Коммодификация образования (превращение образования в товар) также вызывает разочарованность и недовольство. Система образования, направленная на улучшение «человеческого капитала», не обеспечивает лучшими рабочими местами. Образование, продающееся как некое капиталовложение (которое для большинства покупателей никогда не окупится), – это просто обман. Взять хотя бы такой пример: в Испании 40 процентов выпускников университетов через год после окончания вуза оказываются на малоквалифицированных должностях, для которых такой уровень подготовки, как у них, не требуется. И это приводит лишь к повальной статусной фрустрации.
В настоящее время диплом колледжа или университета означает немалую среднюю денежную прибавку к доходам за всю последующую карьеру: в Великобритании это 200 тысяч фунтов стерлингов для мужчин (Browne, 2010). С этой точки зрения введение высокой платы за обучение выглядит оправданным. Но при повышенной плате есть риск, что университетские предметы, не предвещающие большой финансовой отдачи, будут отодвинуты на задний план, притом что указанный выше доход – величина средняя. В рыночном обществе процветают рынки, действующие по принципу «победитель получает все», вот почему разница в доходах перешла пределы, допустимые с точки зрения производительности. Лишь немногие студенты – и таких все меньше – получают после вуза высокие доходы, как раз и образующие это среднее арифметическое. Большинство же получают должности с доходом намного меньше этого среднего числа.
Причина происходящего – в рынке труда. Экономики постоянно создают все новые виды работ, но мы знаем, в каком направлении это движется. Например, в ближайшее десятилетие менее половины всех новых рабочих мест в США будут предназначены для дипломированных специалистов (Florida, 2010). И вероятно, если исходить из прошлого опыта, 40 процентов из них займут люди без дипломов. В конце концов, Билл Гейтс был недоучкой. Так что только треть всех новых рабочих мест будет доступна молодым людям с высшим образованием.
Большинству же придется браться за работы, которые не требуют высокой квалификации. И это обидно. Им будут втолковывать, что надо с энтузиазмом относиться к своему новому делу, не требующему высокой квалификации, и выплачивать долг за обучение, на которое их подбили обещанием, что диплом обеспечит им высокооплачиваемую работу.
Неолиберальное государство видоизменяло систему школьного образования, чтобы сделать ее закономерной частью рыночного общества, подталкивая обучение в сторону накопления «человеческого капитала» и трудовой подготовки. Это один из самых отвратительных аспектов глобализации.
На протяжении веков считалось, что образование освобождает от невежества и помогает развивать способности, заложенные от природы. Идея Просвещения состояла в том, что человек, приобретая знания, совершенствует мир и сам совершенствуется. В рыночном обществе эта задача отошла на задний план.
Происходит глобализация системы образования. Ее нагло представляют как индустрию, источник выгоды и экспортной выручки, как область конкуренции, когда страны, университеты и школы оцениваются по результативности. То, что происходит, беспрецедентно. Администраторы взяли под контроль школы и университеты, насаждая бизнес‑модель, заточенную под рынок. И лидером этой глобальной «индустрии» являются США, притом что стандарты там катастрофически упали. Идея в том, чтобы воспроизводить продукты под названием «сертификаты» и «выпускники». Университеты больше соревнуются между собой не по уровню обучения, а по уровню «роскоши»: где лучше общежития, спортзалы и танцплощадки, где числится больше знаменитых ученых, сделавших себе имя в академической науке, не связанной с преподаванием.
Словно символизируя утрату ценностей просвещения, в Великобритании в 2009 году ответственность за деятельность университетов переложили с отдела образования на отдел по делам бизнеса. Тогдашний министр по делам бизнеса и инноваций лорд Мандельсон так объяснил это решение: «Я хочу, чтобы университеты больше сосредоточились на коммерциализации плодов своих усилий… бизнес должен быть во главе угла».
