Да во стольном-то во городи во Киеви,
У ласкова князя у Владимира
Хорош погодился почестной пир
На многие князи на бояра,
На сильние могучие богатыри,
На все на поляницы удалые.
Долог день иде ко вечеру,
Почестной пир иде ко веселу,
Красное солнышко ко западу;
Почестной пир иде на весели,
Владимир князь распотешился.
Выходил он на крылечко перёное,
Овалился а перила о точеные,
Здрел-смотрел в поле чистое.
Из далеча-далеча из чиста поля
Идут мужики и все киевляна,
Бьют они целом, жалобу кладут
Владимиру-то князю до сырой земли,
— Солнышко наш Владимир князь!
Дай, государь-царь, правой суд
На вора Чурила сына Пленковича.
У нас было на матки на Сароги на реки,
Неведомые люди появилисе,
Шелковы неводы запускивали,
Грузивца были серебряные,
Наплавки позолоченые.
Рыбы сорогу повыловили,
Нам, государь свет, улову нет,
Тебе, государь, свежа куса нет,
Нам от тебя нет, сударь, жалованья.
Та толпа-то на двор прошла,
Новая из поля появиласе,
Идут мужики и все киевляна,
Бьют они целом, жалобу кладут
Владимиру-то князю до сырой земли.
— Солнышко наш Владимир князь!
Дай, государь-царь, правой суд
На вора Чурила сына Пленковича.
У нас было на матки на Сароги на реки
Неведомые люди появилисе.
Во тех ли во тихих во зйводях
Гуся-лебедя повыстреляли,
Серую пернату малу утушку.
Нам, государь свет, улову нет,
Тебе, государь, свежа куса нет,
Нам от тобя нет, сударь, жалованья.
Та толпа-то на двор прошла,
Новая из поля появиласе,
Идут мужики и все киевляна,
Бьют они делом, жалобу кладут,
Владимиру-то князю до сырой земли.
— Солнышко наш Владимир князь!
Дай, государь-царь, правой суд
На вора Чурила сына Пленковича.
У нас было за городом за Киевом,
Во тех ли рощах во сосновыих,
Неведомые люди появилисе.
Шелковы тёнета протягивали,
Кунку и лиску повыловили.
Белого заморского заяца,
Черного сибирской соболя.
Нам, государь-свет, улову нет,
Тебе, государь, свежа куса нет,
Нам от тебя нет, сударь, жалованья.
Та толпа-то на двор прошла,
Новая из поля появиласе,
Есть молодцов до пяти их сот,
Кони подо нима однокарие были,
Жеребцы всё латынские,
Узды повода сорочинскиё,
Седельника были на золоти.
Молодцы на конях однолицные, #
Платьё у них однопарное,
Кожаны-ты на молодцах лосиные,
Кафтаныты на молодцах голуб скурлат,
Источниками-де подпоясалисе,
Шляпы на главах золоты вёршки,
Камзолы-ты штаны голоплисовые,
Сапожки на ножках зелен сафьян,
Дорога сафьяну турецкаго,
Баскаго покрою немецкаго,
Крепкого шитья ярославскаго.
Кони под нима бы соколы летя,
Молодцы на конях как свечи горя,
Ездя по городу уродствуют,
Лук и чеснок весь повыщипали,
Белую капусту повыломали,
Красных-то девок к сорому-де привели,
Молодых молодок прибесчестили,
Старых-то старух да обезвечили,
Собиралисе князьё все и бояра,
Все ли то купцы все торговые,
Все ли мужики огородники.
Бьют они целом, жалобу кладут,
Владимиру-то князю до сырой земли.
— Солнышко наш Владимир князь!
Дай, государь-царь, правой суд
На вора Чурила сына Пленковича.
У пас было во городи во Киеви
Неведомые люди появилисе,
Есть молодцов до пяти их сот,
Кони под нима однокарие были,
Жеребцы всё латынские,
Узды повода сорочинскиё,
Седелышка были на золоти.
