Три имени одной сути: русы, росы, роуши
До сих пор у нас существует разница в произношении названия страны и народа. Страну и государство называют Россия, а образовавший ее этнос – русские. В одном случае корень рос, в другом случае – рус. И обе формы употребляют сами русские, что можно считать довольно редким случаем не только в наше время, но и на протяжении мировой истории. Но это не все. Даже в XIII в. русские люди использовали для самоназвания еще и третью форму – роуси. В качестве примера можно посмотреть первую страницу Русской Правды по Синодальному списку от 1288 г. [29, т. III, с. 457]. Звуки «с» и «ш» похожи по звучанию и легко заменяют друг друга. В 861 г. Константин Философ в Крыму видел «роушький письмены», которые дали толчок к созданию кириллицы. Три очень похожих, но все же отличных друг от друга слова. И все три используются народом для самоназвания! Удивительный случай!
Несколько веков историки спорили о происхождении термина рос/рус и выдвинули множество версий. В качестве основных можно выделить четыре: сарматская, готская, норманнская, местная славянская. Я в течение ряда лет размышлял на эту тему и сформулировал наконец мысль, что существовало несколько независимых источников, из которых произошли искомые корни, как в качестве топонимов, так и этнонимов. Историографический поиск выявил, что эта догадка не новация, – впервые ее высказал еще В.А. Брим в сборнике «Россия и Запад» (1923 г.). Но существенного влияния она на поиск истины не оказывала, авторы работ на тему «откуда есть пошла Русская земля» упорно искали один источник происхождения термина Русь, иногда только мельком упоминая В.А. Брима. Но идея пробилась. Наконец, А.Г. Кузьмин безоговорочно доказал, что территорий и племен с названием рос/рус было не менее десятка, и сейчас с этим, кажется, никто не спорит [101, с. 242–293]. Моя собственная позиция по этому вопросу вытекает из того, что ранее было сказано в первой части о том, как индоевропейцы из ограниченного ареала расселились по обширным пространствам Евразии, отражением этого процесса явилось бытование похожих этнонимов, явно восходящих к одному эпимону как в глубинах Азии, так и в Западной Европе. Напомню некоторые из этих корней: гат, лат, пер, гал, рос (и их варианты). Расселение индоевропейцев часто происходило в связи с демографическим взрывом на некоторых территориях, при этом размножившееся племя делилось, отделившаяся часть обретала новую родину, затем следовало новое деление. Этнонимы мигрировали вместе со своими носителями. Поэтому, если бы у предков шведов существовало племя, в названии которого присутствовал бы корень «рос»/«рус», то в этом, во‑первых, не было бы ничего удивительного, во‑вторых, из этого вовсе не следовало бы, что именно отсюда происходит название народа рус и Русского государства. Как уже ясно из индоевропейской истории, корень «рос»/«рус» входит в число древнейших, используемых в этнонимии весьма активно на протяжении тысячелетий, в результате чего обширная языковая общность в Европе и в Азии оказалась «нашпигована» племенами и этносами с корнем «рос»/«рус», как кекс нашпигован изюмом. Но такова уж судьба этого корня, что до сего времени он сохранился в качестве этнонима только у русских, белорусов, закарпатских русинов и у припамирского народа роуши. Еще он сохранился в именах: Роксана, Рушания, в мужском имени Рустам (Рустем). Зато в прошлом были роушаланы (осталось имя Руслан), росомоны в Приднепровье, херуски в центре Германии, пруссы – балтский этнос, боруски – тоже в Приднепровье. Сохранилось много топонимов с корнем «рос»/«рус»: Руссильон во Франции, Роскильде в Дании, Рава‑Русская в Галиции, Брусса в Малой Азии и много других названий. Сохранился этот корень в некоторых словах индоевропейских языков: «роза» – слово известно во многих языках, «руж» – (франц.) «красный», «рост» – (нем.) «ржавчина», «рот» – (нем.) «красный», «рыжий». Давно уже высказано правильное предположение о связи корня «рос»/«рус» с понятием «светлый» [189, с. 67; 112, с. 133]. Но это только часть истины.
