Храм пророка Божия Илии в Обыденском переулке известен практически всей Москве. Дело в том, что это один из немногих московских храмов, который не закрывался в советское время. А поскольку он находится в самом центре столицы, то храм продолжали посещать и местные жители. Многие наши современники начинали свое воцерковление именно в этой церкви. Существует предание, что закрытие храма было назначено на 22 июня 1941 года, но этого не произошло – началась война. В незакрытые московские храмы часто попадали иконы и святыни из закрывающихся церквей. Особо почитаемой иконой Обыденской церкви является чудотворный образ Божией Матери «Нечаянная Радость».
По одной из версий, эта икона до 1928 года находилась в Константино‑Еленинской церкви Московского Кремля. Старинный храм стоял в Тайницком саду, неподалеку от Константино‑Еленинской башни, пережил московский пожар 1812 года, но решением ВЦИК был разрушен ради расширения площади кремлевского сада. По второй версии, икона была перенесена из другой разрушенной кремлевской церкви Благовещения Пресвятой Богородицы, что на Житном дворе, которая стояла до 1932 года у Благовещенской башни. Чудотворная икона в 30‑е годы была сначала перенесена в храм Воскресения Христова в Сокольниках, который в те годы принадлежал обновленческой общине.
В 1943 году в Чистом переулке, в бывшем доме усадьбы Офросимовых, состоялся Архиерейский собор, на котором 8 сентября Патриархом Московским и всея Руси был избран митрополит Сергий (Страгородский, 1867–1944). Дом № 5 в Чистом переулке, в котором до начала Великой Отечественной войны жил немецкий посол, был передан для размещения Патриархии 4 сентября на встрече митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского, 1877–1970) и Николая (Ярушевича, 1892–1961) со Сталиным (1878–1953). После восстановления патриаршества многие обновленческие общины через покаяние вернулись в Русскую церковь.
Тогда же, по благословению Патриарха Сергия, икона «Нечаянная Радость» была торжественно перенесена в Ильинский храм. С этим храмом связано и одно мое детское воспоминание. Когда в конце 80‑х годов, после воскресной литургии, я играл на детской площадке во Втором Обыденском переулке, одна очень старая местная бабушка сказала мне, что раньше тут было кладбище, и бордюрный камень в этом месте сделан из старинных надгробий. Существующий храм был построен в 1702 году, на месте прежнего деревянного. Церковь окружают три переулка, которые назывались в честь храма Первым, Вторым и Третьим Ильинскими.
После революции они сохранили свое «церковное» название, но стали именоваться Обыденскими. Москвичи так и называют этот храм Ильи Обыденного. Народное название раскрывает историю его возникновения и означает, что деревянный храм на этом месте появился всего за один день. Важно отметить, что понятие «обыденный храм» означало не только то, что храм был построен за один день, но также за один день он был освящен, и в нем в течение суток совершены те службы, которые положены по уставу.
На эту особенность обыденных церквей указывает старший профессор русской словесности, декан философского факультета Московского университета, известный поэт и славянофил Степан Петрович Шевырев (1806–1864): «Обыденное построение храма не заключалось только в том, чтобы сложить стены, но заключало в себе и внутреннее построение храма, относящееся к его освящению и богослужению в нем». Такое открытие он сделал для себя, когда летом 1847 года отправился в Кирилло‑Белозерский монастырь.
В древней Вологде он узнал подробности строительства Всеградской церкви Спаса Обыденного в 1655 году. Строить церковь начали в ночь на 18 октября и закончили за два часа до рассвета. Освящать храм начали в пятом часу дня, чтобы в сутки совершить в храме и все положенные божественные службы. Осмотр вологодских древностей Степан Петрович начал со Спасо‑Прилуцкого Димитриева монастыря. Спасо‑Прилуцкий Димитриев мужской епархиальный монастырь города Вологды был основан в 1371 году святым преподобным Димитрием Прилуцким.
В то время преподобный Димитрий уже был основателем и игуменом другого известного монастыря – Никольского в Переславле‑Залесском. Святой был хорошо знаком с преподобным Сергием Радонежским и московским князем Дмитрием Ивановичем Донским. Слава о преподобном распространилась далеко за пределы Переславля. От нее он решил уйти дальше на север и недалеко от Вологды, к великой радости местных жителей, основал Спасо‑Прилуцкий монастырь.
