Славные старые король Бахмет турецкие
Воевал он на землю российскую,
Добывал он старые Казань город подлесные.
Он-де стоял под городом
Со своей силой армией,
Много поры этой было времени,
Да й розорил Казань город подлесные,
Разорил Казань-де город на-пусто.
Он в Казани князей бояр всех вырубил,
Да и княгинь боярыней —
Тех живых в полон побрал.
Полонил он народу многи тысячи,
Он повёл-де в свою землю турецкую,
Становил на дороги три заставы великие:
Первую заставу великую —
Напускал реки, озёра глубокие;
Другую заставу великую —
Чистые поля широкие,
Становил воров разбойников;
А третьюю заставу — темны лесы,
Напустил зверьёв лютыих.
Только в Казани во городи
Оставалась одна молодая жонка Авдотья Рязаночка
Она пошла в землю турецкую
Да ко славному королю ко Бахмету турецкому,
Да она пошла полону просить.
Шла-де она не путём, не дорогою,
Да глубоки-ты реки, озёра широкие
Те она пловом плыла,
А мелкие-ты реки, озёра широкие,
Да те ли она бродком брела.
Да прошла ли она заставу великую,
А чистые поля те широкие,
Воров разбойников тех о полдён прошла,
Как о полдён воры лютые
Те опочив держа.
Да прошла-де вторую заставу великую
Да темны ты леса дремучие,
Лютых зверей тех о полночь прошла,
Да во полночь звери лютые
Те опочив держа.
Приходила во землю турецкую
К славному королю Бахмету турецкому,
Да в его ли палаты королевские.
Она крест-от кладет по-писаному,
А поклоны-ты ведё по-ученому,
Да она бьё королю-де челом, низко кланялась.
— Да ты осударь король-де Бахмет турецкий!
Разорил ты нашу стару Казань город подлесную,
Да ты князей наших бояр всех повырубил,
Ты княгинь наших боярыней тех живых в полон побрал.
Ты брал полону народу многи тысячи,
Ты завёл в свою землю турецкую,
Я молодая жонка Авдотья Рязаночка,
Я осталасе в Казани единешенька.
Я пришла, сударь, к тебе сама да изволила,
Не возможно ли будет отпустить мне народу сколько-
нибудь пленного,
Хошь бы своево-то роду племени?
Говорит король Бахмет турецкие:
— Молодая ты жонка Авдотья Рязаночка!
Как я розорил вашу стару Казань подлесную,
Да я князей бояр я всех повырубил,
Я княгинь боярыней да тех живых в полон побрал,
Да я брал полону народу многи тысячи,
Я завёл в свою землю турецкую,
Становил на дорогу три заставы великие:
Первую заставу великую —
Реки, озёра глубокие;
Вторую заставу великую —
Чистые поля широкие,
Становил лютых воров разбойников.
Да третью заставу великую —
Темны леса-ты дремучие,
Напустил я лютых зверей.
Да скажи ты мне, жонка Авдотья Рязаночка,
Как ты эти заставы прошла и проехала?
Ответ держит жонка Авдотья Рязаночка:
— Ай ты славный король Бахмет турецкие!
Я эты заставы великие
Прошла не путём, не дорогою.
Как я реки, озёра глубокие
Те я пловом плыла,
А чистые поля те широкие,
Воров-то разбойников,
Тех-то я о полден прошла,
О полден воры разбойники
Они опочив держа.
Темные леса те лютых зверей,
Тех-де я в полночь прошла,
О полночь звери лютые
Те опочив держа.
Да те ли речи королю полюбилисе,
Говорит славный король Бахмет турецкие:
— Ай же ты молодая жёнка Авдотья Рязаночка!
Да умела с королем ричь говорить,
Да умей попросить у короля полону-де головушки,
Да которой головушки боле век не нажить будё.
Да говорит молодая жёнка Авдотья Рязаночказ
— Ай ты славный король Бахмет турецкие!
Я замуж выйду да мужа наживу,
Да у мня буде свёкор, стану звать батюшко,
Да ли буде свекровка, стану звать матушкой.
А я ведь буду у их снохою слыть,
Да поживу с мужом да я сынка рожу,
Да воспою вскормлю, у мня и сын будё,
Да стане меня звати матушкой.
Да я сынка женю да и сноху возьму,
Да буду ли я и свекровой слыть,
Да еще же я поживу с мужом,
Да и себе дочь рожу.
Да воспою вскормлю, у мня и дочь будё,
Да стане меня звати матушкой.
Да дочку я замуж отдам,
Да й у меня и зять будё,
И буду я тещой слыть.
А не нажить-то мне той буде головушки,
Да милого-то братца любимого.
И не видать-то мне братца буде век и по веку.
Да те ли речи королю полюбилисе,
Говорил-де он жонке таково слово:
— Ай же ты молодая жонка Авдотья Рязаночка!
Ты умела просить у короля полону ли головушки,
Да которой-то не нажить и век будё.
Когда я розорял вашу стару Казань город подлесныв
Я князей бояр-де всех повырубил,
А княгинь боярыней я тех живых в полон побрал,
Брал полону народу многи тысячи,
Да убили у мня милого братца любимого,
И славного пашу турецкого,
Да й не нажить мне братца буде век и по веку,
Да ты молодая жонка Авдотья Рязаночка,
Ты бери-тко народ свой полоненые,
Да уведи их в Казань да единого.
Да за твои-ты слова за учливые,
Да ты бери себе золотой казны
Да в моей-то земли во турецкие,
Да ли только бери тебе, сколько надобно,..
Туто женка Авдотья Рязаночка
Брала себе народ полоненые,
Да и взяла она золотой казны
Да из той земли из турецкие,
Да колько ей-то было надобно.
Да привела-де народ полоненые,
Да во ту ли Казань во опустелую,
Да она построила Казань город наново,
Да с той поры Казань стала славная,
Д с той поры стала Казань-де богатая,
Да тут ли в Казани Авдотьино имя возвеличилось,
Да и тем дело кончилось.
Ай диди диди диди диди,
Князи, послушайте,
Да бояры, послушайте,
Да вы все, люди земские,
Мужики вы деревенские,
Да солдаты служивые,
Да ребятушки маленькие,
Не шумите, послушайте.
Да старушки вы старенькие,
Не дремлите, послушайте,
Молодые молодушки,
Не прядите, послушайте,
Да красные девушки,
Да не шейте, послушайте.
Да как я вам пословицу скажу,
Да пословицу хорошенькую,
Про того ли про большого быка,
Про быка Рободановского.
Да как тот ли великие бык,
Да как степи рукой не добыть,
Промежду роги косая сажень,
На рогах подпись княжеская:
Василья Богдановского,
Да еще Рободановского.
Да как наш-от великие князь,
Афонасий Путятинской,
Да не ест он гусятинки,
Да не белые лебедятинки,
Да не серые утятинки,
Не индейской курятинки.
Да свинина отъеласе,
Баранины не хочется,
Захотелосе говядинки,
Да урослой телятинки.
Да как сам-то похаживаёт,
Да как сам-то покрякиваёт,
Бородой-то потряхиваёт.
Да как сам выговариваёт:
— Да как есть ли у меня на дворе
Да такие люди надобные.
Да сходили бы на барской двор,
Да на поместьё дворянское
По того ли по большого быка,
По быка Рободановского.
Да как был-то Зеновей слуга.
Да он часто по Волги ходил,
Да он много-то сёл там громил,
Да и тем голову кормил.
Хватил конопля на плетень,
Да скочил за Москву за реку
Ко двору-то боярскому,
Да к поместью-то дворянскому.
Да как свил-то ведь вязивцё,
Да как он вор догадлив был,
Быку липовы лапотци обул,
Наперёд он пятами повернул,
Да как-так-то быка увёл.
Да завёл быка в рощицу,
Привязал быка к деревцу.
Да как сам-то похаживаёт,
Да как сам поговариваёт:
— Да как кто-то быка-то увёл,
Да и тот-то безвестно ушол,
Да как кто с быка кожу сдерёт,
Да и тот концом пропадёт.
Да как был-то Алёша мясник,
Да у него кулаки мясны,
Да у него клепики востры.
Да как ткнул быка палкой в лоб,
Да как ткнул клепиком-то в бок,
Да как взял с быка кожу слупил,
Да слупил — в трубу завертел,
Завязал его вязивдём,
Да и чуть на плечо воротил.
По несчастью Алёшенькину,
По навожденью по дьявольскому,
Да как люди-те пробаяли,
Да собаки-те облаяли,
Да обстали собаки в круг,
Да лише тольки кожа кинуть с рук
Да скочил за Москву за реку,
Да как к Митьке к Кожевникову.
Полтора годы в деле была,
Да не удала из дела вышла:
Да серёдочка выгнила,
По краям не осталось ничто.
Да Алёши-то мясникову,
Да как Митьки-то Кожевникову,
Как кожи по рядам провели,
Да кожи те кнутом набили,
Да как справили двести рублей,
Да по двести с полтиною,
Да еще не покинули,
Кабы нё люди добрые,
Да не заступы те крепкие,
Да не гости те Строганова
Да лище только головы отстать,
Та-то беда — не беда,
Да лишь бы боле той не была.
Да к тому ли к большому быку,
Да к быку Рободановскому,
Да были два те харчевничка,
Да молодые те поспешнички,
Да как губки обрезывали,
Да бедёрки обрезывали,
Да как сделали студеньцу
Молодую да с прорезью,
Да на здоровье и с лёгкостью,
Да не на что не подумати.
Выносили на базар продавать,
Да как гости подхаживали,
Да бояра подхаживали,
Да студенечку подкушивали,
Да как ей-то подхваливали:
Да как-то это студеньца
Молодая да с прорезью,
На здоровье и с лёгкостью,
Не на что не подумати,
Да не тово ли большого быка
Да быка Рободановского.
Да как двум-то харчевиникам,
Да молодым-то поспешникам.
Да как кожи- по рядам провели,
Да как кожи те кнутом набили,
Да как справили двести рублей,
Да по двести с полтиною,
Да еще не покинули,
Кабы не люди добрые,
Не заступы те крепкие,
Да не гости те Строганова,
Лише только головы отстать,
Да как то-то беда — не беда,
Да лишь бы больше той не была.
