Преамбула
31 июля 1937 года одобрен Политбюро ЦК ВКП(б) и подписан Ежовым приказ НКВД № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов»
В конце июля – начале августа многие неравнодушные люди отмечают годовщину начала Большого террора. 31 июля 1937 года одобрен Политбюро ЦК ВКП(б) и подписан Ежовым приказ НКВД № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Одновременно принято решение о расширении системы лагерей ГУЛАГа. На основании принятых решений с августа 1937 года по ноябрь 1938 года были проведены самые массовые в истории России репрессии.
Забывать об этом нельзя, равно как и о том, что «белые пятна» истории приводят к тому, что живые начинают апеллировать к мертвецам, вплетая их в свои насущные политические задачи. В интерпретации некоторых «толкователей» расстрелянные в 37-м не только свидетельствуют о преступности многих принятых в СССР решений, но и каким-то образом указывают на то, что преступен и сам советский строй, и даже нынешний, теперь уже российский, режим. Кого-то эти факты увлекают дальше – по проторенной дорожке русофобии.
Некоторые издания смогли вплести упоминания о сталинских репрессиях в информационные поводы, связанные с назначением на административные должности представителей силовых ведомств, с отдельными арестами прошедшего месяца, с обысками и отставками. Конечно, невозможно сравнивать излишне деликатные действия российской власти с тем, что происходило в СССР в 30-х годах 20-го века. Но подобные головокружительные сопоставления не предел «изящества».
Общим местом траурных воспоминаний часто становится процесс склонения конкретных цифр и событий к неким абстрактным и непреходящим преступлениям «кровавого режима» и абстрактному числу замученных. Даже один расстрелянный человек – это трагедия для страны, но трагедией страны становится и неуклонное превращение конкретных цифр в «миллионы жертв», конкретных преступников из числа представителей правоохранительных органов в «преступную страну», преступный характер общественных отношений и т. д.
Есть случаи и более умопомрачительных пируэтов с нарушением всех законов формальной логики. Например, изучив историю Большого террора в Карелии, некоторые «эксперты» приходят к выводу, что часть Карелии – территория террора, а нынешняя граница РФ – граница, установленная террористами, и «возвращение Карелии является единственной реальной войной против террора».
Речь в заметке выше идет о «возвращении» территорий Финляндии, граждан которой тоже коснулся Большой террор. Такое удивительное заключение следует из истории массового захоронения репрессированных Сандармох в Медвежьегорском районе Республики Карелия. Это «одно из самых больших на Северо-Западе России захоронений жертв сталинских репрессий». Там похоронены «58 национальностей» (большей частью это русские). Эта история изложена в ряде монографий, вплоть до отдельных деталей.
В районе Медвежьей Горы с августа 1937 по ноябрь 1938 года осуществлено более 50 расстрельных акций. По постановлениям «тройки» НКВД КАССР здесь было расстреляно 2666 человек, по постановлениям московской «двойки» – 670, по постановлениям Особой тройки НКВД по Ленинградской области (протоколы № 81–85) – 1111 человек. После окончания Большого террора использование урочища Сандармох в качестве места расстрелов и захоронений по документам не прослеживается.
По заявлению общества «Мемориал» (признано в России иностранным агентом), которое проводило раскопки в этих местах, собрало и опубликовало значительное число архивных материалов, первый этап расстрелов проводился 27 октября – 4 ноября 1937 года начальником АХУ УНКД Ленинградской области капитаном Михаилом Матвеевым и помощником коменданта УНКВД Георгием Алаферовым. Начиная с 1997 года ежегодно в дни начала Большого террора 5–7 августа в урочище Сандармох при финансовой поддержке Польши (часть расстрелянных были поляками) проводятся дни памяти жертв политических репрессий.
Казалось бы, по поводу этих наших мертвецов есть множество документов, подтвержденных фактами раскопок и воспоминаниями свидетелей. Но в истории, увы, бывает и так, что историография какого-то важного события связана с одним или несколькими документами, наличие или отсутствие которых вновь и вновь возбуждает общественную дискуссию. Когда дело касается дней давно минувших, можно опустить руки и с сожалением констатировать невозможность получения прямых доказательств.
Но события расстрела «первого соловецкого этапа», расследование которого вел «Мемориал», несмотря на сформировавшуюся фундаментальную историографию, изучаются буквально на наших глазах. За последние несколько лет созданы десятки текстов, в которых излагаются детали, описывается хронология и подробности того, как «все было», вплоть до поворотов головы палачей. И вот уже окрыленное успехом общество «Мемориал» создает списки палачей, указывая, что у преступлений чекистов нет срока давности и всех их надо перечислить (и отомстить? как?).
