Архивы сайта iamruss.ru за 2015 год

[pagelist_ext limit_content="200"]

Историк Латышев полагал, что в мировой истории редко можно найти государственного деятеля, который бы так ненавидел религию и так преследовал церковь, считая религию одной из самых гнусных вещей, которые только есть на свете, как Ленин.

Гонениям подверглась прежде всего Русская православная церковь, которую Ленин ещё задолго до прихода к власти клеймил как «ведомство полицейского православия», «полицейско-казённая церковь». В то же время мусульманстворассматривалось Лениным как союзник в распространении мировой революции на Востоке. При преследовании западных христианских церквей большевики столкнулись с протестами Ватикана и европейских государств, с чем им пришлось считаться. Сектантские общины зачастую поддерживались, чтобы при их помощи ослаблять православную церковь, которая после поражения Белых фронтов в Гражданской войне осталась беззащитна перед лицом власти народных комиссаров.

Согласно Латышеву, Ленин был инициатором четырёх массовых кампаний, направленных против православия, свидетельствующих, по его мнению, о стремлении Ленина уничтожать как можно большее число православных священнослужителей:

• Ноябрь 1917 года — 1919 год — лишение Церкви права юридического лица, лишение духовенства политических прав, начало закрытия монастырей, некоторых храмов, реквизиция их имущества.
• 1919—1920 годы — вскрытие святых мощей.
• С конца 1920 года — организация раскола Церкви.
• С начала 1922 года — разграбление всех церквей, расстрел при этом максимального числа православных служителей культа.

Кампания по изъятию церковных ценностей вызвала сопротивление представителей духовенства и части прихожан. Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе. В связи с этими событиями 19 марта 1922 года Ленин составил секретное письмо, в котором изложил свой план расправы с церковью, воспользовавшись голодом и событиями в Шуе. 22 марта на заседании Политбюро ЦК РКП(б) был принят план мероприятий, подготовленный Л. Д. Троцким, по разгрому церковной организации.

В голове Ленина рождались идеи о том, чем в будущем можно будет заменить религию в жизни верующих. Так, председатель ВЦИК М. И. Калинин вспоминал, что в начале 1922 года Ленин в частной беседе на эту тему заявил ему: «эта задача <замены религии> целиком лежит на театре, театр должен отлучить от обрядовых сборищ крестьянские массы». А при обсуждении проблемы электрификации с В. П. Милютиным и Л. Б. Красиным Ленин отмечал, что Бога крестьянину заменит электричество, которому тот будет молиться, чувствуя вместо небесного могущества могущество центральной власти.

По мере того как болезнь Ленина прогрессировала, он всё реже и реже мог полнокровно работать. Но вопросы антицерковной борьбы волновали Ленина до самых последних дней его активной жизни. Так, в немногие дни улучшения здоровья в октябре 1922 года Ленин наложил на постановление оргбюро ЦК РКП(б) «О создании комиссии по антирелигиозной пропаганде» от 13 октября 1922 года резолюцию с требованием подключить ГПУ к работе комиссии. За неделю до окончательного отхода от дел в результате очередного приступа болезни — 5 декабря 1922 года — Ленин опротестовал решение Малого Совнаркома о прекращении работы специального VIII отдела Наркомюста по отделению церкви от государства, заметив: «Что касается утверждения, что процесс отделения церкви от государства завершён, то это пожалуй и так; церковь от государства мы уже отделили, но религию от людей мы ещё не отделили».

После окончательного отхода Ленина от дел его преемник на посту главы советского правительства А. И. Рыков уменьшил в некоторой степени давление советского государства на православную церковь.

Надругательство над святынями

Кампания по вскрытию мощей началась осенью 1918 г. со вскрытия в Олонецкой губернии мощей св. Александра Свирского. 16 февраля 1919 года коллегия Наркомата юстиции приняла постановление об организации вскрытия мощей святых на территории России, был определён «порядок их инспекции и конфискации государственными органами». Вскрытие мощей (снятие с них покровов и облачений) должны были осуществлять священнослужители в присутствии представителей местных органов советской власти, ВЧК и медицинских экспертов. По итогам вскрытия предписывалось составлять акт. В 1918—1920 годах в рамках проводившейся государством активной антицерковной кампании были вскрыты и исследованы множество гробниц, в которых содержались мощи святых.

Эти акции были расценены, как действенное средство антирелигиозной пропаганды и получили полное одобрение государственных органов. Вскрытие некоторых мощей выявило малоприятный для Церкви факт «дополнения» недостающих костных останков святого вспомогательными материалами — воском, ватой и т. д. На этот шаг церковнослужителей XVIII—XIX веков побуждало неправильное понимание самого термина «нетленные мощи», как именно полностью сохранившегося, избегнувшего тления тела.

17 февраля 1919 года, после первых случаев вскрытия мощей, патриарх Тихон издал по этому поводу указ «Об устранении поводов к глумлению и соблазну в отношении святых мощей», в котором поручал епархиальному духовенству удалить все внешние включения из рак-мощевиков.30 июля 1920 года Совет народных комиссаров принял Поставление «О ликвидации мощей во всероссийском масштабе», имевшее целью «полностью ликвидировать варварский пережиток старины, каким является культ мертвых тел».

На обновленческом «Всероссийском поместном священном соборе» 1923 года обсуждался вопрос об отношении к мощам и к их вскрытию. С докладом выступил протоиерей А. И. Боярский:

Стараясь подвести все мощи святых под ложное понятие нетленных тел, русская высшая иерархия прибегла к грубой фальсификации: так, вместо нетленного тела Тихона Воронежского, оказался голый череп, увенчанный митрой, вместо грудной клетки — железный каркас, кости рук и ног обтянуты чулками. Кости Питирима Тамбовского, с целью придания им контуров человеческого тела, — оказались залитыми воском. Для создания более удобной почвы для эксплуатации верующих сооружались драгоценные гробницы, в которые помещали несколько костей. Так, в раке Александра Невского в Петрограде, (90 пуд. серебра) найдены были 12 небольших костей разного цвета и конверт с пеплом. Небезызвестный Антоний Храповицкий соорудил в Житомиредля головы мученицы Анастасии целую раку. Бывали случаи, когда монахи находили мощи «нетленные», а затем уже решали вопрос, какому святому их приписать. Кроме того, церковь спекулировала ещё на частицах мощей. Так, например, наблюдается большое количество от мощей Авраама, Исаака, Иакова, избиенных вифлеемских младенцев, всех апостолов, волосы Христа, млеко Богородицы и т. д.

Доклад о мощах был одобрен собором, а после него было принято следующее:

1. Мощами по учению Св. Церкви являются останки св. угодников Божиих, которые почитаются нами за их праведную жизнь.
2. Собор осуждает всякую фальсификацию нетленности, каковые факты ясно установлены в революционное время.
3. Во избежание могущей быть и впредь фальсификации мощей — предавать их земле.
4. Сущие останки святых по вскрытии держать в простоте и на вскрытии.
5. Кости и другие реликвии недоуменного происхождения на поклонение не выставлять, а предать земле.

Вскрытие мощей сопровождалось фото и киносъёмкой, в ряде случаев имело место грубое кощунство со стороны членов комиссий (при вскрытии мощей преподобного Саввы Звенигородского один из членов комиссии несколько раз плюнул на череп святого). Некоторые ковчежцы и раки после освидетельствования с участием представителей церкви попали в государственные музеи, о судьбе многих, изготовленных из драгоценных металлов, больше ничего не было известно (например, 29 марта 1922 года из Донского монастыря была разобрана и изъята многопудовая серебряная рака святителя Алексия Московского). Мощи, как артефакты, затем помещались под стеклянные витрины различных музеев, как правило, музеев атеизмаили местных краеведческих музеев. А мощи святителя Иоасафа Белгородского, изъятые в 1921 году, были отправлены в Москву в анатомический музей Наркомздрава, для ознакомления населения с феноменом тела, прекрасно сохранившегося с середины XVIII века, что объясняется действием климатических условий места его погребения.

Только в период 1919—1920 годы было произведено 63 вскрытия мощей святых, многие почитаемые церковью останки святых были уничтоженыили серьёзно пострадали. К 1922 г. кампания исчерпывает себя. Так, в это время вскрывают мощи св. Иннокентия Иркутского (раньше это помешала сделать Гражданская война) и католического мученика Анджея Боболы (Полоцк). Согласно данным «Православной энциклопедии», кроме публичных вскрытий мощей, были непубличные, обычно происходили они во время изъятия церковных ценностей. Последние публичные вскрытия мощей «Православная энциклопедия» относит к «концу 1920-х – началу 1930-х гг.», но упоминает при этом лишь вскрытие мощей св. Анны Кашинской в Кашине в январе 1930 г. Встречаются упоминания, что в 1932 г. при закрытии церкви Воскресения «словущего» в Москве из нее планировалось изъять мощи князя Даниила Московского, но те неожиданно исчезли, возможно, их скрыли верующие. В годы Великой Отечественной войны немецкие власти передали верующим Киево-Печерскую лавру со множеством мощей в пещерах. Вероятно, в ответ на это советские власти в 1946–1948 гг. вернули Русской православной церкви мощи примерно 10 святых. Последним вскрытием мощей на территории нашей страны было вскрытие мощей блаженного Киприана Суздальского 20 февраля 1938 г. в с. Воскресенском Лежневского района Ивановской области (ГАРФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 698. Л. 53-59) .

Во время антирелигиозной компании Н. С. Хрущёва советским правительством предлагались и более суровые меры:

В Совете по делам РПЦ были убеждены в нецелесообразности сохранения мощей в музеях, предлагали их изъять, собрать в одном месте (желательно в Москве или в музее религии и атеизма) и уничтожить.

Вскрытием мощей занимались и ученые. Останки канонизированных князей (в числе прочих правителей России) интересовали советского археолога и скульптора Михаила Герасимова, который создавал на основе скелетных останков их скульптурные портреты (в 1939 году — реконструировал облик Андрея Боголюбского). Таким образом, религиозная традиция способствовала исторической науке.

К примеру, в 1988 году было произведено обследование захороненного в Киево-Печерской лавре преподобного Ильи Чеботка, считающегося былинным Ильей Муромцем. Исследования показали, что преподобный был исключительно сильным человеком и имел рост 177 см — для Средневековья выше среднего. У него обнаружены были признаки заболевания позвоночника (былинный Илия от рождения и до 33 лет не мог двигаться) и следы от многочисленных ранений рубящего характера.