Как я уже писал ранее, понятие «светлый» находится в одном смысловом поле с понятиями «белый», «красный», «лазоревый» и др. Древний человек не сразу оторвал понятие цвета от предметов и явлений, которым данный цвет присущ. Светлым может быть огонь, день, солнце на небе, водная гладь и т. д. Предполагаю, что корень «рос»/«рус» ранее всего обозначал понятие «огонь».
Напомню, что наши древние предки знали огонь в трех ипостасях, причем ритуальный огонь именовался «рог». Этот корень в разных индоевропейских языках по ходу времени трансформировался в «рос», «рус», «рош», «роуш» и др. В разных языках в разные эпохи эти корни имели значение «светлый», «белый», «красный», «лазоревый». У аланов слово «роуш» означало «светло‑голубой», «лазоревый» (отсюда в русском фольклоре имя Еруслан Лазаревич), у росов Приднепровья, по‑видимому, имя означало «красный», у балтов – «белый».
Теперь повторю приведенное в начале работы рассуждение по общественной психологии. Представим себе, что в каком‑то регионе, например в Восточной Европе, встретятся два или три племени, союза племен, этноса, названия которых похожи и при взаимном переводе вызывают похожие ассоциации. Не может быть сомнения, что они проявят повышенный интерес друг к другу, выделят друг друга среди прочих этноколлективов. Древние люди гораздо меньше, чем мы, верили в случайные совпадения, поэтому, встретив этнос или племя с похожим названием, пусть даже иноязычных, они прежде всего искали не случайность, а родство (вспомним, как Иордан считал родичами готов‑германцев, гетов‑фракийцев и массагетов). А если такое родство обнаружить хочется, то в святоотеческих древних преданиях всегда найдется подходящий миф или легенда. Такое выделение друг друга, рост взаимных симпатий облегчат между «родичами» установление политических, экономических, дружеских, брачных связей. А ведь это шаги в сторону интеграции в единый народ и государство. Вполне представимо, что готы и геты могли слиться в единый народ и название этого народа существовало бы в двух почти одинаковых формах.
В Приднепровье мы видим похожую картину. Встретились роушаланы и росомоны. Тут же рядом на Днепре живут боруски. Таким образом, встретились на одной исторической сцене три племенных союза, названия которых связаны с корнем «рос»/«рус». Можно предположить, что этноним с корнем «рос»/«рус»/«роуш» легко взаимно перенимался.
Севернее, в лесной зоне, у балтов, тоже встречались этнонимы с корнем «рос»/«рус», значение их, как правило, «белый», «светлый». То же самое значение имел корень лат/лет/лит в их языках. Но и корень рус определенно обнаруживается в названии пруссы. Тут же рядом находится Белоруссия, первоначальное славянское население которой представляло собой ославяненных балтов. Дославянская балтская этнонимия Польши, судя по таким названиям, как лях/лех/ляш, тоже во многом была связана с белым цветом. Поскольку в Новогородско‑Псковскую землю славяне шли через Польшу и Белоруссию, то они должны были занести корни слов со значением «белый», «светлый», а значит и рос/рус, в этот регион.
«Весьма возможно балтийское происхождение ряда названий с корнем рус‑русс в районе Мста – Ильмень – Волхов (озеро Пруса, река Прусыня, озеро Врусское, река Русская и другие от балтского корня – «рус»), имеющих много общего с топонимикой в районе устья Немана» [112, с. 168–169]. Добавлю сюда факты от М.В. Ломоносова, что «Курский (Куршский) залив слыл в старину Русна», он же упоминает «…старое разделение Пруссии на Белую, Верхнюю и Нижнюю…» [108, с. 231].
