Религиозный фактор в контексте демографической и аграрной политики на северокавказской окраине России во второй половине XIX – начале XX в.
Состояние земельной неустроенности иноэтнического населения на Кавказе, наиболее остро проявлявшееся в северных частях края, вызывало обеспокоенность в правительственных кругах. Представителями русской администрации велись поиски вариантов ее преодоления. С решением проблемы связывали и возможность устранения угрозы роста преступности. Информируя Николая II о сложившемся положении после целого ряда предпринимавшихся усилий его исправить, наместник граф И.И. Воронцов-Дашков 15 марта 1908 г. сообщал в Петербург: «Голоса о земельной нужде стали раздаваться почти во всех уголках Терской области, с этим вопросом нельзя не считаться».
Характеризуя обстановку на Северном Кавказе, он обратил внимание монарха и на то, что «недостаточность земельных наделов особенно ощутительна в горах». Но, по уточнению наместника, «ничуть не лучше в этом отношении и положение «туземцев на плоскости», поземельное устройство которых считается законченным. Здесь, вследствие естественного прироста населения и семейных разделов, а также большого притока временно проживающих выходцев с гор, душевые наделы настолько уменьшились, что совершенно недостаточны для продовольственной нужды населения». На остроту возникшего состояния аграрного кризиса в крае оказывали влияние, как уже отмечалось, и происходившие структурные изменения в сельском хозяйстве, начавшиеся еще во второй половине ХIХ в.
И.И. Воронцов-Дашков указывал и на настоятельную потребность преодоления неблагоприятной экономической ситуации «для сохранения престижа русской власти среди туземного населения Северного Кавказа»15, что способствовало бы, безусловно, ослаблению социальной базы сепаратизма. По убеждению наместника, «наделение землей горцев Кубанской и Терской областей… должно укрепить у них веру, что отечество о них заботится». После прочтения его обращения Николай II сделал надпись: «Все это очень правильно». Тем самым было продемонстрировано единство государственной власти в проведении официального курса. Внимание уделялось и земельному обустройству аульных обществ, которое также признавалось одним из звеньев интеграции.
Ситуация аграрной перенаселенности вызывалась объективными причинами, которые иногда своевременно не учитывались в российской политике. Так, в 1907 г. наместник его императорского величества на Кавказе И.И. Воронцов-Дашков возбудил ходатайство о наделении землей 26 аульных обществ «Майкопского и Баталпашинского отделов Кубанской области». Служебная переписка по данному вопросу велась не только между краевыми административными инстанциями. Для положительного решения, осложнявшегося вступившим в юридическую силу правом прежней принадлежности, наместник выходил на самый высокий государственный уровень.
При этом выдвигались исторические обоснования и соображения необходимости устранения препятствий для дальнейшего сближения «туземных обществ» с Россией. В послании в Петербург из краевого центра Тифлиса, в частности, констатировалось: «В 1872 году распоряжением его императорского величества наместника Кавказского 26 аульным горским обществам за недостатком надельных земель отведена была в пользование Фарская лесная дача». Внимание высшего руководства в справочном комментарии обращалось на то, что «по совершенно случайным причинам» она в «конце прошлого столетия изъята была казною». Преднамеренность в возникновении недоразумения, как видно, со стороны администрации отсутствовала. В доводах И.И. Воронцова-Дашкова во главу угла ставились прежде всего интересы самого «инородческого населения», заставившие приступить и к практическим действиям. В послании наместника отмечено: «Ныне уполномоченные обществ обратились… с ходатайством о восстановлении нарушенных прав их на Фарскую дачу». Настаивая на удовлетворении просьбы, И.И. Воронцов-Дашков указывает на важность соблюдения таких критериев сближения: «авторитет всякого правительства» поддерживается незыблемостью «законных распоряжений административных мест и лиц».
В его понимании это «особенно важно» выдерживать «в настоящее время»16, то есть в условиях преодоления государственной властью последствий революционной смуты, охватившей и окраины империи. Это также являлось, на мой взгляд, показателем наличия общегражданских связей. Вместе с тем наместник просил «содействия… к возможно скорейшему разрешению в благоприятном для горцев смысле… ходатайства в видах справедливости и сохранения престижа русской власти среди туземного населения Северного Кавказа». Непосредственные наблюдения убедили И.И. Воронцова-Дашкова в том, что «в общей массе» оно предано «безусловно… русскому правительству». По заключению становится очевидно отсутствие серьезной сепаратистской угрозы даже на том кризисном этапе в развитии страны. Но применение интеграционных мер при проведении российской политики в крае по-прежнему не исключалось.