Товаризация образования на всех уровнях носит глобальный характер. Одна преуспевающая шведская коммерческая компания экспортирует стандартизованную систему обучения, которая минимизирует прямые контакты между учителями и учениками и контролирует и тех и других с помощью электронной системы. В вузах стало популярно обучение без преподавателя и «аудитории без преподавателя» (Giridharadas, 2009). Масачусетский технологический институт запустил проект Open Courseware Consortium, призвав к сотрудничеству вузы из других стран: в рамках этого проекта в Интернете публикуются бесплатные онлайн‑курсы, в том числе лекции преподавателей, видеоуроки и экзаменационные вопросы. Портал iTunes предлагает лекции из Беркли, Оксфорда и других учебных заведений. Народный университет (University of the People), основанный израильским предпринимателем, предлагает получить диплом бакалавра без помощи преподавателей, посредством так называемого взаимного обучения: студенты учатся не у преподавателей, а у таких же студентов, обмениваясь вопросами и ответами в режиме онлайн.
Сторонники товаризации уверяют, что она якобы «делает потребителей ответственными». Скотт Макнили (Scott McNealy), гендиректор Sun Microsystems и один из инвесторов американского Университета западных губернаторов (Western Governors University), считает, что преподавателям следует смотреть на себя как на «тренеров, а не создателей контента», приспосабливая материал к студентам и при этом ориентируясь на чужую, более авторитетную, учебную программу. Такая товаризация – и стандартизация – обесценивает образование, подрывая суть профессии и препятствуя передаче неформальных знаний. Она укрепляет рынки, где «победитель получает все», и ускоряет демонтаж профессиональных сообществ. Рыночные отношения в человеческом капитале – это ставка на «звездных» преподавателей и знаменитые университеты, выбор в пользу нормы и общепринятых стереотипов. Враг не у ворот – он уже вошел в них.
Международные финансовые институты, такие как Всемирный банк, считают, что «неподходящие учебные программы», не имеющие отношения к экономике, следует убрать. В докладе, сделанном по поручению президента Франции Николя Саркози, отмечалось, что с младших классов учеников следует настраивать на трудовую занятость и что во всех начальных школах следует преподавать экономику. Британское лейбористское правительство попросило Управление по финансовому регулированию и надзору (Financial Services Authority) выработать рекомендации, как «внедрять культуру предпринимательства» в школах. В Италии премьер‑министр Сильвио Берлускони заявил: все, что нужно студентам знать, это три «i»: inglese, internet, impresa (английский язык, Интернет, предпринимательство). Вместо того чтобы изучать культуру и историю, дети должны научиться, как стать идеальными потребителями и получить рабочие места.
В четырех городах США в качестве эксперимента введена схема, когда школьникам доплачивают за обучение. В Далласе второклассникам платят по 2 доллара за каждую прочитанную книжку, в Чикаго старшеклассникам платят за хорошую успеваемость, в Вашингтоне, округ Колумбия, ученикам шестых – восьмых классов платят за хорошее поведение и регулярное посещение занятий. Некоторые родители жаловались, что это лишает детей естественной мотивации к получению знаний (Turque, 2010). Но рынок уверенно шагает вперед.
Тем временем поступают тревожные сигналы о том, что перестают читать, – это связано со всеобщим синдромом дефицита внимания. В документальном фильме «В ожидании Супермена» (“Waiting for Superman”) отмечается, что сейчас впервые в истории появилось поколение американцев, которые менее грамотны, чем их предшественники (Harris, 2010). Как заметил преподаватель английского языка Марк Бауэрлейн (Mark Bauerlein) в интервью «Нью‑Йорк таймс» “New York Times” (Bernstein, 2009): «У нас катастрофически низкий уровень в области обществознания и истории». Но вряд ли это интересно тем, кто ратует за товаризацию: ведь обществознание не поможет вам приобрести работу. Оно даже не сделает вас «счастливыми».