Особо дорога эта обитель москвичам, потому что в 1812 году монастырь принял вывезенные перед захватом столицы святыни и сокровища патриаршей ризницы, Свято‑Троицкой Сергиевой лавры, Чудова, Новоспасского, Знаменского, Николо‑Угрешского, Покровского, Новодевичьего, Вознесенского монастырей, а также некоторых московских храмов. Три месяца, пока Москва не была освобождена, они находились в соборе, охраняемые лишь монахами. Так же практически без охраны они были доставлены в Спасо‑Прилуцкий монастырь.
Читая описания собора, сделанные Степаном Петровичем Шевыревым в 1847 году, поражаешься, насколько тонко человек XIX века воспринимал, как в священных церковных стенах находилось «все движимое благолепие наших церквей». Рассказчик отмечает, что над кровлею хранителем московских святынь, игуменом Павлом, под «Всевидящим Оком», была написана дата – 1812, и двустишие от имени монастыря: «Безбедно Богъ меня въ сей лютый годъ хранилъ, Москве разсеянной прибежищемъ я былъ».
За год до того, как московские святыни были укрыты от неприятеля и огня в Спасском соборе Прилуцкого монастыря, в сентябре 1811 года в храме случился пожар. Весь иконостас собора был объят огнем, тогда один служитель монастыря бросился к алтарю и достал из пламени невредимую икону преподобного Димитрия Прилуцкого, созданную иконописцем Дионисием, вероятно, в 1503 году. Чудотворный образ сохранился до нашего времени. Сейчас он находится в экспозиции Вологодского государственного историко‑архитектурного и художественного музея‑заповедника, а в самой обители – особо почитаемый список с этой иконы.
Дионисий жил в XV – начале XVI века, работал во многих монастырях, писал иконы и фрески. Со знаменитым иконописцем произошел как‑то поучительный случай, описанный в житии преподобного Пафнутия Боровского. Известный историк Василий Осипович Ключевский (1841–1911), критиковавший многие жития святых за однообразность и шаблонность, относил житие преподобного Пафнутия к разряду не только наиболее значимых с историко‑литературной стороны, но и считал его весьма ценным историческим источником.
Летопись Рождества Пресвятой Богородицы Свято‑Пафнутьева Боровского монастыря свидетельствует, что в 1467 году была освящена новая белокаменная церковь Рождества Пресвятой Богородицы. В житии святого об этом написано, что во время строительства сам преподобный Пафнутий вместе с учениками зимой носил камни, а во время стройки – воду. Во время возведения церкви он строго постился и носил легкую одежду. Когда храм был воздвигнут, пригласил он живописцев, инока Митрофана и Дионисия с помощниками. В летописи обители указано, что произошло это в 1476 году. Дионисий никак не мог приступить к работе из‑за болезни ног.
Тогда старец благословил его начинать и сказал, что как только он приступит к работе, Бог и Пречистая Богородица могут его исцелить. Иконописец поверил словам преподобного, с радостью принялся за работу и исцелился. Старец попросил работников во время росписи церкви не есть мирской пищи, то есть мяса, в монастыре, а ходить обедать в ближайшую деревню. Как‑то раз они принесли из деревни на ужин в монастырь «едино ходило агнече с яици ученено» – печеную баранью ногу, чиненную яйцом. Когда они сели ужинать, Дионисий первым попробовал кусок и понял, что мясо кишит червями.
Испугавшись, он отдал все псам, но тут же все его тело покрылось струпьями, и он не мог двинуться с места. Раскаявшись, иконописец послал за преподобным и просил у него прощения. Святой Пафнутий, сказав ему больше так не поступать, посоветовал Дионисию пойти в церковь молиться и сказал, что, может, тогда Бог и Пречистая исцелят его. Сам же преподобный отслужил водосвятный молебен и повелел больному омыть все тело святой водой. После чего обессилевший Дионисий отправился спать. Наутро он был здоров, струпья отпали, как чешуя, а иконописец благодарил Бога, что молитвами святого Пафнутия Он даровал ему исцеление.
В житии святого Пафнутия описано еще несколько чудес, связанных с пищей. Приближалось Светлое Христово Воскресение, но в монастыре не было рыбы для праздничного стола. Из‑за этого расстраивались многие монахи. Святой призывал их не скорбеть и уповать на Бога. Когда молодой служитель алтаря в Великую субботу пошел на малый источник зачерпнуть воды на ночную службу, то увидел, что река разлилась (вероятнее всего, имеется в виду местная река Истерьма), а в воде множество рыбы, которую местные называют сижками.
