Давно, давно это было, так давно, что даже самые старые люди не запомнят, а знают только понаслышке от своих дедов да прадедов…
Где теперь города стоят, где села да деревни пестреют, - тогда почти сплошь тянулись леса, такие густые да дремучие, что зачастую в этих лесах, нельзя было ни пешком пройти, ни верхом проехать: глубокие могучие реки растекались во все стороны, по берегам же их раскинулись такие широкие поля, что и глазом их не окинуть. Повсюду овраги да ямы, а в этих оврагах змеи да гады всякие.
Дорог ода, две да и обчелся, и дороги-то прокладывались не по-нынешнему: прорубят в лесу просеку, забросают хворостом овраги, где ручей случится – шаткий мост на столбиках перекинут, а через реку на скорую руку перевоз заведут – вот и путь готов…
А в лесах-то всякого зверья кишмя-кишело: и медведей, лисиц, и волков, и туров рогатых с косматою гривою, и вепрей; без рогатины да без лука нельзя было и в путь выехать. Но не одного зверья боялся проезжий: бродили по дорогам разбойники, нечисть всякая, и змеи-горынычи, и колдуны, и оборотни… Кто выезжал из дому, тому уж приходилось трусость за печью оставлять…
Тогда, впрочем, и люди-то были иные, не нынешним чета: жили тогда на свете богатыри да витязи, славились они своей непомерной силою, удальством, молодчеством; про них прошла молва по всей земле русской, долетела и до нас, даром, что с тех пор столько веков утекло.
Стоит высоко на небе широкий двор, такой, что глазом не окинуть, вокруг него железный тын с золотыми маковками, на каждой маковке блестит по жемчужине. Посреди этого чудного двора три терема: один весь из чистого золота, другой – из чистого серебра, а третий – хрустальный.
В золотом тереме живет красное солнышко, в серебряном – светлый месяц, а в хрустальном – детки их частые звездочки.
Солнышко всему жизнь дает, всех греет, всем улыбается; месяц светлый выглянет в темную ночь из своего серебряного терема и осветит темные дебри лесные, реки широкие, дороги проезжие; запоздалый путник спешит домой под его мягкими добрыми лучами и воздает славу государю-месяцу пресветлому. А детки их, звездочки белые, приветливые, с ясными зорьками играют, студеною росою умываются…
Любило ясное солнышко людей, заботилось о них, за то и от людей были ему и почет, и слава: лишь только засветит оно по-весеннему, с полудня, люди спешат в честь его костры зажигать: соберутся в лесу под дубом, на горке и начнут песни петь, плясать; старший из них наточит нож, зарежет козла и сожжет его на костре в честь солнца, а молодежь, между тем, хоровод водит, солнышко в песнях умаливает, чтобы оно милостиво взглянуло на рожь с корнем глубоким, с хлебом обильным, чтобы оно принесло им радость и веселье… Проглянет солнышко ярким лучом с неба, и всем станет радостно, а скроется за темною тучею, нахмурится небо, подует холодом с севера, и люди затоскуют, слезами обливаются, поют:
Солнышко, ведрышко!
Выгляни в окошечко,
Твои детки плачут…
Ушло красное солнышко в свой златоглавый терем, вышел на небо светлый месяц, рассыпались по небу детки – частые звездочки… народился на земле могучий богатырь, Вольга Буслаевич. Вся земля содрогнулась, всколебалась, всколыхалося синее море; звери разбежались, кто куда мог: рогатые туры и быстроногие олени попрятались в горы, волки и медведи разбросались по ельнику, куницы и соболя на острова уплыли; зайцы, лисицы в чащу забились; птицы полетели высоко в поднебесье, рыба в глубь ушла, все зачуяли, что родилось не простое дитя, что лежит в колыбельке из дорогого рыбьего зуба, под шелковым пологом, могучий витязь.
Мать его, молодая княгиня Мария Всеславьевна, на него не налюбуется, пеленает его в дорогие пелены, свивает шелковым поясом, баюкает на груди своей, поет ему тихие, колыбельные песни.