По данным украинского исследователя Сергея Хведчени, преподобный Илия мог погибнуть в 1203 году, когда Киево-Печерская лавра вместе с Киевом подверглась нападению русско-половецкой рати мятежного князя Рюрика Ростиславича. Был установлен примерный возраст смерти и восстановлена внешность былинного богатыря.

Изъятие церковных ценностей в России в 1922 году — действия советской власти по реквизиции церковных ценностей в 1922 году под предлогом борьбы с массовым голодом в Поволжье и других регионах. В рамках кампании в пользу государства изымались находившиеся в храмах всех конфессий изделия из драгоценных металлов и драгоценные камни. Изъятию подлежали и предметы, предназначенные исключительно для богослужебных целей (священные сосуды), что поставило в очень уязвимое положение духовенство и вызвало сопротивление части прихожан.

Кампания сопровождалась репрессиями против священнослужителей. Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе 15 марта 1922 года, во время которого были убиты четыре человека. Председатель советского правительства В. И. Ленин решил воспользоваться голодом и событиями в Шуе для «разгрома наголову» Православной церкви. С самого начала операции средства, изъятые у Церкви, и не планировалось использовать для борьбы с голодом. Одновременно большевистский режим ставил целью «испроказить» (выражение протопопа Аввакума) Русскую православную церковь и поставить во главе её марионеточное обновленческое руководство.

Изъятие церковных ценностей готовилось и проводилось большевиками планомерно и с широким размахом. Власть использовала вопрос о церковных ценностях, чтобы начать мощную антицерковную кампанию. Разработка и непосредственное проведение кампании по изъятию были поручены Л. Д. Троцкому.

Начало кампании изъятия

Высший орган законодательной власти Советской России — Президиум ВЦИК (председатель М. И. Калинин) — 2 января 1922 г. принял постановление «О ликвидации церковного имущества». 23 февраля 1922 года Президиум ВЦИК опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам «…изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано». На деле же речь шла об изъятии всех ценностей безо всякого разбора.

Вскоре после издания декрета Патриарх Тихон написал на имя председателя Президиума ВЦИК Калинина (так как — формально — инициатива изъятия исходила от ВЦИК) запрос. Не получив от последнего ответа, Патриарх 15 (28) февраля 1922 г. обратился к верующим с Воззванием, ставшим впоследствии широко известным, в котором подверг осуждению вмешательство ВЦИК в дела Церкви, сравнив его сосвятотатством:

<…> Мы нашли возможным разрешить церковноприходским советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6 (19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.

Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 10 (23) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства… Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство — миряне отлучением от Неё, священнослужители — извержением из сана (Апостольское правило 73, Двукратн. Вселенск. Собор. Правило 10).

10 марта 1922 г. Ленин получил подробную докладную записку с обоснованием необходимости создания за рубежом специального синдиката для реализации изъятых ценностей от наркома внешней торговли Л. Б. Красина, на которую наложил положительную резолюцию.

11 марта 1922 г. Л. Д. Троцкий направил Ленину письмо, в котором жаловался на медлительность комиссий ВЦИКа по изъятию ценностей и на неразбериху, царящую в этих комиссиях. Троцкий предложил создать «секретную», «ударную» комиссию в составе председателя Сапронова, Уншлихта, Самойловой-Землячки и Галкина для проведения показательного изъятия в Москве. По замыслу Троцкого, такая комиссия должна была заниматься «фактическим изъятием» и обеспечением «политической … стороны дела». Деятельность комиссии должна была быть секретной, всё должно делаться от имени ЦК Помгола.

На следующий день, 12 марта 1922 г. Троцкий написал на имя Ленина донесение о фактическом ходе изъятия, акцентируя внимание, что дело переход в стадию «последнего „удара“» и работу по изъятию необходимо организовать так, «чтобы оно произошло без политических осложнений», для чего накануне созданная «ударная» московская комиссия уже приступила к работе. Для дискредитации и внесения раскола в Церковь планировалась широкомасштабная кампания в пользу изъятия со стороны священников-обновленцев. Изъятие в Москве планировалось завершить к началу партийного съезда — Москва должна была стать примером: «Если в Москве пройдёт хорошо, то в провинции вопрос решится сам собой».

Шла подготовительная работа по началу акции в Петрограде. Заканчивалось донесение так: «Главная работа до сих пор шла по изъятию из упразднённых монастырей, музеев, хранилищ и пр. В этом смысле добыча крупнейшая, а работа далеко ещё не закончена». На донесение Троцкого Ленин отреагировал немедленно, в тот же день отправив телефонограмму ответственному секретарю ЦК РКП(б) Молотову: «Немедленно пошлите от имени Цека шифрованную телеграмму всем губкомам о том, чтобы делегаты на партийный съезд привезли с собой возможно более подробные данные и материалы об имеющихся в церквах и монастырях ценностях и о ходе работ по изъятию их».

События в Шуе и реакция на них большевистского руководства

В марте в ряде мест произошли волнения, связанные с изъятием ценностей. Особенно большой общественный отклик вызвали события в Шуе, где 15 марта 1922 г. толпа взволнованных верующих оказала сопротивление изъятию ценностей. По толпе был открыт пулемётный огонь. В результате столкновения были убиты четверо, ранены десятеро.

На следующий день в связи этим событием политбюро ЦК РКП(б), в отсутствие Ленина, приняло решение приостановить изъятие, на места была разослана телеграмма: «…Политбюро пришло к заключению, что дело организации изъятия церковных ценностей ещё не подготовлено и требует отсрочки…».

Но 19 марта 1922 г. Ленин направил секретное письмо членам Политбюро ЦК РКП(б), в котором изложил свой план расправы с церковью, воспользовавшись голодом и событиями в Шуе. Письмо квалифицировало события в Шуе как лишь одно из проявлений общего плана сопротивления декрету Советской власти со стороны «влиятельнейшей группы черносотенного духовенства» и безусловно требовало воспользоваться ситуацией и «с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления, … дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий … Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

Ленин настаивал на окончательной и скорой расправе с Русской православной церковью немедленно: «Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». Он понимал, что с началом Генуэзской международной конференции, на которую большевики возлагали большие надежды, желая получить дипломатическое признание, которого РСФСР тогда ещё не имела, и экономическую и финансовую помощь от стран Запада («после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть даже чересчур опасны.»), выполнить такую операцию было бы значительно труднее — в случае приёма Советской России в «семью цивилизованных народов» могли последовать действия западных стран против церковных репрессий и обязательства, которые пришлось бы взять на себя.

Кроме того, Ленин полагал что изъятие церковных ценностей под видом борьбы с голодом заставит замолчать даже представителей русской белой эмиграции, которые в иных условиях несомненно протестовали бы против изъятия. Причём по планам Ленина изъятые ценности и не должны были направляться на закупку продовольствия для голодающих — на средства, вырученные от этой операции необходимо «создать фонд… . Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь».

Телеграммы о приостановке изъятия Ленин предлагал не отменять, что бы «усыпить бдительность» неприятеля. Самих же участников событий в Шуе наказать в ходе судебного процесса который должен «закончится не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров», для чего послать в Шую «энергичного и толкового» представителя, дав ему «устные» инструкции. «Устные директивы» выдать и судебным властям, которые должны организовать процесс над «мятежниками».

На основе разосланного накануне членам Политбюро ЦК проекта мероприятий по изъятию, разработанных Троцким, Политбюро ЦК РКП(б) 22 марта 1919 г. приняло его план к исполнению. Он включал арест Синода, показательный процесс по Шуйскому делу, а также указывал — «Приступить к изъятию во всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей».

10 мая 1922 г. были расстреляны шуйские протоиерей Павел Светозаров, иерей Иоанн Рождественский и мирянин Пётр Языков.

Кампания по дискредитации Патриарха Тихона

Хотя в своём секретном письме от 19 марта 1922 г. Ленин и написал о Патриархе Тихоне «самого Патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать…» чтобы путём усиленного наблюдения за ним выявить все его связи, но уже в том же месяце начались допросы Патриарха. Он вызывался в ГПУ, где ему дали под расписку прочесть официальное уведомление о том, что правительство «требует от гражданина Беллавина как от ответственного руководителя всей иерархии определённого и публичного определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе коего стоит подчинённая ему иерархия».

Уже в начале мая 1922 г. по предложению Ленина Политбюро ЦК РКП(б) постановило дать директиву Московскому трибуналу:
1. Немедленно привлечь Тихона к суду.
2. Применить к попам высшую меру наказания.

5 мая 1922 Патриарх был вызван в суд на процесс по делу московского духовенства. Суд вынес частное определение о привлечении гр-на Беллавина к уголовной ответственности. Патриарх был арестован. 19 мая 1922 г. его перевезли из Троицкого подворья, где он содержался под домашним арестом, в Донской монастырь, где он находился всё последующее время в полной изоляции от внешнего мира. Судя по многочисленным публикациям в советской прессе весной 1923 года писем от граждан, требовавших сурово покарать «людоеда» Тихона, власти готовились к расправе над Патриархом. От расстрела Патриарха большевистское руководство останавливало только опасение бурной реакции Запада — Великобритания, к примеру, прямо заявила, что если суд над Патриархом начнётся, то она отзовёт из Советской России своих дипломатических представителей Тихон был освобождён и дело против него прекращено только после заявления о том, что он «раскаивается в проступках против государственного строя». Произошло это в июне 1923 года. К этому времени Ленин, в результате очередного приступа тяжёлой болезни, окончательно отошёл от дел.

Судебные процессы, связанные с изъятием церковных ценностей

Кампания по изъятию церковных ценностей только за первое полугодие 1922 г. вызвала более 1400 случаев кровавых столкновений. По этим событиям состоялся 231 судебный процесс; 732 человека, в основном священнослужители и монахи, оказались на скамье подсудимых.

7 мая 1922 г. Московский революционный трибунал по обвинению в противодействии изъятию церковных ценностей, что квалифицировалось как контрреволюционная деятельность, осудил 49 человек, в том числе приговорил к расстрелу 11 человек (девятерых священников и троих мирян). Из них были расстреляны священники Христофор Надеждин, Василий Соколов, Александр Заозерский, иеромонах Макарий (Телегин) и мирянин С. Ф. Тихомиров.

