Опубликованные за границей и у нас военно-исторические труды, посвященные подготовке к мировой войне, позволяют установить процесс выработки генеральными штабами «планов войны» в том смысле, который в настоящее время вкладывается в план операций. План войны в современном понимании представляется программой деятельности всего государства на известный период лет для защиты с оружием в руках своих жизненных интересов, и прежде всего своей независимости. План войны охватывает все элементы подготовки к ней, обеспечивающие достижение ее целей путем применения вооруженных сил, подкрепленных всеми благоприятствующими экономическими и политическими мероприятиями.
В таком смысле плана войны не существовало к 1914 году ни в одном государстве. Однако во Франции и особенно в Англии подготовка к войне в широком государственном масштабе начата была с момента образования высших органов по обороне страны: во Франции — Высшего совета государственной обороны в 1906 году и в Англии — Имперского комитета обороны в 1911 году. Этими со-- вшами был проведен ряд мероприятий, идейно подсказанных опре-оеленным планом войны. Наилучше разработанный план операций принадлежал Германии и охватывал наметку ее исходных военных операций. К экономическому плану будущей войны в Германии при-. туплено было лишь в 1913 году.
Начало стратегической подготовки войны 1914 — 1918 годов может быть отнесено к 1871 году. Уже в апреле 1871 года фельдмаршал Молътке в своих очередных мемуарах писал, что «опасней-шим испытанием для существования молодой Германской империи была бы одновременная война ее с Россией и Францией, и так как возможность такой комбинации не может быть исключена, то следует заблаговременно принять в расчет средства для обороны в таких условиях». С этого момента и вплоть до 1914 года, в течение 44лет, в Большом генеральном штабе в Берлине велась разработка плана войны на два фронта, в конечном счете ясно установившая основную идею операции против Франции и России, четкое распре-деление всех германских сил и характер первоначальных военных оействий.
С заключением в октябре 1879 года союза с Австро-Венгрией начальник германского Генерального штаба устанавливал роль австровенгерских вооруженных сил при совместной борьбе обоих союзников против Франции и России. С присоединением Италии к Центральному союзу в 1882 году в Берлине учитывалось использование итальянских сил для военных целей Тройственного союза, но участию итальянской армии никогда не придавалось первостепенного значения вследствие ясно сознававшейся в Берлине шаткости военнополитических связей между Италией и Австро-Венгрией.
Зато экономическое порабощение Турции, особенно после прибытия в Константинополь германской миссии Лимана фон Зан-дерса, делало ее послушным орудием в руках Германии, а положение вещей на Балканском полуострове делало для германской дипломатии небезосновательным расчет на возможность привлечения на свою сторону Румынии и Болгарии и объединения, таким образом, в один сплошной фронт всей Средней Европы от Северного до Средиземного моря.
Два упрека относительно стратегической подготовки к войне обычно ставятся Союзу центральных государств: отсутствие писаной военной конвенции между ними, которая жестко определяла бы взаимные оперативные обязательства контрагентов союза, и умолчание об объединенном руководстве союзными силами, особенно ввиду территориальной неразделенности государств союза, дававшей право считать их территорию единым театром войны. Однако первый упрек отчасти отвергается на основании статьи и союзного договора между Германией и Австро-Венгрией, по которой обе державы обязывались помогать друг другу всеми своими вооруженными силами при нападении России на одну из них. Отсутствие более конкретных оперативных обязательств между обеими армиями объясняется политическими причинами.
Германский Генеральный штаб не желал заранее открывать своих карт союзнику, военную ценность которого он расценивал невысоко. Нужно было считаться и с формальным участием Италии в союзе.
Вместе с тем Германия опасалась оказаться на буксире у австрийской дипломатии, политика которой в течение 35-летнего существования союза не раз стремилась спровоцировать войну ради сепаратных интересов лоскутной империи. Политика мешала также установлению единого верховного командования. Оба начальника генеральных штабов постоянным личным общением устраняли надобности в документе, который мог вредно отразиться на свободе действий обеих армий в обстановке действительной войны.
Вопрос о едином союзном командовании, как свидетельствует опыт всех коалиционных войн, в том числе и мировой, не может быть разрешен удовлетворительно, так как затрагивает основные права верховной власти каждого государства, участвующего в союзе. Единое союзное главнокомандование к концу мировой войны формально было достигнуто на обеих сторонах, но по существу оно оставалось только деликатным компромиссом, опиравшимся лишь на добровольное согласие союзных правительств.
