Современная ситуация в экономике характеризуется нарастающим хаосом. Экономика вышла из режима какой-либо управляемости. К примеру, мы пришли к таргетированию инфляции и в итоге получили двукратное повышение инфляции. Мы говорили о переходе на инновационный путь развития и в итоге получили дальнейшую деградацию в экономике.
Мы говорили о деофшоризации, а получили рост доли иностранного капитала в корпорациях, в промышленности. Мы говорили об импортозамещении, но вместо импортозамещения получили дальнейшее повышение цен. И этот нарастающий хаос — следствие двух процессов. Во-первых, продолжается углубление нашей внешней зависимости от американоцентричной финансовой системы. С другой стороны, во внешней сфере мы оказываемся на острие американской агрессии и вынуждены ей сопротивляться. Явно имеет место диссонанс между финансово-экономической внешней зависимостью и необходимостью суверенной внешней политики, проводимой для того, чтобы выжить.
Наш финансовый рынок на две трети контролируется нерезидентами, а в сфере валютно-финансовых спекуляций доля нерезидентов составляет 90%. Это — прямое следствие проводившейся у нас политики Вашингтонского консенсуса, которая выражается рекомендациями Международного валютного фонда. Смысл этой политики очень простой: подчинение национального пространства интересам международного, главным образом американского, финансового капитала. Отказ от суверенитета в области денежной политики, отказ от самостоятельной эмиссии денег и привязка денежной эмиссии только к расширению валютных резервов. До сих пор две трети эмиссии у нас формируется под иностранные источники.
Раньше эта зависимость мало ощущалась потому, что шёл приток дешёвых кредитов из-за границы, наши корпорации вместе с государством позанимали там 700 млрд. долларов. Развивалось при этом только то, что нужно было Западу, — экспорт сырья, импорт товаров народного потребления. Уничтожалось всё то, что было нужно для внутреннего рынка. Но эта внешняя зависимость проявилась во всей своей мощи, как только мы столкнулись с санкциями. Санкции заключаются в том, что нам прекратили рефинансировать внешние кредиты, и сразу наша денежная база начала сдуваться.
Рубль — самая обеспеченная валюта мира сегодня, наши валютные резервы избыточны, т.е. вдвое больше, чем денежная база, рубль недооценён в 5 раз по паритету покупательной способности. Рубль — самая заниженная в мире валюта по цене, самая обеспеченная при этом и одновременно самая волатильная. Таким образом, нас искусственно загнали в стагфляционную ловушку.
Во всём мире развитые страны перешли к денежно-промышленной политике. То есть они заливают экономику деньгами. Уже восемь лет, как идёт беспрецедентная денежная эмиссия доллара, евро, фунта, йены, юаня. Объём мировых валют в долларах, то есть количество долларовой массы, выросло с 2007-го года в четыре раза. Наша финансовая система сжимается, западная система расширяется, под разговоры про инновации поднимают процентную ставку. А ещё Шумпетер доказал, что процентная ставка — это налог на инновации и на инвестиции. Мы убиваем нашей макроэкономической политикой переход к новому технологическому укладу и одновременно усиливаем зависимость от внешних источников, потому что экономика идёт туда, откуда приходят деньги. А раз деньги оттуда уже не приходят, экономика сжимается.
Бурно растут Китай, Корея, Вьетнам, Малайзия, Индия. Такие темпы экономического роста демонстрируются на основе новой системы производственных отношений. Это то, что Питирим Сорокин назвал в 60-е годы "интегральным строем": сочетание плана и рынка. То, что наши экономисты позднее назвали "конвергенцией двух систем". И мы видим: эта конвергенция состоялась, и на наших глазах формируется новая система производственных отношений, система институтов, которые кардинально отличаются от глобальной либерализации американского образца.
Если главным движущим мотивом в американоцентричной системе является максимизация прибыли, где бал правит финансовый олигархат, то новая финансовая система ставит перед собой задачу роста народного благосостояния, гармонизацию социально-экономических отношений. Государство выстраивает такие правила игры, чтобы обеспечивать эффективную работу бизнеса в интересах общества. Китайцы называют это социализмом с китайской спецификой, японцы — джапан инкорпорейтед, у корейцев своя система, во Вьетнаме по-прежнему строят социализм, в Индии элементы этого порядка тоже работают.
Та программа, которую мы предлагаем, — это программа перехода на внутренние источники кредита, стратегическое планирование, использование наших конкурентных преимуществ на основе долгосрочного целеполагания и система целевого кредита под низкие процентные ставки в соответствии с индикативными стратегическими планами на основе частно-государственного партнёрства.
Чего нам недостаёт, так это идеологии. И в этом смысле опыт православной традиции и опыт строительства социализма в нашей стране может дать качественно-новый идеологический взгляд, который упорядочит наше понимание и собственных перспектив, и собственных преимуществ, и новое понимание окружающего нас мира. Нам такая идеология крайне нужна. Она, замечу, отвергается нашими европейскими партнёрами напрочь, хотя там есть и социал-христианские, и христианско-демократические движения. Но все мои попытки в Социнтерне объяснить, что нужно переходить к консервативному синтезу, опираясь на традиционные ценности, вовлекая религиозные конфессии в формирование идеологического базиса, не встретили никакого понимания. Их волнуют однополые браки и прочий сатанизм. К ценностям исконным они возвращаться не хотят, исходя из чего, я думаю, что Европа обречена.
При этом по теме сегодняшнего заседания необходимо сказать очень важную вещь. Сама по себе идеология социал-христианства прекрасно подходит к шестому технологическому укладу, где возникает общество знаний, где прибыль не играет уже особой роли, где цены формируются по потребностям. Эта "новая экономика" очень сильно не соответствует традиционным представлениям, вплоть до того, что в ситуации автоматизации, в режиме создания объектов с заранее заданными свойствами производитель настолько подлаживается под потребителя, что богатому он втирает втридорога, а бедному отдаёт бесплатно. На наших глазах рождается экономика, которая может сочетаться как с православной, так и с социалистической доктриной.
Один из признаков новой эпохи: западный мир перешёл на отрицательные процентные ставки (как раз и с православием, и с социализмом процент не совместим). И это, похоже, очень серьёзная трансформация. Экономическая политика РФ архаична, и это радикализует то положение, в котором мы оказались.
Автор текста: Сергей Глазьев
Материал создан: 18.04.2016
создано на основе этого материала