В Петрограде в связи с сопротивлением изъятию ценностей из некоторых церквей было арестовано 87 человек. Судебный процесс над ними проходил с 10 июня по 5 июля 1922 года. Петроградский революционный трибунал приговорил к расстрелу 10 подсудимых, шестерым из которых смертная казнь была заменена лишением свободы. Были расстрелян митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (Шеин), адвокат И. М. Ковшаров и профессор Ю. П. Новицкий.

12 мая 1922 г. Новгородский революционный трибунал вынес приговор по делу о беспорядках в связи с изъятием ценностей в Старой Руссе. К смертной казни были приговорены священники В. И. Орлов,В. А. Пылаев и Н. М. Смыслов. Остальные 15 подсудимых были приговорены к различным срокам заключения.

Донской областной ревтрибунал с 22 по 30 августа 1922 г. вёл дело по обвинению ростовского епископа Арсения, 7 священников и 25 прихожан, участвовавших в волнениях 11 марта 1922 года у Кафедрального собора Ростова-на-Дону, когда члены комиссии по изъятию подверглись избиению. Трибунал вынес расстрельный приговор Арсению, но по объявленной к годовщине Октябрьской революцииамнистии заменил высшую меру наказания лишением свободы на десять лет.

В ходе судебного процесса над группой духовенства, проходившего в Царицыне с 9 июня 1922 г., был приговорён к расстрелу викарий Донской епархии Николай (Орлов). Однако он не был расстрелян, а умер в тюрьме.

В Смоленске выездная сессия Военной коллегии Верховного трибунала ВЦИК с 1 по 24 августа 1922 г. рассматривала дело «Смоленских церковников», по которому было привлечено 47 человек. Из них к расстрелу были приговорены Залесский, Пивоваров, Мясоедов и Демидов, а к различным срокам заключения было приговорено ещё 10 проходивших по делу верующих.

Революционный трибунал Чувашской автономной области в мае 1922 г. провёл судебное разбирательство в отношении благочинного протоиерея А. А. Соловьёва и группы верующих. Благочинный А. А. Соловьёв и активный участник сопротивления изъятию Н. Я. Галахов были приговорены к расстрелу.

Второй судебный процесс над духовенством Москвы и Московской губернии, так называемый «процесс второй группы церковников», проходил с 27 ноября по 31 декабря 1922 г. Трибунал рассмотрел дела 105 обвиняемых. Среди обвиняемых были священники, профессора, учителя, студенты, рабочие, крестьяне и т. д. Наиболее активным участникам сопротивления изъятию ценностей был вынесен смертный приговор. Однако в связи с амнистией, объявленной к годовщине революции, расстрел был заменён тюремным заключением.

Судебные процессы над духовенством прошли в 1922—1923 гг. по всей России. В литературе указывается, что было рассмотрено 250 судебных дел в связи в сопротивлением изъятию церковных ценностей. В 1923 г. в VI отделении («церковном») секретно-политического отдела ГПУ находилось в производстве 301 следственное дело, было арестовано 375 человек и выслано в административном порядке, в том числе за границу, 146 человек. К концу 1924 г. в тюрьмах и лагерях побывало около половины всего российского епископата — 66 архиереев. По данным Православного Свято-Тихоновского богословского института, общее количество репрессированных церковных деятелей в 1921—1923 гг. составило 10 тысяч человек, при этом был расстрелян каждый пятый — всего около 2 тысяч. Достоверность этой цифры, особенно в части приведённых в исполнение смертных приговоров, вызывает большие сомнения. Так, на крупнейшем процессе в Петрограде из 87 обвиняемых 26 было оправдано, а из 10 приговорённых к расстрелу — 6 помиловано.

Финансовые результаты операции

Православная церковь получила от советского государства разрешение самостоятельно заниматься сбором средств для помощи голодающим и в период с 19 февраля, когда соответствующее обращение Патриарха Тихона было опубликовано в газетах, по 23 февраля 1922 г. таким образом было собрано около девяти миллионов рублей. Советское государство под предлогом помощи голодающим изъяло только в 1922 году церковных ценностей на четыре с половиной миллиона золотых рублей. Собственно на покупку продовольствия из них было потрачено около одного миллиона. Все остальные деньги были потрачены на иные цели, главным образом на «разжигание мировой революции».

Подавляющая часть изъятых у церкви в 1922 году ценностей пошла в переплавку, а полученные с продажи деньги были потрачены на проведение самой кампании по их изъятию: антицерковная агитация, техническое обеспечение (транспорт, грузчики, упаковочные материалы и т. п.), сверхсметные ассигнования и т. д. Значительная доля ценностей пошла на содержание партийного и советского аппарата. Именно в это время сотрудникам аппарата были увеличены зарплата, различные виды довольствия и т. д. Часть золота и драгоценностей была попросту разворована, о чём свидетельствуют суды, прошедшие над сотрудниками Гохрана.

Хрущёвская антирелигиозная кампания (Хрущёвские гонения на религию) — период обострения борьбы с религией в СССР, пик которого пришелся на 1958—1964 годы. Названа по имени руководителя страны в то время — Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва. Именно Хрущёву приписывается якобы данное в конце 1950-х годов публичное обещание к концу семилетки, то есть к 1965 году (в некоторых источниках — к 1975 году, к 1980 году) «показать последнего попа по телевизору».

Многие исследователи и религиозные деятели сходятся во мнении, что хрущёвская кампания стала наиболее тяжёлым временем для религиозных организаций СССР в послевоенный период. Так, известный правозащитник и православный священник Георгий Эдельштейн (во время кампании мирянин) охарактеризовал её как «хрущёвский шабаш».

Причины

Американский историк Вальтер Заватски предположил две основные причины начала кампании. Одной из них стала борьба Хрущёва за власть. На фоне разоблачения культа личности Сталина и провозглашённого после смерти Сталина коллективного руководства страной, Хрущёв постепенно отодвинул от власти своих конкурентов и начал насаждать собственный культ личности. «Если Сталин держался сдержанно и молчаливо, то Хрущёва его неуёмная натура вынуждала „фонтанировать“ все шесть лет, пока его же собственные выдвиженцы Брежнев и Косыгин не сместили его с поста главы государства», — отмечает В. Заватски.

Вторая причина, по мнению Заватски, носила идеологический характер: «он был убеждённым коммунистом и именно его преданностью коммунистической идеологии объясняются не только перегибы в образовательной и сельскохозяйственной политике, за которые Хрущёву сильно досталось, но и совершенно неоправданная с точки зрения политики атака на религию… В обоих случаях религия превращалась в ненужный балласт и чрезвычайно удобного козла отпущения».

Особенности

Историки выделяют несколько особенностей, характерных именно для этой кампании.

Цель — перевоспитание

Религиовед академик Л. Н. Митрохин делил гонения на религию в СССР на два этапа: «воинствующий атеизм» (1920—1930-е годы) и «научный атеизм» (1950—1980-е годы). В годы «воинствующего атеизма» гонения были направлены на физическое истребление наиболее активных верующих, которые рассматривались как носители враждебной советскому государству идеологии. Однако в годы войны верующие с оружием в руках доказали свою преданность советской Родине. Поэтому позднее, в годы научного атеизма, верующих стали считать частью советского общества, пусть и «заблудшей». В годы «научного атеизма» гонения были ориентированы на «перевоспитание» верующих, а также выставление их в неприглядном свете в глазах всего остального общества.

Сущность нового политического курса была определена в четвёртой Программе Коммунистической Партии, принятой в 1961 году. Здесь религия названа «пережитками капитализма в сознании и поведении людей», а борьба против этих пережитков — «составной частью работы по коммунистическому воспитанию».

По мнению историка Елены Панич, ключевым в новой Программе КПСС стало слово «воспитание». Оно означало, что теперь партия намерена осуществлять не диктатуру пролетариата, а воспитывать достойных членов социалистического (а в перспективе — коммунистического) общества. Прописанный в этой же Программе партии «моральный кодекс строителя коммунизма» предусматривал, что члены социалистического общества должны сочетать в себе «духовное богатство, моральную чистоту и физическое совершенство».

Тотальность кампании

Второй особенностью кампании стал её небывалый размах. Борьба с религией велась силами не только правоохранительной системы, но и партийных и советских органов власти, руководства и коллективов предприятий, профсоюзов, комсомола, общественных организаций. "Эта тотальность гонений должна была создать для верующих атмосферу отвержения, культурной изоляции, в которой они чувствовали бы себя гражданами второго сорта, изгоями общества, недостойными вместе со всем народом войти в светлое будущее. Одна советская поэтесса писала в те годы: «Молиться можешь ты свободно, но так, чтоб слышал один Бог», — отметил историк Владимир Степанов.

Антисектантский акцент

Третьей отличительной чертой кампании стала её направленность. По мнению историка Татьяны Никольской, эта кампания велась против всех религий и конфессий СССР, однако в то же время она носила ярко выраженный антисектантский характер. Так, если в 1930-е годы термины «церковники» и «сектанты» звучали одинаково негативно, то теперь слово «сектанты» звучало особенно ругательно. Именно им было посвящено значительное количество антирелигиозных публикаций в СМИ, литературных произведений и кинофильмов.

Начало

Ещё 7 июля 1954 года вышло Постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах её улучшения». В нём отмечалось оживление деятельности «церкви и различных религиозных сект» и рост числа граждан, отправляющих религиозные обряды. В связи с чем партийным, комсомольским организациям, Министерству просвещения и профсоюзам предписывалось проводить антирелигиозную работу «систематически, со всей настойчивостью, методом убеждения, терпеливого разъяснения и индивидуального подхода к верующим людям».

Однако, напомним, что на тот момент руководство страной было все ещё коллективным и спустя 4 месяца (10 ноября 1954) года было принято новое Постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения».. Оно осуждало использование клеветы, оскорблений, административного вмешательства в деятельность религиозных организаций, «вместо развёртывания систематической кропотливой работы по пропаганде естественнонаучных знаний и идейной борьбы с религией».

В итоге широкомасштабные гонения так и не начались. По мнению историка Дмитрия Поспеловского «период 1955—1957 годов можно считать самым „либеральным“ для верующих после 1947 года».

В полной мере антирелигиозная кампания началась после XX съезда КПСС, когда власть Хрущёва укрепилась. Началом кампании можно считать выход секретного постановления ЦК КПСС «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам „О недостатках научно-атеистической пропаганды“» от 4 октября 1958 года. Оно обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на «религиозные пережитки».