Все больше в виртуальном пространстве историй, перепостов, дополнений о том, как все происходило, воссоздающих подробности произошедшего: как и чем били приговоренных, как расстреливали, сколько платили шоферу и конвоирам, как палачи пили, как изобретали и использовали орудия пыток... Все это в том числе «подвязывается» к расстрелу в урочище Сандармох.
Но, раскапывая терриконы информационного мусора, постепенно подходишь к мысли, что в основе значительной части историографии этого события всего несколько документов. Если копий этих документов нет или по каким-то причинам их не желают публиковать, то можно поставить под сомнение и тысячи страниц исследований, представленных на сайтах музеев, общественных и политических организаций, активистов и на разного рода медиаресурсах.
Один из удручающих моментов расследований расстрелов в Республике Карелия в 1937–1938 гг. связан с тем, что при очевидной необходимости публикации всей исчерпывающей информации этого почему-то не сделано. Поэтому выводы, первоначально сделанные исследователями, подвергаются критике множеством историков, экспертов и просто неравнодушных людей. Но воз и ныне там – окончательная точка не поставлена.
В работу общества «Мемориал» было вовлечено огромное число людей, обнаружено множество свидетельств расстрелов в Карелии, но по-прежнему нет исчерпывающих данных, которые позволяют понять, что же произошло на самом деле. Имеющиеся факты противоречивы и недостаточны, поэтому происходят спекуляции и попытки новых интерпретаций.
Официальная версия: 27 октября 1937 года «большой этап» погрузили на Соловках на баржи, потом его след терялся. «Много лет существовало предположение, что людей утопили в Белом море». Потом в архивах управления ФСБ в Архангельске были найдены оригинальные документы, в частности «расстрельные списки».
Из показаний руководившего расстрелами М. Матвеева «Мемориал» локализовал место казней. Подробности и документы можно узнать в книге Ю. А. Дмитриева «Место расстрела Сандармох» (Петрозаводск, 1999). Различные дополнения к этой книге и выжимки из текста размещены на множестве сайтов в Сети (один из ресурсов, где кратко приведен корпус материалов и свидетельств).
Обращают на себя внимание отдельные хронологические нестыковки: по одним данным, первый соловецкий этап отправляется в Кемь 27.10.1937. «Соловецкий кремль этапы покинули практически одновременно (когда?), в КемПерпункт их переправили на баржах». И след терялся? По другим данным, из Кеми в Медвежью Гору этапы были отправлены разновременно: 21, 22, 28, 29, 31 октября 1937 г. (то есть с Соловков заключенных вывезли раньше). Это были несколько этапов со своими этапными списками, соответствовавшими протоколам Особой тройки УНКВД ЛО № 81–85.
Предписание УНКВД ЛО выдать М. Матвееву заключенных из Соловецкой тюрьмы датировано 16 октября 1937 года – в течение десяти дней ему удалось добраться из Ленинграда на Соловки, произвести в Соловецкой тюрьме «тщательную сверку установочных данных на каждого заключенного», вывезти людей на материк, потом в Медвежьегорск и организовать там конвейер смерти.
Первый расстрел в урочище Сандармох относят к 27.10 (возможно, приписка сделана позже, но в монографиях перечисляют расстрелянных именно в эту ночь (с 27 на 28 октября 1937 года?) и именно в Медвежьегорском районе (стр. 235 вышеуказанной монографии). С одной стороны, упоминается, что конвейер смерти работал в столице Белбалтлага «почти открыто», с другой стороны, свидетельства местного населения об этой ужасной «работе» в лесу косвенные и их очень немного – на уровне слухов (хотя местные жители в тех местах не первое столетие живут и жили лесом).
Если опустить сомнения в рациональности действий карательной машины, потратившей существенные ресурсы, чтобы отвезти заключенных к месту расстрела (в самой «Соловецкой тюрьме», несмотря на начавшиеся к тому времени реформы, приговоры регулярно приводили в исполнение), различных нестыковок в истории «первого соловецкого этапа» наберется изрядное количество, но главные связаны с местом захоронения.
1 июля 1997 года на 19-м километре трассы Медвежьегорск – Повенец в лесу, в полутора километрах от основной дороги, поисковиками общества «Мемориал» обнаружены провалы в почве. Первые же находки не оставили сомнений в том, что здесь погребены люди. 2 июля на место массовых захоронений прибывает комиссия во главе с прокурором Медвежьегорского района Г. Догадиной.
