Отрывок из книги в двух частях
Название: «Национализм и национальное воспитание в России»
Автор: профессор Ковалевский Павел Иванович
Год: 1912
До настоящего времени в огромном большинстве случаев в деле воспитания и образования наших детей мы руководствовались тем, что давали нам просвещенные государства Европы и Америки. Во многих случаях это совершенно правильно и справедливо. Эти страны в области знания часто оказываются впереди нас. Они имели возможность больше работать в этом направлении и имеют за собою большой опыт. Поэтому весьма естественно, что мы должны присматриваться к тому, что у них делается, учиться у них и стараться заимствовать у них то, что нам окажется пригодным и полезными. Но целиком переносить все ихнее к нам едва ли будет и разумно, и полезно.
В деле воспитания и образования должно считаться с свойствами и качествами данного народа. Русский народ совершенно своеобразный и особенный. Поэтому в деле воспитания детей русского народа нужно с запада заимствовать только то, что для него полезно. И в этом отношении требуется большая осторожность.
В деле воспитания юношества мы должны строжайше руководствоваться особенностями и основными качествами нашей нации, — поощрять то, что мы в ней находим ценного и достойного дальнейшей культивировки, и бороться и уничтожать то, что является в нации неудовлетворительным, недостаточным бесполезным и вредным. Одни из этих свойств являются прирожденными, другие — наносными, заимствованными, образованными под влиянием жизненных неблагоприятных условий, действовавших столетиями. Но если наследственность является великим фактором в деле организации человека, то и воспитание не менее важно и сильно. И как наследственность действует веками и долгим временем, — то и воспитание дает благие последствия только при выдержке, настойчивости и систематической последовательности. Посему в успехе воспитания никогда не должно отчаиваться.
Россия представляет собою великое государство, в котором господствует великая и многочисленная русская народность, и в которой заключается множество малых и мелких народностей, ей соподчиненных, как: польская, финская, армянская, грузинская, татарская и т. д. и т. д.
По отношению к русской народности должно быть принято незыблемым и основным положением следующее: воспитание детей граждан русской народности должно производиться в духе русской народности и быть чисто русским национальным, — образование и воспитание детей русских граждан других культурных народностей, соподчиненных русской народности, должно производиться в духе патриотическом, т. е., в духе уважения и преданности своей родине и той народности, которая составляет основу государства; что же касается наций не-культурных, как лопари, самоеды, чукчи, юкагиры и пр., то они все должны воспринять чисто русское национальное воспитание и стать нераздельною частью русского народа.
Для большего удобства дальнейшего изложения я позволю себе говорить отдельно о воспитании и образовании.
Воспитать — значит внедрить в человека известный душевный качества, как питать, напитать — значит ввести в организм и его питательные соки — физические, материальные вещества.
Воспитать в национальном духе — значит внедрить в человека такие душевные, духовные и даже физическая свойства, кои присущи и свойственны той или другой народности.
Каждая народность даже в условиях известной природы, — следовательно, прежде всего, её дети должны быть так воспитаны, чтобы они смогли легко, свободно и без опасности переносить все условия данного климата, севера, юга, приморья, гор и пр.
Далее, воспитание должно быть в духе той религии и государственных устоев, в которых живет та или другая народность. Воспитание должно соответствовать истории, характеру и особенностям данной народности.
Воспитание бывает
- семейным или домашним,
- школьным и
- общественным.
Народность, начинающая жить в своем духе, как напр., русская, должна выяснить все простейшие приемы воспитания и домашнего, и школьного и общественного.
Семейное воспитание
Всякое произвольное действие в начале бывает вполне сознательным, но затем, вследствие повторности, оно может стать настолько привычным, что совершается нами вполне механически и бессознательно. Таковы наши процессы: ходьбы, письма, танцы и т. д. То же всецело относится и к душевным движениям и чувствованиям. То же должно быть сказано и о семейном национальном воспитании. У наций, которые сознательно только начинают жить, точно устанавливаются формы проявления национального воспитания, затем они проводятся в жизнь, прививаются ко всему обществу и, путем повторности из поколения в поколение становятся столь прочными, что совершаются уже бессознательно, механически, как нечто должное, как нечто органическое.