Правомерно сделать вывод: на севере Восточной Европы обитали свои русы, никак не связанные с разноязыкими русами Поднепровья. Древнерусское государство образовалось на огромной территории, на которой обитало несколько племен (союзов племен), имевших сходное название, но близким происхождением между собой не связанных. Напомню, что гору на Валдайском водоразделе даже иностранцы знали как «Русскую». Никто из различных русов и росов не возражал, чтобы государство называлось «русским», но они очень долго помнили: есть – русские, а есть – другие русские. Непонимание этого простого факта вызывает у исследователей недоумение в лучшем случае, в худшем – направляет их на путь искусственных и ложных версий. Вот наблюдение маститого историка: «Новгородская I летопись знает оба значения (Русь и Русская земля) и иногда причисляет Новгород к Руси, а иногда противопоставляет его Руси (южной)» [152, с. 57]. Недоумение сразу исчезнет, если понять, что в одном случае летописец имеет в виду Русь как страну, в другом – русов Новгородчины, помнящих о своем местном происхождении, вне связи с русами Поднепровья.
По этой же причине произошла путаница в сочинениях древних авторов. И опять уважаемый историк недоумевает. «…Противоречия в источниках о Руси у древних авторов. Русы – варяги и славяне. Русов то называют кочевниками (патриарх Фотий), то говорят о том, что кони их не могут носить (Захария). То русов называют племенами из славян (ибн Хордадбех), то обособляют их от славян и даже противопоставляют их славянам. Русская земля то расширяется до пределов всей Восточной Европы, то сужается до размеров маленького болотистого острова. Из этого списка противоречий нельзя выбрать какое‑либо одно положение по своему вкусу: нельзя пытаться примирить противоположные утверждения при помощи компромиссов» [152, с. 55–56].
Во‑первых, напомню то, о чем дважды выше сказано: слово «сакалаб»/«сакалиба» употреблялось арабскими авторами в значении «восточноевропеец», а вовсе не «славянин», поэтому под этим термином ибн Хордадбех имел в виду то тюрок, то угров, то алан, то готов, то славян, то даже уцелевших в лесостепи потомков скифов.
Во‑вторых, арабские и прочие авторы писали свои труды, опираясь как на самостоятельно добытые сведения, так и на труды предшественников, которые, в свою очередь, опирались на еще более ранние труды. Ситуация в Восточной Европе в I тыс. н. э. менялась серьезным образом несколько раз, многие труды устаревали, но новые поколения географов и историков далеко не всегда об этом знали. Они также не знали, что в Восточной Европе существуют разные русы, следовательно, разные авторы описывали различных русов. Арабо‑персидские авторы смешивали эти сведения, поскольку слабо представляли себе реалии «страны сакалибов», и их ничуть не смущало, что «хакан‑рус» управляет болотистым островом, а русы этого острова плавают на кораблях. Зато современных историков эти факты очень смущают, и они ищут непротиворечивую версию.
На тему сообщений восточных авторов о русах и сакалибах за последние полтора века написано столько, что во всем этом разобраться и расклассифицировать – отдельный научный подвиг, и я охотно отдаю его любому желающему. Для данной работы существенно другое: истина до сих пор не найдена, а значит, неверна сама стратегия поиска. Мы пойдем другим путем.
От X в. до нас дошли сочинения ибн Русте и Мукаддаси, в которых рассказывается о русах, живущих на лесистом острове размером в три дня пути, население которого – 100 тысяч человек. Земля на этом острове настолько пропитана водой, что проваливается под ногами человека. Русы этого острова живут не за счет ремесла и сельского хозяйства, а за счет военных походов, торговли рабами и мехами, которые вывозятся в «Хазаран» и «Булкар». Военные походы совершаются на славян, причем передвигаются русы на кораблях. Похоронный обряд у этих русов – трупоположение.[1]
Почти все авторы, разбиравшие это сообщение, помещали «остров русов» на юге. Остров этот искали в Добрудже и на Таманском полуострове. А.Г. Кузьмин посчитал, что его надо искать на Балтике, и это либо остров Сааремаа, либо остров Рюген. Отдельные авторы высказывали мысль, что описанное место очень похоже на Полесье, но развивать эту мысль никто не решался, ввиду явного отсутствия в Белоруссии «хакана», «острова», обряда трупоположения и других реалий.