Методы

Давление на религиозных лидеров

Центральные органы религиозных организаций в СССР были близки к ликвидации вследствие репрессий 1930-х гг. Однако в ходе войны с Германией (1941—1945) политика Сталина по отношению к религии смягчилась: в 1943 году по инициативе Сталина был проведён Собор епископов Русской православной церкви, который избрал митрополита Сергия (Страгородского) на Патриарший престол, а в 1944 году создан ВСЕХБ — орган, руководящий объединенными евангельскими христианами и баптистами (к которым позже была присоединена часть пятидесятников). Возобновилась также деятельность ВСАСД — Всесоюзного совета адвентистов седьмого дня (который, впрочем, в 1960 году был распущен).

Легальные религиозные лидеры оказались в сложном положении: будучи людьми верующими, они были вынуждены всё время балансировать между интересами верующих и политической линией атеистического государства. С одной стороны, наличие централизованного руководства позволяло конфессиям существовать легально, что в агрессивной среде само по себе много значило. С другой стороны, стремясь и дальше оставаться легальными, они были вынуждены искать компромисса, порой заходя слишком далеко.

Так, в декабре 1959 года на Пленуме ВСЕХБ «в обстановке давления со стороны внешних» были приняты два документа: «Положение о Союзе евангельских христиан-баптистов в СССР» и «Инструктивное письмо старшим пресвитерам ВСЕХБ». Там рекомендовалось ограничить допуск к крещению молодежи до 30 лет, не приводить на богослужения детей, «изжить» выступления приезжих проповедников, домашние собрания, поездки в другие общины, помощь нуждающимся и даже декламацию стихов.

От пресвитеров требовалось «сдерживать нездоровые миссионерские проявления» (то есть фактически не проповедовать неверующим) и «строго соблюдать законодательство о культах» (то есть нести скорее юридическую, чем духовную работу). Эти требования шли вразрез с вероучением и убеждениями евангельских христиан-баптистов. Недовольство в общинах этими документами, вкупе с общим недовольством методами хрущёвской антирелигиозной кампании, повлекло за собой неожиданные и крайне нежелательные как для государства, так и для руководителей ВСЕХБ последствия в виде создания нелегального оппозиционного Совета церквей ЕХБ.

Давление оказывалось и на руководство Русской православной церкви. После начала кампании, на протяжении 1959 года, Патриарх Алексий I пытался добиться личной аудиенции Хрущёва, но безрезультатно. Встречаться ему приходилось с руководителями Совета по делам РПЦ Г. Г. Карповым и В. А. Куроедовым, которые оказывали на него давление.

В 1960 году В. А. Куроедовым была проведена операция по отстранению от всех занимаемых им постов второго лица Московской Патриархии митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича), который отказался безропотно сотрудничать с властями в их мероприятиях по «ограничению религиозной деятельности».

В 1961 году под давлением Куроедова патриарх ограничил роль настоятелей в приходах чисто богослужебно-пастырскими обязанностями, передав все хозяйственно-финансовые функции исполнительным органам религиозной общины (прихода), то есть приходскому совету и старосте, которые фактически назначались органами государственной власти. Чтобы получить «единогласное одобрение» этих антиканонических новшеств со стороны епископата, патриарх помог Куроедову созвать архиереев в Троице-Сергиеву лавру 18 июня 1961 года, под предлогом участия в богослужениях, и провёл там организованный в глубокой тайне Архиерейский Собор. Попытка отдельных архиереев во главе с архиепископом Ермогеном (Голубевым) добиться их отмены в 1965 году, после смещения Хрущёва, была пресечена властями. В 1961 году Совет по делам РПЦ также продавил вступление РПЦ во Всемирный Совет Церквей.

Пропаганда

До Великой Отечественной войны главным органом антирелигиозной пропаганды служил Союз воинствующих безбожников, однако во время войны он приостановил свою деятельность, а впоследствии его функции перешли к обществу «Знание», однако оно не было столь массовым, как Союз воинствующих безбожников. В компетенции общества «Знание» было проведение антирелигиозных лекций, обучение лекторов и подготовка методической литературы. Под эгидой общества выходил научно-популярный пропагандистский журнал «Наука и религия».

Однако основную роль в пропаганде играли не лекции, а произведения кино, литературы и вал антирелигиозных публикаций в СМИ. Советские писатели, кинематографисты, журналисты получили социальный заказ на выпуск антирелигиозных произведений.

В этот период появились повести «Чудотворная» и «Чрезвычайное» В. Ф. Тендрякова, «Грешница» Н. С. Евдокимова, «Тучи над Борском» С. Л. Лунгина и И. И. Нусинова, «Спасите наши души!» С. Л. Львова и другие.

По многим из них были сняты фильмы. Например, кинокартина «Тучи над Борском» стала культовым фильмом того времени, — несмотря на явные несуразности сюжета и незнание авторами объекта своего творчества (например, по ходу картины пятидесятники совершенно необъяснимо с точки зрения своего вероучения и просто здравого смысла пытаются распять главную героиню Ольгу).

Для публикаций СМИ того времени характерна была высокая эмоциональность, они больше были направлены не на доказательство истинности атеизма, а на возбуждение враждебности к верующим остальной части населения. В отношении верующих часто использовались такие эмоциональные эпитеты, как «мракобесы», «святоши», «фанатики» и т. д. (см. иллюстрации к разделам ниже).

Важная роль в пропагандистской части кампании отводилась антирелигиозным выступлениям бывших священнослужителей и верующих, отрекшихся от Бога. Большой резонанс получило отречение от Бога профессора Ленинградской духовной академии РПЦ протоиерея А. А. Осипова в декабре 1959 года. Немало таких случаев было у протестантов. Газеты того времени часто печатали и перепечатывали подобные истории (статьи республиканских газет перепечатывали областные, областных — районные), многие из этих статей потом выпускались в отдельных печатных сборниках.

Некоторые из отрекшихся активно участвовали в кампании против своих бывших единоверцев: выступали свидетелями обвинения на судах против верующих, сочиняли антирелигиозную литературу. Так, А. А. Осипов до самой смерти продолжал писать антицерковные книги, — всего было издано 11 книг и брошюр этого автора.

Что заставляло верующих идти на предательство, выступая против бывших единоверцев? Вероятно, у каждого были свои собственные мотивы. По свидетельству Н. П. Горетого, пресвитера общины пятидесятников г. Находка, их местный «отреченец» Федор Мячин находился в конфликте со своей общиной из-за супружеской неверности. Работая шофером, он совершил ДТП. И местный сотрудник КГБ пообещал ему освободить его от уголовной ответственности в обмен на «разоблачения изуверов-пятидесятников». Мячин согласился и стал автором книги «Мой разрыв с сектантами-трясунами» (см. иллюстрацию).

Антирелигиозные фильмы времён кампании

Известный эксперт в области кинематографа Александр Фёдоров констатировал: «Максимально заточенные на прямое отражение политических решений „верхов“, советские антирелигиозные фильмы эпохи 1950-х — 1980-х годов выполняли предназначенные им „сверху“ функции: обвиняли церковь и верующих в разнообразных грехах и старались внушить широкой аудитории атеистические взгляды». Характеризуя творческий уровень их создателей, Фёдоров отмечал: «Нельзя не признать, что выдающиеся мастера экрана в целом стремились дистанцироваться от антирелигиозной тематики. Атеистический госзаказ выполнялся в основном кинематографистами второго и третьего ряда».

Администрирование

Одним из главных направлений кампании стала ликвидация религиозных организаций на местах. Совет по делам РПЦ и Совет по делам религиозных культов (в 1965 году объединенные в один Совет по делам религий) принимали меры к снятию с регистрации (и отказам в регистрации) религиозных общин, закрытию монастырей, храмов, домов молитвы, мечетей, синагог.

В православии из действовавших в 1947 году 8 духовных семинарий после хрущёвской кампании осталось только 3 (из них 2 — при академиях). Были закрыты кафедральные соборы в Риге, Полтаве, Виннице, Новгороде, Орле; резко уменьшилось число городских и особенно сельских церквей. В 1963 году общее число православных приходов в СССР по сравнению с 1953 годом было сокращено более чем вдвое. В 1959 году РПЦ имела 47 монастырей, а к середине 60-х годов осталось только 16, число монашествующих, сохранивших монастырскую прописку, сократилось с 3 тысяч до 1,5 тысяч.

К 1961 году «регистрацию» (право совершать богослужения) имело 8252 священника и 809 дьяконов, к 1967 году священников оставалось 6694, дьяконов — 653. Было сокращено и число епископов — ряд епархий на Украине (Днепропетровская, Сумская, Хмельницкая) и в Российской Федерации (Ижевская, Ульяновская, Челябинская) вынужденно перешли на положение «временно-управляемых» архиереями соседних епархий. Киевский и Ленинградский митрополиты были оставлены без викарных епископов. Украинский экзархат лишили возможности издавать журнал «Православний вiсник», выходивший с 1946 года.

В ряде регионов у протестантов, несмотря на большое количество верующих, не было ни одной легальной общины (например, в Приморском крае). В результате общины вынужденно проводили богослужения нелегально. При этом протестантам для проведения богослужений не требовалось практически никаких специфических аксессуаров, и богослужения, в крайнем случае, можно было проводить и в лесу. Так, Владивостокская община евангельских христиан-баптистов на протяжении нескольких лет проводила богослужения под открытым небом — на развалинах дома молитвы, который городские власти снесли и запрещали восстановить. (см. иллюстрацию)

Разрушение храмов

За время антирелигиозной кампании были снесены многие храмы, закрытые еще до Великой Отечественной войны. Среди них немало ценных архитектурных памятников — Троицкий собор в Стрельне, церковь Спаса на Сенной, старейшее здание Красноярска, Греческая церковь на Греческой площади, Успенская церковь в Петровском и другие. Более полный список см. здесь. Одновременно шёл массовый снос храмов и домов молитвы, действовавших до начала кампании, но закрытых в период 1959—1964 годов, включая храм Преображения Господня в Преображенском, в Москве, Казанскую церковь в Пскове.

Финансовый пресс

Борьба с религией в значительной степени велась за счёт средств, изымаемых у самих религиозных организаций, поставленных под неослабный финансовый контроль. Значительную часть пожертвований верующих Богу приходы были вынуждены передавать в «Советский фонд мира», который, фактически, превратился в «чёрную кассу» КПСС.