Это нельзя сказать о русской нации, только вступающей в фазис сознательного национализма. Она находится еще в этом отношении в младенческом состоянии и потому в ней неудивительны проявления и странные, и непонятные, и нелепые.
В семье, ведя друг с другом разговоры, мы невольно воздействуем друг на друга, невольно воспитываем друг друга. Такое воспитательное воздействие в семье особенно важно по отношении к детям и членам семьи с неустановившимися национальными взглядами.
Я глубоко убежден, что все русские религиозны, все искренно исповедуют православную веру, но только это исповедание заключается внутри их самих, и они ее как бы стесняются проявить вне себя, как бы таять его внутри своей души. Это исповедание веры не книжника и фарисея, а мытаря.
Такое тихое, задушевное исповедание веры православной имеет многое за себя, оправдывая тем русскую славянскую кротость, смирение и искренность. Но имеет это и против себя, особенно в семейном отношении. Молодые члены семьи, не видя, или видя редко и слабо исповедание веры во внешности, могут принять это за религиозное малодушие и безразличие, и сами станут относиться к религии слишком слабо и безразлично.
Поэтому важно, чтобы каждый из нас открыто и без стеснения исповедовал свое православие на глазах своей семьи, и тем был бы её примером и руководителем.
Мы всё уважаем наши православные храмы и благоговейно относимся к ним. Но этого мало. Мы должны стремиться к тому, чтобы составить у себя церковный приход, чтобы каждый из нас стал деятельным членом этого прихода, дабы принимать участие не только во взаимной общей молитве, но и во взаимном общении для дел взаимопомощи, милосердия и сострадания. В этом приходе мы объединимся и положим первое начало к взаимообщежитию для поддержания наших общих дел не только духовных, но и мирских.
Здесь мы можем помочь друг другу в ведении хозяйственных дел, устройстве приходских школ, школ ремесленных для данной местности, ибо никому не могут быть так известны семейные нужды, как приходу, — устройстве богаделен, рабочих домов, приютов и т. д. Такое единенье будет первым воспитательным противодействием нашему национальному недостатку — славянской розни.
Единенье прихода создаст ту православную церковь — собранье верующих, какая была у древних христиан и на древней Руси. Это еще более сблизит верующих братьев и положить основу образованию истинной православной церкви. Такая церковь не только объединить взрослых, но даст пример и молодым членам семьи жить в мире, согласия, взаимной любви, поддержке и взаимопомощи, и поставить противовес нашему национальному разъединению.
«Внутренняя задача Русской земли, говорить Хомяков, есть проявление общества Христианского, православного, скрепленного в своей вершине законом живого единства и стоящего на твердых основах общины и семьи».
Создавая церковный приход, мы не должны стесняться и конфузиться внешних приемов нашей церкви и всегда быть примером нашей семье, осеняя себя крестным знамением во всех случаях, когда это может быть уместным. Если прежнее фарисейство может быть не симпатичным, то и слишком скрытое мытарство может послужить неудобным примером религиозного безразличия для молодых членов семьи.
Явное и открытое исповедание нашей православной веры обязывает нас и к другому нашему человеческому и гражданскому долгу: явному и открытому исповедованию любви и беспредельной преданности к нашему отечеству.
У нас, у русских, при существующем ныне национальном безразличии, сплошь и рядом бывает так, что попавший к нам инородец, исполненный великой наглости, начинает порицать нашу нацию, наши порядки, нравы, обычаи и проч., причем исходным пунктом для него является один какой-нибудь факт, из которого затем производится слишком смелое и неприличное обобщение. И мы, из любезности и деликатности, не только молчим, но даже ему поддакиваем, хотя в душе коренно не согласны с этим. При этом мы совершенно забываем, что таким своим отношением мы сознательно и в здравом уме начинаем чернить и позорить нашу мать-родину.
Но этого мало. Мы не только сами совершаем гнусный факт, но мы развращаем членов своей семьи, своих детей. Мы гасим в них уважение к родине и даем право и повод и им относиться к своей народности и родине легкомысленно и непозволительно дерзко. Мы совершенно не сознаем, что с нашей стороны это поступок великой гнусности. Наша любезность и наша вежливость переходить в подлость.