По поводу каждого из перечисленных вариантов локализации «острова русов» можно высказать массу критических замечаний (и очень мало аргументов «за»), само обилие гипотез указывает на то, что истина не найдена. Возьмем такую деталь, как то, что почва на острове проваливается под ногами из‑за обилия воды. Согласимся, что такую деталь восточные авторы выдумать никак не могли, ибо в арабских и персидских землях найти подобное место (тем более – остров) крайне трудно, да еще таких размеров. Здесь сообщен достоверный факт, полученный от восточноевропейца. Между тем, ни один из перечисленных вариантов локализации острова не имеет такого важного признака. В Восточной Европе есть и было два места, где указанный признак стоит поискать: Полесье в Белоруссии и междуречье рек Ловати и Полисти, где сейчас стоит город Старая Русса.
Остров на три дня пути – это километров сто. Около 12 веков назад, когда в Полесье было меньше болот и больше озер, подобный остров мог существовать. За истекшее время он приобрел бы большую сухость, и только геоморфологи могли бы обнаружить его бывшее островное состояние. Больше никаких аргументов за Полесье нет.
Прежде чем перейти ко второму варианту, хочу высказать одно соображение. Если существуют обширные территории, где земля проваливается под ногами из‑за насыщенности влагой, то с большой вероятностью можно утверждать – где‑то неподалеку существуют обширные болота с топями, трясинами и сохранившимися небольшими озерами. А теперь рассмотрим территорию в окрестностях г. Старая Русса.
Когда‑то здесь было дно озера Ильмень, затем возникли болота, сквозь которые проложили русла реки Полисть и Ловать. Возможно, около 12 веков назад они впадали в Ильмень порознь, возможно, уже тогда сливались чуть южнее нынешнего устья. В междуречье грунтовые воды спустились ниже поверхности, болота исчезли, появилась возможность для человеческой деятельности. Так или иначе с трех сторон эта территория граничила с водой. А с южной, четвертой стороны?
Обратим внимание, что даже в наше время все среднее течение Ловати пролегает через сильно заболоченную местность. Река Полисть и в верхнем, и в среднем течении несет воды через болота. На юг от Старой Руссы, примерно через сто километров, начинаются болота. Между южным берегом Ильменя и заболоченными землями находится несколько возвышенный участок, пригодный для заселения, политическим и экономическим центром которого была Старая Русса. По причинам, которые ранее разбирались, около 12 веков назад заболоченность края была заметно выше. Болотные озера и топи наглухо отгораживали междуреченский возвышенный участок с южной стороны, поэтому и с точки зрения обитателей междуречья, и с точки зрения их соседей, возвышенный участок был самым настоящим островом, и на нем вполне могло разместиться 100 тысяч человек. Называли они себя руссы, так же стал называться возникший на их земле город – Русса (тогда еще не Старая). Ни в Хазарию, ни в Булгар эти руссы не плавали. Сведения об этом острове в мусульманский культурный ареал занесли восточные купцы, торговавшие на юге «страны сакалиба». К какому веку относятся сведения об этом острове, сейчас сказать затруднительно: или к VIII в, или к началу IX в. В X в. сведения об «острове русов» попались на глаза ибн Русте, и он, не испытывая никаких сомнений, присоединил их к другим имевшимся у него сведениям, где тоже говорилось о русах, так как считал, что речь идет об одном и том же народе. Так «островные русы» соединились в один народ с другими русами – теми, которыми управлял «хакан‑рус». Титул «хакан» – дериват от скифского «каган», видимо, «хакан» было мусульманским ученым привычнее. Вне всякого сомнения, речь здесь идет о роксаланах (роушаланах) – народе аланского происхождения.
Тогда встает вопрос: к кому относятся сведения о русах, живущих не за счет ремесла и сельского хозяйства, а за счет военных походов, торговли рабами и мехами, о русах, которые передвигаются на кораблях, совершают военные походы на славян? Это явно не аланы, управляемые «хакан‑русом», также нет оснований видеть в них русов Южного Приильменья. Значит, надо искать каких‑то третьих русов.
