Начало XVIII столетия, как начало нового периода русской истории, неразрывно связано с именем и деяниями Петра Великого. Личная воля царя, его представления о мировом порядке и государственном устройстве, во многом ориентированные на европейские примеры, соединялись с глубоко традиционным отношением к русскому православию, не всегда явным на фоне разительных перемен, коснувшихся в том числе непосредственно церкви. Замена патриаршества на синодальное устройство было настолько значима, что вся история российского православия XVIII – начала XX века называется «синодальным периодом» Русской православной церкви.
Однако перемены совсем не означали решительного разрыва со всей предыдущей православной традицией. Такого разрыва и не могло быть в России, «на святой Руси», которая за прошедшие века украсилась подвигами своих святых праведников, мучеников, аскетов, духовных учителей, строителей Церкви. В XVIII веке подвизались церковные пастыри, остававшиеся нравственными ориентирами для всего народа. Их деятельность и само житие способствовали этой непрерывности православной традиции в стране, переживающей великую ломку всего жизненного уклада. В начале столетия завершилась жизнь святителя Димитрия Ростовского, который в 1705 году закончил свои грандиозные Минеи-Четьи, ставшие своеобразным итогом духовной жизни Древней Руси. В 1703 году окончился земной путь Митрофана Воронежского.Наступившему веку принадлежали труды таких пастырей, как Иоасаф Белгородский и святитель Тихон Задонский.
Среди церковных подвижников Нового времени были великие миссионеры, крестители новых народов (святитель Иннокентий Иркутский), святые преподобные отцы (Иов Анзерский), юродивые Христа ради (блаженная Ксения Петербургская). Следующее столетие,отмеченное серьезными общественными потрясениями, но в то же время острейшей потребностью в поиске истины, в выработке новых нравственных начал, озарено образом Серафима Саровского и духовным наставничеством оптинских старцев. Святитель Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский, преподобный Герман Аляскинский, архиепископ Николай Японский привели к православию новую паству. Митрополит Филарет Московский, епископ Игнатий (Брянчанинов), праведный Иоанн Кронштадтский явили высочайшие примеры святительского служения.
В течение XVIII–XIX столетий были причислены к лику святых пять российских чудотворцев.Это Димитрий,митрополит Ростовский (1757), Иннокентий, митрополит Иркутский (1804),Митрофан, епископ Воронежский (1832),Тихон, епископ Воронежский (Задонский) (1861), Феодосий Углицкий, епископ Черниговский (1896). В начале XX столетия были канонизированы как общерусские святые преподобный Серафим Саровский (1903), Иоасаф, епископ Белгородский (1911), Питирим, епископ Тамбовский (1914).
Кроме того, в эпоху синодального управления церковь канонизировала к местному празднованию многих святых подвижников,издавна почитавшихся в тех монашеских обителях или поселениях, где они подвизались и были погребены, — таких как Нил Сорский,Феодосий Тотемский,Иоанн Московский (Большой Колпак),вологодский затворник Галактион,московский князь Даниил Александрович,рязанский князь Роман Олегович,митрополиты Московские Феогност, Киприан и Фотий, преподобные Логгин Коряжемский, Севастиан Сохотский, Стефан Комельский,Макарий Жабынский, а также сонм святых, почивающих в «ближних» и «дальних» пещерах Киево-Печерской лавры, и святых юго-западных областей России, внесенных в общие месяцесловы по указу Синода 1762 года.
Процесс канонизации святых в синодальный период не претерпел значительных изменений по сравнению с предшествующими столетиями 1. Одной из важных составляющих чествования подвижников было положение на гробницу или раку их изображений, шитых или писанных красками, и помещение в храме или часовне, где они находились, их икон«портретов»2. Эти изображения, находящиеся при гробе, как и прежде, играли важнейшую роль в сложении иконографии нового чудотворца.Какое значение придавалось в Новое время этой основе иконографического канона,показывает история перенесения мощей благоверного князя Александра Невского. Новый образ святого Александра «в одеждах великокняжеских», написанный в 1724 году живописцем Иваном Одольским и заменивший собой прежние шитые покровы его раки, где князь был представлен в схиме,получил законодательное закрепление в императорском и синодальном указе.
Отличие состояло в том,что в XVIII—начале XX века значительно сократился период,отделявший время земной жизни святого от времени его прославления, тогда как в Древней Руси он мог составлять до трех столетий. В последнем случае житие чудотворца в значительной степени основывалось на устной традиции,а его иконография — на кратких словесных описаниях, лишь в самых общих чертах передающих легендарный облик святого. Такие описания обыкновенно основывались на уподоблении этого облика образу другого святого, к тому времени уже хорошо известного и часто изображаемого. В иконописных подлинниках (сводах подробных наставлений для иконописцев) закреплялись устойчивые сочетания вроде: «Подобием стар, сед, брада аки Николина», или: «Рус, брада аки Власиева, а от ушей пошла пошире». Иконография нового чудотворца включалась в сферу освященного веками иконописного канона.