Вольга растет не по дням, а по часам. Только полтора часа и полежал он в колыбели. Пролетели полтора часа, как одна минута, а уж он вырос на целые полтора года; никто его еще и лепетать не учил, а он уже сам собой говорит научился и сказал княгине:
- Родимая матушка, не пеленай ты меня в пелены, пеленай ты меня в латы железные, на голову надевай мне шлем из чистого золота, а в руки дай мне тяжелую палицу…
Дивуется на него мать, а он растет себе да растет… В семь лет стал он таким богатырем, каких мало. Стали его грамоте учить – научился он и читать, и писать, всем хитростям да премудростям, да языкам разным заморским – скоро и учителей своих перегнал.
Пришел он к матери.
- Родимая, - говорит, - мало мне того, чему меня учителя научили, хочу я и другим премудростям выучиться: чтобы мог я, когда вздумаю, обернуться ясным соколом, по поднебесью летать, ясное солнышко вблизи видеть, чтобы умел я скинуться серым волком, пробраться в чащу заповедных лесов, или буйным туром-золотые рога, меряться силою со всяким зверем.
Отпустила его мать к ведунам, волхвам, научился он от них всяким премудростям, в два года все понял, все уразумел, чего другому бы и на всю жизнь хватило.
Окреп Вольга, вырос, почувствовал в себе силу и стал скликать дружину. Целых три года собирались к нему молодые витязи, кто с полуночи, с севера, кто с полудня, с юга, все такие же рослые, крепкие, как он сам. Набралось их двадцать девять человек, а сам Вольга тридцатый. Всем им только-что исполнилось по пятнадцати лет, у всех у них добрые, верные кони, меткие стрелы, острые мечи, а главное удаль молодецкая. Горят у них молодецкие сердца, хочется показать свою силу да храбрость, хочется добыть такой славы, чтобы прогремела она по всей земле русской!...
Простился Вольга со своею матерью и выехал с дружиною в чистое поле. Не ехали за ними ни повозки с припасами, ни повара с поварятами, не везли они с собою ни постелей, ни запасов, ни челяди. Зачем храбрым витязям все это? У них в колчанах довольно стрел, чтобы бить птиц да мелких зверей, а на большого зверя каждый из них готов выйти один-на-один с железною палицею, а то и с дубиною. Постели? К чему им постели, они умеют спать и на голой земле с седлом под головою вместо подушки. У пояса у них огниво: высечь огня да развести костер в поле, можно и отогреться, и испечь дичину на угольях, а запить студеною водою из любого ручья.
Гуляют витязи по чистому полю и день, и два… Посылает Вольга своих молодцев наловить мелких зверей в лесу:
- Гей вы, дружинушка храбрая, вейте веровочки шелковые, ставьте силки по темному лесу, ловите куниц, лисиц, черных соболей.
Разбрелись они, рассыпались… Ждет, пождет Вольга три дня и три ночи, приезжают все с пустыми руками:
- Не палася нам ни одна куница, не повстречалася ни одна лисичка, не запутался в тенетах ни один горностайка.
Ударился Вольга о земь, оборотился могучим львом, в три прыжка скрылся в самой чаще леса и живо наловил всякого зверья: и буйного тура рогатого, и куниц, и соболей, и барсов, и лисиц, и медведей; не побрезговал и зайкою сереньким – всего понабрал. Поделили они добычу, попировали, и опять посылает Вольга своих витязей:
- Наставьте вы силков в лесу, наловите птиц, гусей, лебедей, соколов да ястребов, а я буду ждать вас три дня и три ночи…
Рассыпались витязи по лесу, наставили сетей да силков, думали много поймать, а не добыли даже и мелкой пташки. Воротились они, повеся головы, к Вольге, а он их утешает:
- Не кручиньтесь, будет у нас всякая птица…
Ударился о земь и скинулся Науй-птицей. Поднялся высоко, высоко, как стрела налетел на всякую птицу, большую и малую. Бьет он гусей, белых лебедей, не дает спуску и малым серым утицам, только пух от них летит по поднебесью… Вернулся он к витязям с такою добычею, какая им и во сне не чаялась. Надолго хватило им, а как вышел запас, посылает их Вольга опять:
- Витязи мои верные, возьмите-ка вы топоры, стройте дубовое судно, забросьте-ка в море шелковые невода, наловите рыбы, осетрины, белужины, три дня, три ночи буду я вас поджидать…
Забросили витязи невода, а рыба-то вся в глубь забралась, сидит на дне да над молодцами подсмеивается: «коротки, мол, руки у вас, не достанете». Сидели, сидели они у моря, просидели три дня, три ночи, ни одной плотички, ни одного лещика не поймали.
