Для обороны от степняков были выстроены в 1703 г. на верхней Оби Умревинский острог и в 1709 г. — острог на Бие, разрушенный годом позже джунгарским войском. Из Томска, Тобольска, Красноярска, Кузнецка регулярно посылались на немирных киргиз-кайсаков дети боярские и прочие служилые люди, с ними ясачные и служилые татары. Нередко на помощь сибирским поселенцам перебрасывались и ратники из центра.
Русское порубежье в Южной Сибири, конечно, не знало ничего подобного крымско-татарским набегам, разорявшим европейскую Россию в XVI–XVII вв. Южносибирские племена не могли собрать таких крупных сил, как крымцы, да и русские поселения в Сибири не дали бы такой добычи, что центральная Россия. Однако и в Сибири борьба с кочевниками постоянно отрывала поселенцев от производительного труда и приводила к потерям и без того редкого населения.
В 1713 г. джунгарский тайши Цэван-Рабдан потребовал прекратить восстановление Бийской крепости, а также срыть Томск, Красноярск, Кузнецк, якобы построенные на его земле, — хотя джунгарских кочевий там не было.
Ответ русских был вполне симметричным: в 1715 г. по указу Петра начинается усиленное строительство крепостей в Южной Сибири.
Отцом-основателем Сибирской линии стал полковник Бухгольц. Двинувшись вверх по Иртышу, он поставил крепость у Ямышева-озера, которая на следующий год была взята 10-тысячным джунгарским войском. Отряд Бухгольца отступил, но на реке Омь взялся за свое и основал Омскую крепость, а Ямышевскую крепость восстановил полковник Матигоров. В1717 г. полковник Ступин возвел Железин скую, а годом позже Семипалатную крепость.
В 1719 г. отряд генерала Лихарева выдвинулся до реки Черный Иртыш, там встретил 20-тысячное джунгарское войско, уклонился от боя, но при впадении в Иртыш Ульбы заложил Усть-Каменогорскую крепость.
Результатом экспедиций Бухгольца и других армейских командиров стала цепь укреплений и постов по Иртышу, от Омска до Семипалатинска и Усть-Каменогорска. Она прикрывала от набегов джунгар поселения в Барабинской степи, южной части Томской губернии и горные заводы на Алтае. На постах и в крепостях стояли солдаты, драгуны и городовые казаки Тары, Тобольска, Тюмени.
С этого времени количество набегов постоянно сокращается, а крестьянская колонизация Южной Сибири, напротив, усиливается. Возвращаются крестьянские семьи, покинувшие Сибирь из-за набегов во второй половине XVII в.
Часть монголов-ойратов уходит в Предкавказье, где принимает российское подданство (калмыки). Сибирские киргизы по велению джунгарского правителя переселяются на Тянь-Шань — русские поселения в Южной Сибири избавляются от очень опасного кочевого противника, замирить которого так и не удалось.
Джунгарский тайши Галдан-Церен еще в 1742 г. требует сноса русских укреплений по Иртышу и даже Демидовских заводов на Алтае, желая собирать там ясак с местного населения. Однако, мягко выражаясь, его уже не слушают.
В 1743 г. сибирские и оренбургские власти приняли совместное коммюнике о строительстве линии укреплений от Уятского форпоста на слободу Коркину (г. Ишим) и оттуда на Иртыш, к слободе Чернолуцкой. Вверх от нее по Иртышу до Семипалатной крепости надлежало усилить редуты. А от Семипалатной протянуть оборонительную линию, которая пройдет к югу от демидовских Колывано-Воскресенских заводов до Телецкого озера, находящегося в предгорий Саян.
Этот план был поддержан командующим войсками в Сибири X. Киндерманом и стал воплощаться в жизнь после решения Сената. Началось строительство в 1752 г., шло споро, и уже в 1755 г. пограничные укрепления слились в Сибирскую линию. Делилась она на Тоболо-Ишимский, Иртышский и Колывано-Кузнецкий участки и тянулась по границе степей примерно на 1000 верст.
