Внимательные наблюдатели в Европе не раз отмечали за последние годы, что угроза «европейской оккупации» с востока произносилась всегда нарочито внятным полушепотом и притом в разных странах одновременно и обыкновенно людьми советской ориентации или прямыми агентами. «В 1950 году все равно все будет кончено», или «оккупация назначена на 1951 год», или еще иначе «1952 год все решит». Единство источника этих сведений всегда было ясно: люди шептали, грозили и пугали новой мировой войной по недвусмысленному распоряжению с востока. Пресса европейских стран подхватывала эти – слухи, массы отзывались то легкой паникой, то депрессией, в парламентах шел глухой ропот, необходимость «готовиться» и «вооружаться» становилась бесспорной. Особенно при газетном подсчете «ужаснейших» советских армий.
Вооружалась ли Европа? Неохотно, плохо, лениво, с надеждой на Соединенные Штаты, с явным страхом перед Германией, – но все-таки процесс развивался в Америке, где действительно инвестируются в вооружение огромные суммы. А там вдруг в стране советов случился очень громкий взрыв… Что это значит?!.. И те же источники отвечали полушепотом: «Это был последний опыт, очень удачный; начинается массовая продукция»…
Наблюдателю думалось: странно и стратегически глупо; когда и где, кроме легендарного Святослава, завоеватель предупреждал недругов – «иду на вы»? А эти – предупреждают? Ясно, что им важно не предупредить, а спровоцировать, как всегда; они грозят потому, что не могут выполнить свою угрозу, а если бы могли, то давно уже выполнили бы. Все их деяния провокационны и имеют значение диверсии: война в Греции, борьба за Берлин, бряцание оружием то в Чехии, то в Персии и, наконец, Корея и Индокитай. Но в чем же эта провокация?
Реальное соотношение сил в возможной третьей мировой войне – известно коммунистам лучше, чем кому бы то ни было: ибо они знают хорошо свои советские силы и возможности, очень ловко скрывая их от других, а сверх того, благодаря своему необычайно организованному шпионажу, агенты которого сидят в министерствах всех остальных стран, они знают точно все необходимое и о других. И первое, что они знают, это затруднения нападающего.
Нападающий должен быть твердо уверен в своей армии: именно, что она пойдет всюду и на все, что она будет добиваться победы во что бы то ни стало и «ложиться костьми». Уверена ли советчика в своей так называемой «красной армии»? Нисколько. Еще Достоевский указывал на то, что русский солдат борется совсем иначе за свою землю, чем за чужую. Опыт массовой сдачи в плен уже известен советским солдатам; известен и опыт «отступления без брошенного оружия»… А коммунистически-партийные части, которые стали бы драться и за чужую землю? Их необходимо беречь для более серьезных партийных надобностей. Да и многочисленны ли эти «свои верные»? Уложив их в бою, чем заменить их? Далее, нападающий должен иметь численное преобладание втрое, и совсем не только в подсчете солдат (напр., авиация, атомная бомба…). Такого преобладания у советов нет; будет ли когда-нибудь? Пока не сокрушится западный «буржуазный» строй – вряд ли… Нападающий выступает явным «виновником» войны, а третья мировая война обещает быть ужасной; советы же всегда нуждаются в популярности, в успехе у широких масс. Словом, положение нападающего – труднейшее и невыгоднейшее.
Гораздо умнее и выгоднее спровоцировать нападение на себя. Это нападение («интервенция») предсказано во всех резолюциях коминтерна и в партийной догме – как «неизбежное», а в необходимость завоевать весь мир и в непримиримость, несовместимость двух порядков – «буржуазно-свободного» и коммунистически-принудительного – советчики веруют фанатически… Поэтому неизбежный конфликт должен быть спровоцирован в наивыгоднейший для коммунистов исторический момент. Провоцируется же он так. Надо усиливать коммунистическую пропаганду в стане врагов, все время грозить и вести себя вызывающе: чем наглее, тем лучше. Потеряют же провоцируемые однажды терпение и поймут, что им приходится выбирать между разложением заживо и решительным ответным ударом, а такой ответный удар и есть предвиденная и предсказанная «интервенция»…
Однако возразит кто-нибудь, коммунистам совсем невыгодно, чтобы западные державы «вооружались»… Отвлеченно говоря, это возражение кажется верным: не легче ли взять безоружных «голыми руками»? Не надо бы «грозить» и «пугать», а неожиданно оккупировать и причислить к коммунистическому бедламу.
