Интеллигенция как балласт общества

У нашего общества потихонечку начинает вырабатываться устойчивая фобия по отношению к интеллигенции, и с этим надо что-то делать. Так дальше жить нельзя. А как нужно?

Покойный еще дышит

История взаимоотношений народа и интеллигенции в нашей стране действительно довольно травматична. В конце XX столетия ум, честь и совесть эпохи приняли самое деятельное участие в развале страны и наделении нашего народа статусом разделенного.

При этом в образовавшихся осколках — в Прибалтике, Молдавии, на Украине, в Закавказье и в странах Средней Азии — местная национальная интеллигенция заняла люто антирусскую позицию в диапазоне от первобытного «русская кровь смоет русскую грязь» до приторно-европейского выживания из квартир через реституцию и из политики — через статус «неграждан». Наша же национальная — то есть российская — прослойка светочей вдохновенно разделила эту позицию, чем удивила нас до глубины души.

Мы всё метались, пытались выяснить, как так получилось, как так вышло. Что-то пытались объяснять. Тем временем «лучшие люди страны» продолжали десоветизацию, десталинизацию, дерусификацию всего, до чего дотягивались, не щадя ничего — ни истории, ни культуры, ни религии. Совершенно спокойно они высказывали идеи, что русский народ — вообще какой-то неудачный, и лучше б было, если бы его и вовсе не было.

А чего стесняться? То, что покойный еще дышит, — явление ведь временное.

Передовая общественность России без какого-либо труда вживалась в шкуру украинских националистов, закавказских этнократов, прибалтийских ревизионистов. Оправдывала возрождение культа СС и этнические чистки. Но ее нежное отзывчивое сердце, готовое понять и простить совершенно немыслимые гадости, моментально каменело, как только понимание, прощение и помощь внезапно требовались русским. Русским Прибалтики, русским Чечни, русским Азии. Сейчас — русским Донбасса.

Всё это наводило российского гражданина на печальные размышления и нехорошие предположения относительно природы, состава, а самое главное — степени адекватности отечественной рукопожатной публики. И действительно, по итогам всего сделанного, сказанного, сочиненного и пропетого — когда внезапно видишь перед собой такого вот прогрессивного неполживца — не очень понимаешь: он тебя зарезать пытается или просто хочет вырезать у тебя на лбу профиль Авраама Линкольна?

Мы привыкли к этому. Мы привыкли к тому, что нам больше нечего на них рассчитывать. Мы для них чужие. Они для нас — пропащие.

Смирились. А стоило ли?

После десятков тысяч «белоленточников» на Болотной площади, после прошлогоднего манифестального проукраинского «марша мира» в минувшие выходные на московский «митинг за ИГИЛ» пришло 200 человек.

Всего в 20 раз больше, чем когда-то вышло с протестом против ввода войск Варшавского договора в Чехословакию. А ведь в то время на дворе был СССР, с его КГБ и статьей за антисоветскую агитацию. То есть сейчас лень и совестливая апатия успешно выполняют работу вместо чекистского недремлющего ока. Затрат меньше, а толку значительно больше.

Круг замкнулся. Противостояние практически завершено. Сначала мы получили свой горький урок. Теперь, выучив его, мы преподаем предмет тем, кто полагает себя нашими учителями.

Не надо «Мурку»

Почему так произошло? Куда делись все эти крикливые, уверенные в себе люди? Не рассовал же их Путин по лагерям и зонам? Нет. Кому они там нужны? Собственно, в этом и ответ.

Они более не актуальны.

Можно быть по натуре предателем. Можно быть русофобом, антисоветчиком и негодяем. Но какой в этом смысл, если русофобия, антисоветизм и подлость никому больше не интересны?

Сила этих людей была в их востребованности. Они были нужны. Их актуальность коренилась в самом разрушенном ими СССР — в слабостях его экономики, в лицемерии повседневной жизни, в заидеологизированности, в отрицании «маленького человека» и большой сложной реальности вокруг.

