Лекция шестая
1. Особенности летописания. Древнерусское летописание по праву считается величайшим достижением отечественной культуры, равного которому нет во всей западноевропейской анналистике. Оно представлено огромным количеством исторических памятников, охватывающих период с XI по XVIII вв. В настоящее время в составе «Полного собрания русских летописей» опубликовано более 40 томов, и дело еще далеко до завершения.
Летопись, т.е., собственно, погодная запись событий, является сложносоставным сборником, сводом, содержащим самые разнородные материалы от отметки о явлении кометы или нашествии саранчи до пространных повествований о деятельности князей или церковных иерархов. Однако за кажущейся случайностью подбора событий стоит совершенно определенная провиденциальная идея: летописец учитывает только то, что значимо в контексте "богоявления", действия высшей силы на жизнь государства, народа.
Над всем и вся висит "батог Бога", никто не может уклониться от "Божьего блюдения". Особенно строго карает Бог прегрешения князей: ведь они несут ответственность не только за себя, но и за своих подданных. Если князь хорош, то и страна его благоденствует; если же нет, тогда Бог посылает на нее всякие казни и лишения.
Так провиденциализм дополняется прецедентным мышлением: все, что случилось прежде, берется за мерило оценки настоящего. Скажем, после невиданного "труса" (землетрясения) в таком-то году сразу началось "нашествие поганых". Для летописца это знак того, что природные и социальные явления связаны между собой общей закономерностью, и их соотнесение дает ему нить к угадыванию будущего. Летопись кипит "политическими страстями и мирскими интересами" , закрепляя угодные государству или церкви стереотипы общественного сознания и поведения.
2. «Повесть Временных лет». На начальной стадии своего развития древнерусское летописание опиралось на традиции византийской хронографии, прежде всего на труды Иоанна Малалы и Георгия Амартола (Мниха). В этих работах восточноримская империя была представлена на фоне всемирной истории как завершение ее провиденциального призвания .
По их образцу была создана и первая русская летопись - «Повесть временных лет», составителем которой считается уже известный нам печерский агиограф Нестор. Вероятно, к работе над этой летописью был привлекался и Сильвестр, монах Киевского Выдубицкого монастыря. «Повесть временных лет» сохранилась в составе Лаврентьевской летописи, названной так по имени монаха Лаврентия, составителя летописного свода 1305 г.
«Повесть временных лет» пытается дать ответ на два главных вопроса: как произошло русское государство и "кто в Киеве нача первее княжити".
Начинается летопись с пространного повествования о том, как после потопа сыновья Ноя разделили между собой землю: Симу достались восточные страны (Персия, Бактрия, Сирия, Индия, Вавилон, Финикия и т. д.), Хаму - южные (Египет, Эфиопия, Ливия, Мавритания, острова Сардиния, Крит, Кипр и т. д.), а Иафету - страны северные и западные (Мидия, Армения, Каппадокия, Сарма-тия, Скифия, Македония, а также места обитания варягов, шведов, норманнов, англов, галлов, римлян, немцев и т. д.). От племени Иафетова произошли и так называемые норики, "еже суть словене".
Спустя много времени они заселили земли по Дунаю, где теперь находятся Венгрия и Болгария. Оттуда славяне разошлись по земле и прозвались именами своими, где кто сел на каком месте: одни моравами, другие - чехами, третьи - ляхами и т. д. Те же племена, что пришли и сели по Днепру, стали называться полянами, другие - древлянами, потому что сели в лесах, третьи, расположившиеся по речке Полото, впадающей в Двину, стали именоваться полочанами, четвертые, переселившиеся на север, - северянами и т. д.