При эксгумации тел в трех захоронениях, которые вскрыты при раскопках, обнаружен в общей сложности 231 человек. Все мужчины. В заметках на эту тему упоминаются «три найденные пули и столько же гильз», а также то, что «на вопрос о том, из каких видов оружия стреляны патроны 45-го калибра, частями которого явились три найденные пули и столько же гильз, криминалисты не смогли ответить».
На одной из гильз обнаружено клеймо производителя, калибр: PETERS 45 А.С., а также код завода-изготовителя 35Т. PETERS 45 A.C – это Peters Cartridge Company (США, Цинциннати, Огайо). Очень распространенный вид патрона, и сам по себе он ничего не доказывает (у НКВД на вооружении имелось множество единиц иностранного стрелкового оружия). Такие патроны выпускали с 1911 по 1934 гг. (в 1935 г. компания Peters Cartridge Co. влилась в состав Remington Arms Co.) и поставляли почти повсеместно. Гораздо сложнее с маркировкой «завода-изготовителя» – не ошиблись ли исследователи с 35Т?
Из «протокольного» объяснения Матвеевым процедуры казни: «в указанной яме приказывали арестованному ложиться вниз лицом, после чего в упор из револьвера в арестованного стреляли».
231 труп и три гильзы? Не маловато ли для двухсот человек, каждого из которых бросали в подготовленную яму и стреляли (в затылок?)? Получается, что официальная версия грешит как минимум по части деталей исполнения приговоров. В соответствии со списком общества «Мемориал», среди расстрелянных 27.10–04.11 было 85 женщин. Это каждая тринадцатая из казненных, и в других «карельских этапах» процент женщин был не меньше. Судя по сведениям об эксгумации, в трех вскрытых захоронениях не было женщин.
С многочисленными нестыковками официальной версии связано существование альтернативной версии. Ряд историков утверждает, что «Мемориал» раскопал преимущественно погибших военнопленных финских лагерей смерти. Недавно исследователям стали доступны материалы периода «войны-продолжения» – в том числе протоколы военнопленных РККА, бежавших из финских концлагерей. Все они служили в различных частях Карельского фронта.
В период Второй мировой войны финские концлагеря для военнопленных были едва ли не самыми страшными. По современным оценкам, из 64 тысяч советских военнопленных за колючей проволокой погибли до 19 тысяч человек. Отрывок из одной недавней экспертной работы: «Число зарегистрированных убитых военнопленных (советской армии) составило 19 085, но дополнительный анализ указывает, что было убито еще около 3000 человек» – при этом число советских военнопленных составляло 64 тысячи, то есть был убит или умер от болезни и голода каждый третий.
Это были не «квалифицированные» фашистские концлагеря, где существовала видимость порядка уничтожения. В финских лагерях убивали без всякой системы.
По-прежнему никому не известно, сколько из этого числа погибло на территории Финляндии и сколько на оккупированной территории Советской России. Финский оккупационный режим был одним из самых жестоких на территории оккупированной части СССР, превосходя во многом немецкий.
«Загадка» массовых захоронений в урочище Сандармох – это не убийство Кеннеди, не 9/11. Это наши предки, так или иначе погибшие страшной смертью, но памятью о которых до сих пор можно спекулировать. В различных источниках неоднократно указывается, что в распоряжении «Мемориала» имелись архивные дела по осуждению чекистов, которые приводили в исполнение приговоры (Матвеев, Бондаренко, Шондыш и другие).
На основании этих материалов проведена локализация мест расстрелов, установлены детали казней: возили за 16 километров от Медвежьегорска, предварительно проводились подготовительные работы в лесу, в секретной операции помимо опербригады участвовали шоферы, проводники служебных собак, «спецработы шли за дополнительную оплату, от 180 рублей за лесные работы до 240 рублей шоферам и конвоирам», «конвою на каждой грузовой машине выдавалось по колотушке и трости» и т. д.
Реальная проблема нашего государства – это отсутствие цифр и фактов по многим все еще разделяющим общество событиям. И тем более горько, когда факты все еще можно установить, как в случае с погибшими в урочище Сандармох. Можно начать с копий двух документов: протокола допроса М. Матвеева и акта/протокола эксгумации тел. Без копий двух этих документов история может превратиться в пропагандистскую уловку, которая продолжает дезориентировать миллионы граждан России, и без того не особо искушенных в нюансах исторических процессов.
Всего два документа, два протокола, на которые исследователи постоянно ссылаются. На одной чаше весов – память о тысячах погибших граждан нашей страны, на другой – копия протокола допроса Матвеева Михаила Родионовича от 13 марта 1939 года. Продолжение про рассекреченые архивные материалы следует. Считаю, что перепост этой истории поможет установлению истины.
Автор текста: Владислав Булахтин
Материал создан: 04.08.2016
создано на основе этого материала