«Тунеядство»

4 мая 1961 года в РСФСР был принят указ о борьбе с тунеядством (полное название: «Об усилении борьбы с лицами (бездельниками, тунеядцами, паразитами), уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни»).

Этот указ широко применялся в ходе антирелигиозной кампании для борьбы со священнослужителями разных конфессий, которые, в представлении авторов указа, вели «антиобщественный паразитический образ жизни» и извлекали из своей деятельности «нетрудовые доходы». В качестве наказания указ предусматривал от двух до пяти лет высылки в специально отведенные места (как правило, отдаленные поселки со сложными климатическими и бытовыми условиями). Причем высылка за тунеядство назначалась не только по приговорам народных районных (городских) судов, но и по общественным приговорам, вынесенным коллективами трудящихся по предприятиям, цехам, учреждениям, организациям, колхозам и колхозным бригадам.

Всего, по данным Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР, в 1961—1964 годах было выслано в отдаленные районы более 400 верующих.

Даже официальное трудоустройство не всегда спасало от высылки. Указ от 4 мая 1961 года мог трактовать официальное трудоустройство как создание видимости добросовестного труда.

Так, например, в г. Спасске-Дальнем Приморского края судили пресвитера местной общины ЕХБ Василия Стефановича Лавринова — ветерана Великой отечественной войны, бывшего начальника местного отделения милиции и коммуниста. Его обвинили в том, что он живёт на пожертвования верующих и якобы купил себе автомобиль. В ходе следствия выяснилось, что автомобиля у него нет, а есть велосипед с моторчиком, на котором он ездит на предприятие, где работает жестянщиком. Однако это не помешало устроить над ним показательный общественный суд в Дворце культуры цементников. Причем время, потраченное на хождение к следователю, ему зачли как прогулы. В итоге он был приговорен к 5 годам высылки.

Уголовное преследование

В октябре 1960 года был обновлен Уголовный Кодекс РСФСР. В числе новаций было изменение статьи 142 («Нарушение законов об отделении церкви от государства»), наказание по которой было увеличено до 3 лет лишения свободы. А статья 227, карающая за создание группы (в том числе религиозной), «причиняющей вред здоровью» и посягающей на личность и права граждан, предусматривала до 5 лет лишения свободы. Учитывая накал страстей антирелигиозной кампании, эти статьи нередко трактовались слишком широко. В 1961—1964 годах по этим статьям были осуждены 806 верующих, при этом некоторые из них впоследствии были признаны невиновными — частично или целиком. Например, двое активистов общины пятидесятников г. Мыски Кемеровской области, приговоренные к 5 годам в 1963 году, были освобождены в 1965 году. А пятеро адвентистов седьмого дня из Иркутской области, приговоренные в 1963 году к различным срокам получили досрочное освобождение или полную реабилитацию.

Однако нередко против верующих использовались обычные уголовные статьи. Например, во Владивостоке трое евангельских христиан-баптистов: Шестовской, Москвич и Ткаченко, были приговорены в 1963 году каждый к 1 году лишения свободы за хулиганство. Когда их община на развалинах снесённого по распоряжению городской администрации дома молитвы проводила богослужение, то на крыше близлежащего сарая расположилась съёмочная группа местного телевидения, которая делала съёмки для очередного «антисектантсткого» фильма. Трое верующих остановили трещащую камеру и отняли у оператора кассету, чтобы предъявить её в качестве вещественного доказательства в милиции. Именно этот поступок и был расценен как «хулиганство».

В апреле 1961 года в г. Дрезна Московской области состоялся судебный процесс над группой московских пятидесятников, который готовился целый год и широко освещался в советских СМИ. Главным обвиняемым был молодой проповедник Иван Федотов, который, по словам прихожанки А. Красиной, якобы подстрекал ее принести в жертву 12-летнюю дочь Таню. Федотов получил 10 лет заключения (реабилитирован в 1996 году), остальные подсудимые — Василий Ряховский, Иван Корчагин, Михаил Афонин, Федосья Клинина и Мария Смирнова — от 2 до 5 лет. Существует предположение, что сценарий фильма «Тучи над Борском» С. Лунгин и И. Нусинов написали под влиянием этого дела.

Большой простор для уголовного преследования «служителей культа» давала статья о неуплате налогов (при этом их доходы финансовые органы, как правило, многократно завышали). В 1960—1961 годах за «финансовые злоупотребления» были репрессированы даже два архиерея Московской патриархии — Иов (Кресович) и Андрей (Сухенко).

Дети

Принятая на XXII съезде Программа КПСС предусматривала, что к 1980 году в СССР будет построен коммунизм. Соответственно, предполагалось, что современная молодежь будет жить в условиях, где нет места религии. Поэтому особое внимание уделялось атеистическому воспитанию детей. В школе естественные науки и история преподавались с атеистических позиций. Атеизм прививался (в основном, успешно) в пионерской и комсомольской организациях.

Сложнее было с детьми верующих, которые получали религиозное воспитание в семье. Этот вопрос мог решаться путем провоцирования конфликта между детьми и родителями. Так, например, когда в январе 1961 года в г. Находка семиклассница Люба Мезенцева отреклась от родителей-пятидесятников и высказала пожелание жить в детдоме, то и одноклассники, и руководство школы, и комсомольское руководство выступили в её поддержку (см. иллюстрацию — газетную статью).

Другой, ещё более радикальной мерой, стало лишение верующих родительских прав. Особенно часто это практиковалось в отношении тех конфессий, которые были причислены к «изуверским» (пятидесятники, адвентисты-реформисты, свидетели Иеговы). В одном только Красноярском крае в 1961—1964 годах у верующих родителей было отобрано 25 детей. В Ленинграде у семьи баптистов Микрюковых отобрали шестерых детей и передали под опеку 23-летнему Роберту Малозёмову, отрекшемуся от веры. В 1964 году в городе Зелёный Днепропетровской области семью адвентистов Залозных лишили родительских прав на четырёх сыновей (8-13 лет) из-за того, что мальчики не посещали школу по субботам.

Сотрудничавшая с Московской Хельсинкской группой правозащитница Лидия Воронина, побывавшая в 1976 году у пятидесятников Находки, писала потом:

«Известны многие случаи насильственного отбирания детей у родителей и помещения их в интернаты. Дети Воевых (1961, Находка) несколько раз убегали из интерната, но их вылавливали с собаками и отправляли обратно. Известен также случай, когда власти решили отобрать ещё не родившегося ребёнка по достижении им 9-месячного возраста».

Процедура изъятия детей зачастую происходила путем инспирирования приговоров общественных судов, а самих верующих при этом выставляли безумными и злобными фанатиками (см. иллюстрацию).

Реакция верующих

Государственная власть требовала от религиозных лидеров безусловной политической лояльности; они, ища компромисса с властью, принимали порой решения, идущие вразрез с интересами своей конфессии.

В результате, у протестантов в СССР возникло оппозиционное движение, приведшее к расколу ВСЕХБ и формированию альтернативного межцерковного органа — Совета Церквей ЕХБ (СЦ ЕХБ). Во главе этого движения стояли молодые пресвитеры — Г. К. Крючков, Г. П. Винс и другие.

Как отмечала историк Елена Панич, «в среде евангельских христиан-баптистов возникло фактически две точки зрения касательно запрещённого служения. Одна из них неофициально воплощалась ВСЕХБ и состояла в том, что запрещающие документы „не вечны“, поэтому если поместным церквям удастся в практике повседневной жизни их нарушить без особого для себя ущерба, то это состояние можно считать нормальным. В

торая точка зрения не сразу, но постепенно, сформировалась в среде оппозиционного движения и активно проповедовалась сторонниками Совета церквей. Она состояла в том, что необходимо организовать массовое движение верующих с требованиями изменить советское законодательство. Но для этого, по их мнению, необходимо было сначала искоренить то приспособленчество служителей ВСЕХБ, которое позволяло этой институции существовать в условиях тоталитарного государства и которое Совет церквей считал греховным отступлением от Божьей истины».

СЦ ЕХБ впервые заявил о себе в 1961 году (на тот момент стоящие во главе движения пресвитеры именовались «Инициативной группой»), а к 1963 году окончательно сформировался и выпустил первый номер своего официального печатного органа — журнала «Вестник Спасения» (выходящего под названием «Вестник Истины» и поныне). Количество верующих в церквях, входящих в СЦ ЕХБ, исчислялась десятками тысяч. (По некоторым оценкам, в пиковый период оно превышало 100 тысяч человек. Например, В. Заватски, оценивал численность в 155 тысяч человек).

СЦ ЕХБ игнорировал советское законодательство о религии. Было создано издательство «Христианин» — сеть подпольных типографией в разных уголках СССР, печатавших духовную литературу сначала примитивными гектографами («синькой»), а затем на более высоком полиграфическом уровне. При СЦ ЕХБ был создан Совет родственников узников — орган, оказывающий помощь верующим, в результате гонений оказавшимся в местах лишения свободы, и их семьям. Практически все церкви, входящие в СЦ ЕХБ не имели регистрации (позднее отсутствие государственной регистрации церквей стало принципиальным требованием к церквям). Богослужения проводились по квартирам, частным постройкам, а иногда и на поляне в лесу.

Похожие движения, хотя и не столь массовые, возникли и в других конфессиях. У пятидесятников появилось братство нерегистрированных общин ныне оформленное как Объединённая церковь христиан веры евангельской. Кроме того, у пятидесятников получило распространение движение «эмиграционников», которые открыто боролись за право эмиграции из СССР по религиозным мотивам. Свое движение «нерегистрированных» имело место и у адвентистов седьмого дня. У православных существовавшие ещё с 1920-х годов «катакомбные общины» пополнялись священниками, лишенными регистрации и возможности служить легально при Хрущёве.

Реакция общества

Антирелигиозная кампания оставила глубокий след в общественном сознании. Советские обыватели, не имея объективной информации, принимали пропагандистские утверждения за правду. После фильмов вроде «Тучи над Борском» и ему подобных граждане готовы были поверить в любые рассказы об «изуверствах» верующих, особенно «сектантов». Естественно, это вызывало негативное отношение к верующим даже на бытовом уровне.