Мы должны иметь всегда мужество спокойно и решительно дать понять нашему невежественному и дерзкому гостю, что его поступок нарушает всякие пределы порядочности. И если он имеет наглость проявлять дерзость по отношению к нашей народности, то и мы должны иметь еще большую решимость, чтобы его осадить. Это будет не мужество и не геройство, а только нравственный долг. Такой поступок будет наилучшим уроком для наших детей, и навсегда укоренить в их уме и душе долг и обязанность смело и твердо отстаивать честь и величие нашего народа и нашей родины.
Да и помимо таких случаев, мы должны всегда твердо помнить, что мы — русские, и обязаны относиться ко всему русскому с уважением и любовью и не допускать огульных обвинений и порицаний без отпора и надлежащего ответа. Тогда и наши дети научатся любви, уважению, почтенно и преданности к родине. Скажут, любви нельзя научиться. Да, чувству любви не научишься, но способу проявления этой любви приходится и должно учиться.
Кто не уважает свей родины, тот не уважает себя, тот не имеет права на уважение к себе со стороны других лиц.
В этом отношении заслуживает строгого осуждения еще одно печальное явление в нашей жизни. Сплошь и рядом мы наблюдаем, что люди, так называемого, высшего общества позволяют себе публично в России говорить по-французски, по-немецки и проч. Почему так? Или русский язык есть хамский язык, который они считают допустимым!, только при разговоре с людьми, стоящими ниже себя?. Еще простительно, если это делают прожигатели жизни, или пустые барыни, — совершенно непростительно, если это делают люди серьезные, позволяющие себе говорить о нации и национальности.
Не будет ли это просто игра в национализм? И можно ли в таком случае ожидать успеха в деле всего родного русского? Не должны ли именно эти люди показать пример, что прошлое забыто и мы вступили в действительно новую русскую жизнь? Не пора ли бросить мысль о том, что они стоят выше суда общественного? Тогда только и будет толк от нашего дела, когда наше слово и наше дело не будут расходиться между собою. Где вы найдете в Германии общественное собрание, где бы немцы говорили по-французски, — или в Англии, где-бы англичане говорили по-французски. Истинный англичанин даже вне Англии не станет говорить иначе, как по-английски. А наши клубы во что обращаются?
Значить ли это, что мы должны замалчивать обо всем, что в России делается дурно? — Ничуть. Всякий организм имеет язвы и болезни, но это не значить, что он разлагается. Его легко исправить и излечить, — только не следует скрывать болезнь и заглушать ее. Из того, что между интендантами оказалось 200—300 воров и мошенников, вовсе не следует, что слово интендант равнозначно с казнокрадом и взяточником, — между интендантами есть люди честные, чистые и порядочные. Пусть и дети наши знают, что и в России, как и во всяком государстве, есть люди бесчестные, враги своей нации, которые позволяют себе мошенничать, обкрадывать государственные и общественные средства и являются изменниками родины и обидчиками бедного люда, солдата.
И из-за того, что между железнодорожниками множество воров и мошенников, вовсе не следует, что все они воры и мошенники, а есть между ними много честных людей. Пусть и это наши дети знают, как и то, что между этими служащими много инородцев, которым не дорога ни русская народность, ни русское государство, — они даже при этом забывают об обязательном для них патриотизме. Разумеется, подобные случаи должны служить нам уроком не пускать в русские дела зря инородцев, а тем более большими скоплениями в одном и том же учреждении.
Но вполне признавая наличность существования этих общественных язв и давая им надлежащую оценку, не следует уже слишком и кричать о них и трубить на всех перекрестках, заглушая то доброе и славное, что дает нам жизнь. Ибо нередко выходить так, что мы видим только на нашей родине одно худое и слепы ко всему доброму и славному. Здоровый, мощный и крепкий организм должен быть весел, бодр, исполнен веры и надежды в будущее, любви к настоящему и внимания к прошлому.
Не должно в прошлом питаться одним неудачным, но оценивать в нем и то доброе, что составляет обратную сторону медали. Примером тому служить Цусима.
