В течение трех десятков лет считалось, что, если станет проще увольнять рабочих, появится больше рабочих мест. Якобы тогда потенциальные работодатели будут охотнее нанимать работников, поскольку дешевле будет от них избавиться. Слабые гарантии занятости рассматривались Международным валютным фондом (МВФ), Всемирным банком и другими влиятельными организациями как необходимое условие для привлечения и удержания иностранного капитала. Правительства, естественно, стали наперегонки ослаблять гарантии занятости и добились того, что стало проще нанимать работников без подобных гарантий.
Возникновение прекариата связано в основном с гибкостью численности, с тем, что долгое время называлось «нетипичной» и «нестандартной» формой труда. Ведущие компании большую часть работы передают на контракты, сохраняя при себе небольшую часть салариата (корпоративных граждан), ценя их верность и разделяя с ними свой ключевой актив – знания, как это свойственно рентоориентированным фирмам третичного сектора экономики. Если знания распространятся слишком широко, компании утратят контроль над своими активами. Салариат – граждане фирм с правом голоса, с ними советуются или по крайней мере считаются, когда принимаются решения по целому ряду вопросов. Подразумевается, что их права признают владельцы и главные акционеры, имеющие право голоса по стратегически важным вопросам для предприятия или организации.
Одно из свойств мобильности – нарастающее использование временного труда, позволяющее фирмам быстро обновлять состав служащих, чтобы легче было адаптироваться и менять сферу деятельности. Временная рабочая сила обходится дешевле: зарплаты ниже, платить за выслугу лет временным работникам не нужно, у них меньше прав на пособия и льготы предприятия и т. п. И меньше риска: принимая кого‑то на временную работу, фирма не берет на себя обязательств, о которых можно потом пожалеть по той или иной причине.
Там, где преобладают услуги, труд обычно бывает проектно‑ориентированный, а не непрерывный. Это усиливает колебания спроса на рабочую силу, а использование временного труда становится почти необходимостью. Есть и менее существенные факторы, способствующие этому. Людям, заключившим временный контракт, порой приходится работать больше, особенно если рабочее задание более трудоемкое по сравнению с тем, что делали штатные сотрудники. Постоянные сотрудники могут воспротивиться таким требованиям. Временных сотрудников также легче поставить в положение неполной занятости, например меньше платить им за меньшее количество часов в периоды простоя предприятия. Ими намного проще управлять, потому что они – боятся. Если они не согласятся выполнять то, что от них требуется, их выставят – без лишнего шума и почти без затрат.
Временных работников иногда используют для того, чтобы вырвать уступки у других сотрудников, которых предупреждают, что они останутся без места, если не согласятся на новые условия, выгодные работодателю. Так, горничные в отелях сети «Хаят» (Hyatt) в США, имея контракт на восемь часов в день и выполняя определенные виды работы, внезапно обнаружили, что работают параллельно с временными работниками из агентства, которых заставляют работать по 12 часов в день и убирать больше номеров (по 30 за смену). Постоянных горничных уволили.
Но самый поразительный пример – это отмирание японской модели найма. Компании приостановили наем молодежи на пожизненный срок и перешли на временные контракты. Получая значительно меньше, временные сотрудники лишены возможности повышения квалификации и получения льгот. На некоторых фабриках даже обязали рабочих носить комбинезоны разных цветов в зависимости от их рабочего статуса – это уже нечто из области антиутопии, сразу вспоминаются альфы и эпсилоны из романа Олдоса Хаксли «О дивный новый мир».