Поясню. Русы с «острова», конечно, могли плавать на кораблях, но нет никаких оснований считать их военно‑разбойничьим гнездом, людьми, пренебрегающими производительной деятельностью. Везти из Приильменья на продажу к булгарам и хазарам награбленные меха и захваченных рабов мимо ограбленного ими же населения требует как минимум контроля над речными торговыми путями, имеющими очень большую протяженность, а это невозможно без наличия государственной организации на обширных пространствах Восточной Европы. Во‑первых, известно, что государства с центром в Руссе никогда не было, во‑вторых, если бы было, русам не было бы необходимости совершать военные походы на славян, ибо все необходимое для торговли они получали бы в форме дани.
Необходимо найти русов, которые: а) не считают, что русы и славяне – одно и то же; б) пренебрегают производительным трудом как средством жизнеобеспечения; в) живут за счет военной добычи; г) плавают на кораблях; д) имеют доступ на хазарский и булгарский рынки.
Начну рассуждать издалека. Очевидно, что эти русы не связаны с кочевым миром, ни происхождением, ни имеющейся культурной традицией. Кочевники передвигаются на лошадях, знают ли такую форму передвижения русы, из текста доподлинно не известно, но можно предположить, что если специально подчеркнуто передвижение на кораблях, значит, это отличительный признак. Стало быть, с большой вероятностью можно предположить, что у этих русов нет конных воинских дружин. Отряды воинов грузятся на корабли и, используя густую речную сеть Восточной Европы, проникают с военными целями далеко вглубь Леса, т. к. славяне обитают главным образом в лесу, только в лесу можно взять меха как военный трофей. Из всего сказанного следует еще один вывод: русы, которых мы ищем, не могут обитать в степи, в этой зоне невозможно сформировать культуру кораблестроения, место их обитания как минимум лесостепь. Или лесная зона.
Такие соображения сразу наводят на мысль, что искомые русы имеют отношение к народу, упоминаемому Захарией Ритором, дополненным Псевдо‑Захарией, 555 г.: «…Соседний с ними (амазонками) народ hrws («рос» или «рус») – люди, наделенные огромными членами тела: оружия нет у них, и кони не могут их носить из‑за их размеров» [152, с. 74].
Народ, живущий по соседству со степными кочевниками, должен уметь сражаться на лошадях, иначе будет проигрывать кочевым соседям. Однако примеры такого рода известны. Китайцы, по утверждению Л.Н. Гумилева, всегда были плохими всадниками, хотя им тысячи лет приходилось воевать с соседями‑степняками. Постройку огромной стены вдоль северной границы они сочли более легким делом, нежели освоение конного боя. Сделаю вывод: военная культура росов Захария Ритора сформировалась в условиях оседлой жизни.
К росам, которых не носят кони, я намерен далее вернуться, а пока продолжу анализ русов ибн Русте.
Известен ли мировой истории народ, который занимался бы исключительно военным делом и существовал бы исключительно за счет военной добычи? Таких примеров нет, даже столь воинственные в свое время народы, как спартанцы, монголы, на своей родине производительным трудом занимались. И это легко объяснимо. Народ, упростивший свою внутреннюю организационную структуру исключительно для военно‑грабительских целей, неизбежно перестает быть народом (в смысле – этносом). Он становится чисто социальной структурой и превращается в подразделение другого этноса. Если он побеждает, то члены такого этноса превращаются в господствующий класс, если терпит поражение, то его члены занимают разные ступени социальной лестницы. Первый случай известен очень широко (например, маньчжурское завоевание Китая), для второго случая годится аналогия с Запорожской Сечью. Допустима здесь только аналогия, т. к. запорожское казачество в свою эпоху решало задачи, весьма отличные от тех, что решались людьми VI–IX вв.
Запорожцы занимались производительным трудом, но только за пределами Сечи. Все население Слободской Украины называло себя казаками. Но был определенный слой людей, целиком связавший свою судьбу с Сечью, они были членами особой военно‑политической организации. Они и были настоящими запорожскими казаками. В отличие, например, от донских, кубанских, гребенских казаков запорожское казачество не сохранилось. При изменении социально‑экономических и политических условий верхушка запорожцев влилась в состав российского дворянства, низы стали крепостными или ушли в другие социальные слои.
