Отрывок из книги в двух частях
Название: «Национализм и национальное воспитание в России»
Автор: профессор Ковалевский Павел Иванович
Год: 1912
«Русские националисты — людоеды»... так говорят инородцы, ненавидяще Россию и желающие ей зла. Так говорят и некоторые коренные русские, или продавшие свою душу врагам отечества, или люди необразованные, или люди глупые.
«Русские националисты» — люди, в действительности всей душой любяще свою родину и свою нацию, уважающие её прошлое и желающие ей славы, мощи и величия в будущем. Таковые русские были, есть и будут во веки веков. Таковыми были чисто русские и русские из инородцев, как Цицианов, Чавчавадзе и многие другие. Они отдавали всецело свою жизнь на служение родине и безраздельно принадлежали только ей. Но за то только такие русские и имеют право называться русскими, сынами Великой России и пользоваться всеми правами русских граждан.
Те из русских, кои осмеливаются злословить свою мать России, кои желают ей зла, кои решаются, живя в ней, действовать во вред ей, — это уже не русские. Это — враги России, а потому пускай не прогневаются, если мы им скажем, что они не имеют права на пользование благами русского гражданина.
Россия — для русских — в самом широком смысле слова. Но где то государство, где та нация, которая смотрела бы иначе? Президент свободной республики Рузвельт заявил прямо и открыто: американский гражданин только тот, кто всей душой предан Америке. Почему в России должны думать иначе?!
Веков 12—14 назад в области Карпат скопилось огромное множество славянства. Это было славянское человеческое море. И вот его ручьи потекли на север, и поселилось это племя по Эльбе, Неману, Висле и Двинь до берегов Балтийского моря. Потекли ручьи славянства и на юг, дав начало славянскими народами: болгарам, сербам, черногорцам и, т. д. Потекли они и на восток, дав начало, славянам российским или русским.
На долю последним выпала особенно счастливая участь: они заняли обширнейшую, плодороднейшую и многоводную, восточную, равнину Европы. Налицо были и богатство природы, и пути сообщения. Встретившиеся здесь финские племена не только не оказали им противодействия, а сами подчинились и ассимилировались со славянами.
Пришельцы, в какую-либо страну в своем новом отечестве любят давать названия местам, рекам и по селений прежнего своего отечества. Тоже было с славянами. На Карпатах было в ходу название рек: Рось, Россейка, Русь и т. д. Поселившись на востоке, славяне и здесь стали называть свои реки теми же именами. Значительное число славян поселилось у Черного моря, почему и самое. море, тогда называлось Русским морем и только, ныне оно перекрещено в «Черное» море. Охотно селились славяне и по Днепру, и первому, справа, притоку Днепра, дали название Рось.
Отсюда и поселенцы стали зваться Российскими славянами, Русскими, и т. д,. И это название восточных славян встречается в греческих и арабских источниках задолго до призвания в России новгородских князей.
Постепенное ознакомление с местностью подвинуло юго-восточных славян от Русского моря и Роси дальше на север, где образовался весьма видный, промышленный и стратегический пункт, Киев. Киев занимал наиболее сильный пункт на пути «от варяг в греки», т. е., от Балтийских славян и главного славянского северного пункта Новгорода и до Русского моря и Константинополя.
Это был главный путь, где поселились восточные славяне. Кроме того, на побережье Русского и Азовского морей жили также наши братья славян с главным городом Тмутараканью. Таким образом на великой Восточной Европейской равнин поселились славяне и образовали три главных пункта:
- на севере, вблизи Балтийского моря, Новгород,
- по середине, на Днепре — Киев
- на юге, на берегу Черного или Русского и Азовского моря, Тмутаракань.
Соединительным путем между этими пунктами был путь «из варяг в Греки».
Особенностью славянских, между прочим и восточных племен, было то, что они проявляли крайнюю рознь и едва ли не враждебные отношения друг к другу. Этой розни много способствовало и то, что племена жили не вкупе, а разбросанными по всему лицу великой восточной равнины. Поэтому, несмотря на храбрость и воинственность, они не представляли собою целой, грозной, могучей силы. Некому было их объединить. При недоверии друг к другу, таким объединителем не мог явиться человек, вышедший из ихней же среды!
Объединителем явился варяг, князь Рюрик.