Фирмы набирают все больше временных работников по одной простой причине – потому что в других фирмах так делают; владельцы сравнивают экономический эффект. Соревновательность путем использования временного труда имеет все более важное значение в мировой системе, по мере того как компании стремятся перенимать то, что делают другие страны и лидеры рынка в их секторе, – это называется «эффект доминирования». Транснациональные компании пытаются насадить свою модель занятости там, где начинают действовать их фирмы‑заместители, обычно в ущерб сложившейся местной практике. Так, «передовая» модель «Макдоналдс» (McDonald’s) на самом деле подразумевает деквалификацию, смещение работников со стажем, подрыв профсоюзов и низкий уровень зарплат и пособий предприятия. Другие берут с «Макдоналдса» пример. Обозреватели уже обращали внимание на набор приемов в практике трудовых отношений по привлечению менеджеров (Amoore, 2000; Sklair, 2002; Elger, Smith, 2006; Royle, Ortiz, 2009). Одни используют «желтые профсоюзы» – создаваемые и руководимые работодателями, – чтобы побороть независимые профсоюзы. Возникает всемирная модель, в которой корпоративный, технологический и политический факторы влияют на выбор тактики. Представить себе серьезное эффективное сопротивление этому почти невозможно.
Другой пример – «Уолмарт» (Walmart), крупнейший и задающий стандарты американский ретейлер, источник обогащения четырех из десяти самых состоятельных людей в США. Он процветает благодаря хитрому процессу «точно в срок», при этом контролирование затрат на труд при крайне высокой подвижности трудовых ресурсов сделало его одной из самых отвратительных моделей в мире. Временный труд – основа такой системы. Попробуй только возразить против того, что происходит, – и ты уволен.
Смещение в сторону временного труда – примета глобального капитализма. Оно сопровождалось ростом числа кадровых агентств и посредников по трудоустройству, которые помогали фирмам быстрее переключаться на временных сотрудников и переводить на контракт большую часть трудовых ресурсов. Агентства временного найма – гиганты, формирующие мировой трудовой процесс. Швейцарское «Адекко» (Adecco), на которое работают 700 тысяч временных сотрудников, стало одним из крупнейших частных работодателей в мире. «Пасона» (Pasona), японское кадровое агентство, основанное в 1970‑х, ежедневно направляет четверть миллиона людей на работу по краткосрочным контрактам. Основатель «Пасоны» говорит, что гибкость выгодна и фирмам, и работникам, и отметает старую норму долгосрочной занятости как сентиментальность. «Станьте постоянным сотрудником – и вас будут нещадно эксплуатировать до конца дней», – заявил он в интервью журналу The Economist (2007). Подобно европейским и американским агентствам, «Пасона» открыла десятки филиалов, которые имеют дело с аутсорсинговыми проектами и продукцией в странах Азии и в США.
По традиции агентства временного найма искали людей для мелкой конторской или малоквалифицированной работы, такой как уборка и уход за больными. Затем некоторые из них напали на «золотую жилу» «претендентов на пособие». А теперь семимильными шагами выходят на профессиональную арену, видя в ней высокодоходный бизнес. Так, если раньше «Адекко» распределяло 20 процентов специалистов‑профессионалов и 80 процентов мелких конторских служащих и «синих воротничков» (рабочих с почасовой оплатой), то теперь в ее реестре одна треть специалистов.
Росту числа агентств временного найма, международных кадровых агентств и сомнительных посредников по трудоустройству, которые действуют в странах наподобие ЮАР, способствовали законодательные изменения и признание со стороны таких органов, как Международная организация труда, в 1990‑х годах снявшая свои возражения против частных агентств занятости. В Японии в 1999 году был отменен запрет на временные контракты и расширена сфера деятельности для частных агентств занятости: с 2004 года их допустили к промышленному производству. Эти реформы, естественно, способствовали росту японского прекариата. В Италии прекариат набирал численность благодаря так называемому закону Треу 1997 года (Treu law), вводившему в обиход временные контракты, и закону Бьяджи 2003 года (Biagi law), разрешавшему деятельность частных рекрутинговых агентств. Страны одна за другой убеждались, что глобализация требует увеличения доли временного труда.
Все это сопровождалось явлением, которое называется неуклюжим словом «триангуляция». Трудовое законодательство и коллективный договор создавались на основе прямой связи между работодателем и работником. Но на ком ответственность, если появляется третья сторона – в виде посредника? Кто контролирует (сделку) – конечный работодатель или посредник? Размывание границ принятия решений и ответственности добавляет неуверенности. Есть богатая прецедентная практика, над которой стоит поломать головы юристам. Но сами временные рабочие знают только то, что теперь они должны отчитываться перед двумя хозяевами.