Переходя к описанию образа жизни восточных славян, «Повесть временных лет» отмечает разобщенность их нравов, законов и обычаев. Не было между ними согласия и мира, а потому "не бе в них правды", и они часто пребывали в усобицах и воевали друг с другом. Этим пользовались внешние враги - хазары, обры и др. Тогда решили славяне поискать себе князя на стороне, чтобы он "володел" ими и "судил по праву". Выбор пал на варягов, прозывавшихся русами. Сказали им посланцы славян: "Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да пойдете княжить и володети нами". И пришел тогда к ним Рюрик с братьями своими Синеусом и Трувором, и объединил под своим началом все славянские племена. Так возникло Древнерусское государство.
Стол великого князя находился в Киеве и передавался по старшинству от отца к сыну. Поначалу все обстояло благополучно, но по мере разрастания княжеского рода все более запутывается система очередности, и между князьями многочисленных уделов ("отчин") разгорается непримиримая борьба.
«Повесть временных лет» предлагала выход из этой ситуации, обосновывая идеологию удельно-ди-настического княжения. В пример правящей династии приводились сыновья Ноя: "Сим же и Хам и Афет, разделивше землю, жребьи метавше, не пре-ступати никому же в жребий братень, а живяху кождо в своей части". Во всем этом усматривалось "Божье блюдение", уклонение от которого грозило "казнями Божьими".
Так, рассказывая о бесславной гибели Святополка, убийством братьев своих завладевшего киевским княжением, летописец пояснял: "Се же Бог показа на наказанье князем русьскым, да аще сии еще сице же створят, се слышавше, ту же казнь приимуть; но и больше сее, понеже ведая се, сътворять такоже зло убийство" . Таким образом, «Повесть временных лет» признает удельно-династическую систему единственной бого-установленной формой мирского правления.
Древнекиевская летопись включает в себя большое число разнообразных текстов, многие из которых являются самостоятельными произведениями - шедеврами русской средневековой книжности. Это и договоры Руси с Византией, и повесть о мести княгини Ольги древлянам за убийство ими ее мужа, князя Игоря, и «Речь философа», содержащая изложение христианской веры, и рассказ о крещении Руси, и повествование о Печерской обители, и т. д.
3. Наставление киевского князя. Пожалуй, наибольший интерес представляет «Поучение Владимира Мономаха», сохранившееся только в составе «Повести временных лет». Это сочинение посвящено вопросу о христианских обязанностях мирского человека, в том числе князя.
По мнению Мономаха, самое большое чудо из всего, что сотворил Бог, - это человек. "И сему чюду дивуемъся, - писал он, - како от персти создав человека, како образи розноличнии в человечьскых лицих, аще и весь мир совокупить, не вси в един образ, но кый же своим лиць образом, по Божии мудрости". Главная черта человека - любовь к ближнему, а это значит:
а) "Убогых не забывайте, но елико могуще по силе кормите";
б) "Не вдавайте сильным погубити человека";
в) "Ни права, ни крива не убивайте, ни повелевайте убити его".
Каждый должен помнить, что он смертен ("днесе живы, и заутра в гроб") и не позволять себе величаться перед другими. Старого надо чтить как отца, молодого как брата. Жену свою любить, но не давать ей власти над собой. И не проходить мимо человека, не приветив его и не сказав ему доброго слова. Так укрепится душа и избегнет согрешений.
Мономах убежден, что Бог требует от человека простых дел: покаяния, слез и милостыни. Их исполнение "не тяжко", во всяком случае по сравнению с тем, что "инии добрии терпять", постригаясь в монашество либо проводя время в постах и одиночестве. Зато "теми делы треми", считал Мономах, можно "избыти грехов своих и царствия не лишитися". И еще он советовал перед сном, "аще можете, поклонитися до земли; а ли вы ся начнеть не мочи, а трижды". Тем ночным поклоном, на его взгляд, "человек побеждаеть дьявола, и что в день согрешить, а темь человек избываеть".
Значение и достоинство человека определяется его знаниями и трудом. Надо учиться всему доброму, чтобы уметь делать добро. И не ленитесь, наставлял Мономах, "леность бо всему мати: еже умееть, то забудеть, а его же не умееть, а тому ся не учить" .