Так, Варвара Горетая (жена пресвитера пятидесятнической общины г. Находка Н. П. Горетого) после отправки мужа в исправительно-трудовой лагерь, осталась одна с шестью детьми и долго не могла найти работу. Потом все-таки сумела устроиться санитаркой в детской больнице. Через некоторое время главврач больницы сказала ей: «Я бы с удовольствием перевела Вас на кухню, там очень нужны такие честные и умелые люди, но не могу, так как Вы баптистка (баптистами часто называли всех „сектантов“, будь они хоть адвентистами или пятидесятниками), и люди знают, что Вы можете отравить молоко». Это говорилось многодетной матери, растившей детей в очень тяжелых условиях.

Впрочем, иногда антирелигиозная пропаганда имела и обратный эффект, пробуждая в людях интерес к верующим. Н. П. Горетой вспоминал: «Органы КГБ в газетах „Находкинский рабочий“, в краевой „Правде Дальнего Востока“ обливали нас, дальневосточных пятидесятников, большими ушатами самой зловонной грязи. Но „не бывает худа без добра“ — так гласит старая русская пословица. О наших молитвенных собраниях в Находке, в поселке, именуемом Американка, мало кто знал. А поскольку в газетах был адрес нашего молитвенного дома, то многие заинтересовались, что мы за люди».

Итоги

В 1964 году, еще до отстранения Н. С. Хрущёва от власти (октябрь 1964 года), антирелигиозная кампания пошла на спад (возможно, что инициатива по ее затормаживанию исходила не от самого Хрущёва). Атеистическое государство не смогло одолеть религию очередным «кавалерийским наскоком», — «последнего попа по телевизору» советским гражданам так и не довелось увидеть. Однако стабильность выстроенных в послевоенное время отношений между государством и верующими была нарушена: государство получило крайне нежелательные для себя нелегальные организации вроде СЦ ЕХБ и его аналогов в других конфессиях, состоящие из людей глубоко убежденных в своей правоте, жертвенных и дисциплинированных. До самого падения советской власти государство так и не смогло справиться с этими организациями.

Антирелигиозная кампания показала, что уничтожить религию крайне сложно, и впредь советское государство вынуждено было вести себя более осмотрительно.

Интересные факты

• По воспоминаниям Виктора Николаевича Горетого (сына Н. П. Горетого, являвшегося пресвитером общины пятидесятников г. Находки Приморского края), отрекшийся от единоверцев и написавший пропагандистскую брошюру «Мой разрыв с сектантами-трясунами» Фёдор Мячин оставил свою семью — жену-пятидесятницу и детей. После падения «железного занавеса», его семья эмигрировала в США. В начале 2000-х годов по приглашению простившего его сына в США уехал и сам Фёдор Мячин.
• Для пятидесятнических семей Ващенко и Чмыхаловых из города Черногорска Красноярского края хрущёвская антирелигиозная кампания закончилась только в 1983 году, после пяти лет добровольного заточения всемером в небольшой комнате в подвале посольства США в Москве. До этого на протяжении двух десятилетий на долю членов этих семей выпали стычки с милицией, тюрьмы, лишение родительских прав, содержание в психбольнице. Американские дипломаты, не имея разрешения советской стороны, долго не могли вывезти их из СССР, но и сдать милиции не решались, поскольку в США общественное движение в поддержку «Сибирской семёрки» (как Ващенко-Чмыхаловых прозвала американская пресса) было столь же сильно, как в СССР — движение в поддержку Анджелы Дэвис).
• Примечательно, что отставка Н. С. Хрущёва произошла в день одного из главных православных церковных праздников — Покрова Пресвятой Богородицы, что расценивается верующими как «знак Свыше» и «воздаяние безбожному режиму за гонения на Церковь»

В первые годы после прихода большевиков к власти в 1917 году их религиозная политика несколько раз меняла своё направление. Устойчивым оставалось желание покончить в первую очередь с Русской православной церковью, как главенствующей на момент революции религиозной организации в стране. Для достижения этой цели большевики пытались, в числе прочего, использовать и другие религиозные конфессии.

Однако в целом религиозная политика была последовательно направлена на искоренение религии, как несовместимой с марксистской идеологией. Как отметила историк Татьяна Никольская, «в СССР фактически отсутствовало равноправие вероисповеданий, поскольку атеизм стал подобием государственной религии, наделенной множеством привилегий, тогда как остальные вероисповедания подвергались преследованиям и дискриминации. По сути, Советский Союз никогда не был светским государством, хотя и декларировал это в своих правовых документах».

1917—1920 годы

Принятые сразу после революции законодательные акты имели двойственный характер. С одной стороны, ряд законодательных актов соответствовал модели светского европейского государства. Так, «Декларация прав народов России»предусматривала отмену «всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений». Позднее эта норма была закреплена в первой советской Конституции 1918 года. Также был узаконен институт гражданского (нецерковного) брака, РПЦ отделена от школы.

С другой стороны, большевики с самого начала не скрывали своего враждебного отношения к религии вообще и к РПЦ, — в частности. Так, в ст. 65 той же Конституции 1918 года, исходя из принципа разделения общества на «близкие» и «чуждые» классы, «монахи и духовные служители церквей и культов» лишались избирательных прав.

Русская Православная Церковь

По мнению историка Дмитрия Поспеловского, первоначально Ленин «находясь в плену марксистских представлений, согласно которым религия есть не более чем надстройка над неким материальным базисом», надеялся покончить с РПЦ, просто отняв у неё собственность. Так, Декретом «О земле» 1917 года были национализированы монастырские и церковные земли.

Большевики не приняли определения Поместного Собора РПЦ от 2 декабря 1917 года, устанавливающего привилегии РПЦ перед другими конфессиями (первенствующее публично-правовое положение, сохранение ряда государственных постов только за православными, освобождение от повинностей священников и монахов и т. д.), что ещё более усилило взаимный антагонизм. Однако не все православные поддерживали идею продолжения привилегированного положения РПЦ в новом государстве — были те, кто надеялся на духовное обновление церкви в условиях равноправия.

Вскоре после выхода определения Поместного собора РПЦ (от 2 декабря 1917 года) большевики приняли Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви (23 января (5 февраля) 1918 года), закреплявший светский характер государства. В то же время этот Декрет лишал религиозные организации права юридического лица и права собственности. Все здания, ранее принадлежавшие религиозным организациям, перешли в собственность государства, а сами организации с этого времени стали пользоваться ими на правах бесплатной аренды. Таким образом, религиозные организации лишились юридической и экономической самостоятельности, а государство получило мощный рычаг для давления на них. Такая модель экономических взаимоотношений церкви и государства существовала до самогопадения Советского строя.

Однако в самые первые годы своей власти, принимая во внимание Гражданскую войну и религиозность населения, большевики не вели активной кампании по отъему зданий у религиозных организаций.

Кампания по вскрытию мощей

Кампания по вскрытию мощей имела пропагандистский характер и началась осенью 1918 г. со вскрытия в Олонецкой губернии мощей св. Александра Свирского. Пик кампании пришёлся на 1919—1920 годы, хотя отдельные эпизоды имели место и в 1930-е годы.

16 февраля 1919 года коллегия Наркомата юстиции приняла постановление об организации вскрытия мощей святых на территории России, был определён «порядок их инспекции и конфискации государственными органами». Вскрытие мощей (снятие с них покровов и облачений) должны были осуществлять священнослужители в присутствии представителей местных органов советской власти, ВЧК и медицинских экспертов. По итогам вскрытия предписывалось составлять акт.

Вскрытие мощей сопровождалось фото и киносъёмкой, в ряде случаев имело место грубое кощунство со стороны членов комиссий (при вскрытии мощей преподобного Саввы Звенигородского один из членов комиссии несколько раз плюнул на череп святого). Некоторые ковчежцы и раки после освидетельствования с участием представителей церкви попали в государственные музеи, о судьбе многих, изготовленных из драгоценных металлов, больше ничего не было известно (например, 29 марта 1922 года из Донского монастыря была разобрана и изъята многопудовая серебряная рака святителя Алексия Московского). Мощи, как артефакты, затем помещались под стеклянные витрины различных музеев, как правило, музеев атеизма или местных краеведческих музеев.

Протестанты

Что касается российских протестантов, то их уравнивание в правах с РПЦ полностью устраивало, тем более, что принцип отделения церкви от государства является одним из ключевых для баптистов и родственных им евангельских христиан. Собственности, пригодной для большевистских экспроприаций, у них было немного. А опыт выживания и развития в атмосфере гонений и дискриминации, приобретённый до свержения монархии, в новых условиях давал им определённые преимущества перед РПЦ.

К тому же часть большевистских руководителей во главе с В. И. Лениным и главным большевистским «экспертом по сектантам» В. Д. Бонч-Бруевичем по выражению советско-российского религиоведа Л. Н. Митрохина «заигрывала» с протестантами, стараясь использовать их в своих целях.

«В первые годы главной была задача удержания власти, достижения победы в разгоревшейся гражданской войне. — отмечал Митрохин. — Поэтому мишенью номер один оставалась Русская православная церковь, открыто осудившая Октябрьскую революцию и жестокость Советской власти.<…> Соответственно, официальные публикации о православии были пронизаны непримиримой враждой и классовой ненавистью. В них особый упор делался на „контрреволюционной“ деятельности церкви — часто весьма тенденциозно. Такой тон сохранился и после того, как церковь объявила о своей лояльности. По иному выглядели статьи о сектантах. Хотя попытки привлечь „возмущённых сектантов“ на сторону социал-демократии серьезных результатов не дали, в обстановке жесточайшей борьбы за выживание большевистское руководство не могло пренебречь «элементами демократического протеста» и старалось их использовать, особенно в кооперативном строительстве".

На этой волне даже был принят Декрет «Об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям» от 4 января 1919 года, согласно которому верующий-пацифист по решению суда имел право военную службу заменить альтернативной «санитарной службой, преимущественно в заразных госпиталях, или иной общеполезной работой по выбору самого призываемого» (п. 1) Правда, на практике реализовать эту возможность удавалось далеко не всем, — на местах органы власти часто не знали об этом Декрете или не признавали его, наказывая «дезертиров» вплоть до расстрела.

В то же время, как отмечал историк Андрей Савин, "лояльное отношение к евангельским церквям никогда не было единственной доминирующей линией в большевистской политике. Значительная часть членов партии и органы политической полиции априори бескомпромиссно выступали против «сект». Они рассматривали деятельность «сектантства» как «попытку приспособления религии к новым условиям», «очередную форму антисоветского движения кулаческих элементов в деревне»".