Говорят, Варяги происходят от Норман. Это совершенно не верно. Варягами назывались кочующие военные отряды, составленные как из Норман, так и из других прибалтийских народностей, живших по Балтийскому побережью. Скорее всего Рюрик и его дружина вышли из славянского племени Вендов. Это доказывается тем, что весь пришлый владетельный элемент варягов не дал нашим предкам ничего своего ни в языке, ни в религии, ни в учреждениях, ни в нравах и обычаях. не дали они ничего нового нашим предкам потому, что они сами были славянь и всецело слились с призвавшими их славянами.
Призванные русские князья явились первыми объединителями восточных славян. И действительно, уже Олег объединил славян трех важнейших пунктов славянских поселений. Святослав, первый национальный русский вождь, князь — богатырь, закончив это объединение, прихватил к сему и многие финские племена. При Святославе уже Россия стала единым, сильным и мощным государством. Россия Святослава была грозою и для греков, и для западных народов.
Этот князь явился элементом русского племени и доказал великую силу и мощь самодержавия в славянском племени. Самодержавие первых князей это есть органическая основа бытия, величия и мощи последующей России. Это не есть нечто искусственное, а национальная особенность русского народа и нашего государства. Посему русские националисты в числе основ своего национального символа веры кладут самодержавие. Вторым объединительным элементом на ряду с самодержавием, националисты ставят православие.
Для разъединенного и живущего врознь народа требовалась опека и руководительство. Такими опекунами и были князья и духовенство. Но всякая медаль имеет лицевую и оборотную сторону. С вокняжением князей, Россия стала мощною и великою. Но для поддержания силы и мощи данного общества требовалась дружина. Эта дружина прежде всего являлась минусом для работы и экономического производства общества.
Кроме того, вся эта дружина требовала содержания. Народ должен был работать и на себя, и на дружину. Точнее говоря, народ обращался в рабов и лишался той воли, той свободы, которою он пользовался до вокняжения. Это была первая основа закрепощения.
В данном состоянии России, народу присуще было национальное чувство — князю же и правящему классу — национальное самосознание. Национальное чувство, как и всякое чувство, будет тем ярчь и тем напряженней, чем люди свободней и привольней. Рабство угнетает человека и подавляет его чувства, — а потому и национальное чувство русского народа в период появления элемента рабства, должно было тускнеть и меркнуть. Но то была только часть русской невзгоды.
Русь, центр которой теперь перешел на юг, в Киев, подверглась серьезной беде — нападению печенегов, тюрков, черных клобуков, половцев и проч. Все эти хищники, нападая на государство, — людей резали и брали в полон, а имущество грабили и жгли. Кто страдал? — Народ.
Росси считалась владением не князя, а княжеского рода. Такая система породила удельное княжение, а последнее борьбу за уделы, междоусобицу и самоистребление. По обычаю того времени, междоусобица сопровождалась разбоем, пожарами, полоном и убийствами. Кто страдал? — Народ. Особенно же страдал народ южной части России, на которую все накидывались, как на житницу. Разорение же народа вело к усилению рабства, а усиление рабства, еще больше подавляло национальное чувство.
Татарское иго доконало все.
Юг России стал пустеть. Все, что не было вырезано, то стремилось бежать. Многие из русских южан бежали во Владимиро-Суздальскую землю, где подчинили себе финские племена и ассимилировали их, создав наибольшую ветвь русского племени — великорусскую. Другая часть бежала в Польшу и Венгрию, а часть устремилась к Литве.
Южная Русь опустела.
Там бродили остатки недорезанного русского племени, туда устремились разбросанные остатки тюрков, черных клобуков и половцев, — там селились отдельные роды татарской орды.
Вскоре, однако, стало невмоготу южным беженцам в Польше и Венгрии. Религиозное насилие папежства заставило русских беженцев вспомнить о своей матери, южной России. Они вернулись туда, смешались с бродячими остатками и составили особую ветвь русского племени, малорусскую ветвь, как беженцы в Литву, под влиянием смешения с последнею, составили ветвь белорусскую. Но все эти три ветви: великорусская, малорусская и белорусская представляли собой одно единое, нераздельное русское племя.
В период удельного княжения Россия разбилась не только на отдельные ветви, но на мелкие до бесконечности уделы, постоянно враждовавшие между собою и истреблявшие друг друга. Такая рознь, естественно, вела к ослаблению государства и его бессилию.