«Поучение» возвещало светское понимание мира и назначения человека. В сочинении Мономаха церковная тема намечена лишь отчасти, из чего явствует, что отношения между светской и духовной властью уже тогда приняли конфронтационный характер. Правомерность такого предположения подтверждается «Посланием» митрополита-грека Никифора, в котором он упрекал киевского князя за принижение роли христианских обрядов, в частности, поста.
4. Дальнейшее развитие летописания. «Повесть временных лет» имела двоякое значение в истории русского летописания: с одной стороны, она стимулировала развитие областного летописания, достигшего расцвета в период удельной раздробленности и монголо-татарского ига в ХШ-Х1У вв., а с другой -стала исходным принципом для летописания московского, использовавшего ее для изложения отеческой истории до начала XII в.
Ведущими центрами областного летописания были Ростов, Рязань, Тверь, Смоленск, Владимир, Нижний Новгород. Отличительной особенностью летописания теперь являлось идеологическое обоснование попыток удельных князей обособиться, воспрепятствовать процессу централизации Руси. Основная линия противостояния приходилась на московское и тверское летописания, поскольку князья именно этих территорий выступали главными претендентами на обладание ханскими ярлыками, дававшими старшинство над остальными русскими князьями. В памятниках областного летописания красной нитью проходил старый призыв: "Седем кождо на своих отчинах"; причем "пуще... татарской рати" воспринималось собирание Руси "сильными князьями" .
Торжество московской объединительной политики ознаменовалось составлением первого общерусского митрополичьего свода 1408 г. Работа эта была инициирована митрополитом Киприаном, который в обстановке удельной раздробленности Руси принял сторону Москвы и поддержал княжеский дом Ивана Калиты. Следующим шагом на пути создания общерусского летописания стал Московский великокняжеский свод 1479 г., впервые запечатлевший идею переноса центра православия после падения Константинополя из Византии на Русь . В начале XVI в. эта идея получила окончательное оформление в теории "Москва - третий Рим" Филофея Псковского.
5. Учение Иосифа Волоцкого. Вершина общерусского летописания - «Степенная книга царского родословия», которая была составлена в 1563 г. царским духовником священником Андреем, в монашестве Афанасием, преемником митрополита Макария на святительской кафедре.
В основе «Степенной книги» лежит религиознополитическое учение Иосифа Волоцкого (1440-1515), еще при жизни признанного "богомольцем царей московских".
Согласно его воззрениям, на Руси божественной является только власть московского царя. Хотя он "естеством подобен есть всем человеком, а властию же подобен есть Вышняму Богу", - утверждал Иосиф. Царю должны подчиняться все христиане, в том числе и духовенство, ибо он "первый отмсти-тель Христу на еретики". Бог вручил ему все высшее - и милость, и суд, церковное и монастырское, и всего православного христианства хранение и попечение. Поэтому "царский суд святительским судом не посужается ни от кого". Обращаясь к Василию III, Иосиф писал, что московский государь есть глава "всеа рускиа земли государем", т. е. удельным князьям, и им надлежит оказывать ему "должная покорения и послушания, работати ему по всей воли его и повелению его, яко Господеви работающе, а не человеком" .
6. «Степенная книга царского родословия». Эти идеи и составили сущность иосифлянской идеологии, в развитие которой значительную лепту внесли митрополит Даниил (ученик Иосифа Волоцкого) и митрополит Макарий, по чьему заказу и была составлена «Степенная книга».
Схема книги построена в виде ступеней ("степеней") родословной лестницы великих князей (отец, сын, внук и т. д.), начиная от Владимира I и кончая царем Иваном IV. Всего в ней 17 ступеней. Несмотря на постоянство элемента святости, биографии князей все же отличаются от житий святых стремлением удержать акцент историчности.
