Молодежь выходит на рынки труда в некотором замешательстве, многие разочарованы отсутствием ожидаемого статуса, чувствуют свою экономическую незащищенность и не видят реальной возможности строить карьеру. Во многих странах к этой удручающей перспективе добавляется еще и безработица. Финансовый кризис больно ударил по молодежи. Миллионы потеряли работу, миллионы других не смогли ее найти, а те, кто нашел, обнаружили, что их заработок гораздо ниже, чем у их предшественников. К 2010 году безработица среди молодежи (в возрасте от 16 до 24 лет) в Испании составляла более 40 процентов, в Ирландии 28 процентов, в Италии 27 процентов, в Греции 25 процентов. Уровень безработицы среди американских тинейджеров и вовсе достиг шокирующей отметки в 52 процента. Во всем мире процент молодежи, оказавшейся вне рынка труда, втрое превышает долю взрослых. Многие продолжили или попытались продолжить обучение, тем самым раскручивая спираль повышения «квалификационных» требований для получения рабочих мест.
В Японии кризис усилился переходом молодежи в прекариат, когда компании заморозили наем на начальные позиции для руководящего салариата. По традиции выпускники университетов ежегодно в марте поступали на штатную работу, которая обеспечивала им впоследствии пожизненную занятость. Во время экономического спада начала 1990‑х такая практика была частично приостановлена, а после 2000 года заморозка найма стала широко распространенной. В 2010 году каждый пятый выпускник вуза не получал предложения о работе. Модель салариата рассыпалась на глазах. Почти половина всех крупных и средних фирм заявили, что не собираются нанимать новых штатных сотрудников. И когда работодатели начали по собственной воле крушить устоявшиеся нормы найма, выпускникам пришлось приспосабливаться к новым условиям и новым перспективам.
Замешательство молодежи на рынке труда усугублялось тем, что она не имела возможности заявить о своем разочаровании – не имела «голоса», чтобы выторговать для себя более защищенное будущее. Укрепление прав постоянных работников, как следствие деятельности профсоюзов и социал‑демократических движений двадцатого века, настроило прекариатизированную молодежь против профсоюзов. Молодежь считает, что профсоюзы защищают интересы рабочих старого типа, молодым же на подобные привилегии рассчитывать не приходится. В прежних бастионах тред‑юнионизма, таких как Испания или Италия, молодежь отворачивается от профсоюзов. Если честно, профсоюзы хотели распространить привилегии и на временных рабочих. Но не преуспели. Они видят, что всюду происходит уменьшение зарплат и сокращение рабочих мест, подрывающие их легитимность, – дело дошло до того, что политики социал‑демократы считают своим долгом дистанцироваться от профсоюзов. Даже сами профсоюзные лидеры в растерянности. Ричард Трумка, которого в 2010 году избрали главой AFL–CIO, признал, что, когда молодые люди «смотрят на профсоюзы, чаще всего они видят пережиток экономики своих родителей».
Сегодня молодежи трудно установить коллективные связи на производстве, отчасти потому, что они – часть гибкой рабочей силы, занимают временные должности, работают удаленно и т. п. Молодежь составляет костяк мировых городских кочевников, быстро перемещаясь с одного публичного места на другое, от интернет‑кафе до любой другой площадки, служащей для них и рабочим, и игровым местом. Так, Алессандро Дельфанти, организатор сети San Precario Connection, заметил: «Наше поколение утратило право затевать конфликт в производственной сфере» (Johal, 2010). Это верно, но молодежь нуждается в коллективном голосе в том или ином виде.
Материал создан: 07.07.2017