Но те, кто знают доктрину и практику коммунистов, никогда не забывают, что коммунисты верят в «гной» гораздо больше, чем в «бой». У них бой должен быть всегда хорошо подготовлен внутренним гноением и гниением врага. А в Европе и в Америке за пять лет оказалось, что массы к перевороту не способны; и воля утомлена войною; и «кадры» переворотчиков недостаточны; и в коммунизм, как всеустрояющий фактор, западные массы плохо верят, и силы порядка оказывают сопротивление, и разоблачения вернувшихся пленных убедительны, и к порядку и честному труду тянет… Словом, мировое разложение все еще недостаточно и мировая революция не созрела.
Необходим огромный хозяйственный кризис, всегда предсказывавшийся Марксами, Лениными и их подголосками. Капитализм должен запутаться в своих собственных тенетах и тем создать революционную конъюнктуру: безработицу, полевение масс, голод и разложение. Чтобы бить и разбить, надо сгноить, и притом так, чтобы война была начата самим «гниющим буржуазным миром», интервенцией запада на восток, а не оккупацией запада с востока. Тогда советчики опять поднимут крик об опасности для России, о необходимости оборонять ее земли во что бы то ни стало, воздвигнуть «хоругви» псевдоправославной церкви, произнесут великие русские имена, потребуют клятв и пустят полным ходом машину псевдопатриотизма… А сами будут готовы перенести столицу советчины в Алма-Ату и лететь с авиабомбами на Нью-Йорк, Вашингтон, Чикаго и Лондон.
Но для этого необходим вожделенный мировой хозяйственный кризис. Нужно «перепроизводство», «перевоплощение форм капитала» и, главное, отсутствие рынка. Все это и осуществляется в массивных затратах на вооружение. Капиталы «инвестируются» огромные, а сбыта, рынка для такой «продукции» нет, если не считать самую войну или продажу оружия в европейские отстающие страны. Иными словами: угроза третьей мировой войной прямо вталкивает «буржуазный» мир в кризис перепроизводства, прямо вводит его в революционную конъюнктуру. Подумать только: в каждом парламенте ожесточенная дискуссия о добывании кредитов на вооружение, о размерах сумм, о новых налогах, причем коммунисты, конечно, выступают в качестве «идейных пацифистов» – в результате партийный и классовый раздор во всей стране. А потом осуществление принятой программы: мировая пресса не может не сообщить, где именно и какая именно фабрика оружия будет строиться и каковы будут размеры ее продукции. И все это, конечно, заносится советчиками на их карты и планы… Тем временем прикровенные коммунисты внедряются в самое это новое заведение… А какие великолепные возможности протестов, забастовок, демагогического лганья, миролюбивых заверений, антибуржуазных разоблачений, подкупа и исчезновения «атомных ученых». Ибо общее правило коммунистов гласит: побеждай не своей силой, а чужой слабостью и чужим разложением; оружие только учитывает успехи чужого гниения.
К этому присоединяются вопросы национальный и колониальный. Программа советского «псевдо-национализма» общеизвестна; расшевеливается в народах жажда своеобразия и самостоятельности, независимо от того, способны они к тому или нет; она связуется с коммунизмом, как с якобы единственной формой возможного «освобождения»; начинается революционное движение, завершающееся коммунистическим тоталитаризмом и денационализацией «освободившегося» народа. Это, конечно, может и не везде удаться; но, например, в Китае, кажется, удалось, ибо революционный Китай стал орудием мирового коммунизма. А что ожидает иранцев, афганцев, курдов и многих других? А негров?
И наконец, вопрос колониальный. Все колониальные «империи» должны быть разложены, расщеплены, развалены. Процесс этот уже успешно идет в Англии, в Голландии (Ява), во Франции; он должен захватить Бельгию, Испанию, Португалию и другие страны. Правило единое и старинное: «разделяй и повелевай». Колониальная эпоха истории заканчивается «посрамлением», восстанием и распадением. Должны остаться не колонии, а части единого тоталитарного государства Советской Социалистической Республики, по глупости принимаемой иностранцами доселе за Россию.