К тому ли к большому быку,
Да быку Рободановскому.
Да била Марья харчевенка,
Молодая поспешенка,
Да кишочки обрезывала,
Да как их-то начинивала
Толоконцем да крупочкой,
Да лучком да и перечком,
Выносила на базар продавать.
Да как гости подхаживали,
Да бояра подхаживали,
Да кишочки подкушивали,
Да как их-то подхваливали:
Да как-то это кишечки
Молодые да с прорезью,
На здоровье и с лёгкостью.
Не на что не подумати,
Не того ли большого быка,
Да быка Рободановского,
Да как Марьи-то харчевенки,
Да молодой-то поспешенки,
Да как кожу по рядам провели,
Да как кожу-то кнутом набили,
Да как справили двести рублей,
Да по двести с полтиною,
Да еще не покинули,
Кабы не люди добрые,
Не заступы те крепкие,
Да не гости те Строганова,
Лише только головы отстать,
Да как та-то беда — не беда,
Да как бы больше той не была,
Да к тому ли к большому быку,
Да к быку Рободановскому
Да был нёкаков волынщичёк,
Да молодой-от гудошничёк.
Да он другом пузырь доступил,
Да как сделал волыночку
Да на новую перегудочку,
Да как стал он на рынок гулять,
Да как стал он в волынку играть,
Да как гости подхаживали,
Да бояра подхаживали,
Да волынку послушивали,
Да как ей-то подхваливали:
Да как-то это волыночка
На новую перегудочку,
Да не на что не подумати,
Не того ли большого быка,
Да быка Рободановского,
Да тому ли-то волынщику,
Да молодому-то гудошнику,
Да как кожу-то кнутом набили,
Да как справили двести рублей,
Да по двести с полтиною,
Да еще не покинули,
Кабы не люди добрые,
Не заступы те крепкие,
Да не гости те Строганова,
Лише только головы отстать,
Да как та-то беда — не беда,
Да как боле бы той не беды,
Да к тому ли к большому быку,
Да к быку Рободановскому,
Да как кажная косточка
Да как стала-то в пять рублей,
Да как кажное рёбрышко
Да как стало-то в семь рублей,
Оприче становых костей,
Ровно тысяча сёмьсот рублей,
А становым костям
И цены не знай.
Проезжал борец было неверный,
Много городов прошел,
Много он борцов повалил,
Иныих он до смерти убил.
Приезжае он в Москву да белокаменну,
Сам же князю похваляется:
— Ай же князь ты московский!
Дай мне нуньчу поединщичка.
Ты не дйдешь нам да поединщичка—
Я вашею Москву да всю огнём прижгу.
Много находилоси младых борьцов,
А никто не может с ним да супротивиться,
Ай борец против его да не находится.
Из той же из-под северной сторонуш::и
А стоят же мужики да балахонники,
Ай самы оны да испроговорят:
— Кабы наш-то же да Рахта рагнозерскии,
Этого борьца он бы нунь в кучку склал.
Подходит человек да незнакомый,
У тых же мужиков он да спрашиват:
— Вы откуда мужички да балахонники,
А какой же у вас Рахта рагнозерскии?
Отвечали мужики да балахонники:
— Наш бы Рахта рагнозерскии
Этого борьца да он бы в кучку склал.
Подхватили мужиков да балахонников
А держали их-то в крепости,
Отправляли тут скоро гонца
В ту деревню Рагнозерскую,
За тым Рахтой рагнозерскиим.
Приезжает тут гонец было московский
В ту деревню Рагнозерскую.
Не случилось было Рахты дома ли,
При тоем гонци да при московскоем,
Находился Рахта в лисях е.
Спрашиват гонец было московский:
— Этта ль есть да Рахта рагнозерскии?
Отвечает тут ему да было женщина:
— Тут живет же Рахта рагнозерскии.
Ты откудова удалый добрый молодец?
— Я из той Москвы да белокаменный,
Тот гонец да было скорый
А за тем было за Рахтой рагнозерскиим,
Требуе тут было князь московский
С тым борьцем да поборотися
А с неверныим поратиться.
Отвечает ёму женщина:
— Ай же ты гонец было московский!
Как из лесу приде Рахта рагнозерскии,
Не серди ты-тко его голоднаго,
Ай голоднаго его да холоднаго.
Дай ему волю хлеба нунь покушати,
А тожно ты его да нуньчу спрашивай.
Тут приходит с лесу Рахта рагнозерскии.
Зготовляет обед да ему женщина,
Он же сел тут хлеба кушати,
А поел же тут нунь Рахта рагнозерскии.
Ты ставае да гонец было московский
Ай ему же тут нунь поклоняется:
— Ты есть нуньчу Рахта рагнозерскии?
Требует тя князь нунчу московский
С тым борьцом да поборотиться,
Что ль с неверныим да попытатися.
— Отправляйся-ко, гонец да ты московский,
Нунь в Москву свою да белокаменну,
Я послушаю нунь князя да московскаго
А прибуду я в Москву да на борение,
Да прибуду нунь попрежде вас.
А прибуду буде раньше вас,
Гди искать мне князя да московскаго?
— Ты прибудешь нунь в Москву да белокаменну,
Спросишь же ты князя там московскаго,
Там тебе-ка-ва покажут ли.
Ай гонец в Москву да отправляется;
Рахта тут на лыжи было ставится,
Что ли Рахта тут в Москву да отправляется,
Да попрежде тут гонца в Москву он ставится.
Отыскал же тут он князя да московскаго,
А кормили тут его да было досыти,
А поили тут его да было допьяна.
Тот гонец в Москву было прискакивал,
А про Рахту он у князя было спрашивал.
Отвечае тут да князь было московский:
— Здесь-ко Рахта что ль в Москвы да объявляется,
Именем своим да Рахта называется.
Говорит гонец было московский
Что ли князю да московскому:
— Ты держи-тко ёго сутки да голоднаго,
Тожно ты спусти к борьцу да-на борениё
А к неверному на показаниё.
Выдержали сутки да голоднаго
А спустили тут его да на борениё.
Говорит тут Рахта рагнозерскии:
— Я бороться князь да нунечу не знаю ли,
Я поратиться с борьцом да не умею ли,—
Да привычка нунь у нас да была женская.
Как ухватит он борьца за плеча ли
Да топнет тут борьца да о кирпичен мост,
Сбил его всего да в кучку вдруг.
— Ай же ты да Рахта рагнозерскии,
Чим-тебя да нунечу пожертвовать?
— Ничего мне князь не надобно,—
Дай-ко мне-ка бласловеньицо,
Что ль на нашем было на озерушке
Не ловили да мелкою там рыбушки
А без нашего да дозволеньица.
Дал ему князь было московский,
Дал ему да князь тут дозволеньицо,
Чтоб не ловили без его благословленьица.
Поехал Михайло Дородович,
Поехал гулять во чисто полё,
И выехал на гору высокую,
Розвертывал трубку подзорнюю,
Глядел-смотрел во чисто поле.
Увидел он там три знаменья:
Первое знамя белым-бело,
Другое знамя красным-красно,
Да и третьё-то знамя черным-черно.
Как поехал Михайло Дородович
Ко тем-то ко трём он ко знамечкам,
Начал ево бурушко поскакивать,
Из-под копыт-то он долы вымётывать
По целой овчины барановой.
Приехал ко тем ко трем ко знамениям,
И первое знамя стоит бел шатер,
А другое знамя на шатри маковка,
А третье-то знамя стоит ворон конь.
И соходил Михайло со добра коня,
И надовал коню пшена белоярова,
А и сам он зашол во белой шатер.
Во белом шатри удалой доброй молодец,
Уж он многима ранами раненой.
И как спросил он удала добра молодца:
— И ты удалой дородний добрый молодец!
Уж ты где-ка бит, гда-ка раненой?
Как сказал ему удалой доброй молодец:
— Уж был я во лугах во Кургановых,
Ино я бился с погаными татарами,
И наконец мне-ка измена состояласе,
И у туга лука тетивка порываласе
Булатняя палица поломаласе,
Копьё в череню поросшаталосе,
И востра сабля пополам переломаласе.
Тут обступили поганые татарове,
Тут меня били да ранили.
Как выходит Михайло из бела шатра,
Садился Михайло на добра коня,
Розвёртывал трубку подзорнюю,
Он смотрел во луга во Кургановы.
Уже сколько стоит лесу темнаго,
Да и столько поганых татаровей,
Да и сколько в чистом поли кувыль травы,
А тово боле поганыих татаровей.
И тут-то молодца страх-от взял.
— Как куда мне-ка ехать, куда коня мне гнать?
Как ехать мне в луга, так убиту быть,
А домой мне-ка ехать, нечим хвастати.
И как поехал он в луга во Кургановы,
И уж он луком перебил силы сметы нет,
Копьем переколол силы сметы нет,
Да и-палицей прибил силы сметы нет,
Да и саблей перерубил силы сметы нет,
И наконец тово измена состояласе,
И у туга лука тетивка порваласе,
Булатняя палица поломаласе,
Конье в череню расшаталосе,
Востра сабелька пополам переломиласе,
И обступили поганые татарове,
Да и хочут добра молодца с коня стащить.
Ино ево была головушка удалая,
Да и вся была натура молодецкая.
Как скочил Михайло с добра коня,
А хватал он поганого татарина
За его ли за поганые за ноги,
Начал он татарином помахивать,
Куда махнёт — туды улица,
Назадь отмахнё — переулочек.
И то оружьё по плечу пришло,
Прибил он татар до единого,
И уж он сам сказал таково слово:
— И ты родись-ко головушка удалая,
А худа голова бы лучше не была.
Садился Михайло на добра коня,
Поехал Михайло ко белу шатру,
И как приехал Михайло ко белу шатру,
Надавал коню пшена белоярова.
И заходит Михайло во бел шатер,
И спросил Михайло добра молодца:
— Ты удалой дородний доброй молодец!
Ты которого отца, которой матери?
Я твому бы отцу ведь поклон отвёз.