Нет слова, это больное место нашей народности. По вине небрежности, и может быть того хуже, погиб наш несовершенный флот и тысячи бывших на нем наших братьев, моряков. Нет слова, это больная рана нашей народности. Но как жалко и еще более больно то, что мы видим в Цусиме только одно поражение и совершенно замалчиваем о величайшем геройском подвиге этих наших славных русских братьев-моряков, сознательно положивших, свою жизнь за родину.
Ведь все они знали, что идут на флоте негодном и на верную смерть. Все они знали, что они не вернутся и не увидят своей любимой родины, и при всем том, не только не было списавшихся с этой эскадры из-за боязни за свою драгоценную жизнь, но были весьма многие, которые, зная предстоящее будущее, все-таки просились на эту эскадру, бросая свои покойные и почетный места, дорогие семейства, детей, жен. Они славно погибли за свою родину.
Цусима — великий и славный подвиг, достойный нашей великой родины. Но об этой геройской Цусиме мы молчим, а говорим о Цусиме жалкой и невежественной.
Недостойно и непростительно замалчивать доблестные поступки славных сынов нашей родины, — но является еще более преступным взводить ложь на государственные учреждения родины, извращать правду деяний высших её учреждений, оставлять это без возражения и лишать возможности сделать это другим. А между тем, это у нас практикуется и практикуется избранниками нашей родины в нашей Государственной Думе. Я не буду говорить о речах таких депутатов, как Гегечкори, Чхеидзе и других, цену речей которых мы все знаем. Но бывают случаи, когда и люди порядочные делают неправду и не отвергают ее.
Зачем же напрасно бросать тень на ведомство? Ведь это влияние на дух служащих. Это убивает бодрость, энергию, желание работать. Это прием левых деморализировать государство. Не так мы должны вести наши общественные и семейные дела.
Особенно возмутительно, неприлично, недостойно и преступно очень часто наблюдаемое при детях, а иногда и вместе с детьми, высмеивание школьных учителей. Так могут поступать только люди без ума и без сердца. А таких людей, ах как много у нас!
Прежде всего, они забывают, что они развращают своих же собственных детей. Школа для детей, особенно тех семейств, где воспитание падает именно на школу, а не на семью, есть храм науки и нравственности. Ее всегда должно ставить высоко в уважении детей. Начальники и преподаватели — это учители добра и нравственности. К ним мы сами, по долгу совести, чести и любви к нашим детям, должны относиться с уважением и благодарностью, — тому же учить должны и наших детей.
Ведь эти люди отдают свою жизнь на воспитание наших же детей. Вы скажете — они продают свою жизнь, свою душу. Тем хуже. Это им дается нелегко. Нужда их заставляет на это дело. И не затруднять их жизнь мы должны, а облегчать. Что у них есть недостатки — а мы ангелы?
Не забывайте, что они люди, они наши братья, они из нашей среды. Если у них есть недостатки, то все эти же недостатки и у нас. Поэтому осмеивать учителей и начальную школу, особенно при детях неприлично, недостойно и преступно. Осмеивая учителей, мы осмеиваем перед детьми себя. Учителя заменяют у детей нас самих. Они делают для наших детей то, что мы должны были бы делать для них. Поэтому наш долг поддерживать в наших детях уважение, почтение и любовь к преподавателям.
Унижая их в глазах детей, мы доказываем еще худшее положение нашей семьи, тех лиц, кого они замещают. Если даже между учителями окажутся люди недостойные (а где их нет)?, то и тогда мы должны поступать без участия и ведома детей. На это должен быть приход. Все родители, дети которых!. подвергаются злостному, или вредному воздействию учителя, должны собраться вместе, безусловно без ведома детей, обсудить дело и заявить об этом лицам, управляющим школою. Нет той администрации, которая ныне стала бы потворствовать злу в школе. Бывают учителя нетерпимые в школе, политиканствующие и стремящиеся развратить детей. Это зло немедленно и без колебаний должно быть изгнано из школы, но дети об этом не должны и знать.
Наш долг поддерживать авторитет руководителей и преподавателей школы, ибо они заменяют нас в деле воспитания детей. Подрывая авторитет и значение руководителей и наставников школы у детей, тем самым, мы не только унижаем себя, но и губим наших детей.
Вот почему, желая воспитать наших детей в национальном духе, мы в своей семье сами должны быть для них примером уважения, преданности и любви к своей родине и ко всему родному.
