Обострение военной ситуации в Нагорном Карабахе, впрочем, сравнительно быстро, но не безболезненно погашенное при посредничестве и давлении Москвы, обозначило новое измерение ситуации на постсоветском пространстве и наводит на размышления куда более серьезные, нежели банальная констатация, что «замороженные» конфликты периодически «размораживаются».
Конечно, было бы явным преувеличением связывать нынешнее обострение конфликта в Нагорном Карабахе со «столкновением цивилизаций» и попытками «наших замечательных партнеров» в полном соответствии с заветами Збигнева Бжезинского выгнуть «средневосточную дугу нестабильности» на «Север», предотвратив ее разворот на «Юг» и «Запад». Все же карабахский конфликт имеет слишком много особенностей и слишком своеобразен, для того чтобы попытаться его вписать в некую «систему».
Значение нынешнего обострения нагорно-карабахского конфликта, впрочем, как минимум в том, что он обозначает некий вектор развития ситуации на постсоветском пространстве. «Гирлянда» «замороженных» конфликтов, опутавших Россию с запада на юг, с не вполне прозрачными обязательствами Москвы перед их участниками (что, кстати, в полной мере проявилось в ходе последнего обострения в Карабахе) будет, вероятно, одним из инструментов, которыми можно регулировать не только внешнеполитическую активность России, но и ее экономические возможности. Ведь каждый конфликт потребляет ресурсы, и главный вопрос, что потребляет ресурсов больше — «замороженный» конфликт или разрешенный в интересах той или иной стороны.
Вопрос, однако, в том, насколько трата ресурсов России на сдерживание процессов нового территориального размежевания в сегодняшних условиях «стоит свеч». И насколько стратегия «примораживания» постсоветских конфликтов в принципе жизнеспособна.
Ведь нельзя не видеть того, что только оперативные (и, думается, сверхжесткие) действия Кремля смогли ограничить разрастание конфликта. А большая часть крупных игроков и их сателлитов фактически подталкивали силовое развитие ситуации. Да и сами Ереван и особенно Баку были не прочь «повоевать», отвлекая общество от сложной экономической ситуации. По сути Москва была единственной силой, которая решительно выступала за возвращение конфликта в «замороженное» состояние.
Конечно, с гуманитарной точки зрения задача предотвращения межэтнических конфликтов является важнейшей, но вряд ли Россия способна ее решать одна.
Тем более что существует и другой путь разрешения «замороженных» конфликтов, который был обозначен в Абхазии и Южной Осетии. То есть фактическое признание нового территориального и национально-государственного статус-кво в зоне «замороженного» конфликта, которое зафиксировано — в силу известных причин — военными средствами и при участии Российских вооруженных сил.
Да, конечно, для России этот путь принес существенные политические издержки, хотя и не больше тех, которые создал, казалось бы, более «юридически чистый» «кейс» воссоединения с Крымом. Что тоже является уроком: любые действия России по улучшению своего геополитического положения будут неизбежно иметь существенные издержки. Вопрос в том, что такие «издержки» нужно брать на себя в «плановом», а не «пожарном» порядке.
Если говорить объективно, то такой вариант «реструктуризации» пространства, который узаконивал давно сложившееся положение дел, решил крупнейшую задачу: вероятность возникновения вооруженного противостояния в зоне грузино-абхазского и грузино-югоосетинского конфликтов на сегодня равна «нулю». Этой вероятности в принципе не существует. Равно как не существует вероятности крупномасштабных силовых действий и гуманитарно тяжелого межэтнического или политического конфликта в Крыму.
В отличие, например, от ситуации в Приднестровье, которая уже готова взорваться силовым конфликтом, причем многосторонним. Или «тления» на границе Узбекистана и Киргизии. Не говоря уже о ситуации в зоне карабахского конфликта, новое «замораживание» которого произошло «условно», а главное — на той фазе, когда его участники совершенно не убеждены в исчерпанности военных инструментов.
Остается только догадываться, сколько жизней спасли решения российского руководства в 2008 и 2014 годах. Но уж точно можно не сомневаться, что та «цена», которую наша страна была вынуждена платить за «фиксацию» нового территориального и политического статус-кво, существенно ниже той, которую пришлось бы заплатить, если бы мы следовали сценарию «примораживания». Сомнения в этом только у совсем «записных» либералов.
Важно и то, что ни ситуацией в признанных Россией бывших грузинских автономиях, ни ситуацией в Крыму практически невозможно стратегически манипулировать извне. Да, конечно, ситуация внутри этих регионов сложная и не вполне социально благополучная, но это является следствием исключительно внутренних факторов, которые можно спокойно и постепенно разрешать.
Ситуация в Приднестровье, этническая напряженность в Оше и Ферганской долине, карабахский конфликт, обстановка на таджико-афганской границе, сложное положение в Горном Бадахшане, где только недавно прошел последний «тур» борьбы с исламской оппозицией, — совершенно иные. Эти и множество других «примороженных» ситуаций, которые «не на слуху», крайне уязвимы перед разного рода политтехнологическими и информационными манипуляциями. В которых отдельные «наши замечательные партнеры» — большие мастера. И если у них возникнет малейшее подозрение, что эти манипуляции нужны для «сдерживания» России, то они их запустят, не испытывая угрызений совести. И совсем необязательно, что действовать они будут столь же грубо, как Р.Т. Эрдоган. Особенно учитывая, что в целом ряде регионов грядут масштабные перемены во власти.
Надо посмотреть правде в глаза. Ресурсов у России и на продолжение политики «замораживания» конфликтов на постсоветском пространстве, и на собственную модернизацию не хватит. Особенно с учетом прожорливости раздобревших на «ресурсной ренте» элит постсоветских государств. России придется выбирать что-то одно.
Это не значит, что Россия должна форсировать изменение территориального и политического статус-кво на постсоветском пространстве. И тем более не значит, что она должна взять на себя бремя такого переустройства. Однако Москва должна и сама понимать, и давать понять своим партнерам наличие и такой опции в ее политическом и силовом арсенале.
Это само по себе уже будет неплохо для начала.
Автор текста: Дмитрий Евстафьев
Материал создан: 08.04.2016
создано на основе этого материала