Мусульмане

По мнению Дмитрия Поспеловского, в своей борьбе с РПЦ большевики искали поддержку (или хотя бы нейтралитет) также у мусульман и евреев. С этой целью в 1918 году был создан Комиссариат по делам мусульманских народностей, который возглавил мулла Hyp Вахитов.

Евреи

Для евреев был создана «еврейская секция» в ВКП(б). Правда, эта секция представляла не иудаизм, как религию, а евреев, как национальность. Более того, эта секция должна была бороться с иудаизмом и поспособствовать секуляризации евреев. Однако если вопросы закрытия храмов, мечетей и молитвенных домов власти могли решать на местах самостоятельно, то закрыть синагогу можно было только с одобрения еврейской секции ВКП(б).

1921—1928 годы

В октябре 1922 года состоялось первое заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б), более известной как Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б). Возглавил комиссию чекист Евгений Тучков. На протяжении 1920-х годов эта комиссия фактически несла единоличную ответственность перед Политбюро ЦК за выработку и осуществление «церковной» политики, за эффективную борьбу с религиозными организациями и их «вредной» идеологией, за координацию деятельности в этой сфере различных партийных и советских органов.

Кампания по изъятию церковных ценностей

В 1921—1922 годах вследствие неурожая, урона, понесенного в результате Гражданской войны, а также продовольственной политики большевиков в годы военного коммунизма в стране разразился голод. Русская православная церковь с самого начала пыталась организовать благотворительную помощь голодающим. В июле 1921 года патриарх Тихон совместно с писателем Максимом Горьким обратились с воззванием к американскому народу с просьбой помочь нуждающимся. Воззвание было опубликовано в "Нью-Йорк таймс" и других иностранных газетах, а также распространялось советскими дипломатами по дипломатическим каналам. Церковью был предпринят ещё ряд шагов по смягчению последствий голода.

Несмотря на позицию Церкви, под предлогом борьбы с голодом большевики развернули широкомасштабную кампанию по изъятию церковных ценностей. Позднее Иосиф Сталин откровенно восхищался умелым сталкиванием Церкви и голодающих:

«Нам удалось противопоставить религиозным стремлениям попов нужды рабочего населения. Вот имеются драгоценности в церкви, нужно их изъять, продать и купить хлеба. Чувства голода, интересы голода противопоставили религиозным стремлениям попов. Это была ловкая постановка вопроса. Это не против по теоретическим соображениям на попов пошли, а на основе голода, недорода, неурожая в стране. Драгоценности в церкви, дайте их, накормим людей, и против этого крыть нечем, возражать нечего, даже самому верующему человеку, — голод».

Руководитель СССР Иосиф Сталин охарактеризовал 1929 год как год «Великого перелома». В этом году страна претерпела существенные изменения во внутриполитическом и экономическом курсе, связанные с отказом от НЭПа, форсированной коллективизацией и индустриализацией.

Точно так же в 1929 году изменилась политика государства в отношении религии. С этого времени Советское государство окончательно перестало «заигрывать» с какими-либо конфессиями. «Религиозный НЭП», характеризующийся частичной либерализацией, был свернут, началось ужесточение антирелигиозной борьбы. Причем отношение государства к религии становилось все жестче и жестче с каждым годом.

В борьбе с религией пропаганда стала постепенно отходить на второй план, уступая место открытой борьбе с религиозными организациями и репрессиями против верующих. Неслучайно период с 1932 по 1937 годы получил в истории церкви название «безбожной пятилетки».

Пропаганда

Конец 1920-х — начало 1930-х годов были пиковыми в деятельности всесоюзного антирелигиозного общества «Союз безбожников». Под эгидой этой организации выходили разнообразные антирелигиозные издания (газета «Безбожник», журналы «Безбожник», «Антирелигиозник», «Воинствующий атеизм», «Деревенский безбожник», «Юные безбожник» и другие, выходившие на различных языках народов СССР), организовывались массовые мероприятия, — лекции, демонстрации, диспуты, «антирелигиозные пасхи» и т. д. Общество имело десятки тысяч первичных ячеек на заводах, фабриках, в колхозах, в учебных заведениях. К 1936 году численность организации превысила 5 миллионов человек, в отрядах юных безбожников состояло более 2 миллионов детей.

Активистам этой организации государство предоставляло ряд льгот, дополнительных возможностей для образования и обучения, бесплатные путевки. Для некоторых из них (лекторов, агитаторов, работников управленческого аппарата) атеизм стал профессией.

На состоявшийся в 1929 году II съезд Союза безбожников прибыло 1200 делегатов. С речами на съезде выступили Бухарин, Луначарский, Максим Горький, Демьян Бедный, Владимир Маяковский. Съезд продемонстрировал непримиримую позицию по отношению к религии. Например, поэт В. Маяковский закончил свою речь призывом: «Товарищи, обычно дореволюционные ихние собрания и съезды кончались призывом „с богом“, — сегодня съезд кончится словами „на бога“. Вот лозунг сегодняшнего писателя». Съезд переименовал организацию в «Союз воинствующих безбожников».

Итоги съезда разошлись по регионам страны. «Антирелигиозный фронт в настоящее время является боевым фронтом, и мы должны развернуть свою работу широко», — говорилось в циркуляре Владивостокского горкома ВКП(б) от 13 декабря 1929 год «Об антирелигиозной пропаганде».

Баптистский пресвитер Г. П. Винс по воспоминаниям матери описывал проведение «безбожной пасхи»: В пасхальное воскресенье в 1928 году к молитвенным домам баптистов и молокан, которые были расположены на одной улице в центре Благовещенска, медленно подъехало несколько грузовых машин. На машинах было много молодых людей, одетых в яркие шутовские костюмы: одни изображали бесов с тряпичными хвостами, другие — белых ангелов с крыльями, а один скоморох, одетый в чёрный балахон, изображал дьявола с рогами.

Были также ряженые под православных священников в полном облачении, а некоторые были одеты монахами и монахинями в длинных чёрных одеяниях. Все они громко кричали, кривлялись и плясали, борта у грузовиков были опущены и обиты красной тканью. Машины медленно ехали по городу в сопровождении большой толпы комсомольцев, парней и девушек, уже в обычной одежде. Все они громко хохотали, выкрикивая антирелигиозные лозунги: «Бога нет!», «Религия — опиум для народа!», «Долой Бога!». Сначала эта процессия остановилась около молитвенного дома молокан, массивного каменного здания вместимостью на 1500 человек.

Но собрание молокан к тому времени закончилось, все уже разошлись по домам. Участники процессии прокричали несколько антирелигиозных лозунгов перед пустым зданием и двинулись дальше. Молитвенный дом баптистов был тоже большой, вместимостью на 1000 человек. Он был построен капитально, из больших толстых брёвен, ещё в 1910 году. Машины остановились, и часть беснующейся толпы ворвалась во двор молитвенного дома с громкими криками: «Баптисты! Хватит молиться! Выходи на диспут! Бога нет!» Но никто не выходил, было слышно только пение пасхального гимна: «Он жив! Он жив! Собой Он смерть попрал»!

Однако при всём напоре антирелигиозная пропаганда не приносила желаемых плодов. В переписи населения 1937 года 1/3 горожан и 2/3 жителей сельской местности (неанонимно) назвали себя верующими. По данным церковного историка протоиерея Владислава Цыпина именно результаты переписи повлекли за собой чекистскую «чистку» рядов «Союза воинствующих безбожников». Впрочем, начиная с 1932—1933 годов деятельность этой организации неуклонно шла на спад: власти всё меньше в ней нуждались, предпочитая прямые репрессии «просветительским» методам борьбы с религией.

Борьба против религиозных организаций

Главными методами борьбы с религиозными организациями стали конфискация зданий храмов, молитвенных домов, мечетей, синагог; лишение религиозных общин и союзов государственной регистрации, закрытие учебных заведений и изданий, а также фактический запрет на какую-либо активность вне церковных стен.

8 апреля 1929 года вышло Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях». Этот документ (с внесенными в него позднее дополнениями и изменениями) был основным правовым актом, регулировавшим религиозную жизнь в СССР до самого конца Советской власти.

Новый документ ограничивал деятельность религиозных служителей стенами храмов, монастырей, домов молитвы, мечетей и синагог, а также местом проживания верующих. Запрещалось создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения и вообще пользоваться находящимся в их распоряжении имуществом для каких-либо иных целей, кроме удовлетворения религиозных потребностей; оказывать материальную поддержку своим членам; организовывать как специально детские, юношеские, женские молитвенные и другие собрания, так и общие библейские, литературные, рукодельческие, трудовые, по обучению религии и т. п. собрания, группы, кружки, отделы, а также устраивать экскурсии и детские площадки, открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и лечебную помощь.

В результате кампании по закрытию храмов, молитвенных домов, мечетей и синагог, например, в Ленинградской области из имевшихся до революции 2165 культовых зданий в 1917—1935 году было закрыто 1207. В самом Ленинграде из 421 здания было закрыто 316, в этом городе в бывшем «Доме Спасения» евангельских христиан разместился Дом безбожника. На Дальнем Востоке за три года (1929—1932) из 193 баптистских общин осталось 44, из 118 общин евангельских христиан — 42. Как сообщала костромская газета «Северная правда», из 37 православных храмов Костромы к 1930 году было закрыто 14, ещё 19 планировалось закрыть в течение 1930 года. Одну из церквей планировалось отдать под антирелигиозный музей.

Как отметил историк Татьяна Никольская, если в православии существование общины зачастую прекращалось с закрытием храма, то протестанты чаще просто «уходили в подполье» и начинали скрывать места своих собраний. В связи с чем для выявления сектантов привлекались ячейки «Союза воинствующих безбожников» на местах.

31 декабря 1929 г. Комиссией по вопросам культов при Президиуме ВЦИК был принят закон об урегулировании колокольного звона, которое предполагалось осуществлять «в целях удовлетворения ходатайств граждан, сделашихся особенно многочисленными в связи с переходом на непрерывную производственную неделю, о прекращении или об урегулировании колокольного звона, мешающего как работе, так и отдыху трудящихся», но, исходя из политической целесообразности, только «в тех городах и поселках городского типа, а также крупных торгово-промышленных селах, где большинство предприятий перешло или переходит на непрерывную производственную неделю».

Полностью был запрещен трезвон — звон во все колокола.

