История старообрядчества, столь богатая парадоксами и аномалиями, всегда давала плодотворную почву для применения исторических теорий. У исследователей роли старообрядчества в развитии предпринимательства принято по традиции ссылаться на классическую работу Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма ».
Неизменное присутствие религиозных диссидентов-старообрядцев среди первых предпринимателей естественным образом подталкивало историков к мысли рассматривать их как российский аналог веберовских предпринимателей-кальвинистов. Хотя этот подход весьма полезен для проникновения в мир религиозного инакомыслия и по-прежнему подсказывает интересные решения, современные историки, как правило, с подозрением относятся к такого рода заемной мудрости, особенно когда дело доходит до всеобъемлющих обобщений и широких аналогий с историческим опытом Запада.
Современная наука изучает русский раскол, используя междисциплинарные подходы культурной антропологии и семиотики. Разработка концепций старообрядчества как автономной «культурной системы» (если пользоваться терминологией антрополога Клиффорда Геерца) или «текстового сообщества» (как недавно предложил историк Роберт Крамми) бросает новый свет на культуру старообрядцев. В последнее время Рой Робсон использует выдвинутое антропологом Дэвидом Шеффелем понятие «иконический принцип» для истолкования символических аспектов старообрядческой жизни и «теорию коммуникативного действия» Юргена Хабермаса для объяснения их внутренней связи. Для Европы характерна связь между религиозными меньшинствами и предпринимательской деятельностью.
Хорошо известна роль нонконформистов в Англии, гугенотов во Франции, квакеров и менонитов в Германии и евреев по всей Европе. В России, где многочисленное еврейское население было ограничено чертой оседлости, в остальной части империи образовалось что-то вроде предпринимательского вакуума. Если поляки, прибалтийские немцы и армяне занимались торговлей на периферии, то старообрядцы начали заполнять пустующую предпринимательскую нишу в Великороссии.
Для наших целей могут быть полезными несколько подходов. Так, в пионерной работе покойного семиотика Ю. М. Лотмана установлен новый культурный контекст для изучения раскольников. В своей работе «Роль дуальных моделей в динамике русской культуры» Лотман утверждает, что в «глубинной структуре» русской истории преобладали бинарные оппозиции (государство и народ, революция и реакция и т. д.).
Эта господствующая модель «подчеркнутой дуальности», продолжает Лотман, препятствовала возможности появления в русской культуре «нейтральной аксиологической сферы» (предположительно представленной на Западе существованием свободных городов, частного предпринимательства и пространств, находящихся в частной собственности) — сферы, в которой могли формироваться динамические силы и автономные социальные институты.
С точки зрения Лотмана, русская история полна радикальных и резких переломов, однако «новые» формы и структуры, возникавшие во время этих катаклизмов, редко представляли полный разрыв с прошлым. Новое, скорее, попросту воспроизводило старые формы, «выворачивая их наизнанку» и сохраняя существенные черты предшествующих архаических структур. Хотя Лотман нигде специально не говорит о религиозной культуре или экономическом развитии, намеченная им перспектива открывает новые пути к пониманию того, каким образом взгляды и нормы поведения, определяемые как новаторские, возникают в крайне традиционалистской субкультуре, и заставляет предполагать, что эти новации несут на себе заметный отпечаток старого.
Точно так же концепция «оружия слабых», предложенная антропологом Джоном Скоттом, помогает многое понять в поведении таких подчиненных групп, как крестьянская культура или диссидентское сообщество, когда они приходят в столкновение с властью правящих элит. Модели уклонения и бегства, уход в еретические системы веры, всякого рода подкуп и ниспровержение внешней власти формируют ядро тех типов поведения, которые питали предпринимательский этос притесняемых старообрядцев. Постструктуралистская парадигма также открывает новые аспекты старых проблем.
Полемическая работа Мишеля Фуко — с ее намеренной «децентрализацией» общепринятой линейной истории, обращением к нелинейным моделям скачков и разрывов и вниманием к роли аутсайдерских групп, сопротивляющихся власти и отвергающих ее, — хорошо резонирует с историей старообрядчества. Введенное Фуко понятие «аутсайдерский дискурс» может помочь пониманию того, как диссидентские сообщества создают свои собственные параллельные миры — «гетеротопии» в терминологии Фуко, в которых правила и табу доминирующего дискурса ликвидированы или даже перевернуты.
Концепции Фуко также могут быть полезны для понимания внутренней динамики раскола, ведь если где-то и можно отыскать универсум, в котором дискретность, разобщенность и раздробленность эндемичны, — то это беспокойный мир старообрядчества.
Материал создан: 26.08.2015