В контексте анализа интерес представляют и пометки на документе, в котором отражалось намерение восстановить нарушенные права ряда аульных обществ на Фарскую дачу. В верхней части слева выделено звание наместника применительно к Кубанской области как казачьему административному субъекту края: «Войсковой наказной атаман Кавказских казачьих войск гор. Тифлис». Справа указана дата обращения: «4 декабря 1907 г.». Внизу подпись «Гр. Воронцов-Дашков». Вопрос судя по всему прорабатывался государственными структурами, торопливость и в этом случае не допускалась, хотя на первый взгляд можно сделать вывод о медлительности. 5 января 1910 г. управляющему делами Совета министров поступило очередное обращение наместника, в котором положительное решение в интересах «туземного населения» представлялось «актом государственной необходимости». В подтверждение излагались следующие доводы: «Вопервых, оно будет справедливым и юридически правильным; во-вторых, укрепит в населении сознание незыблемости распоряжений власти, и, втретьих, поселит в сердцах кубанских горцев… благодарность и сознание, что они иноплеменники и иноверцы не пасынки в своем отечестве». Текст также заверен подписью наместника: «генерал-адъютант, генерал от кавалерии гр. Воронцов-Дашков».
После ознакомления Николаем II наложена резолюция: «Все это очень правильно»17, свидетельствовавшая об отношении монарха к ходатайству наместника о принятии решения в интересах иноэтнического населения северокавказской окраины. Вслед за этим Совет министров принял постановление «О передаче Фарской лесной дачи горским обществам Майкопского и Баталпашинского отделов Кубанской области». В соответствии с установившимися правилами принятия государственных решений Николай II на подлиннике обращения наместника поставил заключительную пометку: «Согласен». Ее удостоверил, повторяя дословно резолюцию императора, П.А. Столыпин: «На подлинном его императорскому величеству благоугодно было собственноручно начертать». Далее следовала фраза «Скрепил», проставлена подпись с указанием должностей «председатель Совета министров, статс-секретарь».
Помощник управляющего делами Совета министров В.К. Плеве завизировал документ словом «Верно». Приоритетным направлением при разрешении аграрного вопроса являлась нагорная полоса. С 1905 г. была предпринята еще одна попытка устранить там положение земельного неустройства, для чего по распоряжению наместника его императорского величества на Кавказе графа И.И. Воронцова-Дашкова было образовано в г. Тифлисе особое совещание «из компетентных лиц», а в 1906 г. – комиссия для детального исследования на месте положения землепользования и землевладения в нагорной полосе СевероВосточного Кавказа, включая и нагорную территорию карачаевского народа в Кубанской области, завершившая работу лишь в 1908 г.180 Собранные ею материалы совместно с выработанным законопроектом обсуждались затем в областных правлениях Терской и Кубанской областей, которыми были даны заключения, учитывавшие в том числе пожелания самого населения. После этого они поступили на рассмотрение образованного в г. Тифлисе междуведомственного совещания, заседавшего с перерывами в 190, 1910 и 1911 гг.18, что свидетельствует о серьезности намерений в решении проблемы. На эти совещания были приглашены представители населения нагорной полосы «для дачи необходимых объяснений». По итогам их работы было сделано заключение: «Скорейшее оформление этого дела имеет кроме решающего значения для самих жителей, существенное государственное значение, как для охраны земельных интересов плоскостного населения, так и в смысле поддержания порядка и спокойствия в крае».
Выверенный же и отредактированный проект закона о землеустройстве нагорных местностей Северного Кавказа с подробной пояснительной запиской наместника графа И.И. Воронцова-Дашкова был представлен в Петербург, где он еще раз был подвергнут тщательному обсуждению в специально сформированном в столице междуведомственном совещании под председательством члена Государственного совета сенатора А.П. Никольского, замещавшего наместника его императорского величества на Кавказе в высших государственных инстанциях (установлениях).