И как сказал ему удалой доброй молодецз
— Как по имени зовут меня Федором,
А по отечеству Федор Дородович,
А больше я с тобой говорить не могу
И как тово часу молодцу смерть пришла,
А сказал тут Михайло Дородович:
— Да и видно ты родимой мне брателко,
Да и старшой-от Федор Дородович.
Да и предал он его тело сырой земли,
А своим он родителям поклон отвёз.
Из того было из города из Крякова,
С того славнаго села да со Березова,
А со тою ли со улицы Рогатицы,
Из того подворья богатырского,
Охвочь ездить молодец был за охвоткою;
Ай стрелял-то да й гусей лебедей,
Стрёлял малых перелетных серых утушок.
То он ездил по роздольицу чисту полю,
Целый день с утра ездил до вечера,
Да и не наехал он ни гуся он ни лебедя,
Да й не малого да перелетнаго утенышка.
Он по другой день ездил с утра до пабедья,
Ен подъехал-то ко синему ко морюшку,
Насмотрел две белых две лебедушки:
Да на той ли как на тихоей забереги,
Да на том зеленоем на затресьи
Плавают две лебеди, колыблются.
Становил-то он коня за богатырскаго,
А свой тугой лук розрывчатой отстегивал
От того от праваго от стремечка булатнёго,
Паложил-то он и стрелочку каленую,
Натянул тетивочку шелковеньку,
Хотит подстрелить двух белыих лебедышок,
Воспроговорили белые лебедушки,
Проязычили языком человеческим:
— Гы удаленькой дороднёй добрый молодец.
Ай ты славная богатырь святорусский!
Хоть нас подстрелишь двух белыих лебедушек,
Не укрятаешь плеча могучаго,
Не утешишь сердца молодецкаго.
Не дви лебеди мы есть да не дви белыих,
Есть две девушки да есть две красныих,
Две прекрасныих Настасьи Митриёвичны.
Мы летаем-то от пана поганаго,
Мы летаем поры времени по три году,
Улетели мы за синеё за морюшко.
Поезжай-ко ты в роздольице чисто поле,
Да й ко славному ко городу ко Киеву,
Да й ко ласкову князю ко Владымиру:
Ай Владымир князь он ест-то пьет и проклаждается
И над собой незгодушки не ведает.
Как поедешь ты роздольице’м чистым полем,
Да приедешь ты к сыру дубу крякновисту,
Насмотри-тко птицу во сыром дубе,
Сидит птица черной ворон во сыром дубе,
Перьице у ворона черным черно,
Крыльицо у ворона белым бело,
Перьица роспущены до матушки сырой земли.
Молодой Петрой Петрович королевской сын
На коне сидит, сам пороздумался:
— Хоть-то подстрелю двух белыих лебедушок,
Да й побью я две головки бесповинныих,
Не укрятаю плеча могучаго,
Не утешу сердца молодецкаго.
Ен сымает эту стрелочку каленую,
Отпустил тетивочку шелковеньку,
Ай свой тугой лук розрывчатой пристегивал
Ай ко правому ко стремечки булатнёму,
Да й поехал он роздольицем чистым полем
Ай ко славному ко городу ко Киеву.
Подъезжал он ко сыру дубу крякновисту,
Насмотрел ён птицу черна ворона;
Сиди птица черный ворон во сыром дубе
Перьицо у ворона черным черно,
Крыльицо у ворона белым бело,
Ай роспущены перьица до матушки сырой земли:
Эдакою птицы на свети не видано,
Ай на белоем да и не слыхано.
Молодой Петрой Петрович королевской сын
Он от праваго от стремечки булатнёго
Отстянул свой тугой лук розрывчатой,
Наложил ён стрелочку каленую,
Натянул тетивочку шелковеньку,
Говорил-то молодец да й таковы слова:
— Я подстрелю эту птицу черна ворона,
Его кровь-то росточу да по сыру дубу,
Его тушицю спущу я на сыру землю,
Перьицо я роспущу да по чисту полю
Да по тою долинушке широкою.
Воспроговорил-то ворон птица черная,
Испровещил да языком человеческим:
— Ты удаленькой дородний добрый молодец,
Славныя богатырь святорусский!
Ты слыхал ли поговорю на святой Руси:
В кельи старця-то убить — так то не спасеньё,
Черна ворона подстрёлить — то не корысть получить,
Хоть подстрелишь мене птицю черна ворона,
И поросточишь мою кровь ты по сыру дубу,
Спустишь тушицю на матушку сыру землю,
Не укрятаешь плеча да ты могучаго,
Не утешишь сердця молодецкаго.
Поезжай-ко ты во славной стольнёй Киев град,
Да й ко славному ко князю ко Владымиру,
Ай у славнаго-то князя у Владымира
Есть почестей пир да й пированьицо,
То он есть да пьет да й проклаждается,
Над собою князь незгодушки не ведает:
То ведь ездит поляничищо в чистом поли,
Она кличет выкликает поединщика,
Супротив собя да й супротивника,
Из чиста поля да что наездника:
Он не даст ли мне-ка если поединщика,
Супротив меня да й супротивника,
Из чиста поля да что наездника,—
Розорю я славной стольной Киев град,
А ’ще чернедь мужичков-то всех повырублю,
Все божьи церквы-то я на дым спущу,
Самому князю Владымиру я голову срублю
Со Опраксией да королевичной.
Молодой Петрой Петрович королевской сын
На добром коне сидит-, сам пороздумался:
— То слыхал я поговорю на святой Руси:
В кельи старця-то убить, так то не спасеньё,
Черна ворона подстрелить, то не корысть получить;
Хоть я подстрелю-то птицу черна ворона,
Росточу-то его кровь да по сыру дубу,
Его тушицю спущу да й на сыру землю,
Роспущу то ёго перьице да й по чисту полю
Да по тою по долинушке широкою,—
Не укрятаю плеча-то я могучаго
И не утешу сердця молодецкаго.
Он сымает эту стрелочку каленую,
Отпустил тетивочку шелковую,
А свой тугой лук розрывчатой пристегивал
Ай ко правому ко стремячки к булатнёму,
На кони сидит да й пораздумался:
— Прямоезжею дороженькой поехать в стольнёй Киев град,
То не честь мне-ка хвала да й от богатырей,
Ай не выслуга от князя от Владимира,
А поехать мне дорожкой во чисто поле
Ай ко тою поляницищу удалою,
Ай убьет-то поляница во чистом поле,
Не бывать-то мни да на святой Руси,
А и не видать-то молодцю мне свету белого.
Он спустил коня да й богатырскаго,
Ен поехал по роздольицу чисту полю,
Ен подъехал к поляници ко удалою.
Оны съехалися добры молодцы да й поздоровкались,
Они делали сговор да й промежду собой,
Как друг у друга нам силушки отведати:
Нам розъехаться с роздольица чиста поля
На своих на конях богатырскиих,
Приударить надо в палици булатнии,
Тут мы силушки у друг другй отведаем.
Порозъехались они да на добрых конях
По славному роздольицу чисту полю;
Они съехались с роздольица чиста поля
На своих на добрых конях богатырскиих,
Приударили во палици булатнии,
Они друг друга-то били не жалухою,
Со всей силушки да богатырский,
Били палицми булатнима да по белым грудям.
И у них палици в руках да погибалися,
Ай по маковкам да й отломилися;
Ай под нима как доспехи были крепкий,
Ени друг друга не сшибли со добрых коней,
Да й не били оны друг друга, не ранили,
Никоторого местечка не кровавили.
Становили молодци оны добрых коней
И они делали сговор да промежду собой,
Порозъехаться с роздольица чиста поля
На своих на добрых конях богатырскиих.
Приударить надо в копья муржамецкия,
Надо силушки у друг друга отведати.
Порозъехались с роздольица чиста поля
На своих на добрых конях богатырскиих,
Приударили во копья муржамецкия,
Они друг друга-то били не жалухою,
Не жалухою-то били по белым грудям.
У них копья-ты в руках да погибалися,
Ай по маковкам да й отломилися;
Ай под нима как доспехи были крепкий,
Ени друг друга не сшибли со добрых коней,
То не били оны друг друга, не ранили,
Никоторого местечка не кровавили.
Становили добрых коней богатырскиих,
Говорили молодцы-то промежду собой:
Опуститься надо со добрых коней
Ай на матушку да й на сыру землю,
Надо биться-то нам боем рукопашкою,
Тут у друг друга мы силушку отведаем.
Выходили молодци они с добрых коней,
Становилися на матушку сыру землю
Да й пошли-то биться боем рукопашкою.
Молодой Петрой Петрович королевской сын
Он весьма был обучен бороться об одной ручке
Подошел он к поляницищу удалою,
Да й схватил он поляницу на косу бодру.
Да й спустил на матушку сыру землю,
Вынимал-то свой он нож булатнюю,
Заносил свою да ручку правую,
Заносил он ручку выше головы,
Да й спустить хотел ю ниже пояса —
Права ручушка в плечах да застоялася,
В ясных очушках да й помутился свет.
То он стал у поляницы повыспрашивать:
— Ты скажи-тко, поляница, мне проведай-коз
Ты с коей Литвы, да ты с коёй земли,
Тобе как-то поляничку именём зовут
И удалую звеличают по отечеству?
Говорила поляница й горько плакала:
— Ай ты старая базыка новодревная!
Тоби просто надо мною насмехатися,
Как стоишь ты на моей белой груди
И в руках ты держишь свой булатний нож,
Ты хотишь пластать мои да груди белый,
Доставать хотишь мое сердцё со печеней.
Есть стояла я бы на твоей белой груди,
Да пластала бы твои я груди белый,
Доставала бы твоё да сердце с печеней,
Не спросила б я отця твоёго матери,
А ни твоего ни роду я ни племени.
Розгорелось сердце у богатыря
А у молода Петроя у Петровича.
Ен занес свою да ручку правую,
Ручку правую занес он выше головы,
Опустить ю хочет ниже пояса,—
Права ручушка в плечи да застояласе,
В ясных очушках да помутился свет.
То он стал у поляници повыспрашивать:
— Ты скажи-тко, поляница, мне проведай-ткоа
Ты коёй земли да ты коёй Литвы,
Тобя как-то поляничку именем зовут,
Тобя как-то звеличают по отечеству?