Компьютерное обучение и стандартизованные курсы занимают все больше места в системе образования. Французский экономист Даниель Коэн отмечал с одобрением: «Университет для нового века – то же, что фордистская фирма для века прошлого» (Cohen, 2009: 81). Но образование порождает нечто не имеющее исторических прецедентов. Людям продают все больше и больше «дипломов», которые все меньше и меньше ценятся. Продавцов уговаривают производить все новые и новые дипломы, покупателей – покупать еще и еще, и, если на них висит долг за приобретение прежней «корочки», им приходится одалживаться по новой, чтобы получить следующую, что хорошо только лишь в том случае, если они найдут работу, которая окупит все эти затраты. Чем же это безумие грозит прекариату?
Давайте посмотрим, как это отражается на профессионализме. Мэтью Кроуфорд в своей книге‑бестселлере «Уроки труда, или Учимся вкладывать душу» (Matthew Crawford. Shop Class as Soulcraft, 2009) обвиняет Америку в том, что она обесценивает квалифицированный труд. Он утверждает, что если раньше школьников учили основам профессий, которые были им интересны (на уроках труда), то теперь они должны посещать курсы, которые помогут им выдержать конкуренцию при поступлении в университеты. Реальные трудовые навыки принесены в жертву привычке получать как можно больше сертификатов.
Отчасти прекариат создается из‑за опрощения системы образования. Идея в том, чтобы увеличить прибыли за счет увеличения «пропускной способности» вузов. В Великобритании сотни финансируемых за счет бюджета университетских курсов предоставляют академические дипломы, даже если изучаемые предметы к академической науке не имеют ни малейшего отношения. Союз налогоплательщиков (The Taxpayers’ Alliance) в 2007 году выявил 401 случай «ненастоящих» курсов. Так, например, в Плимутском университетском колледже св. Марка и св. Иоанна (University College Plymouth St Mark and St John) выдавали диплом бакалавра с отличием по специальности «путешествие с философской мотивацией», а в Городском университете Лидса (Leeds Metropolitan University) – по «организации стиля жизни».
Также процветает нетрадиционная медицина. Ричард Томкинс (Tomkins, 2009) приводит 42 университета, предлагающих 84 курса по таким предметам, как рефлексология, ароматерапия, акупунктура и фитотерапия, в том числе 51 курс с получением диплома бакалавра. Это свидетельствует о том, что опять наступают «Темные века» – отход от рационального Просвещения к эмоциональному типу мышления, ассоциирующемуся с религией и предрассудками. За отсутствием очевидных доказательств ревнители альтернативной медицины цитируют свидетельства пациентов. Но это равносильно исцелению верой с эффектом плацебо.
Товаризация высшего образования узаконивает иррациональное. Любые курсы возможны, если на них есть спрос, если их можно продать потребителям, готовым платить. Практически любой может организовать псевдокурсы с выдачей сертификата, «потому что вы этого заслуживаете», что означает: потому что вы или ваши родители в состоянии платить, а мы намерены дать вам желаемое, а не то, что, по нашему убеждению, относится к науке или имеет ценность на основании накопленных столетиями знаний. Курсы и экзамены упрощаются, чтобы повысить процент успешно сдавших экзамены и не отпугнуть студентов: их нужно заманить и заставить раскошелиться.
Стоимость обучения в вузе растет быстрее, чем доходы, особенно в США. В этой стране с 1970 по 2010 год, когда средний показатель доходов на семью вырос в 6,5 раза, стоимость обучения в частном колледже выросла в 13 раз, а стоимость обучения в колледже, финансируемом из бюджета штата, – в 15 раз для жителей штата и в 24 раза для студентов из других штатов. Соотношение цена – качество тоже изменилось к худшему. В 1961 году студенты дневного отделения в колледже с четырехлетним сроком обучения посещали занятия в среднем 24 часа в неделю, а в 2010 году – всего 14 часов. Высок процент отчислений и академических отпусков: только 40 процентов студентов завершают образование за четыре года. И профессура, и студенты берут временную подработку. Слабая преподавательская нагрузка позволяет ученым больше времени уделять оплачиваемой исследовательской работе, а завышенные оценки позволяют студентам легче приобрести диплом. И такое «прохладное» отношение к учебе дает свои плоды. Старший преподавательский состав университетов «Лиги плюща», несильно перегруженный лекциями, теперь берет творческий отпуск раз в три года, обычно это было раз в семь лет. Чаще всего их функция лишь номинальная, для галочки.