Воротились к Вольге, не смеют и глаз на него поднять, а он уже все знает:
- Что, - говорит, - плохой улов? Ну, не тужите, я вам всего достану…
Обернулся щукой зубастою, нырнул в самую глубь, погнался за всякою рыбою, наловил и стерлядей, и осетров, и белуг, и севрюг – хватило и надолго.
Поит, кормит Вольга свою дружину храбрую, одевает их, обувает по-княжески: носят они шубы соболиные, переменные шубы барсовые. Дружина на него надивиться не может, не знает как его удачу и расхваливать.
Прослышал Вольга, что турецкий царь, Салтан Бекетович, собирается идти войною на Русь православную; разгорелось его сердце молодецкое, захотелось ему посчитаться с ним.
- Дружинушка моя храбрая! Кто из вас сослужит мне верную службу, обернется гнедым туром, сбегает в Золотую Орду, узнает, что царь Салтан замышляет, о чем он советуется со своею женою Давыдьевною?
Молчит дружина, ни один удалой молодец не вызывается, прячутся они друг за друга: старший за среднего, средний за младшего, а младший и рта открыть не смеет.
Подождал Вольга, да и говорит:
- Видно уж мне самому приходится идти в Золотую Орду. Ждите меня, витязи, я живо слетаю и разведаю про царя Салтана.
Обернулся Вольга маленькою пташкою, полетел в Золотую Орду, сел на окошко к царю Салтану и стал подслушивать. И слышит, как царь Салтан говорит своей жене Давыдьевне:
- Я пойду на Русь, возьму девять городов, раздам девяти сыновьям, а сам сяду в Киеве…
- Не бывать тебе на Руси, - отвечает Давыдьевна, - не взять и девяти городов, не видать и Киева: народился там такой богатырь, что тебе с ним не совладать, а зовется он Вольгою Буслаевичем.
Рассердился царь Салтан, ударил царицу о кирпичный пол, а Вольга обернулся горностаем, пробрался в подвалы и погреба царские, да и перепортил все оружие: тетивы у тугих луков перегрыз, железа у каленый стрел побросал. Потом обернулся еще серым волком, пробрался в конюшни и там передушил всех коней, затем полетел он снова маленькою пташкою к дружине, разбудил своих добрых молодцев и повел их на царя Салтана.
Подошли они к Золотой Орде, а вокруг стоит высокая каменная стена; ворота у нее железные, засовы медные, у ворот стоят часовые день и ночь, а подворотня из дорогого рыбьего зуба такая маленькая, что только мурашику в нее пролезть.
- Как же мы теперь попадем в Салтаново царство? – растужилась дружина?
А Вольга не кручинится: ударился о земь, стал мурашиком и всех своих добрых молодцев, а их было до семи тысяч, обернул тоже мурашиками, все они и проползли в подворотню. Как встали по ту сторону стены, обернулись снова витязями с конями и оружием. Прошли они по всей Золотой Орде, стали рубить, да колоть, да жечь, так и перевели всю силу Салтанову. Сам Салтан в свой дворец убежал, за железными дверьми, за стальными пробоями спрятался. Вольга захотел потешить свою удаль, хватил ногой в дверь, все запоры повышиб и вошел к Салтану.
- Вас не бьют, не казнят! – сказал он и так ударил его о кирпичный пол, что Салтан в крохи расшибся.
Поделил тогда Вольга все богатство Салтаново между своею дружиною: много они добыли и золота, и серебра, и дорогого оружия, и коней, и разноцветных тканей. Не нахвалится дружина своим князем, да и есть чем: всегда она у него сыта, и одета, и обута, а слава о ней по всему свету прошла, до наших дней дожила.
Материал создан: 15.06.2015