Между крепостями стояли редуты с небольшими казачьими гарнизонами. Вперед были выдвинуты форпосты. Между редутами и форпостами ставились вышки-маяки на расстоянии 2–5 верст друг от друга, с караулами из 3–5 меняющихся казаков. Цепь маяков с запасом топлива служила оптическим телеграфом.
Вглубь степи высылались разъезды для раннего обнаружения немирных кочевников, а также казачьи отряды для преследования грабителей.
Казаками устраивались т. н. симы — неприметные цепи из соединенных прутьев, веток и стеблей растений, которые осматривались разъездами для обнаружения сакмы — вражеского следа.
Технология пограничной службы в южносибирских степях не очень отличалась от той, которую использовало Московское государство в Диком поле.
В 1730-х гг. российской государыне Анне Иоанновне стали присягать султаны и ханы киргиз-кайсацких орд. Объяснялось это просто. Джунгары поставили киргиз-кайсаков на грань выживания, совершив на них только с 1711 по 1725 г. шесть уничто-жительных походов, захватив Семиречье и Ташкентский оазис.
Первой присягнула России Младшая Орда Абулхаира в 1730 г. (хан посылал просьбы о принятии в подданство еще в 1718 и 1726 гг.), затем к нему присоединились Средняя Орда (1731) и часть родов Старшей Орды (1734).
Теперь, спасаясь от беспощадных джунгаров, киргиз-кайсаки уходили под защиту русских крепостей.
После джунгарских набегов 1738–1741 гг. новые подданные укрывались за Орской крепостью, которая и была воздвигнута по просьбе хана Абулхаира.
По сути, не российская власть распространилась на территорию киргиз-кайсацких орд, а киргиз-кайсаки начали перекочевывать на российскую территорию.
Казахский советский историк С. Е. Толыбеков (чей голос явно выпадал из хора обличителей «колониальной политики царизма») писал: «До принятия подданства казахи не были обитателями долин рек Урала, Тобола и Иртыша… В кон. XVIII и нач. XIX в. никакого сужения пастбищного пространства у казахов не происходило, а наоборот, оно расширялось за счет территории России».
«Исторические документы показывают, что на большей части занимаемой в XVIII в. территории казахи оказались позднейшими пришельцами, искавшими защиту у русского государстваот Джунгарии, среднеазиатских ханств и своих более сильных племенных союзов».
Однако и присяга государыне императрице не остановила набегов киргиз-кайсацких удальцов на русское пограничье. Казачьи отряды и регулярная кавалерия, стоявшие на линиях, отвечали соответственно.
«Что касается действительно происходивших позднее выездов в степь карательных отрядов русских пограничных войск, то это были не завоевательные походы, а лишь ответы на грабительские налеты казахских батыров и султанов, во время которых страдало немало невинных».
Не было покоя и согласия в среде казахской родоплеменной верхушки. Вплоть до распространения на казахские степи русской администрации «вся история казахских кочевых ханств была историей кровавой межплеменной борьбы: она была историей постоянных взаимных грабительских набегов на соседние народы, организованных эксплуататорской верхушкой с целью приобретения чужого имущества, скота и пленных».
К концу XVIII в. сложилась следующая зона расселения киргиз-кайсацких орд:
? младшая — от казачьих земель на реке Урал на западе до реки Тургай на востоке, от линии Оренбург — Орск на севере до Аральского моря на юге;
? средняя — от верховьев Тобола на западе до верховьев Иртыша и о. Зайсан на востоке;
? старшая — пространство от Семиречья до Сырдарьи, включая Ташкентский оазис.
Находясь в российском подданстве, киргиз-кайсаки не платили никаких податей империи, более того, Петербург задаривал ханов и султанов, а с 1750 г. постоянно выплачивал им жалованье.