Это легко заметить, если сравнить жития одних и тех же святых в «Степенной книге» и «Минеях Четьих». Так, например, житие Александра Невского, составленное для макарьевского собрания, выдержано в духе традиционных канонов агиографии: в нем много символичности и условности, большой раздел отводится чудесам. Напротив, в житии Александра Невского в «Степенной книге» отдается предпочтение историческим фактам, извлекаемым из летописей, и почти ничего не говорится о посмертных чудотворениях князя-святого. Безусловно, здесь просматривается секуляристская тенденция, характерная для взаимоотношений церкви и государства в правление Ивана IV.
Московская власть исходила из того, что она является наследницей "в Рустей земли в благочестии просиявших богоутвержденных скипетродержателей, иже бяху от Бога, яко райская древеса, насаждены", и не видела необходимости специально подкреплять свой статус церковной номинацией.
Весьма красноречиво это отражается в родословных титулованиях. Например, о великом князе Ярославе Всеволодовиче сказано: "Благороднаго корени доброплодная и неувядаемая ветвь, царскаго изра-щения плодоносное семя руских самодержателей, сий великий князь Ярослав бысть" и т. д. Степень, посвященная Ивану Калите, начинается так: "Сей благородный, Богом избранный приемник и благословенный наследник благочестивый державы бого-любиваго царствия Русьскыя земля великий князь Иван Данилович, рекомый Калита, внук блаженнаго Александра - десятый степень от святаго равноапо-стольнаго Владимира перваго, от Рюрика же третийнадесять" и т. д.
Семнадцатая степень, отведенная Ивану IV, начинается со слов о "благородном царском рождении", которое произошло по усердной молитве родителей "боговенчанного" царя: "Сице и зде молитвенная доброть разверзе царское неплодие самодержца Василия Ивановича, и родися ему сын и наследник царствию сий святопомазанный царь и великий князь, сладчайшее имя Иван, государь и самодержец всея Русин и иным многим языком и царствием одолетель, иже бысть от святаго перваго Владимера седьмыйнадесять степень от Рюрика же двадесятый" .
Таким образом, «Степенная книга» закладывает основы той политической риторики, которая служила целям прославления и возвеличения московской государственности.
7. Возникновение историографии. Со «Степенной книги» началась унификация русского летописания второй половины XVI-XVIIвв., которое отныне все больше приобретает компилятивный характер, превращаясь в сокращение более поздних редакций. Это означало не только утрату им самостоятельной культурно-исторической ценности, но и упадок, вырождение летописного жанра.
На смену летописанию приходит зарождающаяся историография, пронизанная психологизмом и исканием причинности. Самый ранний памятник этого жанра - «История о великом князе Московском» А. М. Курбского, написанная им в эмиграции в 1573 г. с целью дискредитировать Ивана IV как претендента на польский престол во время бескоролевья в Речи Посполитой.
Сюда же примыкают и «Временник» Ивана Тимофеева, «Летописная книга» С. И. Шаховского, анонимный «Новый летописец», посвященные описанию эпохи Смуты начала XVII в., а также сочинение Г. К. Котошихина «О России в царствование царя Алексея Михайловича», появившееся первоначально в переводе на шведский язык в 1669 г. В этих работах прослеживается идея закономерной связи событий, их обусловленности действиями конкретных групп или лиц. Их авторы обнаруживают тяготение к изображению противоречивых персонажей, которым свойственны как добрые, так и злые поступки. Кроме провидения, определенную роль в истории они отводят нравственным качествам людей, и в первую очередь свободе воли индивида.
Тем самым понимание жизни наполнялось элементами объективизма в духе западноевропейской историографии Нового времени. Эта традиция и составила фундамент русской исторической науки XVIII - начала XIX вв., созданной усилиями таких ее корифеев, как В. Н. Татищев, М. В. Ломоносов, И. Н. Болтин, М. М. Щербатов, Н. М. Карамзин.
Материал создан: 01.05.2016