Молодцы на конях однолицные,
Платьё у них однопарное,
Кожаны-ты на молодцах лосиные,
Кафтаны-ты на молодцах голуб скурлат,
Источниками-де подпоясалисе,
Шляпы на главах золоты вёршки,
Камзолы-ты штаны голоплисовые,
Сапожки на ножках зелен сафьян,
Дорога сафьяну турецкаго.
Баскаго покрою немецкаго,
Крепкаго шитья ярославскаго.
Кони под нима бы соколы летя,
Молодцы на конях как свечи горя,
Ездя по городу уродствуют,
Лук и чеснок весь повыщипали, ^
Белую капусту повыломали,
Красных-то девок к сорому-де привели,
Молодых молодок прибесчестили
Старых-то старух да обезвечили. -
Говорил-то Владимир таково слово:
— Глупые князьё все и бояра,
Неразумные купцы все торговые!
На ково мне-ка дать, сударь, правой суд.
Не знаю я, Чурила где двором стоит,
Не знаю я Чуриловой поселицы.
Говорят-то князьё все и бояра:
i— Знаем мы, Чурила где двором стоит,.
Знаем мы Чурилову поселицу,
Живёт-то Чурилушко не в Киеви,
Живет-то Чурилушко за Киевом,
Двор-от у Чурила на семи верстах,
Около двора всё булатний тын,
Вереи-ты были всё точёные,
Подворотенки-ты были дорог рыбей зуб,
Над воротами икон до семидесят,
На дворе есть теремов до семи их сот.
Подымается Владимир во чисто полё,
Подымается к Чурилушку поселицы глядеть.
Садился Владимир на добрых коней.
Приезжае ко Чурилову широкому двору,
Говорил-то Владимир таково слово:
¦— Как говорили мужики, так и сделалось.
Есть туто двор на семи верстах,
Около двора всё булатний тын,
Вереи-ты были всё точёные,
Подворотенки-ты были дорог рыбей зуб,
Над воротами икон до семидесят,
На дворе есть теремов до семи их сот.
Из того ли из Чурилова широкого двора
Выходил туто старые матерый человек,
Шуба-та на старом соболиная,
Под дорогим под зеленым под знаметом,
Пуговки всё вольячные,
Лит:то вольяк красна золота,
По тому ли-то по яблоку по любскому.
Петельки из семи шелков,
Шляпа-та на старом с полимажами.
Говорил туто старой таково слово:
— Владимир ты наш князь столен-киевской!
Гости-тко ты пожалуй во высок терём —
Хлеба ты соли покушати,
Белого-то лебедя порушати.
Говорил тут Владимир таково слово:
_ Ай же ты старые матерый человек!
Не знаю тебя, старый, как по имени зовут,
Не знаю тебя, старый, по отечеству.
Говорил туто старый таково слово:
— Владимир ты наш князь столен-киевской!
Я-то ведь Пленк, сын Сарожанин,
Со Сароги со реки, Чурилов батюшко.
Пошел-то Владимир на широкой двор:
У Чурила первы сени решетчатые,
У Чурила други сени серебряные,
У.Чурила третьи сени были на золоти.
Заходил-то Владимир во высок терём,
В терему пол-середа одного серебра,
Стены потолок красна золота,
На неби сонце и в тереми сонце,
На неби месяц и в тереми месяц,
На неби звезды россыплются,
В тереми звезды россыплются,
Вся небесная луна в терему приведена.
Садился Владимир за дубовой стол.
Стол-от ведь идё у них в пол-стола,
Пир-от ведь идё у них в пол-пира,
Красное солнышко ко западу,
Поместной идё на весели, #
Владимир князь роспотешился.
Взглянул он в окошко косёрчатоё,
Увидел он в поли толпа-де молодцов,
Есть молодцов до пяти их сот.
Кони под нима однокарие были,
Жеребцы всё латынские,
Узды повода сорочинскиё,
Седелышка были на золоти.
Молодцы на конях однолицные.