Все, что только могло, ополчилось на России и бросилось ,ее грабить. Тут были и татары, и поляки, и венгры, и шведы, и немцы, и что угодно. А больше всех простирает свою захватную руку на Россию Римский папа, которому очень хотелось окатоличить Россию. Россия распадалась. Россия была раздираема. Россия была как бы на краю гибели. Невозможно, чтобы не нашлось мощного человека, который, бы не понял причины гибели России в её удельном споре и не постарался бы ее спасти. Такие люди нашлись, и такими людьми оказались Московские Князья.
Уже Андрей Боголюбский понял смысл и значение жития одного княжества и объединения уделов в одних руках. Он первый, получив великокняжеский престол в Киеве, не бросил своего удела, не передал удел кому другому, а оставшись княжить на месте, поставил в зависимость от себя самый Киев. С этих пор мало помалу, частица по частице к Суздалю стали прилипать местечки, города и целые уделы. Тут были пущены в ход и родство, и купля, и насилие. Потомки Андрея перенесли центр средоточия западнее, в Москву, подальше от орды.
Иоанн Калита проявил особую заботливость к увеличению своей области, а Дмитрий Донской назвал себя «Великим Князем всея Руси».
Домовитости и хозяйственному смыслу московских князей Россия обязана тем, что русское государство стало вновь крепнуть, увеличиваться и получать, значение и мощь. Ко времени Иоанна Грозного Московская Русь не только, объединила все отдельные части, но стала присоединять и, прежде, не принадлежавшие ей, земли. Так. присоединились все земли по Волге и Каспийское море, а затем и Сибирь. Все это стоило России и крови, и средств.
Благодаря Московскому собиранию, объединению Руси, Россия стала так сильна и велика, что даже смутное время не погубило ее. Все сословия Руси, особенно же среднее, духовенство и казачество во чтобы то ни стало пожелали иметь царя православного и самодержавного. В этих двух элементах вся исстрадавшаяся Россия видела себе спасение, а в будущем счастье, величие и мощь государства.
Ни папа, ни Жигмонт, ни шведы, несмотря на полную смуту в России, ничего не могли с нею сделать. Россия опять стала самодержавною и осталась православною. Нельзя не отметить в этом периоде особенной заслуги духовенства и церковных учреждений. Когда все гибло, все колебалось, Троице-Сергиева лавра явилась опорою и защитою Руси православной. Это была великая сила, действительно объединившая Россию и спасшая ее и нравственно и политически.
Национальное чувство, несмотря на страшный пережитый гнет и тяжелое рабство, еще было сильно в народе.
При избрании царя на русский престол были сторонники и королевича Владислава и Жигмонта, но эти сторонники стояли на одном, чтобы их избранники были самодержавными и непременно православными.
Цари из дома Романовых неукоснительно стремились к усилению русского государства и расширению его границ. Много было пролито крови, много затрачено средств государством, но строительство государственное шло крепко и прочно. Эти великие строители и нам завещали стоять твердо в защиту пролитой нашими предками крови и затраченных средств. Это составляете третий основной принцип националистов неразделеность империи или единодержавие. Нет слов, Монгольское иго причинило России много зла. Сотни тысяч людей погибли в бою, истязаниях и мучениях, — еще больше отведено было русских в полон. Земля была разорена и сожжена.
Но была для русских и своя выгода в татарском порабощены. Из всех славян одни только русские славянь сохранили свою национальную самобытность и свою национальную личность. Все прочие подверглись не менее губительному нравственному игу католичества и западничества, потеряв свои основные черты. Но сохранив свою национальную самобытность, русские надолго отстали от остальной Европы в знаниях и просвещении. Замкнутые и отделенные Китайской стеной национализма, русские отбились от папизма и западнического воздействия, но вместе с тем, лишены были возможности пользоваться плодами науки и просвещения.
Несмотря на все перечисленные невзгоды, русский народ допетровского времени был необыкновенно национален. Это был национализм животный, инстинктивный, биологический, но он спас Россию ее самобытность. Россия не имела Китайской стены физически, но такая стена существовала морально, как она существует тысячелетия и до сего дня у евреев. Сохраняя только замкнутостью свою самобытность, свою национальную чистоту, русские, в силу своей строгой отчужденности, много отстали от просвещенного Запада. Много тому помог и гнет татарского ига. По освобождению от ига, русским нужно было собраться, объединиться и укрепиться. Когда это свершилось, оказалось: Россия была выше, но темнее.
И вот Великий Петр решил дать своей родной земле те знания, те науки, то просвещение, каких ей не доставало.
