Не в котором царстве, не в котором государстве, не именно в том, в котором мы живем, жил-был старик со старухою; у них было три сына: двое — умные, третий — Иванушко-дурачок. Умные-то овец в поле пасли, а дурачок ничего не делал, все на печке сидел да мух ловил. В одно время наварила старуха Аржаных клецок и говорит дураку: «Ну-ка, снеси эти клецки братьям; пусть поедят». Налила полной горшок и дала ему в руки; побрел он к братьям. День был солнечной; только вышел Иванушко за околицу, увидал свою тень с боку, и думает: «Что это за человек? Со мной рядом идет, ни на шаг не отстает; верно клецок захотел!»
И начал он бросать на свою тень клецки, так все до единой и повыкидал; смотри, а тень все с боку идет: «Эка ненасытная утроба!» — сказал дурачок с сердцем, и пустил в нее горшком — разлетелись черепки в разныя стороны. Вот приходит он с пустыми руками к братьям; те его спрашивают: «Ты, дурак, зачем? — Вам обед принес. — Где же обед? Давай живее. — Да вишь, братцы, привязался ко мне дорогою незнамо-какой человек, да и все поел! — Какой-такой человек? — Вот он! И теперь рядом стоит!». Братья ну его ругать, бить, колотить; отколотили и заставили овец пасти, а сами ушли на деревню обедать.
Принялся дурачок пасти: видит, что овцы разбрелись по полю, давай их ловить да глаза выдирать; всех переловил, всем глаза выдолбил, собрал стадо в одну кучу и сидит себе радехонек, словно дело сделал. Братья пообедали, воротились в поле: «Что ты, дурак, натворил? Отчего стадо слепое? — Да почто им глаза-то? Как ушли вы, братцы, овцы-то врозь рассыпались; я и придумал: стал их ловить, в кучу сбирать; глаза выдирать; во как умаялся! — Постой еще не так умаешься!» — говорят братья и давай угощать его кулаками; порядком таки досталось дураку на орехи.
Ни много, ни мало прошло времени; послали старики Иванушка дурачка в город к празднику по хозяйству закупать. Всего закупил Иванушко: и стол купил, и ложек, и чашек, и соли; целой воз навалил всякой всячины. Едет домой, а лошаденка была такая, знать, неудалая, везет — не везет! «А что, — думает себе Иванушко, — ведь у лошади четыре ноги, и у стола тоже четыре; так стол-от и сам добежит!» Взял стол и выставил на дорогу. Едет-едет, близко ли, далеко ли, а вороны так и вьются над ним да все каркают. «Знать сестрицам поесть покушать охота, что так раскричались!» — подумал дурачок; выставил блюдо с ествами наземь и начал подчивать: «Сестрицы-голубушки! Кушайте на здоровье». А сам все вперед да вперед подвигается.
Едет Иванушко перелеском; по дороге все пни обгорелые. «Эх, — думает, — ребята-то без шапок; ведь озябнут, сердечные!» Взял понадевал на них горшки да корчаги. Вот доехал Иванушко до реки, давай лошадь поить, а она не пьет. «Знать без соли не хочет!» — и ну солить воду. Высыпал полон мешок соли, лошадь все не пьет. «Что же ты не пьешь, волчье мясо! Разве задаром я мешок соли высыпал?» Хватил ее поленом, да прямо в голову, и убил на повал. Остался у Иванушки один кошель с ложками, да и тот на себе понес. Идет; ложки назади так и брякают: бряк, бряк, бряк! А он думает, что ложки-то говорят: «Иванушко дурак!» — бросил их, и ну топтать да приговаривать: «Вот вам Иванушко-дурак! Вот вам Иванушко-дурак! Еще вздумали дразнить негодныя!»
Воротился домой и говорит братьям: «Все искупил, братики! — Спасибо, дурак, да где же у тебя закупки-то? — А стол-от бежит, да знать отстал, из блюд сестрицы кушают, горшки да корчаги ребятам в лесу на головы понадевал, солью-то поиво лошади посолил, а ложки дразнятся — так я их на дороге покинул. — Ступай, дурак, поскорее! Собери все, что разбросал по дороге». Иванушко пошел в лес, снял с обгорелых пней корчаги, повышибал днища и надел на батог корчаг с дюжину — всяких: и больших, и малых. Несет домой. Отколотили его братья; поехали сами в город за покупками, а дурака оставили домовничать. Слушает дурак, а пиво в кадке так и бродит, так и бродит.
«Пиво, не броди! Дурака не дразни!» — говорит Иванушко. Нет, пиво не слушает, взял да и выпустил все из кадки, сам сел в корыто, по избе разъезжает да песенки распевает.
Приехали братья, крепко осерчали, взяли Иванушка — зашили в куль и потащили к реке. Положили куль на берегу, а сами пошли прорубь осматривать. На ту пору ехал какой-то барин мимо на тройке бурых; Иванушко и ну кричать: «Садят меня на воеводство судить да рядить, а я ни судить, ни рядить не умею! — Постой, дурак! — сказал барин, — я умею и судить, и рядить; вылезай из куля!» Иванушко вылез из куля, зашил туда барина, а сам сел в его повозку и уехал из виду.
Пришли братья, спустили куль под лед, и слушают, а в воде так и буркает. «Знать бурка ловит!» — проговорили братья и побрели домой. На встречу им, откуда ни возьмись, едет на тройке Иванушко, едет да прихвастывает: «Вот-ста каких поймал я лошадушек! А еще остался там сиво — такой славный!» Завидно стало братьям; говорят дураку: «Зашивай теперь нас в куль да спускай поскорей в прорубь! Не уйдет от нас сивко…» Опустил их Иванушко-дурачок в прорубь и погнал домой пиво допивать да братьев поминать. Был у Иванушка колодец, в колодце рыба елец, а моей сказке конец.
Записано в Кадникове М. Перавиным.
Бурцев Александр Евгениевич
"Народный быт Великого Севера. Том II"
С.-ПЕТЕРБУРГ 1898. Дозволено цензурою. С.-Петербург, 21 Октября 1897 г.
Печатано в количестве 100 экземпляров Типография П. Ефрона.
Прачечный пер., № 6.
Материал создан: 01.12.2014