Особенно важное значенье в деле воспитания юношества имеет школа. Школою мы должны пользоваться во всей силе для проведения национального воспитания.
«Наши желания и упования, говорит Д. И. Менделеев, которыми определяются все наши действия, слагаются именно в школьный период жизни и будут они без планомерных школ противоречивыми, сбивчивыми, разрозненными, эгоистичными и больными. Школа представляет громадную силу, определяющую быть и судьбу народов и государств, смотря по основным предметам и по принципам, вложенным в систему школьного образовали, особенно среднего.
Основное направление русского образования должно быть жизненным и реальным. Между тем, настоящие дела, которыми живет народ и страна, не в фаворе в нашей школе, ни в литературе, а юноши по сейчас, на древний манер, полагают, что вся суть жизни сводится только к философским представлениям и к словам да мероприятиям политического свойства. Весьма печально, что русский реализм вовсе не пускается в школу и не воспитывается. Мы сеем и жнем, одолевая невзгоды природы, торгуем и промышляем просто по преданию и сметке обыкновенно без всякой школьной подготовки, зря».
Поэтому весьма естественно пожелание нашего учебного, чтобы в нашу русскую школу вложено было образование, соответствующее «народному желанию и благу России, понимаемому в том смысле возможно общего народного благоденствия, который заложен в нашей истории и должен естественно развиваться будущими поколетниями».
Все русские школы, низшие, средние и высшие, должны быть обязательно строго национальными.
В допетровские времена все школы находились в ведении церкви и духовенства, а потому были и национальны, и религиозны и высоконравственны.
Во Франции L’idee nationale, будить которую призвано образование, есть не что иное, как укоренение в душ французского ребенка с раннего возраста (6—7 лет) сознания привычки думать и чувствовать, что французская нация — прежде всего. Рассказы и отдельные отрывки, составленные в образцовой форме и содержащие в себе описания каких-нибудь исторических событий или биографий должны положить в детских душах зародыш идеи о Франции и любви к ней» (Ив. Чистяков. Образование народа во Франции, 1904, стр. 75).
В инструкциях учителям народных школь недвусмысленно сказано: «школьнику нужно показать, что только в нации человек осуществляет свою природу, что только в ней он делается истинным человеком.
Император Петр I в инструкциях Земским комиссарам и магистраторам и в Духовном Регламенте обращает внимание как на обучение полезным знаниям, так и на религиозное и нравственное просвещение народа, причем церквам и духовенству поручалось следить за этим делом.
Но с того же времени начинается заведение и домашнего воспитания и образования, преимущественно в домах дворянства и аристократии. Для этого выписывались воспитатели из Франции, швейцары и проч. Какого рода это были духовные руководители, усматривается из Наказа Императрицы Екатерины: «Учители чужестранцы, обучающие наше юношество в домах, конечно, больше вреда, нежели пользы нам приносят, потому что несравненно большая часть негодных, нежели хороших сюда приезжают. Мадамы, также и мамзели пользуются преимуществами учить и воспитывать наше юношество, без одобрительного свидетельства о своем поведении, а в самом деле многие из них не только худого, но и бесчестного поведения».
Тем не менее, и при Петре, и при Екатерине II школы отличались духом патриотизма и были строго национальны. По требованию И. И. Бецкого, школа должна была приготовлять для самостоятельной жизни и полезной общественной деятельности, людей бодрых духом и телом, любящих свой народ и свое отечество, преданных учению православной веры и верных своей верховной власти и законному правительству. А так как воспитание питомцев в духе православия и любви к России может быть вверено только людям, которые сами глубоко и искренно преданы этим основным Русским культурным началам, то на такое великое дело призывались не иноверцы и не иностранцы, но исключительно русские православные люди.
В царствование Императрицы Екатерины II произошел возврат русских областей Белоруссии и Литвы. И вот мудрая Царица вполне основательно предусмотрела, что только школы русские и православные могут укрепить наших братьев и в вере православной, и в преданности Родине и престолу. Жизнь скоро оправдала предначертания Царицы. Население, совращенное прежними владетелями, поляками, в унию и католицизм, теперь массами стало переходить вновь в православие.