В стене, отделяющей Россию от Западной Европы, император Петр прорубили окно. Через то окно он внес в свою родину свет знания, просвещение и науку. Он пригласил ученых и опытный, людей. Он послал в Европу учиться русскую молодежь. Он сам поехал туда учиться. Как великий националист он выписал людей сведущих учить уму разуму своих темных подданных, но эти учителя ясно, точно и определенно знали, что они призваны только учить, но не господствовать.
Они были учителя, но не начальство. Обучили и долой. Русские в России были и народ и власть — а иностранцы наемники. не стало Петра Великого, и дело приняло другой оборот. Все эти шведы, немцы, французы и пр. забрали Россию в свои цепкие руки и стали повелевать ею, как своею собственностью. Теперь вся Россия поступила в рабство. Припомните Бирона, Миниха, Остермана. Каково же было положение наших князей, бояр и дворян? Какой тут мог быть русский национализм!
Правда, скоро много посбили спеси у этих проходимцев, тем не менее, эти выходцы сохранили свое особенное положение даже и до дня сего. Очень часто они окружали царей непроницаемым кольцом и никого из русских к престолу не допускали.
Русские князья, бояре и почетные служилые люди были если не оттеснены, то часто далеко не в том почете, какой им подобал. Ими приходилось быте сдержаннее и осторожнее в своих мыслях и чувствах, ибо впереди их стояли гордые, властолюбивые, самоуверенные, если не нахальные инородцы. Русский национализм, самое большое, только были терпим. К нему инородцы относились свысока, пренебрежительно, если не презрительно.
Таким образом, первое доброе начинание Великого Петра при его слабых преемниках дало горький плод.
Были и другие благие начинания Петра, которые при его преемниках превратились во зло для русского национального быта. Великий Петр создал Великую Россию. Но для того, чтобы Россия оставалась великою требовалось войско, — требовались деньги. Собирать и то, и другое в столе большом государстве было в то время крайнь трудно. Для лучшего успеха в том деле создавались поместья и являлись там помещики.
Помещики доставляли войско из подвластных им крестьян и платили подати трудами и заработками своих крестьян. В светлые годы, крестьянь работали на помещика, — в год недорода и голода, помещики кормили своих подвластных. Разумеется, это не нравилось крестьянам, и они переходили с места на место, и от помещика к помещику. Тогда то, во избежание таких недоразумений, крестьянь были закрепощены. Явилось крепостное положение. Явилось, крепостное право.
Как Франция, так и Германия не остаются без последователей. Национализм вспыхивает и в соседних государствах. Национализм охватывает Италию, охватывает Испанию и наносит этим великий вред самой наполеоновской Франции.
Первое явное и резкое проявление национализма встречается в лице Императора Петра I. Вся его жизнь, все его труды, все его старания направлены на величие, славу и честь России. Он весь, вся его жизнь — только для России. Очень стоить вспомнить знаменитый рескрипт Петра I сенату из Прусской армии. Военные дела Петра стояли плохо. Всей армии и ему самому грозил плен. И вот он пишет сенату:
«Господа сенаторы: уведомляю вас через сие, что я со всем моим войском, без нашей вины и ошибки, но только чрез ложно полученное известие, окружен вчетверо сильнейшим турецким войском, таким образом и столько, что все дороги к провозу провианта переучены, и я без особенной божеской помощи ничего, как совершенное наше истребление или турецкий плен, предусматриваю. Если случится последнее, то не должны вы меня почитать царем, вашим государем, и ничего исполнять, чтобы до ваших рук ни дошло, хотя бы то было своеручное мое повелите, покамест не увидите меня самолично. Если я погибну и вы получить верное известие о моей смерти, то изберите между собою достойнейшего моим преемником. Петр».
Можно ли ожидать большего великодушия и самопожертвования во славу, честь и ведшие своей родины, как только что высказанное Петром?
Вторым великим националистом русской земли является достойный ученик Петра, народный гений — Ломоносов. Всю свою славную жизнь он отдал родине пошел открыто в борьбе за русские интересы в Академии Наук. После Великого Петра, Петербургская Академия наук наполнилась немецкими бездарностями, замещавшими нередко места в виде приданого за дочерьми академиком. Эти трутни доходили до явного бесчинства, издавая наглые сочинения, умышленно позорящие Россию и русских.