Итак, надо до тех пор «гноить» буржуазный мир, пока он не развалится или же не начнет интервенцию. Если он развалится, тогда он будет «присоединен» к СССР по частям. Если же он начнет интервенцию, то к этому моменту должны отпасть от него все колонии, «освободиться» все «порабощенные» народы, рабочие – должны поднять коммунистическое восстание в тылу у «нападающих», забастовки железнодорожников и военных заводов должны остановить нападение, и интервенция провалится. Нужна не война, а революция. Собственная военная сила, безусловно, необходима, но гораздо важнее и нужнее чужая слабость… В первые годы после второй войны (1946-1948) коммунисты все еще надеялись на то, что «революционная конъюнктура» уже создалась, что она выросла из самой войны. В дальнейшем они поняли, что Азия революционно более созрела, и, подобно пушкинскому Балде, они вытащили из мешка зайца, «меньшого брата» (Китай), предлагая американцам «обогнать» сначала его. Диверсия удалась, но, к их немалому раздражению, она не обессилила американцев, не истощила их, не дискредитировала их, а разыгралась «вничью». Американцы не выдали им Азию, но отнюдь не отказались от Европы…
Тогда пришлось «сбавить тон». Куда девались грубые выходки тупого Молотова? Где угрозы советского «робота» – Громыки? Истощилось пусторечие самодовольного Вышинского, где-то залечивающего свою политическую язву желудка… На сцене появился любезный Малик, а в Москву поехал «беседовать» и отсрочивать доверенный Трумэна Кеннан, владеющий русским языком. То, что сейчас происходит, может быть обозначено, как попытка мировой кулисы отложить третью мировую войну. И иногда кажется, что это в интересах обеих сторон: ибо коммунисты «недогноили» мира, а демократии «недовооружились»; и обе стороны предвидят, что этот «последний и решительный бой» может оставить после себя во всем мире одни развалины. А пока что – коммунисты намерены торговать с западом, ввозить оттуда все, что им не хватает (особенно машины и атомбомбных ученых!), с тем, однако, чтобы в нужную и полезную им минуту заговорить с западом опять грубо-провокационным тоном. Надо помнить, что они искони презирали запад с его беспросветной наивностью в вопросах, касающихся России, и с его любопытным в истории человечества самомнением…
При этом необходимо учитывать, однако, следующее. Советское государство, вооружаясь, остается тоталитарным государством; оно не подчиняется законам свободного рынка и свободного народа. Оно вкладывает в вооружение свои капиталы, сохраняя их за собою и не нуждаясь в согласии общественного мнения терпеть убытки, а также в согласии рабочих масс понижать без конца уровень жизни. Советское государство обладает финансовой возможностью списывать убытки, разоряться и содержать свой народ на каторжном уровне голода и безгласия…
Но «буржуазные» и демократические государства не имеют этой возможности. Они подчинены законам свободного рынка и доходности предприятий. Инвестировать капитал без оборота и без дохода значит для них вызвать хозяйственный кризис, не иметь рынка значит не иметь сбыта, значит создавать устаревающую и никому не нужную заваль, терять не только доход, но и капитал. Наряду с этим имеется государственно-нестесненная пресса, парламенты, выборы, возможность стачек и забастовок. Эти государства суть не бюрократические механизмы и не концлагеря, но организмы с живым и свободно осмыливаемым (хозяйственным и политическим) оборотом. Инвестировать капиталы из года в год в устаревающие виды оружия – здесь невозможно; перепроизводство завали вызовет здесь неминуемо массовую безработицу со всеми ее последствиями.
Поэтому в вооружении враждебные стороны не равносвободны. И это учитывают коммунисты. «Каторга» грозит, и «свобода» вынуждена вооружаться. Но вооружившаяся «свобода» не может по «каторжному» списывать в расход и созданное оружие и людей: оружие должно будет найти свое применение, а люди – новый труд и заработок. В этом и состоит та провокация интервенции, о которой мы упоминали вначале: нападающий (коммунизм) пытается притвориться невинно преследуемым; революционный громила пытается поставить свободные государства в положение погромщика и насильника.
Здесь западным государствам предстоят такие положения и затруднения, из которых им не выйти без великих и мудрых государственных людей…
Материал создан: 18.07.2015