Говорила поляница таковы слова:
— Ай ты славныя богатырь святорусский!
Ай ты когда стал у меня выспрашивать,
Я стану про то тобе высказывать:
Родом есть из города из Крякова,
Из того села да со Березова,
Ай со тою ли со улицы Рогатицы,
Со того подворья богатырскаго,
Молодой Лука Петрович королевской сын.
Увезен был маленьким робеночком:
Увезли меня татара-ты поганый,
Да й во ту во славну в хоробру Литву,
То возростили до полного до возрасту;
Во плечах стал я иметь-то силушку великую,
Избрал коня соби я богатырскаго,
Я повыехал на матушку святую Русь
Поискать собе я отца матушки,
Поотведать своего да роду племени.
Молодой Петрой Петрович королевской сын
Ен скорешенько соскочит со белой груди,
То й берет его за ручушки за белый,
За него берет за перстни за злаченые,
То здымал его со матушки сырой земли,
Становил он молодця да й на резвы ноги,
На резвы ноги да й супротив собя,
Целовал ёго в уста он во сахарниц
Называл-то братцем соби родныим.
Ены сели на добрых коней, поехали
Ко тому ко городу ко Крякову,
Ко тому селу да ко Березову,
Да ко тою улицы Рогатицы,
К тому славному к подворью богатырскому;
Приезжали-то оны да й на широкой двор,
Как сходили молодцы они с добрых коней,
Молодой Петрой Петрович королевской сын
Он бежал скоро в полату белокаменну;
Молодой Лука Петрович королевской сын
Ай стал по двору Лука похаживать,
За собою стал добра коня поваживать.
Молодой Петрой Петрович королевской сын
Ен скоренько шел полатой белокаменной,
Проходил ён во столову свою горенку,
Ко своей ко родной пришел матушке:
-— Ай ты свет моя да й родна матушка!
Как-то был я во роздольице в чистом поли,
Да й наехал я в чистом поли татарина,
А кормил я ёго ествушкой сахарною,
Да й поил я ёго питьицем медвяныим.
Говорит ему тут родна матушка:
— Ай же свет моё чадо любимое,
Молодой Петрой Петрович королевской сын!
Как наехал ты в чистом поли татарина,
То не ествушкой кормил бы ты сахарною,
То не питьицем поил бы ты медвяныим,
Ай то бил бы ёго палицей булатнюю,
Да й колол бы ты ёго да копьем вострыим.
Увезли у тобя братця они родного,
Увезли-то ёны малыим робёночком,
Увезли его татары-ты поганый!
Говорил Петрой Петрович таковы слова:
— Ай ты свет моя да родна матушка!
Не татарина наехал я в чистом поле,
Ай наехал братця соби родного,
Молодца Луку да я Петровича,
Ай Лука Петрович по двору похаживат,
За собой добра коня поваживат.
То честна вдова Настасья-то Васильевна
Как скорешенько бежала на широкой двор,
Да й в одной тонкой рубашечке без пояса,
В одных тонкиих чулочиках без чоботов,
Приходила к своему да к сыну родному,
К молоду Луки да й ко Петровичу,
Ена брала-то за ручушки за беленьки,
За него-то перстни за злаченый,
Целовала во уста его в сахарнии,
Называла-то соби да сыном родныим;
Да й вела его в полату белокаменну,
Да вела в столову свою горенку,
Да й садила-то за столики дубовый,
Их кормила ествушкой сахарною,
Да й поила-то их питьицем медвяныим.
Они стали жить быть, век коротати.
Ай у солнышка да у Владимира
Пираваньицо было по третий день.
Солнышко идет на вечери,
А почестный пир идет на весели,
Вси-то на пиру да напивалиси,
Вси же на честном да наедалися,
Вси же на пиру и порасхвастались.
Испроговорит солнышко Владимир стольно-киевской:
— Нечем солнышку Владимиру похвастати.
Не повыправлёны дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Сидят же тут три русскиих могучиих богатыря:
Старый казак да Илья Муромец,
Молодой Добрыня сын Никитинич,
Михайла Потык сын Иванович.
Испроговорит Владимир стольно-киевской:
— Ай же вы три русскиих могучиих богатыря!
Старый казак да Илья Муромец,
Вы съездитё-тко в Каменну орду,
В каменную-то орду в большу землю,
Повыправьтё-тко дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Молодой Добрыня сын Никитинич!
Съездите-тко вы да нё в большу землю,
Не в большу-ту землю да в Золоту орду,
Там повыправьте-тко дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Третьии могучим богатырь да Михайло Потык
сын Иванович,
Ты съезди-тко в землю во Подольскую,
Там повыправь-ко ты дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
А богатыри они да призадумались
И повесили свои да буйны головы,
Утопили свои очи ясный
Да во тот же во кирпичен мост.
Испроговорит Михайла Потык сын Иванович:
— Что же вы богатыри задумались?
А держите-тко богатыри ответ же нынь.
Испроговорит казак да Илья Муромец:
— Ах ты солнышко Владимир стольно-киевской!
Отправляй-ко ты меня да во болыиу землю,
Во большую ту землю да в Каменну орду,
Там повыправлю да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Испроговорит Добрыня сын Никитинич:
— Ах ты солнышко Владимир стольно-киевской!
Отправляй-ко ты меня да не в болыиу землю,
Не в большую-ту землю да в Золоту орду,
Там повыправлю да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лег,
За тринадцать лет да с половиною.
А Михайло Потык сын Иванович
Он Владимиру да испроговорит:
— Ах ты солнышко Владимир стольно-киевской!
Отправляй-ко ты меня в землю во Подольскую,
Я повыправлю да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Первый русский могучий богатырь,
Старый казак да Илья Муромец,
Ставае он по утрышку ранёхонько,
Умывается он да и белехонько,
Снаряжается да хорошохонько,
Он седлае своего добра коня,
Кладывае он же потнички на потнички,
А на потнички кладе войлочки,
А на войлочки черкальское седелышко,
Подтягиват двенадцать тугих подпругов,
Тринадцатый-тот клал да ради крепости,
Чтобы во чистом поли доброй конь же с-под седла
не выскочил
Добра молодца в чистом поли не выронил.
Видли добра молодца-то сядучи,
Тут не видли да удалого поедучи.
Не дорожкамы поехал, не воротамы,
Через ту стену поехал городовую,
Через тую было башню наугольную,
Да к тому кресту поехал Леванидову.
Тут богатырь опочив держал.
Другий русский могучий богатырь,
Молодой Добрынюшка Никитинич,
Он ставае он по утрышку ранехонько,
Умывается было белехонько,
Снаряжается да хорошохонько,
Седлае своего добра коня,
Кладывае было потнички на потнички,
А на потнички кладе войлочки,
А на войлочки черкальское седелышко,
Подтягиват двенадцать тугих подпругов,
Он тринадцатый-тот клал да ради крепости,
Чтобы в чистом поли добрый конь же с-под седла
не выскочил
Добра молодца в чистом поли не вырс шл.
Видли добра молодца-то седучи,
А не видли да удалого поедучи.
Не дорожкамы поехал, не воротамы,
Через ту стену поехал городовую,
Через тую было башню наугольную,
Да к тому кресту поехал Леванидову.
Тут богатырь опочив держал.
А третий же русский могучий богатырь,
Михайла Потык сын Иванович,
Он ставае он по утрышку ранехонько,
Умывается было белехонько,
Снаряжается да хорошохонько,
Седлае своего добра коня,
Кладывае было потнички на потнички,
А на потнички кладе войлочки,
А на войлочки черкальское седелышко,
Подтягиват двенадцать тугих подпругов,
Он тринадцатый-тот клал да ради крепости,
Чтобы в чистом поли добрый конь же с-под седла
нс выскочил,
Добра молодца в чистом поли не выронил.
Видли добра молодца-то седучи,
А не видли да удалого поедучи.
Не дорожкамы поехал, не воротамы,
Через ту стену поехал городовую,
Черезу тую было башню наугольную,
Да к тому кресту поехал Леванидову.
Тут богатырь опочив держал.
Тут крестами да богатыри побратались,
Назвались да братьями крестовыми.
Испроговорит казак да Илья Муромец:
— Кто попрежде нас тут е повыправит,
К другому на стрету братцы поспевать.
Тут простилиси да оны братьица.
Старый казак да Илья Муромец
Он поехал во большу землю,
Во большу ту землю да в Каменну орду
Он повыправлять да даней выходов
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Мужички же вдруг да скашевалися,
А не стали отдавать да даней выходов
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Тут старый казак да Илья Муромец
По-своему он с мужичками распоряжается,
Мужички же перепалися,
От его да ростулялися,
Стали отдавать да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Молодой Добрыня сын Никитинич
Съехал он же не в большу землю,
Не в большу ту землю да в Золоту орду,
Стал же выправлять да даней выходов,
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Мужички же вдруг да скашевалися,
А не стали отдавать да даней выходов
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с полЪвиною.
Молодой Добрынюшка Никитинич
По-своему он с мужичками распорядился,
Мужички же перепалися,
От его да ростулялися,
Стали отдавать да.дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Михайло Потык сын Иванович
Съехал в землю во Подольскую,
Стал же выправлять да даней выходов
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Мужички же вси да скашевалися,
А не стали отдавать да даней выходов
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Распорядился тут Михайла Потык сын Иванович,
Распорядился он по богатырскому.
Мужички же перепалися,
От его да ростулялися,
Стали отдавать да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Он повыправил да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Тут Михайло Потык сын Иванович
Он пошел было ходить гулять по заводям,
Стрелять же он да белыих лебедушок.
Ходил гулял по заводям,
Стрелял же он да белыих лебедушек,
Находил же он да белую лебёдушку,
Плавает лебёдушка на заводи.
Он натягивал же было тугой лук,
Накладыват он стрелочку каленую,
Хочет стрелять белую лебедушку,
Лебёдушка ему да испроговорит:
— Ай Михайла Потык сын Иванович!
Не стреляй-ко ты же белою лебёдушки.
Я есть же нонь не белая лебедушка,
Есть же я да красна девушка,
Марья лебедь белая да королевична,
Королевична да я подолянка.