16 мая 1931 г. Комиссия по вопросам культов при Президиуме ВЦИК постановила «по предоставлении НКФ и Рудметалторгом в Комиссию обстоятельного доклада поручить т. Смидович войти в директивные органы с ходатайством разрешить снятие колоколов с молитвенных зданий, в коих прекращен колокольный звон». Колокольную бронзу предполагалось использовать для изготовления мелкой монеты, не предавая данный факт широкой огласки — официальным был лозунг «Переплавим колокола на провода!».. С середины 1930-х гг. снятие колоколов обычно осуществлялось в порядке разнарядки без какого-либо даже формального собрания жителей по вопросу о запрете колокольного звона. Иногда подобные действия приводили к крестьянским бунтам (20-24 января 1935 г. в с. Суморьево Вознесенского района Горьковского края; 27 июня 1935 г. в с. Омутском Суздальского района, 29 июня 1937 г. в с. Губцево Гусь-Хрустального района и др.)..

В ходе сворачивания НЭПа, большевики решили ликвидировать частное предпринимательство путем обложения налогом в таких размерах, что коммерческая деятельность лишалась всякого смысла либо приносила ошутимый убыток. При этом религиозные организации были приравнены к коммерческим предприятиям, а священнослужители — к предпринимателям. За неуплату налога священнослужители могли быть арестованы, а их приходы закрыты.

Историк Дмитрий Поспеловский приводит в качестве иллюстрации сохранившееся в архивах письмо дочери арестованного священника М. П. Крыловой, адресованное М. И. Калинину (19.11.1930 г.): «Отца — священника Борщовской церкви… Костромского округа… арестовали более месяца назад». Причин не сообщили, сведений нет. Семья обобрана, даже тулуп отобрали. "Когда я, после произведенных над нами бесчинств, спросила у председателя Рогова, что нам делать, он ответил: «Лучше всего идите в наложницы к какому-нибудь мужику». Без имущества и средств к существованию остались больная мать, больная сестра-подросток, брат 10 лет и пишущая письмо, 24-летняя девушка. Судя по её письму, они были обречены на голодную смерть.

Характерен ответ прокурора округа на запрос ВЦИКа по этому делу: «Арестован Крылов и выслан в концлагерь на 5 лет по постановлению… тройки ОГПУ… правильно», ибо агитировал крестьян не вступать в колхозы, «внедряемые евреями, которые хотят закрывать русские церкви».

В 1928—1929 годах перестали выходить протестантские конфессиональные журналы («Баптист», «Баптист Украины», «Евангелист», «Благовестник»). В 1929 году прекратили существование Библейские курсы, организованные И. С. Прохановым в Ленинграде. В том же году был закрыт Федеративный союз баптистов СССР. Позднее он был восстановлен на некоторое время, но после ареста лидеров баптистов в марте 1935 года был закрыт окончательно. Впрочем, Всесоюзный совет евангельских христиан вопреки периодическим арестам руководителей и перерывам в работе всё же «продолжал влачить жалкое существование», по выражению Л. Н. Митрохина.

Схожая ситуация наблюдалась в православной церкви, где в мае 1935 года Временный Патриарший Священный Синод, возглавляемый заместителем Патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским), вынужден был «самоликвидироваться». Двумя неделями раньше «самоликвидировался» обновленческий Священный Синод. В 1937 году, в результате массовых репрессий против духовенства, административный аппарат церкви был фактически уничтожен (подробнее см. в разделе "Репрессии против духовенства и верующих).

Репрессии против верующих

С конца 1920-х годов волна посадок и расстрелов священнослужителей и религиозных активистов всех конфессий стала нарастать. Принятое 15 февраля 1930 года Постановление правительства «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений» предписывало местным органам власти усилить контроль за руководителями религиозных общин, исключать из актива «враждебных советскому строю». Так, дальневосточное УГБ НКВД в 1930-е годы сформулировало основные причины, по которым «церковникам и сектантам» можно выносить обвинительный приговор: религиозная пропаганда среди населения; проникновение в советские учреждения городов, в сельские советы; противодействие культурно-политическим мероприятиям партии и государства; агитация против налоговой политики государства; распространение контрреволюционных, провокационных слухов; связь с зарубежными контрреволюционными белоэмигрантскими организациями и иностранными разведками и т. п.

Пик репрессий против «религиозников» пришелся на период Большого террора 1937—1938 годов. В 1937 году вышел секретный оперативный приказ НКВД № 00447, в соответствии с которым «церковники и сектантские активисты» были объявлены «антисоветскими элементами», подлежащими репрессиям. Реализация этого приказа началась в августе 1937 года. Однако на пленуме ЦК ВКП(б) в октябре 1937 года возникла дискуссия об опасности религиозных организаций для предстоящих выборов в Верховный Совет СССР. В связи с чем пленум принял директиву НКВД, предписывающую «в ближайшие дни обеспечить оперативный разгром церковного и сектантского контрреволюционного актива».

Интенсификация гонений на верующих осуществлялась под личным контролем Сталина. Так, 13 ноября 1937 года Л. З. Мехлис переадресовал Сталину письмо редактора газеты «Звезда» о вредном влиянии церкви в Белоруссии, и Сталин написал резолюцию: «Т. Ежову. Надо бы поприжать господ церковников». В ответ Ежов направил Сталину обширный материал о ходе репрессий в отношении «церковников и сектантов» на местах. По данным Ежова, в период с августа по ноябрь 1937 года было арестовано 31359 «церковников и сектантов», из них митрополитов и епископов — 166, попов — 9116, монахов — 2173, «церковно-сектантского кулацкого актива» — 19904. Из их числа приговорено к расстрелу 13671 человек, из них епископов — 81, попов — 4629, монахов 934, «церковно-сектантского кулацкого актива» — 7004.

В своем комментарии к этим цифрам Ежов писал: «В результате наших оперативных мероприятий почти полностью ликвидирован епископат православной церкви, что в значительной мере ослабило и дезорганизовало церковь. <…> Вдвое сократилось количество попов и проповедников, что также должно способствовать разложению церкви и сектантов». По мнению Ежова, православные «церковники» (тихоновцы, обновленцы, григорианцы) якобы теперь действовали заодно с «сектантами», ставя «своей задачей создание единого антисоветского фронта». В неопубликованной части записки Ежова содержались предложения о насыщении уцелевших религиозных структур чекистской агентурой, очевидно одобренные Сталиным.

Непрерывающиеся аресты, посадки и расстрелы тянулись на протяжении всего периода 1937—1938 годов. Вследствие того, что основная часть архивных документов о репрессиях в настоящее время остается недоступной для исследователей, точных данных о количестве жертв среди верующих до сих пор нет. По подсчетам историка Дмитрия Поспеловского (имея данные о доле репрессированных среди священников Ленинграда, он проинтерполировал этот показатель на всю страну), за десятилетие (1931—1941 годы) в православии «было ликвидировано или арестовано от 80 до 85 % священников, то есть более 45 тыс.»(речь как о служителях Патриаршей церкви, так и обновленцах). Что касается Северо-Запада РСФСР (Ленинградская область в границах 1937 года и Карелия), то из числа духовенства Московской Патриархии, служившего на приходах на начало 1937 года, известно о расстреле в 1937—1938 годах 804 человек, что составляет 63 % от общего числа и 80 % от числа тех, чьи биографии удалось проследить.

До сих пор не существует даже приблизительных данных о числе жертв среди протестантов. Изданные или публикующиеся в разных регионах страны мартирологи содержат неполную информацию. Так, например, поименный список жертв сталинских репрессий из числа евангельских христиан и баптистов Приморского края, приведенный в книге Андрея Дементьева «Авен-Езер: Евангельское движение в Приморье 1898—1990 годы» (список далеко не полный, как предупреждает автор), включает 108 человек. Из них 88 казнены через расстрел. Это составляло 5-10 % от общего количества евангельских христиан и баптистов в этом регионе.

Теория «церковной оттепели» 1939 года

В 1999 году в журнале «Наш современник», а также некоторых коммунистических и «патриотических» СМИ были опубликованы утверждения о том, что уже в 1939 году курс сталинского государства по отношению к православной религии и Церкви радикально «потеплел». Основанием для такого утверждения стал ряд партийных и государственных документов (включая «Выписку из протокола № 88 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 11 ноября 1939 года»), которые якобы были обнаружены журналистом В. М. Марковым при публикации мемуаров маршала СССР Д. Т. Язова. Эта информация была многократно озвучена так называемыми «православными сталинистами» (включая некоторых священников РПЦ). Позднее информация из публицистики попала в некоторые более серьезные научно-исторические исследования.

Однако это утверждение опровергается рядом авторитетных историков. Так, например, академик Л. Н. Митрохин, цитируя текст выпущенного в 1940 году «Антирелигиозного учебника», утверждал: «желание родных властей окончательно „добить контрреволюционное духовенство“ <…> в полной мере сохранилось».

Другой известный историк, Игорь Курляндский, в своей книге «Сталин, власть, религия», посвятил этому вопросу целую главу в 27 страниц. Курляндский привел историю современных публикаций об «оттепели» 1939 года и на основании источниковедческого анализа сделал вывод о том, что утверждения построены не на реальных исторических документах, а на «грубых фальшивках». По его мнению, эти материалы «являются подлогами, грубо сфабрикованными в конце 1990-х годов для достижения грязных политических целей — формирования и внедрения в общественное сознание мифа о расположенности Сталина к Церкви и православной религии, создания положительных образов „православного“ Сталина и „патриотического“ сталинского руководства. Соответственно, все сюжеты в историографии, в учебных пособиях и хрестоматиях, толкующие о радикальном изменении государственно-церковного курса до войны, не соответствуют действительности».

В действительности «особый курс» по отношению к религиозным организациям был установлен сталинским режимом на некий «переходный период» только для областей и республик, присоединённых к СССР после 1 сентября 1939 года, то есть после начала Второй Мировой войны (Западная Украина, Западная Белоруссия, Бессарабия, республики Прибалтики). В частности, Московская Патриархия получила возможность хиротонисать в 1940 — начале 1941 года для этих территорий нескольких епископов, тогда как в СССР в довоенных границах замещёнными оставались только две епископские кафедры — в Москве и Ленинграде (весь остальной епископат был уничтожен, за исключением нескольких архиереев, получивших лагерные сроки или живших «за штатом» на положении частных лиц).