Они идеологически обслуживали процесс разрушения советских систем — политической и экономической. Эта востребованность конвертировалась в эфиры, гонорары, колонки и частоты.

В первую очередь, в освободительных витиях были заинтересованы приватизаторы. Именно им необходимо было заполнить сознание сограждан рассказами о «неэффективности государства» и «светлом будущем капитализма без лузеров», об «ужасных преступлениях большевизма» и «советской антропологической катастрофе». Чтобы ограбляемые — сидели и помалкивали. А по возможности — соглашались с тем, что их грабят.

Необходимо было создать доминирование культуры разложения, взаимной ненависти, самоуничижения, атомизации, антипатриотизма. И прогрессисты служили идеологической надстройкой на экономическом базисе. А сам базис, экономические отношения того периода, представляли собой растянутое на десятилетие преступление — рэкет, хищение в особо крупных размерах, государственную измену, мошенничество, злоупотребление положением…

Все эти деяния должны были как-то оправдываться. Как это делается, давно известно: у преступников тоже есть моральная система, в которой они — добро.

«Это жертва сама виновата. Она провоцировала. А имущество — плохо лежало. И вообще, всё, что было ценного в СССР, было получено нечестно — ценой угнетения лучших людей. Поэтому будет справедливо, если всё это лучшим людям вернуть. А кто против — тот совок и мразь сталинистская, тот за репрессии, нищету и ГУЛАГ. Вертухай». И в общество с экранов телевизоров поперла зэковская мораль.

Но вот присвоение окончилось. Пришло время что-то строить. Строить смогли не все. Поэтому из старой присваивающей элиты выжили только настоящие матерые волчищи типа Анатолия Чубайса, который оказался способен не только на приватизацию, но и на Ростехнологии. Типажи вроде Михаила Ходорковского — переехали на нары, а затем за границу.

А призванная ранее на оправдание дерибана интеллигенция ничего не поняла. Как, вечеринка окончена? Вот же еще целый баян непорванный лежит! А я щас «Мурку»! А хотите, про Сталина расскажу?! «Приходит как-то Сталин к Берии, руки от крови вытирает об китель…»

Не надо «Мурку». Не надо про Сталина. И вот музыки уже нет, свет погашен. Бармен ушел спать. А самые тупые еще пляшут.

Кузница смыслов

Это не интеллигенция. Это была только ее часть, востребованная в определенный период. Были и другие.

Был Жорес Алферов — коммунист и Нобелевский лауреат по физике. Был суровый режиссер Владимир Меньшов. Они и сейчас есть. Существуют одновременно с раскаявшимся Станиславом Говорухиным и гибким, как ус, Никитой Михалковым.

И приходят новые. Приходят строить, изобретать, писать стихи. Петь. Они приходят и занимают места. Творят новые смыслы. Говорят на новом языке.

Они говорят о новой жизни и новой судьбе. О том, что «рука превратилась в кулак»:

И еще о том, что «мы сошли с ума»:

Пока старые мэтры, постепенно становясь прошлым, всё никак не могут разобраться, что важнее в их жизни — высокодуховные путешествия или глубокомысленные флирты с экзистенциальным пьянством; пока усталые дураки всё еще пытаются прыгать под уже не существующую музыку — идут новые творцы, новые ученые, новые интеллектуалы, готовые создавать, познавать и вести.

По тому, какая именно интеллигенция актуальна и востребована в обществе, можно судить о том, какая цель у этого общества. Можно посмотреть на нашу новую интеллигенцию и оценить себя и свои стремления. И можно взглянуть на востребованную интеллигенцию в Китае, в Азии, в Европе, чтобы понять, чего нам стоит ожидать от них.

От Запада нам стоит ждать что-то в стиле Светланы «Спасибо бандеровцам» Алексиевич и Бернара-Анри «Гиены Ливии» Леви. Место же фабрики мыслей Востока пока не занято.

И, возможно, это место оставлено именно для нас. Пора вернуть России звание кузницы смыслов.