Поэтому или русы у себя дома производительным трудом занимались, а ибн Русте записал ошибочную информацию, или описанные им русы не были этносом, а были военно‑политической группировкой, имеющей некоторую аналогию с запорожскими казаками‑сечевиками. Первое предположение мне представляется более вероятным, ибо не могли русы, сидя на плодородных землях, совсем их не распахивать, да и ремеслом они должны были владеть, иначе не построишь кораблей, не вооружишься, не создашь жилища, не обустроишь быт. Нельзя же по всем перечисленным нуждам зависеть от внешних рук! Видимо, чужаков не пускали на землю этих русов, и соседи, близкие и отдаленные, знали их только по внешним проявлениям: военным походам, реализации добычи да по рассказам самих русов. То, что у этого народа имелось свое название – русы, подтверждает, что перед нами коллектив, связанный этнической близостью, трудно понять название «белый», «светлый», «красный» применительно к военно‑политическому коллективу.
Складывается такая картина: на границе леса и степи обитал народ рус, у которого в силу исторических причин сложилась сильная военная организация, ее наличие было использовано для того, чтобы значительную часть прибавочного продукта получать военным путем. Так, в начале XIX в. В Южной Африке не самое цивилизованное племя зулу обрело сильную военную организацию и использовало ее для покорения соседей, в том числе и более цивилизованных. Возникло государство, сложился зулусский этнос.
Правомерно провести параллель с русами. Военные походы с целью захвата добычи и рабов не могут совершаться бесконечно. Рано или поздно на смену им приходит взимание дани. А это уже заря государственности.
Во времена ибн Русте, в Х в., государство Русь уже существовало, значит, сведения о русах относятся к значительно более раннему времени – к началу IX в. или еще раньше.
Русы ездили торговать к булгарам и хазарам. Это аргумент в пользу того, что жили они где‑то на окраине складывающегося восточнославянского мира. Они себя отделяли от славян – это тоже говорит об их окраинном местообитании. Обитай русы внутри славянского массива, они неизбежно уподобились бы славянам, да и соседи их смешивали бы со славянами.
Какой язык был в ходу у этих русов – неизвестно. У них мог быть свой постепенно исчезающий древний язык, а общались они все больше на новом, на славянском языке. Примеры из истории: шотландцы говорят по‑английски, но себя англичанами не считают, кое‑кто помнит древний гэльский язык; турки‑османы долго отделяли себя от малоазиатских турок, несмотря на общность языка и религии; то же самое – казачество Юга России.
Добавим новые детали в складывающуюся картину. Итак, существовал неславянский народ рус. Постепенно в его состав проникало все больше чужаков, главным образом славян, произошла смена языка на славянский, но еще долго эти русы отделяли себя от славян. В конце концов они полностью ославянились. У них возникла мощная по тем временам военная организация, используемая для грабежа соседей и захвата пленников. Эта военная организация сыграла затем большую роль в формировании дружинной системы и основ государственности в будущей Киевской Руси. Аналогия: запорожская военная организация в середине XVII в. выступила с претензией на образование украинского государства, и только непреодолимые обстоятельства заставили их отказаться от этой идеи и пойти под руку московского царя. Но ведь могло случиться и так, что войско Б. Хмельницкого одержало бы победу, тогда возникло бы украинское государство, в котором запорожцы были бы военно‑политическим ядром, а высший руководящий слой превратился бы в феодальную знать. Харизма у Б. Хмельницкого была велика, если бы его сын Юрий не оказался ничтожеством, гетманское звание могло бы стать наследственным. Еще раз подчеркну: запорожская история разворачивалась через восемь‑девять веков после той эпохи, которая сейчас рассматривается, аналогии могут быть только частичные. Проведенное сопоставление правомерно, оно в русле логики образования государства и правящего класса.
Так есть ли генетическая связь между народом рос Захария и русами ибн Русте?