Ситуация часто бывает малоприятная. В канадском Онтарио, например, на законных основаниях действуют такие агентства временной помощи, которые берут с работников подписку, что они отказываются от права выбирать рабочие места и вид работы, управлять своей «рабочей силой», то есть люди сами себя превращают в товар – и даже платят агентству, чтобы зарегистрироваться в нем. Это путь второсортного гражданина с урезанными правами. У человека, перебивающегося временной работой, ограниченный контроль над временем, он должен откликаться по первому требованию, а время, которое он потратит на работу, может превысить время выполнения непосредственного задания.
Так что тенденция к временной занятости сильна. В некоторых странах, особенно в Великобритании и США, очень мало видов занятости относят к временной, поскольку работающие на краткосрочном контракте в расчет не принимаются, даже притом, что у них нет гарантий занятости и, по сути, они временные работники во всех отношениях, кроме названия. Очередное британское правительство увеличило срок, в течение которого наемные работники не имеют гарантий, и снизило затраты работодателей на расторжение контракта. Это вывод за штат путем обворовывания сотрудников. В других странах в попытках защитить «стандартные трудовые отношения» профсоюзы, правительства и основные работодатели разрешили временную работу наряду со штатной, создав двойственную рабочую силу.
Доля временных работников не уменьшается. Напротив, финансовый шок 2008 года и последовавшая за ним рецессия дали фирмам удобный повод избавиться от «постоянных» сотрудников и нанять побольше временных. К 2010 году временные сотрудники в Японии составляли более трети трудовых ресурсов и более четверти работников самого трудоспособного возраста. В январе 2009 года 500 незадолго до того уволенных бездомных рабочих разбили палаточный лагерь в центре Токио. Когда вокруг собрались зеваки и телерепортеры, городские власти отреагировали следующим образом: протестующим подыскали жилье в неиспользуемых общественных зданиях. И хотя жить там разрешили всего неделю, это вселило в прекариат уверенность, показав общественности, насколько распространено отсутствие социальной защиты. До этого считалось, что о людях заботятся семьи и фирмы, а значит, государству делать этого не нужно. Так что безработному было не просто попросить о помощи. Этот случай ознаменовал сдвиг в общественном восприятии. Прекариат неожиданно стал реальностью.
В США во время кризиса фирмы прибегли к тактике, которая использовалась после крушения советский системы в 1991 году, переведя постоянных сотрудников на «контрактный статус», чтобы избежать фиксированных издержек. В случае с Советским Союзом миллионы рабочих были отправлены в «неоплачиваемые отпуска», а их трудовые книжки по‑прежнему оставались в фирмах. У людей оставалась иллюзия, что работа у них все еще есть, но это приводило к обнищанию, а некоторых даже довело до смерти. В США в результате перевода сотрудников на временные контракты они лишались медицинской страховки, оплачиваемых отпусков и т. п. Было бы преувеличением сказать, что США точь‑в‑точь повторяли советский путь, однако тактика выталкивания рабочих в прекариат принесла людям немало страданий.
В Европе также поощряется временная занятость. Германия добавила миллионы рабочих к категории временных (Zeiterbeit). В Великобритании лейбористское правительство противилось, а затем отложило реализацию директивы Евросоюза, дающей работникам, нанятым через агентства временного трудоустройства, такие же права, как и штатным, с такой же оплатой труда, отпусками и основными условиями. Это делалось с расчетом сохранить привлекательность Великобритания для иностранных инвестиций. Однако лишь закрепило за работающими по временному контракту статус прекариата.