На другой стороне, у французов и у русских, дело с планом войны формально обстояло лучше, но по ясности руководящей идеи, по смелости ее проведения в жизнь и по четкости союзнического взаимодействия их план значительно уступал германскому. Если можно миновать более или менее случайные эпизоды франко-русского сближения в 1875 и в 1878 годах, то возникновение Союза Центральных держав надо считать окончательным толчком, который побудил французское и русское правительства одновременно пойти навстречу друг другу для заключения, в противовес Центральному союзу, в августе 1891 года союзного договора, а через год — военной конвенции, подписанной, по уполномочию правительств, генералами Буадефром и Обручевым и окончательно ратифицированной в январе 1894 года.
Оба правительства обязывались, в случае нападения на одно из их государств, выступить всеми силами против врага, причем статьей Третьей конвенции определялось выставление против Германии со стороны Франции 1300 000 человек, а со стороны России — от 700 000 до 800 000 человек с целью заставить Германию вести борьбу одновременно на востоке и на западе. По статье 4 генеральные штабы обеих держав должны были находиться в постоянных между собой сношениях для практического осуществления указанного выше обязательства.
Во время последнего совещания обоих начальников генеральных штабов (1913 год) Жоффр особым протоколом изменил в конвенции цифру выставляемых Францией сил до 1500 000 человек, с указанием срока их мобилизации на 10-й день и начала наступления на 11-й день, взамен чего Жилинский (начальник русского Генерального штаба) заявил о выставлении большей части из обещанных 800 000 человек к 15-му дню на германской границе и о немедленном их наступлении на территорию Германии. На основании периодически дополнявших военную конвенцию протоколов совещаний французский Генеральный штаб оказывал веское влияние на русское железнодорожное строительство, причем правительство Франции охотно предоставляло денежные капиталы для развития в желаемом для Франции смысле русской железнодорожной сети.
Итак, на одной стороне задолго до войны существовала писаная военная конвенция и в дополнение к ней периодические совещания начальников генеральных штабов, закреплявшиеся протоколами. На другой стороне не было конвенции и зафиксированных на бумаге стратегических постановлений. Преимущества оказались на последней стороне, так как именно русский план операций, скованный формальными требованиями конвенции, вызвал, как будет видно дальше, непоправимые ошибки в исходных операциях русской армии.
В дополнение к военной конвенции в 1912 году была заключена в Париже франко-русская морская конвенция, которой устанавливалось распределение задач обоих союзных флотов и обеспечение ими, с учетом также и британского флота, господства Антанты на европейских морях.
Что касается Англии, то на участие ее в военном выступлении держав согласия не было, по принципам британской политики, оформлено предварительными обязательствами и ограничивалось в последние годы перед войной официозными совещаниями начальников французского, британского и бельгийского генеральных штабов.
Еще менее точно были координированы стратегические намерения морских сил держав Антанты. Среди них господствующую роль бесспорно занимал сильнейший флот Англии. В 1912 году британское и французское правительства подписали, однако, два секретных документа. Один касался распределения морских сил обеих держав: французский флот в случае войны сосредоточивался в Средиземном море, а охрана Ла-Манша и Атлантического побережья Франции возлагалась на британский флот. Другим письменным соглашением оба правительства обязывались, при неизбежности европейской войны, подписать военную и морскую конвенции, заранее выработанные французским и английским генеральными штабами.
Проще говоря, с приближением войны автоматически вступали в силу означенные конвенции, как это и произошло в действительности в августе 1914 года. Накануне самой войны, в мае и июне 1914 года, все три правительства Антанты намеревались заключить общую военно-морскую конвенцию относительно распределения союзных флотов и вытекающих из него оперативных задач. Ввиду существовавшего уже по этому вопросу соглашения между Францией и Англией оставалось тот же вопрос урегулировать между Англией и Россией. Переговоры между обоими правительствами о заключении морской конвенции были прерваны наступившей войной.
Прежде чем перейти к изложению планов операций обеих сторон в мировую войну, необходимо предпослать этому изложению краткую оценку местности тех театров войны, на которых эти операции развивались.
Материал создан: 03.01.2016