Обитали те и другие на границе Леса и Степи, но не были конниками. Этнические названия тоже сходны. Полностью согласиться с такой версией мешает слишком большой хронологический разрыв между теми и другими. Если Захарий описывает ситуацию середины VI в., когда славяне только появились в Восточной Европе, а мусульманской культурной традиции вообще еще не было, то у ибн Русте и других арабо‑персидских ученых явно выведена ситуация между 800‑м и 850 годом, т. е. почти через три столетия после Захария. Это слишком большой срок, в особенности если учесть, что именно в эти три столетия в Восточной Европе исчез целый ряд этносов и вместо них утвердился новый молодой славянский этнос. Не следует проводить прямую связь между теми и другими русами. Правильнее будет предположить, что русы Захария были в числе предков русов, описанных ибн Русте. От них же мог быть заимствован термин рус в качестве этнонима.
Следует также подумать об этнической принадлежности росомонов, о которых сообщает Иордан. Мне известны две версии на этот счет. Согласно одной, росомоны – готское племя, формант «мон» в названии родственен немецкому «манн» – «народ», «люди». Другую версию предложил Б.А. Рыбаков: росомоны – «рос» и «мойне». «Мойне» – по‑осетински «мужи», т. е. те же «люди». В этом случае росомонов следует отнести к сарматам.[2]
По первой версии приведу такое возражение. Иордан упоминает о росомонах в очень негативном смысле и явно не считает их готами. В противном случае, будучи сам готом, хоть и византийского воспитания, он как‑нибудь дал бы понять, что росомоны – предатели дела готов. Ведь он не преминул назвать предателями германцев‑гепидов, хотя они готами не были. Нет, росомоны – не готы.
Против сарматской принадлежности росомонов, опять же, можно сослаться на Иордана. Анализ его труда показывает: он явно умел отличать сармато‑алан от других народов, что неудивительно – готы и аланы были соседями, союзниками. Мне представляется маловероятным, чтобы Иордан не знал ничего о происхождении росомонов. Это позволяет предположить, что росомоны – уцелевший реликт кентумъ‑язычного скифского населения Восточной Европы. Языком они отличались и от готов, и от сарматов, и от славян, и от балтов, зато их язык имел сходство с кельтскими языками. Но едва ли Иордан что‑нибудь понимал в кельтских языках, да и слышать язык росомонов ему, скорее всего, не приходилось.
Между росомонами Иордана (IV в.) и росами Захария (VI в.) – два столетия. Есть ли связь между теми и другими? Данных для однозначного ответа недостаточно, тем не менее рискну предположить, что между ними есть генетическая связь. Более‑менее определенно можно сказать только то, что в I тыс. н. э. в лесостепном Приднепровье было племя (народ) неславянского происхождения, в названии которого корень «рос»/«рус» имелся. И это племя (народ) к IX в. совершенно ославянилось, но еще долго помнило о своем неславянском происхождении.
Анализ сообщения ибн Русте приводит к выводу, что он в одном отрывке смешал три разных народа с очень похожими названиями, имеющими корень «рос»/«рус»/«роуш». Но ведь о трех видах русов есть и другие сообщения.
В «Книге пределов мира» написанной неизвестным персидским автором в 983 г. по материалам работ VIII–IX вв., названы три центра русов.
«Куяба – город Рус, ближайший к странам ислама. Этот город, расположенный в приятной местности, является резиденцией царя. Там выделываются разнообразные меха и ценные мечи.
Слаба – приятный город, из которого в мирное время они ездят торговать в землю Булгар.
Уртаб – город, где убивают иностранцев, когда они попадают туда. Там изготавливают очень ценные клинки и мечи, которые можно согнуть пополам, и они снова распрямляются сами» [81, с. 484–485].
[1] Наверняка, у ибн Русте написано не «славяне», а «сакалиба», но в данном случае «сакалиба» все‑таки означает славян.
[2] Я просмотрел русско‑осетинский словарь (26 тыс. слов), но слова «мойне» не обнаружил. Откуда взял его Б.А. Рыбаков, – непонятно. В словаре есть слово «мой» – в значении «супруг».
Автор текста: Евгений Кутузов
Материал создан: 28.01.2016