Не убей-ко ты меня же нонь подолянки.
Ты возьми меня нонь во замужество,
Ты свези-тко нонь меня во Киев град,
Проведи-тко меня в верушку крещоную,
Примем мы с тобою по злату венцю,
Станем мы же век с тобой коротати.
Задавался тут Михайла Потык сын Иванович,
Брал же Марью лебедь б_елую,
Лебедь белою да королевичну,
Королевичну да он подолянку,
Делал же он с Марьей да велик залог.
Получает тут же дани выходы
Со того же короля да со подольскаго,
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Отправляется он было в Киев град,
Ко тому было ко солнышку Владимиру
Ай ко князю стольнё-киевску.
Приезжает тут Михайло Потык сын Иванович
А ко стольному ко городу ко Киеву
Ай ко ласкову князю ко Владимиру.
Привозит он да дани выходы
Из той было из земли из подольский,
От того же короля да от подольскаго.
Отдавае он Владимиру да князю стольнё-киевску,
Князь же тут да зрадовался ли.
Получае он с Михайлы Потыка Иванова,
Получае он да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Благодарил его Владимир стольнё-киевской,
Что повыправил ты дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною,
Из той ли земли из подольский.
Марью лебедь белую да королевичну,
Королевичну да он подолянку,
Он привёл же было в верушку крещоную,
Сделал с ею заповедь великую:
— Кто из нас да нунь попереди,
Кто пойдет да во сыру землю,
Другому итти да на три месяца,
Итти же во сыру землю.
Испроговорит Владимир стольно-киевской:
— Ты Михайло Потык сын Иванович!
Что ты делаешь да заповедь великую,
—
Заповедь да неподольную,
Да на долго тут итти да во сыру землю?
Тут Михайло.Потык сын Иванович,
Сам Михайло испроговорит:
— Видно, надо сделать мне-ка заповедь великую
С Марьей лебедь белою,
Что она-то мне-ка прилюбиласи.
А принял-то же с ей да по злату венцу,
Стал же с ею век коротати.
В тую пору да во то время
Наезжае было царь Бухарь заморский,
Наезжае царь Бухарь с посланником,
Правит он да дани выходы
Что ли с солнышка Владимира,
Что ли со князя стольно-киевска:
— Ах ты солнышко Владимир стольно-киевской!
Ты пожалуй-ко нонь дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Солнышко Владимир стольно-киевской
Призывае он Михайлу ‘Потыка Иванова:
— Ты Михайло Потык сын Иванович!
Приезжае к нам же царь Бухарь заморский,
Правит он же с нас да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Испроговорит Михайло Потык сын Иванович:
-— Ах ты солнышко Владимир стольно-киевской!
Ты садись-ко нынь Владимир на ременчат стул,
Пиши-тко было ерлычки да скорописчаты:
Отправлены да дани выходы
За Михайлой Потыком Ивановым
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Я поеду нынечу без даней выходов.
Он Михайла Потык сын Иванович,
Поезжает он к царю Byxapio да заморскому,
Повозит ёрлычки да скорописчаты
К тому же он к царю ко Бухарю да ко заморскому,
Что отправлены да дани выходы
За Михайлой Потыком Ивановым
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Приезжает ко Бухарю царю заморскому,
Подавает ёрлычки да скорописчаты
Да царю Бухарю заморскому.
Принимав было царь Бухарь заморский
Тыи ёрлыки да скорописчаты,
Скорешенько ерлычки да роспечатыват,
Поскорее того да он прочитыват,
Сам же царь Бухарь да тут зрадуется:
— Ты Михайло Потык сын Иванович!
Где же у вас выходы осталиси?
— У нас оси да в тележках приломилиси,
Да тележки у нас поломалиси.
Там починщички да в поли приосталиси,
А тележек во чистом поли починивать.
Испроговорит царь Бухарь заморский:
— Ты Михайло Потык сын Иванович!
Чим же нынь у вас да на России забавляются?
— У нас на России забавляются,—
Нынь играют да во шашечки дубовый,
Что ли ставят да дощечки да кленовый.
Доставали тут дощечку да кленовую,
Что же ставили тут шашечки дубовый
На тую тут дощечку на кленовую.
Тут играли было в шашёчки дубовый
Тую было дощечку да кленовую,
А на ту дощечку на кленовую
Ставил тут Михайла Потык сын Иванович,
Ставил же он своего добра коня,
Ставил же свою да буйну голову.
Царь Бухарь было заморский
Ставил на дощечку на кленовую,
Ставил он же дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Тут играли было в шашечки дубовый,
Тую было дощечку да кленовую.
Проиграл Михайла Потык сын Иванович,
Проиграл он своего добра коня,
Проиграл же он свою буйну голову
На той было дощечки на кленовою
Тому Бухарю он царю заморскому.
Тут царь Бухарь было заморский,
Тут же царь да он зрадуется.
Ставили дощечку да во другой раз,
Ставили тут шашечки дубовый
На тую же на дощечку на кленовую.
Ставил тут Михайла Потык сын Иванович
На ту было на дощечку на кленовую
Свою же Марью лебедь белую,
Лебедь белую да королевичну,
Королевичну подолянку;
В других ставил он родитель свою матушку
На тую же дощечку на кленовую.
Царь Бухарь было заморский
Ставил на дощечку на кленовую,
Ставил тут Михайлина добра коня,
Ставил тут его да буйну голову,
Ставил он да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Тут играли да дощечку да во другой раз.
Сыграли было дощечку в другой раз,
Повыиграл Михайло Потык сын Иванович,
Своего повыиграл добра коня,
Повыиграл свою да буйну голову
И повыиграл да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Ставили дощечку они в третий раз.
Михайло Потык сын Иванович
Ставил он да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною
На ту было дощечку на кленовую,
Ставил своего добра коня,
Ставил он свою да буйну голову.
Царь Бухарь было заморский
Ставил на дощечку на кленовую,
Ставил он полцарства пол-имянства он заморскаго.
Стали тут играть дощечку да во третий раз,
Играли тут дощечку да во третий раз.
Тут Михайло Потык сын Иванович
Повыиграл дощечку было в третий раз,
Повыиграл он полцарства пол-имянства он заморскаго
Со царя Бухаря со заморскаго.
Россердился было царь Бухарь заморский,—
Ставили дощечку во четвертый раз.
Ставил он все царство все бухарское заморское,
А Михайла Потык сын Иванович
Ставил он полцарства пол-имянства он заморскаго.
Ставил он да дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною.
Играли тут дощечку да в четвертый раз,
Повыиграл Михайла Потык сын Иванович
Он дощечку да в четвертый раз
С того царя Бухаря он со заморскаго,
Повыиграл все царство он бухарско да заморское.
Ставили дощечку они в пятый раз.
Царь Бухарь было заморский,
Ставил он свою да буйну голову.
Михайла Потык сын Иванович
Ставил царство тут бухарско да заморское
На ту было дощечку да на пятую.
Стали тут играть да бны в шашечки,
На пяту-то дверь тут отворяется,
Крестовый ему братец да пихается,
Приезжает тут Добрыня сын Никитинич:
— Молодой ты Потык сын Иванович!
Играешь ты во шашечки во дубовый
Да на той же на дощечки на кленовый,
Над собой же ты невзгодушки не ведаёшь,
Как твоя-то Марья лебедь белая,
Лебедь белая да королевична,
Королевична было подолянка,
Что она же ныньчу было померла.
Михайло Потык сын Иванович
Он скочил же на свои да на резвы ноги,
Ухватит он дощечку да кленовую
С тыма шашкамы с дубовыма,
Ударил он во двери с ободвереньем,
Повыставил он двери вон со липиной.
Перепался было царь Бухарь заморский,
Смолился он Михайлы Потыку Иванову:
— Михайла Потык ты Иванович!
Ты оставь меня царя да нонь во живности, —
Получай же нынь ты царство все бухарское заморское!
А Михайло Потык сын Иванович
Сам же тут да братьям испроговорит:
— Ай вы братьица мои было крестовый!
Получайте-тко нынь с царя со Бухаря со заморскаго
Вы царство нынь бухарско все заморское,
Оставьте-ко царя да посидельщичком,
Не досуг же мне-ка-ва с ним нынь угладиться (так),
Я поеду нынь ко городу ко Киеву
Ай ко ласковому князю ко Владимиру.
Тут уехал да Михайла Потык сын Иванович.
А русский могучий богатыри
Получали тут с царя да дани выходы,
Получали тут же царство да бухарско все заморское,
Оставили царя да посидельщичком.
А Михайла Потык сын Иванович
Приезжае он ко городу ко Киеву
Ай ко ласковому князю ко Владимиру.
Князь же тут его да было спрашиват:
¦— Михайла Потык сын Иванович!
Как же ты оттуль да нонь повыехал?
Испроговорит Михайла Потык сын Иванович:
— Ах ты солнышко Владимир стольно-киевской!
Повыиграны у нас дани выходы
За двенадцать год да за тринадцать лет,
За тринадцать лет да с половиною,
С того царя Бухаря да с заморскаго,
Да повыиграно царство все бухарско все заморское
И с того царя с Бухаря да с заморскаго,
Все царьство все имянство все бухарьское.
Остались получать же там богатыри,
Мои братьица крестовый,
Старый казак да Илья Муромец
И молодой Добрыня сын Никитинич.
— Да чим же нонь тебя мне наскори пожертвовать?
Города ли теби дать да с пригородками,
Аль села тебе же дать да со приселками,
Золотой казны тобе-ка-ва по надобью?
— Ничего же мне-ка ва не надобно,
Городов мне нонь не надо с пригородками,
Что ли сел не надо со приселками,
Золотой казны не надобно по надобью,
Дай-ко на царевыих на кабаках,
Дай-ко мни поволечку великую
Пить же мне вино да нонь безденежно,
Где кружкою да полукружкою,
Где четвертью да где полуведром,
А при времечки где и целым ведром.
Солнышко Владимир стольно-киевской
Дал ему поволечку великую
На тых же на царевыих на кабаках
Пить ему вино было безденежно,
Где кружкою да полукружкою,
Где четвертью да где полуведром,
А при времечки где и целым ведром.