Но не стоит их винить. Они действуют в соответствии с требованиями рыночного общества. Эта система разъедает профессиональную этику образования. Рынок строится на соглашательстве. Личные интересы – то, что прославлял Адам Смит и на что молятся экономисты‑неолибералы. Но многие профессора и учителя, живущие в этом коммерциализованном пространстве, вовсе не циники и не обманщики. Большинство поневоле смиряется, пытаясь приспособиться. Неолиберальное государство, насаждающее коммерческое поведение, в ответ на отказ преподавателей учить стандартно вводит надуманное тестирование качества работы и всяческие проверки с вытекающими из них санкциями и наказаниями. Страдает и молодежь, и преподаватели.
Тем временем международной реакцией на финансовый кризис 2008 года стало в числе прочего сокращение бюджетного обучения и дальнейший перенос затрат на плечи студентов и их семей. Бывший губернатор штата Калифорния Арнольд Шварценеггер сократил миллиард долларов из бюджета Калифорнийского университета (University of California). Плата за обучение поднялась на 20 процентов, вспомогательный штат уволили, профессуру отправили в неоплачиваемый отпуск. Его инициативу подхватили и в других штатах. В Великобритании правительство в 2009 году объявило, что собирается сократить расходы на высшее образование. Союз преподавателей вузов объявил о возможном закрытии 30 университетов, с сокращением 14 тысяч рабочих мест. Новое правительство увеличило запланированные сокращения и дало понять, что высшее образование должно стать еще более экономически оправданным. Искусство и общественные науки – вещи не обязательные.
Во всем мире сокращение бюджетных расходов усиливает спрос на обучение на коммерческой основе. В частный университет города Финикс, крупнейшего американского «поставщика образовательных услуг», увеличил набор студентов по всему миру в 2009 году с 384 тысяч до 455 тысяч. В Англии предприниматели и корпорации спонсируют школьные «академии», что позволяет им влиять на учебную программу и специальности. Такую схему, принятую лейбористским правительством, подхватила и претворяет в жизнь коалиция консерваторов/либерал‑демократов. Медиагруппа Руперта Мердока собирается спонсировать школу в Лондоне, как это уже делает в Нью‑Йорке, и можно не сомневаться, что она будет насаждать там свою правую идеологию. Еще одна лондонская школа спонсировалась печально известными братьями Леман – до того, как их банк обанкротился в 2008 году.
Товаризация образования – социальный недуг. За все нужно платить. Если образование продается как товар, пригодный для капиталовложений, если предлагается несчетное количество дипломов и сертификатов, но они не окупаются (то есть не позволяют найти хорошую работу с высоким окладом, чтобы вернуть долги, на которые человека подбили, уговаривая покупать все больше и больше такого «товара»), то еще больше обиженных и озлобленных присоединится к прекариату. В связи с этим вспоминается «рынок лимонов». Как говорится в старом советском анекдоте: «Они делают вид, что платят, мы делаем вид, что работаем». Вариант с образованием будет следующий: «Они делают вид, что обучают нас, мы делаем вид, что учимся». Инфантилизация мозгов – часть этого процесса, но не для верхушки общества, а для широких масс. Учебные курсы становятся проще, так что экзаменационные оценки можно и завысить. Профессора могут не беспокоиться.
Материал создан: 07.07.2017