В середине XVIII в. джунгарская опасность исчезает. Маньчжуро-китайские войска подвергли Джунгарию в 1755 г. тотальному разгрому. Немногие уцелевшие джунгары бежали под защиту русских крепостей на Иртыше. В это время русскую границу можно было спокойно подвинуть к Зайсану и Саянам, но правительство явно не хотело ухудшать и без того посредственные отношения с цинским Китаем. Граница осталась на Колывано-Кузнецкой линии.
После исчезновения джунгарской угрозы киргиз-кайсацкие батыры стали активнее угонять скот и брать пленников в русских поселениях на Колыванской линии, в том числе около Усть-Каменногорской крепости. Набеги активнее всего происходили в 1742–1744,1747,1753–1754,1760 гг. и т. д. А гибли и пропадали в первую очередь простые земледельцы.
В одной из типичных записок в губернскую канцелярию от 19 апреля 1771 г. командующий полком на Сибирской линии Корф докладывал, что «набежавшими ко Буткову, на утренней заре, киргиз-кайсаками… тутошнего крестьянина Василья Глухих закололи до смерти и увезли в плен 7 человек, да отогнали лошадей и рогатого скота 24». 29 апреля «приезжавшими в зимовье Саламатное киргизцами увезено в плен с пашни крестьян 5 человек и отогнато 20 лошадей». А «из едущих из крепостей Покровской, бывших там для продажи хлеба, захвачено киргизцами крестьян 4 человека». И таких записок в месяц набиралось более десятка.
Киргиз-кайсаки воспользовались восстанием Пугачева для усиления своих набегов, во время которых страдали отнюдь не дворяне-крепостники, а крестьяне, которых хватали и продавали на рынках Бухарии.
Допрос взятого в плен «борца за свободу» Ашира Тюлякова показал, что он захватил несколько десятков человек на Алабужском и других редутах, из которых живыми довез до Бухары сорок. А вместе с ним в работорговом караване «еще было киргизцев… разных волостей» и «человек две тысячи» пленных. Всего один караван навсегда уводил в неволю с весьма слабо населенной российской окраины тысячи русских пленников, жизнь которых в азиатском рабстве вряд ли продлилась долго.
В случае самовольного мщения русских колонистов киргиз-кайсакам за убитых или похищенных родственников, за угнанный скот власти строго наказывали мстителей. Нередко киргиз-кайсацкие удальцы, пользуясь тем, что русским солдатам запрещалось первыми применять оружие, спокойно угоняли скот или травили своим стадом сенокосные луга, принадлежавшие российским владельцам.
Командование Иртышской дистанции спускало комендантам укреплений приказы не подпускать киргизов-кайсаков к их табунам ближе чем на 5-10 верст к линии. Некоторые историки-марксисты, конечно же, выдали это за «отчуждение земли у казахов», хотя до перехода в российское подданство их в верховьях Иртыша вообще не было. Да и русским крестьянам в это время запрещалось селиться ближе, чем в 40 верстах от линии.
За киргиз-кайсацкими батырами не стояло могучее ханство или великая держава, как было в случае крымско-татарских набегов. В принципе российское государство могло решить степной вопрос быстро и кардинально, как это сделала цинская империя и как поступали западные правительства в своих колониях (не могу найти в истории Америки ни набегов туземцев с уводом в рабство тысяч колонистов, ни оборонительных линий, протянувшихся на многие сотни километров).
Однако фирменным стилем Петербурга было постепенное умиротворение туземных народов, действие «от обороны», сколь бы затратным оно ни было.
К 1808 г. завершилось формирование линейного казачьего войска, призванного оборонять Сибирскую линию.
В линейные казаки перевели часть городовых казаков, крестьян, живущих неподалеку от линии, и немалое число киргиз-кайсаков. В составе войска насчитывалось десять конных полков.
Материал создан: 13.07.2015