Испроговорит Владимир стольне-киевской:
— Михайла Потык сын Иванович!
Напрасно же ты сделал ныньчу заповедь великую.
Испроговорит Михайло Потык сын Иванович:
— Ах ты солнышко Владимир стольно-киевской!
И тоё-то да ныньчу сделано,—
Надо нунь итти да во сыру землю.
Во сыру землю итти да на три месяца.
Михайла Потык сын Иванович
Приказал же он тут делать домовищечко,
Чтобы мошно мне-ка стоя стоять,
Стоя стоять да сидя сидеть,
При времечки да чтобы лежа лечь.
Брал же он запас туды великии:
Брал свечй туды и ладоны,
Берет хлеба на три месяца,
Воды берет на три месяца.
Ходил же он было ко кузницам,
Велел ковать же клещи да железный,
Брал же прутья он да троии,
Первы прутья оловяныи,
Вторыи было прутья он железный,
Третьи прутья он берет да туды медный,
Отправляется же он тут во сыру землю,
Отправляется он да на три месяца.
Прожил тут Михайло Потык сын Иванович,
Прожил в матушке сырой земли первы сутки,
Начинает жить же он тут сутки другии,
Приплыват к ему змеище да проклятое,
О двенадцати была змея о хоботах.
Пролизала ему гроб было железный.
А Михайла Потык сын Иванович
Захватил было змею он да проклятую
Тыма было клещамы да железныма.
Сек же он ю прутьями да оловянными,
Другими сек же прутьями железными,
Третьима он сек ю прутьями да медными.
Змея ему да тут смолиласи:
— Ты Михайла Потык сын Иванович!
Не убей меня змеи было проклятою,
Дам тебе я заповидь великую
Оживить-то нонь тебе-ка Марью лебедь,
Лебедь белую да королевичну,
Королевичну было да подолянку,
Достану я тобе-ка-ва живой воды.
Испроговорит Михайла Потык сын Иванович:
— Ой же ты, змея было проклятая,
Ты змея было лукавая,
Дай-ко ты змеёныша в велик залог!
Дала тут змея лукавая,
Дала тут змееныша в велик залог.
Рубил же он змеёныша, на мелки на часточки.
Отправляется змея было проклятая,
Доставает тут она было живу воду.
Складывал же он змеёныша во место ли,
Мочил же того малого змеёныша,—
Засвивался было маленький змеёнышок.
Брызгал же Марью лебедь белую,
Брызгал он ю во три же раз:
Первый раз она продрогнула,
Другой раз она зашевелиласи,
Третий раз она да проглаголила:
— Фу-фу-фу, я долго нунь попрбспала!
Испроговорит Михайла Потык сын Иванович;
-— Каб не я, так ты отнынь до век бы проспала.
Скричал же тут Михайла Потык сын Иванович
Своим голосом да богатырскиим.
Теремки да пошатилиси,
Околенки у них да повалилиси,
Вси во гради да приужахнулись,
Вси сами же тут во городе спроговорят:
— И нашему уродищу в сырой земли не пбжилось.
Отправлялся он в сыру землю да на три месяца,—
Наступают нынь на нас трои сутки,
Из сырой земли уродищо давается.
И здымали тут его да из сырой земли,
Из сырой земли на белый свет.
Тут Михайла Потык сын Иванович
Он пошел гулять да по царевыим по кабакам,
Пить вино да он безденежно,
Гди кружкою да полукружкою,
Гди четвертью да где полуведром.
А при времечки он и целым ведром,
Марья лебедь белая,
Королевична было подолянка,
Посылала она ведом королю да политовскому,
Что наехал бы король да политовскии,
Увез бы он меня да Марью лебедь белую,
Лебедь белую он да подолянку,
Ай подолянку да королевичну,
Во тую землю во литовскую.
Приезжает тут король да политовскии,
Приезжает тут король да по молчаному,
Он увозит Марью лебедь белую,
Лебедь белую да королевичну,
Королевичну он да подолянку.
Михайла Потык сын Иванович
Над собой же он того да тут не ведаёт,
Что увез же да король да политовскии
Его же Марью лебедь белую,
Лебедь белую да королевичну,
Королевичну он да подолянку.
Прискакала было весточка нерадостна
Михайлы Потыку Иванову:
— Михайла Потык сын Иванович!
Ты пьешь да проклаждаешься,
Над.собой незгодушки не ведаёшь,
Как твоя-то Марья лебедь белая,
Лебедь белая да королевична,
Королевична было подолянка,
Уехала с королем да политовскиим
Во матушку да в земляну Литву.
Михайла Потык сын Иванович
Одевае он же платьица ты женский,
Накручается же он да было женщиной
И поехал вслед же он погоною
За тым же королем да политовскиим.
Не узнал бы да король да политовскии,
Не узнал бы он да вслед погонушки.
Подъезжает тут Михайла Потык сын Иванович
Вслед же он было погоною
За тым же королем да политовскиим.
Увидала Марья лебедь белая,
Лебедь белая да королевична,
Королевична да тут подолянка,
Сама ему да испроговорит:
— Ай же ты король да политовскии!
Еде нонь за нами вслед погонушка,
Едет ту за нами женщина,—
Хоть и женщиной да туда-ка сокрученось,
Не женщина тут едет вслед погонушка,
Едет тут Михайла Потык сын Иванович.
Отправляй меня скорешенько на стрету ли,
И давай же мне напитков еще сонныих.
Он же до вина да есте спадсливый.
Поднесу ему я-чару зелена вина,—
Гди выпье, он же тут и в сон заснет.
Подъезжает тут к ему она на стрету ли,
Тяжелешенько да она плаче ли:
— Ты Михайла Потык сын Иванович!
Увез меня король да политовскии,
Что ль силою увез меня из Киева.
Подносит ёму чару зелена вина:
— Выпей еще чару зелена вина.
Гди выпил тут и в сон заснул.
Подскочила тут к коню да к богатырскому,
Принимает на плечо да на волшебное,
Спустила тут его было через плечо,
Сама же тут Михайлы приговариват:
— Гди был молодой Михайла Потык сын
Иванович,
Стань-ко нынь горючий белой камешок.
Будь-ко ты Михайло нынь во камени.
Отправляется с королем да политовскиим
В ту было да в земляну Литву,
И уехала да в земляну Литву,
К тому же королю да политовскому.
Жила с королем да политовскиим,
'Жила она много там же времени.
Стосковалось было братьям же крестовыим:
Старому казаку Илье Муромцу,
Молоду Добрынюшку Никитичу.
Крутилиси было они каликами,
Обувалц они лапти было липовы,
Надевали они платьица нецветныи,
Пошли оны да туда-ка каликамы
От солнышка Владимира от князя стольне-киевска
К тому же королю да к политовскому
Искать же тут Михайла Потыка Иванова,
Своего же было братца да крестоваго. -
В день они идут было по солнышку,
А в ночь они идут было по камешку.
Приходят тут ко белому ко каменю.
Выходит тут из другою из росстани,
Выходит тут калика было старая,
И старая калика да седатая,
Хоть седатая калика да й плешатая.
— Здравствуйте, калики перехожие!
— Ты здравствуешь, калика было старая,
Старая калика ты матёрая,
Ты матёрая калика да седатая,
Ты седатая калика да плешатая.
— Куда же вы калики нунь направились?
Испроговорят тут русский могучий богатыри:
— Ай же ты калика было старая!
Хоть нынь у нас накрученось каликамы,
Е мы не калики перехожий,
Е мы русский могучий богатыри:
Старый казак да Ильё Муромец,
Молодой Добрынюшка Никитинич.
Пошли искать Михайлы Потыка Иванова,
Своего же братца мы крестоваго,
Святорусскаго богатыря.
Испроговорят же русский могучий богатыри:
— Ты. откудова калика есть же старая?
— Я дальняя калика есть же старая,
И дальняя калика я не здешняя, —
Пошел искать Михайлы Потыка Иванова.
Приходили тут калики перехожий
А к тому же королю да политовскому,
Ставились калики среди города,
Супротив того двора да королевскаго,
Тут скрыцали да калики перехожий,—
Теремки у них да пошатилиси,
Околенки у них да повалилиси,
Вси же во гради да приужахнулись:
— Что же нунь да чюдо е случилоси,
Каки же нам калики появилиси?
Испроговорит король да политовскии:
— Это е три чюда объявилоси.
Говорила Марья лебедь белая,
Лебедь белая да королевична
Королевична да тут подолянка:
— Тут не чюдо к нам же ныньче объявилоси,
Два богатыря да к нам же нынь явилоси;
Старый казак да Илья Муромец,
Молодой Добрынюшка Никитинич.
А третьяя калика незнакомая,
Незнакомая калика да седатая,
Седатая калика да плешатая,
Тая е калика да незнаема.
Зови-тко ты король да во гостёбищо
Этыих калик да перехожиих. •
Не пойдут оны к нам да в гостёбище,
Розорят оны же нашу земляну Литву
Два русским могучий богатыря.
Выходил же тут король да политовскии,
Скорешенько же выходил на шйрок двор
С той ли Марьей лебедь белою,
Лебедь белою да он подоленкой,
А подоленкой да королевичной.
Подходила она к братьецам крестовыим
Своего же она мужа да названаго,
Звала тут себе-ка-ва в гостёбищо,
Тяжелешенько по нём да она плакала.
Спрашивали русским могучий богатыри,
Старый казак да Илья Муромец,
Что ш. молодой Добрынюшка Никитинич:
— Не видала ли Михайла Потыка да ты Иванова?
— Не видала я Михайла Потыка Иванова.
Тяжелешенько по нём да я же плачу есть,
Вспомню я его да в кажный день.
И зовет она себе-ка-ва в гостёбищо
К тому же королю да политовскому.
Тут приходит же король да политовскии
И зовёт же он богатырей к соби в гости.
Приходят тут калики перехожий
К тому же королю да к политовскому,
Гостили у того же короля да политовскаго.
Дарили им же честный тут дарева,
Дарили им же злато, что ли серебро,
И мелкие им тут же жемчуги,
И каменья дарили драгоценный.