«С кончиною Екатерины II и с воцарением Павла I, резко и круто изменился весь строй и направление государственной политики, говорить И. П. Корнилов, — и русская исключительно национальная политика заменилась разорительною для России политикою вмешательства в посторонние интересы».
И в западных губерниях, взамен русской культуры и русского просвещения и училища, на коренной русской земле снова стали открываться в значительном числе при латинских и униатских монастырях и костелах политически враждебные нам польские школы. Особенно же великий вред русской школе, русскому народу и русскому государству нанесен был в царствование Императора Александра I, когда всемогущим владыкой явился в деле просвещения Адам Чарторыйский.
Оторванная от Польши Белоруссия и литовские губернии были присоединены к России, но далеко еще не закреплены. Русская власть пошла по дороге обрусения путем введения русского языка и русской школы. Бесспорно, это два важных и мощных деятеля. Но еще сильнейшим деятелем является вера. Русские, в силу своей всегдашней веротерпимости, не хотели производить религиозного давления и насилия на совесть и исповедание своих братьев. Совсем иначе посмотрели поляки и во главе их Чарторыйский.
Они не постеснялись и не постыдились произвести самое сильное и самое жестокое давление на совесть и веру белоруссов и литовцев. Целые легионы иезуитов и других монахов были пущены на наших братьев, и при помощи агрессивной воинствующей церкви и школы с польским языком, они вполне успели замутить все то, что сделано было в царствование Екатерины II.
Мало того, сторонниками трех поляков Чарторыйского, бывшего Виленским попечителем учебного округа, Чацкого — Харьковского округа, и Коллонтая — Киевского округа, русский край был ополячен гораздо, неизмеримо больше, чем под властью самих поляков.
Министр просвещения граф Завадовский, ярый националист при Екатерине, теперь стал совершенно послушным рабом трех поляков и всех помещиков. В западных губерниях бесстыдно и беспощадно вводился католицизм, польские школы и польские воззрения на жизнь, — а в России космополитизм и полный религиозный индифферентизм. Такое направление было настолько сильно, что даже царствование Николая I бессильно было исправить и ослабить общее течение. К сожалению, царствование Александра II в этом отношении было скорее продолжением направления Александра I, чем Николая I, и только Александр III ясно и определенно повел чисто русскую национальную политику.
С этой поры можно было точно и определенно сказать, чего Россия хочет и что она преследуете. в деле воспитания и образования народа.
Теперь незыблемым должно быть установлено положение, на которое указал И. П. Корнилов.
«Школа должна служить своему народу и государству и потому должна быть национальною и патриотическою. Она должна утверждать в своих питомцах и слушателях твердый религиозные верования и национальные нравственные убеждения, которыми преисполнен и живет Русский народ и на которых основан весь строй его многовековой религиозной, семейной и государственной жизни. Всякое русское дело, особенно воспитание детей — надо делать надежными русскими руками и не очень полагаться на услуги, иногда сомнительных, чужих людей».
Естественно, как от католического патера нельзя ожидать беспристрастного суждения о православной вере, так и от человека равнодушного к судьбе русского народа и государства нельзя ожидать, чтобы он с воодушевлением и искренностью воспитывал во вверенных ему детях любовь к России и верность православию и самодержавию — этим коренным русским началам, для него совершенно чуждым и непонятным.
Это доказали немцы в Эльзасе и Лотарингии, русские в Белоруссии и Литве при Екатерине II и поляки тоже при Александре I. Все это указывает, какое важное значение имеют национальность и вероисповедание при выборе педагогического персонала, и как необходимо для единодушной и согласной деятельности и для неуклонного русского направления воспитания, чтобы начальники и наставники в русских учебных заведениях были люди преданные и верные России и её историческим основам.
Оберегая целость и нераздельность государства, Русское правительство прежде всего усердно должно оберегать основную государственную силу т. е., Русский православный народ, и устранять то, что вредить его благосостоянию и нравственности, и что ослабляет его и унижает перед иноверцами и инородцами. Православный русский народ есть тот могучий организм, силами которого создалась Россия и поддерживается её единство и могущество.
Школьное воспитание национальным должно быть в
- физическом,
- нравственном и
- умственном отношениях.
Смотреть оригинал на Яндекс Фотках
Материал создан: 19.12.2015