Выводы тем не менее еще на предварительной стадии получились неутешительными. Землеустройство населения в нагорной полосе оказалось невозможным, так как пригодных для возделывания земель здесь было всего 20%, такое же количество, около 22%, было и в Дагестанской области. Прирезки земли для него, так же, как и в равнинных аулах, были все же сделаны, но они оказались незначительными. Предпринимавшиеся попытки поиска новых массивов земель в пределах края наталкивались на серьезные трудности и требовали времени.
Одним из препятствий, существенно ограничивавших возможности снятия остроты аграрного вопроса, выступало и крупное феодальное землевладение. Однако высшие сословия «туземных народов» пользовались только некоторыми льготами, присвоенными русскому дворянству, и не были признаны в правах, которыми оно обладало. Вызывалось это тем, что претенденты заявляли о таких привилегиях, которые по адатам не полагались. Информация о них, как правило, поступала в административные структуры в искаженном виде. Для принятия выверенных решений проводился сбор сведений об адатах, начавшийся еще в эпоху Кавказской войны. Получение достоверной информации на этот счет сопрягалось с рядом трудностей. Препятствием являлась, в частности, противоречивость адатов.
С различиями сталкивались нередко даже в пределах одного аула. Сложность вызывалась и неточностью переводов. Так что дискриминация и в этом случае отсутствовала. Несмотря на то, что российская рецепция адатов так и не завершилась, с 1913 г. «высшим классам населения Кавказского края» было предоставлено в честь трехсотлетия династии Романовых «потомственное дворянское достоинство». Этому акту придавалось большое политическое значение. Проводившаяся политика в целом неизменно способствовала укреплению крупного землевладения. При возникновении социальных конфликтов собственники получали государственную поддержку, что порождало недовольство и по отношению к власти. Между тем ликвидация феодальных привилегий лишь благоприятствовала бы прогрессу и решению аграрной проблемы в интересах большинства населения. Проведение таких преобразований в ряде случаев в период вхождения края в состав России повышало ее авторитет и усиливало притягательность перспективы ее подданства. Определенные надежды с 1906 г. возлагались на столыпинскую аграрную реформу, наместник неоднократно настаивал на начале ее проведения на Кавказе. Это так же, как предполагалось, должно было «объединить Кавказ с Россией», где землевладение на праве собственности уже получило преобладание над другими формами владения землей. Осуществление этого изменения предусматривалось на общих принципах земельной политики. Но с учетом специфичности местных условий закон о закреплении за крестьянами общинной земли в частную собственность был распространен на иноэтнические административные образования Северного Кавказа чуть позже, чем в центральных губерниях России. Поскольку земли на этой окраине принадлежали государству, то при закреплении их «всех без различия» в собственность, не исключая и нагорные районы, наделы на общих основаниях облагались выкупными платежами.
Устанавливались они и при прекращении отношений феодальной зависимости, носивших вплоть до 1913 г. в некоторых районах даже публично-правовой характер. Но в этом случае государство частично их погашало, а крестьяне попадали от него на неопределенный период в экономическую зависимость. Земли церковные, мечетские и вакуфные отграничивались отдельно. Столыпинской аграрной реформой было намечено также постепенное прекращение кочевого скотоводства в крае и переход к более совершенным его формам. Таким образом, реформа также укрепила позиции крупных землевладельцев и в некоторой степени усугубила положение. В ней содержалось не только прогрессивное начало. Внедрение закона о частной собственности на землю, заимствованного из опыта развития стран Запада и без учета цивилизационных особенностей России, на ее северокавказской окраине усилило обезземеливание крестьянских масс и не остановило нарастание деструктивных процессов. Просчеты становились все более очевидными. В 1909 г. была произведена корректировка проводимой политики. В наместничество на Кавказе и на места были разосланы подписанные П.А. Столыпиным циркуляры, в которых содержались рекомендации считаться с климатическими и географическими условиями и в тех случаях, когда община экономически целесообразна, не производить ее разрушения. На Северном Кавказе это особенно касалось нагорной полосы.
Тем самым была предпринята попытка исключить радикализм в преобразованиях и дальнейший ход аграрной реформы поставить в зависимость от естественного эволюционного отбора. Несмотря на это, сила инерции сохранялась. Пользуясь правительственной поддержкой, крупные земельные собственники продолжали захват общинных пахотных и пастбищных угодий, повышали плату за аренду, прекращали сдачу земель нуждающимся вообще и предпринимали иные действия, ущемлявшие права крестьянства. В этой связи подавались многочисленные жалобы в краевую администрацию, в различные инстанции в Петербурге и самому монарху.