Откланялись тут же калики перехожие,
Отправились калики со гостёбища,
Ничего же тут калики не проведали
Про русьскаго могучего богатыря,
Про Михайлу Потыка Иванова.
Отправились же в путь они дороженку,
В день они идут было по солнышку,
В ночь они идут было по камешку.
Приходят тут ко белому горючему ко каменю,
Испроговорит калика было старая,
Еще старая калика да матерая:
— Вам же нунь, калики перехожие,
Вам же нунь пойти же надо в сторону,
Мне-ка-ва пойти надо же в другую.
Будем на прощенье животов делить.
Испроговорят тут русский могучий богатыри:
— Ай же ты калика нуньчу старая,
Ты старая калика да матерая,
Матерая калика да седатая,
Седатая калика да плешатая!
Ты дели-тко нуньчу дарева.
Делила-то калика было старая,
Старая калика да матерая,
И делила тут великии подарочки,
И делит она да на четыре да на часточки.
Испроговорят тут русьскии могучий богатыри:
— Что же ты, калика было старая,
Старая калика ты матерая,
Что делишь ты нынь подарочки,
На четыре ты делишь на часточки?
Трое нас же нунечу находится,
А кому же эта часть нунь оставается?
Говорит же им калика было старая:
— Ай же вы калики перехожий!
Станем-ко здымать мы этот камешок,—
Кто из нас же здыне этот камешок через плечо,
А тому же часть четвертая достанется.
Думают же русский могучий богатыри
Своим же тут умом да богатырскиим:
Неужто не здынем мы да каменя?
Часть эта да нам же нынь достанется.
Испроговорит калика им же старая,
Старая калика да матерая:
— Ай вы русский могучий богатыри!
А здымайте-тко горючий белый камешок.
Принимается Добрыня сын Никитинич
Здымать же нынь горючий белый камешок,
Здымать же этот камень да через плечо.
Выздынул Добрынюшка до пояса,—
По колену тут Добрынюшка во землю сел,
Не мог же он здынуть да было камешка
Через тое нунь плечо да богатырское.
Принимался тут же старый казак да Ильё Муромец,
Он здымае этот белый горючий камешок,
Он здымае себе камешок на груди ли,
А по стегнам Илья Муромец да в землю сел.
Приходит тут калика эта старая,
Эта старая калика да седатая,
Седатая калика да нлешатая,
Налагает еще руки на белый горючий камешок
И здымае камешок через плечо,
Спустит этот камешок через плечо,
Спустит камень о сыру землю,
Сама же к каменю да приговариват:
— Колись-ко этот камешок да на двое,
Иди-ко ты Михайло Потык сын Иванович
Из белаго горючаго из камешка!
Кололся этот камешок нунь на двое,
Выходит тут Михайло Потык сын Иванович,
Увидае он же братьецов крестовыих:
— Здравствуйте, вы братьеца крестовый!
— Здравствуй, ты Михайло Потык сын Иванович?
От чего попал в горючий белый камешок?
— От своей же я нунь Марьи лебедь белый,
Лебедь белый да я подолянки,
Ай подолянки да королевичной.
Подносила она зелья мне-ка соннаго,
Подносила она зеленым вином,—
А где выпил, тут я в сон заснул,
И сам себе я нонечу не ведаю.
Говорит же тут калика ему старая,
Старая калика да матерая:
— Михайла Потык сын Иванович!
Будешь ты у города у Киева
А у ласковаго князя у Владимира,
Ты сделай-то две церкви, две соборныих,
Одну церковь нунче делай ты Спасителю,
Другу церковь матушке да пресвятой богородицы,,
В той же нунь Миколы да святителю.
Упросила матушка да пресвятая богородица
А сходить меня для вас да на сыру землю,
Избавить нунь от смерти от напрасною,
От напрасною от смерти от волшебною.
Простиласи калика было старая,
Старая калика да матерая,
Отправилась калика в свою сторону.
Испроговорят тут русский могучий богатыри:
— Ай ты братец да названый,
Михайла Потык сын Иванович!
Пойдем-ко с нами в свою сторону,
К тому было ко городу ко Киеву,
Ко ласковому князю ко Владимиру.
Говорил Михайла Потык сын Иванович:
— Ай же мои братьица крестовый!
Мне-ка-ва сходить надо во земляну Литву,
А к тому же королю ко политовскому.
Угнал он да моего добра коня,
И увез же Марью лебедь белую,
Лебедь белую да королевичну,
Королевичну он да подолянку.
Испроговорят тут братьица крестовый:
— Ай ты братец да названый,
Михайла Потык да Иванович!
Не жена теби она, да есть волшебница,
Сконает твою голову да богатырскую,
Ты получишь от ей смерть напрасную.
Тут Михайла Потык сын Иванович
Он же братьицов крестовыих не слушаёт,
Приказал же брать им этыи подарочки
И отправляться им ко городу ко Киеву.
Сам пошел же к королю да политовскому,
Политовскому да земли-польскому (так),
В тую он пошел во земляну Литву.
Приходит он каликой перехожеей,
Ставился же он тут среди города,
Противу тут двора да королевскаго,
Кричал же он да во всю голову.
Теремы же тут да пошатилися,
Что околенки у них вси повалилися,
Вси уродища оны да приужахнулись,
Сами же оны тут испроговорят:
— Недавно чюда зде-ка были объявилися,
А нунь опять да чюдо появилося.
Испроговорит тут Марья лебедь белая,
Лебедь белая да королевична,
Королевична да и подолянка:
— Не калика это есть да перехожая,
А Михайла Потык сын Иванович.
Скорешенько наливае чару зелья соннаго,
Выбегает тут скоренько да на широк двор,
Стретает тут Михайла Потыка
С чарой зелена вина.
Выпил он же чару зелена вина,—
Как он выпил чару зелена вина,
Гди выпил, тут же в сон заснул.
Тащила тут во сени во челядинны.
Увидала тут Настасья королевична,
Что тащат си {так) богатыря во сени во челядинны.
По нем она да сжаловалася.
Приходила тут во сени во челядинны
Эта Марья лебедь белая,
Лебедь белая да королевична,
Прибивала тут богатыря да на стену,
Била ему в руки в ноги еще гвоздища.
Не хватило тут гвозда да у ней пятаго,
Пятаго гвозда ему сердечнаго.
Побегала тут из сеней из челядинных,
Побегала за гвоздом она да пятыим.
Молода Настасья королевична
Вытаскивала гвоздья вон да со стены,
Прибила тут на место да татарина,
Прибила тут татарина да мертваго, ^
Мертваго татарина да мерзлаго.
Уводила тут Настасья королевична
Того было богатыря из сеней из челядинных.
Прибегает Марья лебедь белая,
Лебедь белая да королевична,
Королевична она подолянка,
.Не смотрела тут она да на стену,
Забила тут татарина место богатыря.
Отправляется к королю да политовскому,
Сама же тут ему да еще хвастает:
— Перевела я ныньчу своего да ненавистничка,
Михайла Потыка сына Иванова.
Прожил у Настасьи он потай да трои суточки,
Просит он коня да богатырскаго,
Да у той было Настасьи королевичной:
— Ах ты молода Настасья королевична!
Проси-тко у родителя у батюшка,
Нет ли нунь коня да богатырскаго
Съездить во чисто поле да поликовать.
Молода Настасья королевична
Тут приходит к королю да политовскому,
К своему она к родителю да батюшку:
— Ах ты старый король да политовскии.
Ай же ты родитель мой да батюшко!
Дай-ко мни коня да богатырскаго
Съездить в чисто поле да поликовать,
Простудить лицо свое да женское.
Испроговорит король же политовскии:
— Поди-ко на конюшри на стоялый,
Выбирай-ко ты коня да нынь по розуму«
Приходила на конюшни на стоялый,
Выбирала тут коня да богатырскаго
А Михайлы Потыка Иванова.
Пригоняет тут коня да богатырскаго
А Михайлы Потыка Иванова
К своему крыльцу да королевскому.
Одевается богатырь да по женскому,
Уезжае он богатырь было женщиной,
Уезжает тут богатырь во чисто поле,
Из чиста поля наехал он богатырем,
Ставился же он тут середи двора,
У того же короля да политовскаго,
Он просит же тут войска да великаго.
Узнавает Марья лебедь белая,
Лебедь белая да королевична,
Королевична да тут подолянка.
Скорешенько выбегает да на широк двор,
Наливает она чару зеленым вином
И подносит ему зелье было сонное.
Молода Настасья королевична
По поясу бросйлася в окошечко:
— Михайла Потык сын Иванович!
Выпьешь чару нунь же ты да зелена вина,
Гди ты выпьешь, тут же в сон заснешь.
Будет ти отсечь она твоя да буйна голова,
А твоей же тут да саблей вострою.
Михайла Потык сын Иванович
Не пил же чары зелена вина:
Смахне он да саблей вострою,
Отнес же ейну буйну голову
За ей поступки неумильнии.
Россерделся тут богатырь святорусский:
— Розорю же я тут землю всю литовскую.
Отнесу же королю я буйну голову!
Упросила тут Настасья королевична:
— Михайла Потык сын Иванович!
Не руби-тко ты родителю да буйной головы
За его было поступки неумильнии,
Не розори-тко ты да земляной Литвьь
Укротил же свое сердце богатырское;
Брал одну Настасью королевичну
От того же короля да политовскаго,
Брал молоду Настасью он во честности.
Увез к городу было ко Киеву,
А к ласковому князю ко Владимиру,
И привел же он тут в верушку крещоную.
Принял тут с Настасьей по злату венцу,
Стал же с ней да век коротати.
Стал же строить он две церкви две соборныих,
Перву церковь он соборную
Строил он Спасителю,
Другу церковь он же строил да соборную
Матушки да пресвятою богородици
И Миколы он было святителю.
Тут Михайлы Потыку сыну Иванову славу поют,
Синему морю на тишину,
Всим добрым людям на послушанье.
А как ведь во славноём в Нове-гради,
Ай как был Садке да гуселыцик-от,
Ай как не было много несчотной золотой казны,
Ай как только ён ходил по честным пирам,
Спотешал как он да купцей, бояр,
Веселил как он их на честных пирах.