И вот Ломоносов повел энергичную борьбу против этих наглецов и тунеядцев, которые не перевелись и доселе. Особенно же знаменита его баталия против проходимца Мюллера, который хотел произнести бесстыдную речь в открытом заседании Академии Наук относительно происхождения предков Рюрика и его рода. Туг Ломоносов дошел до императрицы и достиг своего. Речь не была произнесена.
«Как при Петре I, так и Екатерина II, когда в России исключительно господствовала национально-патриотическая, Русская политика, — тогда и духовное настроение Русского общества и вся культура его жизнь, а также и школы, отличались твердым патриотическим направлением» (И. П. Корнилов). Императрица Екатерина II, немка по происхождение, вскоре сознала свое положение — матери Великой России, и всю свою жизнь отдала на познание силы, величия и мощи России. Высокообразованная, она смущалась положением её подданных крестьян и указом приказала снять звание «рабов». Это, однако, не мешало А. С. Пушкину сказать: «Екатерина уничтожила звание рабства, но раздарила около миллиона государственных крестьян и закрепостила вольную Малороссию и полесские провинции».
С кончиною Екатерины II и с воцарением Павла I, резко и круто изменился весь строй и направление государственной политики, и Русская исключительно национальная политика заменилась разорительною для России, политикою вмешательства в посторонние интересы. С конца 1796 г. русская политика имела в виду не одни русские интересы, но также интересы чуждых нам государств и народов, которые, как известно, нередко платили России, за её великодушную и бескорыстную помощь, черною неблагодарностью».
Так было в царствование императоров Павла I, Александра I, и П, Николая I, — и только Александр III отступился от этого ложного пути. «При вступлении на престол Павла I, и Александра I, издревле установившаяся система была нарушена. Означенные государи стали отступать от веками укоренившейся государственной, строго национальной и патриотической системы управления подчиняться различным случайностям и чуждым внушениям. С этого времени иностранцы получили широкий доступ не только на низшие, но и на высшие государственные должности» (И. П. Корнилов).
При всех вышеназванных императорах Русские интересы были как-бы на втором плане. Верховная власть в Мировой политике слишком много жертвовала русскими интересами для интересов других нации., Эту политику едва ли можно было назвать строго национальной. И только Император Александр III твердо, установил принцип «Россия — для русских».
Много, сделано было вреда для России в царствование Александра I, когда русский народный национальный дух спас Россию от нашествия двадесяти языков и возвысил ее в Европе до небывалой высоты даже при Петре I и Екатерине II.
Особенно много вреда русской нации и русским интересам в царствование Александра I было сделано, в Литве и Белоруссии. Литва, Белоруссия и часть Малороссии были присоединены в царствование Екатерины II. Тогда же приняты были и серьезные меры к тому, чтобы, укрепить и поддержать русский народ и русское направление в этих губерниях. Наиболее целесообразными мерами для этого признаны были русский язык и русская школа.
И вот в царствование Александра I враги России употребили самые энергичные меры к тому, чтобы не только уничтожить все то, что сделано было Екатериною, но и вовсе изгладить всякое русское воздействие и ополячить как литвинов и белоруссов, так и находящихся там русских людей. Средствами для этого были опять-таки язык и школа, а в придачу к этому и церковь, только не русская, а польская. И нужно сознаться, польские патриоты достигли своей цели в совершенстве.
«На коренной русской земле снова стали открываться в значительном числе, при латинских и униатских монастырях и в костелах, политически, враждебные нам, польские школы. Космополитизм Александра I замедлил культурное и экономическое развитие России и неблагоприятно повлиял на всю систему Русского общественного воспитания и обучения».
«В январе 1803 г. Россия была разделена на шесть учебных округов, из которых только Петербургский и Московский вверены были русским сановникам Новосилецеву и Муравьеву, Виленский же и Харьковский округа полякам — Адаму Чарторыйскому и Потоцкому, а Дерптский и Казанский — немцам Клингеру и Мантейфелю».
Все учебные заведения, вся культурная жизнь и деятельность в Западных Русско-литовских губерниях были отданы в полное распоряжение и управление злейшим врагам русского государства, православия и русской культуры —кн. Чарторийского и его сообщников: Фаддея Чацкаго, Гуго Коллонтая, Яна Снидецкого и др., а также в руки польских иезуитов и различных латинских, монастырских орденов. Типичным представителем русского космополитизма того времени был первый министр народного просвещения граф Завадовский, который при Екатерине II усердно служил русской национальной политике».
О результатах деятельности этих господ вот что пишет кн. Хованский в 1824 г.