Испания тем временем стала образцом многоуровневого рынка труда; половина трудоспособного населения этой страны находилась на временных контрактах. В 2010 году Организация экономического сотрудничества и развития подсчитала, что 85 процентов потерянных рабочих мест в Испании после финансового краха относились к временной занятости. Заверяли, что постоянные работники оставались на своих местах, потому что увольнять их было слишком дорого. Но высокие затраты на штатных сотрудников уже вызвали подвижки в сторону найма временных работников, а также к аутсорсингу и найму мигрантов. Правительство и профсоюзы отреагировали на первые призывы к мобильности сохранением гарантий для постоянных работников и созданием буфера из временных. Это привело не только к формированию многоуровневой рабочей силы, но и к тому, что прекариат невзлюбил профсоюзы, которые заботились о своих членах за его счет.
Еще один аспект гибкости численности – рост частичной занятости. Причины этого – изменившееся положение женщин и уклон в сторону сферы услуг. В США в середине 2009 года Бюро трудовой статистики подсчитало, что более 30 миллионов людей «по необходимости» работают с частичной занятостью, и их оказалось вдвое больше, чем безработных, так что уточненный уровень безработицы составил 18,7 процента. Бо́льшая часть такой работы так и останется частичной и малооплачиваемой, даже если экономика оживится.
Понятие «частичная занятость» может ввести в заблуждение, поскольку бо́льшая часть того, что считается частичной занятостью, на самом деле такой не является. Как еще будет рассмотрено в пятой главе, фирмы знают много способов, как платить людям вроде бы за почасовую работу, но вынуждая их работать больше часов, чем учитывается при оплате. Как рассказала одна женщина в интервью Wall Street Journal (Maher, 2008): «Я вроде как частично занята, а работаю полный день». Многим приходится работать неполный день в двух местах, чтобы оплачивать счета или подстраховаться от потери одного из мест.
Гибкость численности также связывали с аутсорсингом (передача функций внешним исполнителям) и офшорингом (перенесением производственных процессов за границу). Финансовый кризис ускорил по всему миру сдвиг в сторону подрядов, даже когда производство и занятость сокращались. Менеджмент отчаянно искал способы уменьшения затрат. Один из них – переключить менее срочные поставки на агентированные суда, что давало больше возможностей для офшоринга, прежде ограниченного из‑за необходимости дорогого воздушного транспорта. Компании также стали активнее искать исполнителей и «берега» поближе. Надо ли говорить, что гарантии занятости во всех этих областях призрачные.
И наконец, есть еще такие уловки, как «договор с нулевым временем», когда с кем‑то заключают трудовое соглашение, но при этом не уточняют, сколько часов в день (а также дней в неделю) он должен работать и сколько ему за это будут платить. Еще одна уловка – это принудительный «неоплачиваемый отпуск», а по сути временное увольнение, иногда это несколько месяцев подряд без зарплаты, в каких‑то случаях – раз в неделю один неоплачиваемый выходной. Это один из рычагов гибкости. Еще одна хитрость – использование стажеров. После экономического кризиса число людей в этом необычном статусе резко увеличилось. Правительства поощряли эту затею и выделяли субсидии. Как и неоплачиваемые отпуска, эти меры здорово помогли работающим и безработным, а бо́льшая часть затрат легла на плечи стажеров и их семей.
С учетом всех тонкостей гибкости численности, в итоге получается незащищенная рабочая жизнь для всё большего количества людей, стоящих вплотную к прекариату. Каждый год примерно треть наемных работников в странах ОЭСР по той или иной причине уходит от своего работодателя. В США ежегодно 45 процентов трудоустроенных покидают свои рабочие места. Образ долговременного трудоустройства обманчив, даже притом что меньшинство все еще держится за него. Треть увольнений объясняется созданием и закрытием фирм.
В 1960‑е годы типичный работник, выходящий на рынок труда в промышленно развитой стране, мог ожидать, что до наступления пенсионного возраста сменит четырех работодателей. В условиях того времени имело смысл отождествлять себя с фирмой, в которой он работал. В наши дни это было бы большой глупостью. Сейчас типичный работник – вероятнее всего, женщина – может рассчитывать на то, что сменит девять работодателей, прежде чем достигнет 30‑летнего возраста. Такова степень изменений, которые несет с собой гибкость численности.
Материал создан: 07.07.2017