Сижки по размеру немного больше сельди, но по виду и вкусу очень похожи на нее, уточняет автор жития. Преподобный Пафнутий благословил выловить ее сетью. Той рыбы хватило на всю Светлую седмицу. Больше такого никогда не случалось. Другая же история так и называется в житии: «О ловле рыбы на святого». Один раз преподобный договорился с местным князем, что тот разрешит три дня ловить рыбу на Оке служителю монастыря, и все, что Бог пошлет, пойдет на нужды обители. Служителю же преподобный дал с собой пять гривен серебра, чтобы тот купил сосуды для соления пойманной рыбы.
Служителю показалось этого много, но преподобный «яро возрев нань» и сказал делать так. И за три дня он поймал 730 больших рыб, сколько местный князь не смог поймать за целый год. Чтобы лучше понять устройство монастырской жизни, полезно прочитать завещание преподобного. Перед самой его смертью монастырская братия обратилась с просьбой дать им наставления. Святой говорил о важности самоконтроля; о том, что нельзя оставлять церковного пения, возжигания свечей; нужно честно платить священникам; не закрывать от странников трапезную.
Говорил и о том, что нужно давать милостыню и не отпускать просящего с пустыми руками; избегать бесед с мирянами; трудиться в рукоделье; хранить свое сердце от лукавых помыслов; не вступать в разговоры после вечерней службы, а проводить время в безмолвии в своей келье. А также ни по какой причине, кроме болезни, не уклоняться от общей молитвы; со смирением, покорностью и молчаливостью соблюдать монастырский устав и церковное правило; чтобы каждый пребывал в том, к чему призван, а не брал на себя выше своих сил, потому что это вредно для души; был милосердным и спешил делать добро.
Преподобного Пафнутия в литературе о монашестве часто называли «дедом» иосифлян – последователей преподобного Иосифа Волоцкого, ученика святого. Когда мы встречаем такие термины, нужно обязательно понимать, что деление монашества на разные «партии» или «типы» происходит из мира и не имеет никакого отношения к реальной монашеской жизни. Учеников преподобного Иосифа Волоцкого упрекали именно за открытость миру. В наше время монастыри еще больше открыты миру, у каждой обители есть сайт в интернете и ответственные за него, есть аккаунты в социальных сетях и сотовые телефоны, с которых они управляются.
Несколько лет назад наместник одного из монастырей поднимал вопрос о том, чтобы ограничить использование смартфонов на территории монастыря или выдавать их на конкретные послушания, как на Афоне. Телефоны в монастырях стали появляться еще в начале XX века, но не все монастыри выходили на связь охотно. Историю появления телефона в Свято‑Троицкой Сергиевой лавре рассказывают в Сергиево‑Посадском музее‑заповеднике. В 1909 году в Сергиевом Посаде проводилось собрание лиц, желающих участвовать в проведении телефонной линии от Москвы до Посада – предприятие это было весьма затратным.
Администрация лавры тогда объявила, что для обители в этом совершенно нет никакой надобности. Московский губернатор настаивал, что проведение телефона необходимо, ведь лавру посещают разные высокопоставленные лица. В ответ губернатору наместник лавры отправил письмо, где указывал несколько причин, почему духовный собор отказывается иметь сообщение с Москвой. Во‑первых, если в лавре появится телефон, то каждый любопытствующий, коих в Москве очень много, будет звонить с праздными вопросами; во‑вторых, телефоном могут воспользоваться люди неблагонамеренные, как это уже случалось в Москве.
Так, позвонили в один из московских монастырей и спросили у настоятеля, якобы по поручению митрополита, где хранятся монастырские суммы. На что настоятель ответил, что хранятся в банке. Но потом узнал, что митрополит подобными вещами у него не интересовался. Другой случай произошел на Троицком Сухаревском подворье, находящемся в Москве на Самотеке. У эконома спрашивали, якобы из консистории, получены ли из банка 50 тысяч рублей. Ответственный эконом сказал, что им получены откуда следует 12 винтовок. На этом разговор завершился. Но уже на следующий год, повинуясь воле губернатора, телефон в лавре все‑таки установили.
Категория: Монастырская жизнь с Олегом Робиновым
Автор текста: Робинов Олег (facebook)
Материал создан: 25.04.2021