«В Белоруссии, со времени присоединения её к русской державе, воспитание юношества находилось в руках католического и униатского духовенства, образование оного заключалось в школах, учрежденных при кляштарах иезуитских, пиарских и других монашеских орденов. Науки преподаются на польском или латинском языках, — словесность заключается в обучении польскому, латинскому, некоторым иностранным языкам, а русский остается в совершенном небрежении. Существенная система наставников в своим училищах состоим в том, чтобы в учащихся поселить дум чистого полонизма, в чем они и достигли своей цели. Белоруссы, несмотря на равность присоединения края, питают какое-то равнодушие и неприязнь к коренным русским и во всему русскому».
Сам Император не только не склонен был укрепить русский элемент в западном крае и обрусить не русские народности, но даже хотел создать из Польши самостоятельное государство и выделить к нему литовские и белорусские губернии. Я позволю себе привести здесь выдержки из письма нашего знаменитого историка Н. М. Карамзина, к императору Александру I от 17 октября 1819 года.
«Государь! Вы думаете восстановить Польшу в её Злости, действуя как христианин, благотворя врагам. «Царство Мое несть от Мира сего» сказал Христос, а граждан и государство в сем мире. Христос велел любить врагов, но он не запретил судьям осуждать злодеев, не запретил войскам оборонять государство. Вы христианин, но Вы истребили полки Наполеоновы в России. Вы исполняете закон государственный естественной обороны, необходимой для существования гражданских обществ. Как христианин, любит своих личных врагов; но Бог дал Вам царство и вместе с тем обязанность исключительно заниматься благом оного.
Если мы захотим быть христианами-политиками, то впадем в противоречия, в несообразности. Меня ударят в ланиту, я, как христианин, должен подставить другую; неприятель сожжет наш город впустим ли его мирно в другой, чтобы он также обратил его в пепел? Любить людей, но еще более любить Россиян, ибо они и люди, и Ваши подданные, дети Вашего сердца. Вы думаете восстановить древнее королевство польское; но сие восстановление согласно ли с законом государственного блага России? Согласно ли с Вашими священными обязанностями, с Вашею любовью к России и с самою справедливостью?
Во-первых (не говоря о Пруссии) спрашиваю: Австрия отдаст ли добровольно Галицию? Может ли Вы, творец священного союза, объявить ей войну, противную не только христианству, но и государственной справедливости? Ибо Вы сами признали Галицию законным владением австрийским. Во-вторых, можете ли Вы с мирною совестью отнять у нас Белоруссию, Литву, Волынь, Подолию, утвержденные в собственность России еще до Вашего царствования? Не клянутся ли государи блюсти целость своих держав? Белоруссия, Волынь, Подолия вместе с Галицией были некогда коренным достоянием России. Если Вы отдаете их, то у Вас потребуют Шева, и Чернигова, и Смоленска, ибо они также долго принадлежали враждебной Литве.
Уподобить ли Россию бездушной, бессловесной собственности? Будете ли самовольно раздроблять ее на части и дарить ими кого заблагорассудится? Россия, Государь, - безмолвна пред Вами; но если бы восстановилась древняя Польша (чего Боже храни!) и произвела некогда историка достойного, искреннего; беспристрастного, то он, Государь, осудил бы Ваше великодушие, и как вредное для Вашего истинного отечества — доброй, сильной России.
Сей историк сказал бы совсем не то, что могут теперь говорить Ваши поляки. Извиняем их, но Вас бы мы, Русские, не извинили, если бы Вы, для их рукоплесканий, ввергнули нас в отчаяние. Государе, ныне славный, великий, любезный! Ответствую Вам головою за сие неминуемое действие целого восстановления Польши. Я слышу русских и знаю их; мы лишились бы не только прекрасных областей, но и любви к царю, остыли бы душою к отечеству, видя оное игралищем самовластного произвола, ослабели бы не только уменьшением государства, но и духом, унизились бы не, только перед другими, но и перед собою.
А Вы, Государь, гнушаетесь рабством и хотите дать нам свободу. Одними словом, восстановление Польши будет падением России, или сыновья наши обагрят своею кровью землю польскую и снова возьмут штурмом Прагу. Нет, Государь никогда поляки не будут нам ни искренними братьями, ни верными союзниками».
Таково было правдивое и открытое слово истинного сына своей родины России своему Государю.
