Большая война на пороге. Это признают сегодня все объективные наблюдатели, все непредвзятые аналитики. Об этом предупреждают (пока – вполголоса) политики самых разных направлений и взглядов. Даже государственное телевидение иногда старается натолкнуть российских зрителей на эту мысль, раз за разом транслируя вперемешку новостные сюжеты о вооруженных конфликтах на Ближнем Востоке, об американской поддержке «цветных революций» и «арабской весны», и – регулярные совещания в Кремле по форсированному перевооружению армии, повышению ее боеготовности, интенсификации боевой подготовки. Сколько еще осталось до «часа X»? Месяц? Год, два, три? Никто не знает, хотя все согласны, что рвануть может в любой момент. Как бы то ни было, можно с уверенностью предположить, что в лучшем случае речь идет именно о годах, причем годах ближайших…
Как быть?
Ведущие стратеги мировой закулисы, авторитетнейшие западные политологи и геополитики давно уже не делали секрета из того, что начало двадцать первого века принесет человечеству глобальные конфликты и катаклизмы, по сравнению с которыми мировые войны XX столетия покажутся детской ссорой в песочнице. А после того, как распад СССР подогрел самые смелые мечты глобалистов о «конце истории» и грядущем планетарном господстве, они и вовсе перестали выбирать выражения.
Пресловутый Збигнев Бжезинский, неутолимый в своей пламенной ненависти к России и всему русскому, заявивший еще в 1993 году, что «после падения коммунизма нашим главным врагом стало Русское Православие», а главной опасностью для мира является «соединение православного фундаментализма и русского национализма», в середине 2000-х развил этот тезис, сформулировав беспрецедентно откровенный лозунг грядущего передела мира так: «международная архитектура двадцать первого века будет сформирована против России, за счет России и на обломках России!».
Другой «тяжеловес» современной геополитики, «гуру» американской дипломатии трех последних десятилетий Генри Киссинждер, в середине девяностых скупо прокомментировавший развал СССР фразой «больная Россия лучше, чем здоровый Советский Союз», в январе 2012 года разразился гораздо более откровенной и подробной речью о грядущих катаклизмах. В интервью Альфреду Хейнцу (Alfred Heinz) он, в частности, сказал:
«Соединенные Штаты минимизируют Китай и Россию, и последним гвоздем в их гроб будет Иран, который, конечно же, главная цель Израиля. Мы позволили Китаю увеличить свою военную мощь, дали России время, чтобы оправиться от советизации, дали им ложное чувство превосходства, но все это вместе быстрее приведет их к гибели. Грядущая война будет настолько серьезной, что только одна сверхдержава сможет выиграть, и это будем мы. О, как я мечтал об этом восхитительном моменте! (…)
Контролируя нефть – вы контролируете государства; контролируя пищу – вы контролируете народы. Если вы обычный человек, то вы сможете подготовится к войне, переехав в сельскую местность, но вы должны взять оружие с собой, так как повсюду будут бродить орды голодных. (…)
Из пепла мы будем строить новое общество, и в нем останется только одна сверхдержава, и это будет глобальное правительство…»14
Как говорится, имеющий уши да слышит!
На этом тревожном фоне за последние восемь-девять месяцев произошла резкая активизация внутрироссийских политических процессов. Ее главными действующими лицами, «прорабами» очередной либеральной «перестройки» стали воинствующие либералы и жидовствующие правозащитники, вдруг разглядевшие в новом путинском президентском сроке «опасность диктатуры» и «полицейский произвол», а в нем самом – душителя свободы и главного коррупционера страны.
«Демократическую оппозицию режиму» активно поддержали за океаном. Тот же Бжезинский углядел в речах Путина «националистическое хвастовство» и «цветистый стиль фашизма», обвинил его в «репрессивном авторитаризме, укреплении государства, демонизации внутренних и внешних врагов», и вынес безапелляционный вердикт: «Путин принимает решения, которые толкают Россию в неверном направлении и таят в себе долгосрочные опасности, путинская внешняя политика обречена на провал, а попытка создать эксклюзивную сферу российского влияния между Западом и Востоком, – это рецепт национальной катастрофы. Ностальгия по имперскому прошлому несовместима с современными реалиями».
Западные СМИ охотно подхватили эти тезисы. В апреле 2012 года известный еврейский эксперт и политолог Стивен Коэн (профессор Принстонского и Нью-Йоркского университетов, член американского Совета по внешней политике) даже посвятил целое выступление на конференции в Колумбийском университете анализу причин, по которым «американская пресса демонизирует Путина».
А пресса эта тем временем наперебой рассуждает о путинских «шагах к диктатуре». «Эти пугающие шаги – пишет, например, «American Tinker» 10.07.2012, – окончательно посрамили тех, кто доказывал, что, хотя Россия и выбрала в правители бывшего сотрудника КГБ, она никогда не вернется к старым недобрым советским временам. Нас уверяли, что не нужно так настаивать на противостоянии российской агрессии, потому что Россия навсегда изменилась и стала «другой страной», которая так же не способна вернуться к временам Сталина, как современная Германия – к временам Гитлера.
В лучшем случае, это была наивная чушь, в худшем – наглая ложь. Россия сейчас – абсолютно неосоветское государство во главе с «пожизненным президентом» из КГБ.
Путин ненавидит США и все, что они отстаивают. В сущности, полагать, что может быть иначе, было бы оскорблением для него и для его страны. Неужели американцы отказались бы от веры в демократию, потерпи они поражение в холодной войне? Если нет, то почему мы должны думать, что русские откажутся из-за этого от своей веры в диктатуру? Как мы ждали бы возможности вернуть свободу, так и они просто ждали, когда смогут восстановить диктатуру.
Наш взгляд на русских, как на невинных жертв диктатуры, был безнадежно наивным и даже безответственным. Мы позволили русским возродить диктатуру и начать вновь беспокоить демократический мир и своих соседей угрозой агрессии и поддержкой антиамериканских ценностей».
Автор текста: Константин Душенов
Материал создан: 15.06.2016