Платьё у -них однопарное,
Кожаны-ты на молодцах лосиные,
Кафтаны-ты на молодцах голуб скурлат,
Источниками-де подпоясалисе,
Шляпы на главах золоты вершки,
Камзолы-ты штаны голоплисовые,
Сапожки на ножках зелен сафьян,
Дорога сафьяну турецкаго,
Баского покрою немецкаго,
Крепкого шитья ярославскаго.
Кони под нима бы соколы летя,
Молодцы на конях как свечи горя.
Владимир князь исполошался,
Говорил-то Владимир таково слово:
— Ай же ты старые матёрый человек!
Чья это за сила появиласе?
Не царь ли с ордой, не король ли с Литвой,
Не думные боярин ли не сватовщик
На любимые Забавне на племянницы?
Говорил туто старый таков слово:
— Не пужайся, Владимир, не полошайся!
Не царь еде с ордой, не король с Литвой,
Не думные боярин да не сватовщик
На любимые Забавне на племянницы,
А едут то Чуриловы всё стольники.
Та толпа-то на двор прошла,
Новая из поля появиласе,
Есть молодцов до пяти их сот.
Кони под нима однорыжи бежа,
Жеребцы все латынские,
Узды повода Сорочинские,
Седельника были на золоти.
Молодцы на конях однолицные,
Платьё у них однопарное,
Кожаны-ты на молодцах лосиные,
Кафтаны-ты на молодцах голуб скурлат,
Источниками-де подпоясалисе,
Шляпы на главах золоты вершки,
Комзолы-ты штаны голоплисовые,*
Сапожки на ножках зелен сафьян,
Дорога сафьяну турецкаго,
Баскаго покрою немецкаго,
Крепкого шитья ярославскаго.
Кони под нима бы соколы летя,
Молодцы на конях как свечи горя.
Владимир князь исполошался,
Говорил-то Владимир таково слово:
— Ай же ты старые матерый человек!
Чья это за сила появиласе?
Не царь ли с ордой, не король ли с Литвой
Не думные боярин ли йе сватовщик
На любимые Забавне на племянницы?
Говорил туто старый таково слово:
— Не пужайся, Владимир, не полошайся!
Не царь еде с ордой, не король с Литвой,
Не думные боярин да не сватовщик
На любимые Забавне на племянницы,
Едут-то Чуриловы все ключники.
Та толпа-то на двор прошла,
Новая из поля появиласе,
Есть МОЛОДЦОВ их до тысячи.
Кони под нима однобуры бежа,
Жеребцы всё латынские,
Уезды повода сорочинскиё,
Седелышка были на золоти.
Молодцы на конях однолицные,
Платьё у них однопарное,
Кожаны-ты на молодцах лосиные,
Кафтаны-ты на молодцах голуб ску-рлат,
Источниками-де подпоясалисе,
Шляпы на главах золоты вершки,
Камзолы-ты штаны голоплисовые,
Сапожки на ножках зелен сафьян,
Дорога сафьяну турецкаго,
Баского покрою немецкаго,
Крепкого шитья ярославскаго.
Кони под нима бы соколы летя,
Молодцы на конях как свечи горя.
Середний еде улицею молодец,
С коня-то он на конь перескакиваё,
Через три-то он коня да на четвёртого,
Говорил тут Владимир таково слово:
¦— Ай же ты старые матерый человек!
Что это еде за молодец?
— Не пужайся, Владимир, не полошайся,
Еде мой сынишко безгодные,-
Младые Чурилушко сын Пленкович.
Заслышал-то Чурило немилых гостей,
Брал туто Чурило золоты ключи,
Заходил-то Чурило во глубок погрёб,
Брал-то Чурила золотой казны,
Да брал-то Чурилушка куниц и лисиц,
Белых заморских-то заяцов.
Князей-то дарил да он куницами,
Куницами дарил да лисицами,
А мужиков-то дарил он золотой казной.
Говорил-то Владимир таково слово:
* — Младый ты Чурилушко сын Пленкович!
Много на тебя было просителей
Теперь больше того благодателей.
С той поры с того времени
Стали Чурила стариной сказать.
Материал создан: 02.11.2015