Социальная напряженность на Северном Кавказе не снижалась. С 1910 по 1913 гг. по краю прокатилась волна восстаний, которые так или иначе были связаны с последствиями аграрной реформы. В ходе их происходил отказ выполнять прежние повинности, захватывались земли, и т.д. Балкарские сельские общества, например, стихийно спускались на равнину в пределы владений кабардинских князей, которые прилагали немалые усилия по их вытеснению обратно в горы, применяя нередко вооруженное противодействие и экономическую блокаду. Несмотря на это, противостояние периодически повторялось.
Наиболее массовым социальным протестом было выступление кабардинских крестьян в 1913 г. из-за Зольских участков, перешедших в собственность, охватившее постепенно до 3 тыс. человек. В самом начале движения собравшиеся дали при мулле клятву на Коране «действовать заодно». Владельцам восставшие заявили, что «пастбищные земли даны государем императором всему… народу, а конезаводчики, получившие участки на Зольке, лишили все население лучшей части пастбищной земли, чем учинили ущерб их скотоводству». Реакция властей по-прежнему оказалась предельно жесткой, и права собственников были защищены. Очевидно, прежние подходы к земельному обустройству «туземных обществ» на Северном Кавказе, со ставкой на соблюдение традиционных привычных для населения норм, оказывались более выверенными и подходящими к местным условиям.
Вместе с тем по мере нарастания аграрного кризиса в среде иноэтнического населения все большее хождение получали разговоры о «насильственно отобранных землях», заселенных впоследствии казаками. Недовольство вызывала и возраставшая плата за аренду сельскохозяйственных угодий в станицах. Казаки в свою очередь считали эти земли своими, добытыми «исторической славой». По их утверждениям, «общественная отдача в аренду станичной надельной земли… не приносит… особых выгод». На самом деле, занимая всего лишь 28% всей территории Терской области, казаки владели, по свидетельству их идеолога М.А. Караулова, около 90% этого пространства еще в XVI–ХVIII вв., в ХIХ в., когда происходило включение горских обществ в российские пределы, они получили только незначительную часть земли.
Мнение о том, что «правительство щедро наделяло землями тех, кто разорял страну», то есть казачество, не имеет подтверждения. Факты показывают, что правда в данном споре была и на стороне казаков, и на стороне горцев, в его разрешении нельзя было становиться всецело на какуюлибо из точек зрения. Поземельные отношения в крае издавна носили весьма запутанный характер, и России досталось непростое наследие, которое, несмотря на предпринимавшиеся усилия, так и не было упорядочено. Отбирание земельных участков у тех, кто был на ее стороне, весьма широко практиковал именно имам Шамиль. Аграрное же обустройство «туземных народов» и на том и на последующих этапах признавалось при выработке российской политики одним из звеньев интеграции. Это свидетельствует об отношении к ним как к соотечественникам. В европейских странах встречались также специфические ситуации, позволившие К. Марксу сделать вывод о том, что «национальный вопрос» в некоторых случаях может быть «неотделим от земельного». Но данный фрагмент его учения не дает оснований для утверждений о наличии аналогий в иных геополитических и цивилизационных ареалах. В 60–70-х гг. ХIХ в. «туземным народам» были сделаны значительные прирезки земельных угодий в предгорных и равнинных частях края. Участки выделялись периодически до тех пор, пока сохранялась возможность. В ряде случаев приращения территорий для занятий мирным сельскохозяйственным трудом оказались существенными. В большей части горских обществ аграрный вопрос получил разрешение.
Ситуация аграрной перенаселенности на северокавказской окраине Российской империи, как показывает предпринятый анализ, обуславливалась прежде всего ростом численности населения. Усугублялась она и субъективными просчетами правительственной политики, направленной на поддержание крупных феодальных имений, за которыми оставлялось право частной земельной собственности. Это ограничивало возможности снятия остроты аграрного вопроса. Проводившаяся политика способствовала укреплению феодального землевладения. Столыпинская аграрная реформа, имея такую же направленность, в некоторой степени усугубила положение. Попытки же устранить остроту аграрного вопроса на Северном Кавказе предпринимались вплоть до 1917 г.
Материал создан: 07.12.2015