Имея постоянным сподвижником юношеских и зрелых лет поляка Адама Чарторыйского, император Александр I невольно поддался ему и тем возбудил неудовольствие людей, любивших Россию и знавших об этом его намерении. Декабристы, история которых разыгралась по смерти Александра и, народилась именно при Александре. В основу их кружка легли идеи французских и немецких националистов того времени.
Еще Мишле проводил настойчиво ту идею, что национальность служить к единению и укреплению государства. И действительно, величие Франции шло рядом и соответственно напряженно с напряжением французского национализма. Барон Монтескье в его «L’esprit de lois», в IV книге, настойчиво требует воспитания юношества в духе национализма, полагая в этом силу, славу и величие, Франции. Символ монархии — честь, символ республики — добродетель, символ деспотии - страх,
Это исповедание стало проповедью французских революционеров. Не тот символ веры, к сожалению, был вожаком наших революционеров 1905 г., во главе которых стояли жестокосердные в человеконенавистные жиды, грубые и невежественные армяне и прочие. Наши революционеры проповедовали не любовь, равенство и братство, а страх, и жестокую деспотию. Позорными памятниками их подвигов служат тысячи искалеченных ими заводских лошадей и сотни тысяч лучших кровных овец.
Равенство французских республиканцев состояло в стремлении превзойти друг друга в услугах отечеству. Французская республика имела главнейшею задачею также единство и нераздельность государства. Государство являлось непреодолимым, когда оно было национально.
В 1806 г. Фихте в Германии является великим националистом и всеми , салима проповедует национальное воспитание. Тоже, между прочим, проповедует и наш революционер Бакунин. Он требует, чтобы воспитание юношества было национальным на языке родины и с глубокой любовью и преданностью родине. При Фихте в Германии организуется горячо национальный кружок «Союз добродетели» (Tugenbund), который так настойчиво проводить искренний национализм.
В царствование Александра I, наряду с его намерением восстановить Польшу, с наделением ее русскими владеньями, вспыхивает очень острый и яркий национализм. Во главе русской национальной парии стоит А. С. Шишков. В царствование явного космополита мечтателя Александра I пишутся удивительно национальные зажигательные манифесты, как напр., к русскому народу по окончании войны 1812 года, смоленскому дворянству, войску Донскому и проч. Эти манифесты, как бы написаны кровью и огненными буквами. Нельзя читать их без волненья и увлеченья. И все эти манифесты писаны рукою А. С. Шишкова. В это время в России было две интеллигентных партии: партия горячих националистов с А. С. Шишковым во главе и партия космополитов с Н. М. Карамзиным во главе. Из писем Карамзина видно, что это был за космополит.
Но как бы под тенью всего этого, совершенно отдельно, независимо и само собою возникло новое течение, течение в самом обществе, в его молодежи и особенно в войске. В течение многолетних войн в Европе русская военная молодежь успела ознакомиться и увлечься национальным учением французов и особенно национальным течением Германии. Интеллигенция всех стран того времени была весьма национальна.
Весьма естественно, что и русская военная интеллигенция увлеклась национализмом.
Германский Tugenbund был перенесен почти целиком в «Общество добродетели» нашей русской молодежи и послужил ядром общества будущих? декабристов. Тут разрабатывались идея освобождения крестьян и реформа самоуправления; тут же зрел резкий отпор и идее выделения части России в пополнение свободной Польше. Этот протест выливался в весьма резкую и решительную форму. Виднейшими деятелями в этом направлении являлись И. Д. Якунчиков, П. И. Пестель и др.
Таким образом, в царствование Александра I ярко и одновременно существуют, в России резкий космополитизм со склонностью поддержания других наций в ущерб коренной державной нации, — и вместе с тем, резкий национализм в администрации, научных сферах и интеллигенции.
В царствование Николая I вмешательство в чужие государственные дела за счет русской коренной нации продолжается. Мы делали Венгерскую компании, мы заступались за греков и проч., а русский народ является только верным подданным. В воспитательном отношены мы стоим не лучше. «Космополитизму укоренившись в министерстве народного просвещения с самого его основания, произвел в нашем педагогическом деле величайшее зло: он внес в школы России и в наше общественное воспитание национальное и нравственное безразличие и подорвал основы патриотического православного воспитания старой Русской школы» (И. П. Корнилов)
Особенно жалкое положение национализма было в царствование Александра II. Малейшие намеки Каткова, славянофилов и проч. на русский патриотизм, — слово национализм даже не употреблялось, — вызывали глупую и пошлую, но весьма ядовитую фразу «о квасном патриотизме». Нужно было посмотреть, с каким презрением произносилась эта фраза.