Но в новые времена тексты житийных повествований нередко составлялись людьми, хорошо знавшими подвижника, имевшими в своем распоряжении не только многочисленные документы и свидетельства очевидцев, но и собственные сочинения святого,как рукописные, так и опубликованные, ставшие достоянием всех верующих. Известно, например, что святитель Димитрий Ростовский оставил «Диариуш» — поденные записи,которые он вел на протяжении почти двадцати лет 4. Все это давало возможность подробного и точного изложения реальных событий жития.Так же и при формировании новой иконографии иконописцы могли опираться на прижизненные портретные изображения подвижника,во многих случаях, в соответствии с эстетическими нормами Нового времени, исполненные с большой степенью реалистического приближения к оригиналу. Эти обстоятельства не могли не сказаться на особенностях иконографических решений в иконописании XVIII – начала XX века.
Известно,что в основу иконографии Димитрия Ростовского были положены его прижизненные портретные изображения.В Ростове при святителе состояли постоянные писцы,которые переписывали набело его рукописи.Один из них, Савва Яковлев, написал и портрет митрополита. Портрет Димитрия в рост, созданный, возможно, в Киево-Печерской лавре, находился в киевском Кирилловом монастыре, где в юности подвизался будущий святитель.Сохранились повторения этих ранних изображений5.Портрет кисти Ротари для Спасо-Яковлевского монастыря в Ростове, по-видимому, также основывался на прижизненных изображениях святого Димитрия. При жизни Серафима Саровского также было создано несколько его портретов, которые легли в основу иконографии святого.Вскоре после его кончины они были дополнены произведениями,посвященными событиям жития преподобного: «Моление на камне»,«Серафим Саровский на пути в ближнюю пустыньку», «Серафим Саровский кормит медведя», «Праведная кончина преподобного Серафима».
В начале XX века, в связи с канонизацией святого, стали писать иконы с подробным житийным циклом, клейма которого во многих случаях основывались на уже разработанных в живописи и гравюре композициях. Тогда же появились иконы святого Серафима, на которых он, в соответствии с древней иконографической традицией изображения преподобных отцов, представлен на фоне Саровского монастыря6.Таким образом, значение прижизненных портретов церковных иерархов все более возрастало.Ныне исследователи склонны видеть в так называемом духовном портрете особое явление, сложившееся в течение XVIII и XIX веков 7. Однако несмотря на то, что в основу икон были положены портретные изображения новых чудотворцев, напрасно было бы искать в них реальные черты конкретной личности.Ни в древности, ни в Новое время иконопись не предлагает молящемуся точный портрет смертного человека, но всегда представляет идеальный образ подвижника, истово и смиренно исполняющего свое предназначение.
Потому многочисленные иконы подвижников недавних столетий воспроизводят только самые общие черты их индивидуального облика, позволяющие узнать святого и указывающие на характер его служения. Другим немаловажным фактором развития иконографического канона в Новое время является изменение способов его распространения. В XVIII – начале XX века, как и в прежние времена, таким способом оставалось изготовление иконной прориси, которая могла служить образцом при написании новой иконы или для прямого перевода рисунка на новую загрунтованную доску. Но огромное значение приобрело распространение печатных гравюр,которые могли воспроизводить как иконные образы святого, в том числе иконы при его гробе, так и живописные портретные изображения. Широкое хождение печатных листов объясняет быстроту освоения новой иконографии в иконописных мастерских разных городов и областей России.
Прежде иконы с изображением «нового чудотворца» изначально создавались преимущественно по заказам той обители, где покоились его святые мощи. Теперь это происходило в иных масштабах, за короткий срок охватывая всю страну. В ХVIII веке иконы стали писать не только древним способом — темперой по дереву, но все чаще — масляными красками на холсте или металле. Широчайшее распространение получили эмалевые образки. В конце XIX – начале XX столетия интенсивно развивались хромолитография и печать на металле.Интересно, что изображения, изготовленные способом печати по жести,как правило,набивались на деревянную основу, и даже тыльную сторону такой иконы часто обтягивали тканью. Таким образом, икона на металле имитировала традиционную икону на дереве, как будто украшенную окладом и потому имевшую «рубашечку» на затыли.Представление о святом образе как об иконе, писанной на дереве, настолько укоренилось в России, что подобная имитация являлась необходимым условием восприятия этого новшества. Однако несмотря на все изменения, принесенные новой эпохой, иконописцы и в начале XX столетия даже в маленьких «паломнических» образках сохраняли и продолжали тысячелетние традиции русского иконописания.
Материал создан: 05.11.2015