Сам Император Александр II всею душою любил Россию и Русский народ. Первою его заботою было, по восшествии на престол, освободить народа от, крепостной зависимости и уничтожить рабство. Но вместе с тем, он был широко космополитически-либерального направления. Приняв от своего родителя конец Крымской войны, которая преследовала не русские, а общечеловеческие интересы, Александр II не закончил на этом, а предпринял освобождение от турецкого ига и сербов, и болгар. Таким образом, русская кровь лилась и народный труд тратился не на Россию, а опять только на славянские общечеловеческие интересы.
У престола стояли немцы, шведы, поляки и другие инородцы. От них можно ли было ожидать России национального направления. Были в небольшом числе и истинно русские люди, славные бояре прежнего времени: княжеские фамилии, родовитые дворянские фамилии. Все эти люди были преданные верноподанные своего государя, достойные сыны своей родины, в большинстве высокообразованные и искренно желавшие добра тому несчастному рабу, о котором всей душой заботился юный государе. Перечитывая историю разработки вопроса освобождения крестьян от крепостной зависимости, нельзя не поражаться тем искренним единодушием, с которым лучшие люди государства, русские магнаты старались помочь юному государю облегчить участь действительно несчастных рабов.
Да и было о чем позаботиться. Положение крепостных во многих случаях было более, чем ужасно. В губерниях северных и средних, особенно, где владельцами были русские крупные помещики, родовитые дворяне, положение крестьян зачастую было не только сносное, но прямо достаточное. Многие крестьяне графов Шереметьевых вышли в именитое купечество, — другие если были и менее счастливы, то во всяком случае жили безбедно.
Иное положение было крестьян мелкопоместных помещиков, особенно вдали от центров, — а также и в тех крупных хозяйствах, где помещики годами живали за границей, в имения наведывались и поручали все хозяйство на руки управляющих из немцев, чехов, поляков и проч. Немало тоже в Новороссии появилось помещиков из инородцев, сербов и проч. Во всех этих случаях положение крестьян было очень тяжелое. Крестьян стояли в полной зависимости от управляющих. Управляющее не брезгали возможностью добрую часть помещичьих доходов класть себе в карман, — но это не мешало им вытягивать все соки из крестьян.
Слухи о «воле» ходили по земле давно и в царствование Александра I, и в царствование Николая I, и в царствование Александра II. Мелкие помещики приходили в ужас от мысли остаться без рабов и в ожесточении старались возможно полнее выколотить свое обеспечение. Трудно себе представите, что-нибудь ужаснее положения этого крестьянства. Я лично застал крепостничество в последние годы его существования. Особенно ужасно было оно вдали от центров в Малороссии и Новороссии.
Крестьянское положение южных губерний было несколько иное, чем в центре России, или на востоке и севере. На юг был занесен след еще польского крепостного права, где на «быдло» смотрели хуже, чем на скот, и где помещик над крестьянами имели право жизни и смерти.
Да и то правда, крестьяне зачастую теряли образ человеческий. Это были существа, очень похожие на человеческие, — мелкие, худые, бледные с косматой головой и с такой же бородой. Одевались они в тряпки из холста, или в овечью шкуру, — на ногах опорки или тряпки. Жили они или в землянках, или в жалких хатках. Дальше своей деревни — мало кто знал другой свет. Эти крестьяне главным образом обрабатывали землю, добывали хлеб и составляли из него деньги, которые затем должны были перейти в карман помещиков и управляющих. Правда, часть хлеба давали и крестьянам для еды, но этот хлеб часто бывал с примесью мякины. Личность таких несчастных, как людей, была ничем не обеспечена. Я лично видел случаи, когда отца семьи продавали в одну сторону, мать — в другую, а детей в третью. Крепостные легкой душой сменялись на собак, лошадей и др. предметы. Управляющие и помещики проявляли свои права не только на женский труд, но и на личность женщины.
Крестьяне были не только бессильны, но и бесправны.
Можно ли было от жалких полуживотных, полулюдей (питекантропов) ожидать национализма? Да, был он и у них, — но как темен и туманен. Был он и у них, ибо и они были кое-какие люди. Был он у них, хоть и в слабой степени, хоть и туманен, а все-таки не меньше, чем у людей и просвещенных, но с атрофированным национальным чувством.
Смотреть оригинал на Яндекс Фотках
Материал создан: 25.12.2015