Ай как тут над Садком топерь да случилосе,
Не зовут Садка уж целый день да на почестей пир,
'Ай не зовут как другой день на почестей пир,
Ай как третий день не зовут да на почестей пир.
Ай как Садку топерь да соскучилось,
Ай пошел Садке да ко Ильмень он ко озеру,
Ай садился он на синь на горюч камень,
Ай как начал играть он во гусли во яровчаты,
А играл с утра как день топерь до вечера.
Ай по вечеру как по поздному
Ай волна уж в озерё как сходиласе,
А как ведь вода с песком топерь смутиласе,
Ай устрашился Садке топеречку да сидети он,
Одолел как Садка страх топерь великий,
Ай пошел вон Садке да от озера,
Ай пошел Садке как во Новгород.
Ай опять как прошла топерь тёмна ночь,
Ай опять как на другой день
Не зовут Садка да на на почестей пир,
А другой-то да не зовут его на почестей пир.
Ай как третий-то день не зовут на почестей пир.
Ай как опять Садку топерь да соскучилось,
А пошел Садке ко Ильмень да он ко озеру,
Ай садился он опять на синь да на горюч камень
У Ильмень да он у озера.
Ай как начал играть он опять во гусли во яровчаты,
А играл уж как с утра день до вечера.
Ай как по вечеру опять как по поздному
Ай волна уж как в озери сходиласе,
Ай как вода с песком топерь смутиласе,
Ай устрашился опять Садке да новгородский,
Одолел Садка уж как страх топерь великии.
А как пошел опять как от Ильмень да от озера,
А как он пошел во свой да он во Нов-город.
Ай как тут опять над ним да случилосе.
Не зовут Садка опять да на почестей пир,
Ай как тут опять другой день не зовут Садка да
па почестей пир,
Ай как третий день не зовут Садка да на почестей пир.
Ай опять Садку топерь да соскучилось,
Ай пошел Садке ко Ильмень да ко озеру,
Ай как он садился на синь горюч камень да об озеро,
Ай как начал играть во гусли во яровчаты,
Ай как ведь опять играл он с утра до вечера,
А волна уж как в озери сходиласе,
А вода ли с песком да смутиласе;
А тут осмелился как Садке да новгородский
А сидеть играть как он об озеро.
Ай как тут вышел царь водяной топерь со озера,
Ай как сам говорит царь водяной да таковы слова:
— Благодарим-ка, Садке да новгородский!
А спотешил нас топерь да ты во озери,
А у мня было да как во озери,
Ай как у мня столованье да почестей пир,
Ай как всех розвеселил у мня да на честном пиру
Ай любезныих да гостей моих.
Ай как я не знаю топерь, Садка, тебя да чем
пожаловать:
А ступай, Садке, топеря да во свой во Нов-город,
Ай как завтра позовут тебя да на почестей пир,
Ай как будет у купца столованьё почестей пир,
Ай как много будет купцей на пиру много
новгородскиих,
А и как будут все на пиру да напиватисе,
Будут все на пиру да наедатисе,
Ай как будут все пофальбами теперь да пофалятисе,
Ай кто чим будет теперь да фастати,
Ай кто чим .будет топерь да похвалятисе;
А иной как будет фастати да несчётной золотой казной,
А как иной будет фастать добрым конем,
Иной буде фастать силой удачей молодецкою,
А иной буде фастать молодый молодечеством,
А как умной разумной да буде фастати
Старым батюшком, старой матушкой,
Ай безумный дурак да буде фастати
Ай своей он как молодой женой.
А ты, Садке, да пофастай-ко:
«А я знаю, что во Ильмень да во озери
А что есте рыба-то перья золотыи ведь»,
А как будут купцы да богатый
А с тобой да будут споровать,
А что нету рыбы такою ведь,
А что топерь за золотыи ведь,
А ты с нима бей о залог топерь великии,
Залагай свою буйную да голову,
А как с них выряжай топерь
А как лавки во ряду да во гостиноём
С дорогима да товарамы.
А потом свяжите невод да шелковой,
Приезжайте вы ловить да во Ильмень во озеро,
А закиньте три тони во Ильмень да во озерн,
А я в кажну тоню дам топерь по рыбины,
Уж как перья золотыи ведь.
Ай получишь лавки во ряду да во гостиноём
С дорогима ведь товарамы;
Ай потом будешь ты, купец Садке, как новгородский,
А купец будешь богатый.
Ай пошел Садке во свой да как во Нов-город.
Ай как ведь да на другой день
А как позвали Садка да на почестей пир
Ай к купцю да богатому.
Ай как тут да много сбиралосе
Ай к купцю да на почестей пир
А купцей как богатыих новгородскиих.
Ай как все топерь на пиру напивалиси,
Ай как все на пиру да наедалисе,
Ай пофальбами все пофалялисе.
А кто чем уж как теперь да фастает,
А кто чем на пиру да похваляется;
Айной фастае как несчотной золотой казной,
Айной фастае да добрым конём,
Айной фастае силой удачей молодецкою;
Ай как умной топерь уж как фастает
Ай старым батюшком, старой матушкой,
Ай безумной дурак уж как фастает,
Ай как фастае да как своей молодой женой.
А сидит Садке как ничим да он не фастает,
А сидит Садке как ничим он не похваляется.
Ай как тут сидят купци богатый новгородский,
Ай как говорят Садку таковы слова:
— А что же, Садке, сидишь, ничим же ты не фасгаешь,
Что ничим, Садке, да ты не похваляешься?
Ай говорит Садке таковы слова:
— Ай же вы купцы богатые новгородские!
Ай как чим мне Садку топерь фастати,
А как чем-то Садку похвалятися.
А нету у мня много несчотной золотой казны,
А нету у мня как прекрасной молодой жены,
А как мне Садку только есть одным да мне пофастати;
Во Ильмень да как во озери
А есте рыба как перья золотыи ведь.
Ай как тут купци богатый новгородский
Ай начали с ним да оны споровать,
Во Ильмень да что во озери
А нету рыбы такою что,
Чтобы были перья золотым ведь.
Ай как говорил Садке новгородский:
— Дак заложу я свою буйную голопушку,
Боле заложить да у мня нечего.
А оны говоря: — Мы заложим в ряду да во гостиноём
Шесть купцей, шесть богатыих.
А залагали ведь как по лавочки,
С дорогима да с товарамы. V
Ай тут поели этого \
А связали невод шёлковой,
Ай поехали ловить как в Ильмень да как во озеро,
Ай закидывали тоню во Ильмень да ведь во озери,
А рыбу уж как добыли перья золотым ведь;
Ай закинули другу тоню во Ильмень да ведь во озери,
Ай как добыли другую рыбину перья золотым ведь;
Ай закинули третью тоню во Ильмень да ведь во озери,
Ай как добыли уж как рыбинку перья золотым ведь.
А топерь как купцы да новгородский богатый
Ай как видят — делать да нечего,
Ай как вышло правильнё, как говорил Садке да
новгородский,
Ай как отперлись ёны да от лавочок,
А в ряду да во гостиноём,
Ай с дорогима ведь с товарамы.
Ай как тут получил Садке да новгородский
Ай в ряду во гостиноём
А шесть уж как лавочок с дорогима он товарамы,
Ай записался Садке в купцы да в новгородский,
Ай как стал топерь Садке купец богатый.
А как стал торговать Садке да топеречку
В своём да он во городи,
Ай как стал ездить Садке торговать да по всем местам,
Ай по прочим городам да он по дальниим,
Ай как стал получать барыши да он великие.
Ай как тут да после этого
А женился как Садке купец новогородскии богатый.
А еще как Садке после этого
Ай как выстроил он полаты белокаменны,
Ай как сделал Садке да в своих он полатушках,
Ай как обделал в теремах всё да по небесному:
Ай как на неби пекет да красное уж солнышко,—
В теремах у его пекет да красно солнышко;
Ай как на неби светит млад да светёл месяц,—
У его в теремах да млад светел месяц;
Ай как на неби пекут да звезды частый,—
А у его в теремах пекут да звезды частый.
Ай как всем изукрасил Садке свои полаты белокаменны.
Ай топерь как ведь после этого
Ай сбирал Садке столованьё да почестей пир,
Ай как всех своих кунцей богатыих новгородскипх,
Ай как всех-то господ он своих новгородский*,
Ай как он еще настоятелей своих да новгородскипх;
Ай как были настоятели новгородские
Ай Лука Зиновьев ведь да Фома да Назарьев ведь;
А еще как сбирал-то он всих мужиков новгородскиих,
Ай как повел Садке столованьё почестей пир богатый.
А топерь как все у Садка на честному пиру,
Ай как все у Садка да напивалисе,
Ай как все у Садка топерь да наедалисе,
Ай похвальбами-то все да пофалялисе,
Ай кто чим на пиру уж как фастает,
Ай кто чем на пиру похваляется;
А иной как фастае несчотной золотой казной,
А иной фастае как добрым конём,
А иной фаста силой могучею богатырскою,
А иной фастае славным отечеством,
А иной фастат молодым да молодечеством;
А как умной разумной как фастает
Старым батюшком да старой матушкой,
Ай безумный дурак уж как фастает
Ай своей да молодой женой.
Ай как ведь Садке по полатушкам он похаживат,
Ай Садке ли-то сам да выговариват:
•— Ай -же вы купци новгородские вы богатые,
Ай же все господа новгородские,
Ай же все настоятели новгородские,
Мужики как вы да новгородские!
У меня как вси вы на честном пиру
А вси вы у мня как пьяны веселы,
А как вси на пиру напивалисе,
Ай как все на пиру да наедалисе,
Ай похвальбами все вы похвалялисе.
Ай кто чим у вас топерь хвастае:
А иной хвастае как былицею,
А иной фастае у вас да небылицею.
А как чем буде мне Садку топерь пофастатн?
Ай у мня у Садка новогородскаго
А золота <казна> у мня топерь не тощится;
А цветное платьице у мня топерь не дёржится,
Ай дружинушка хоробрая не изменяется;
А столько мне Садку будё пофастати
Ай своей мне несчётной золотой казной:
Ай на свою я несчётну золоту казну
Ай повыкуплю я как все товары новгородские,
А как все худы товары я добрые,
А что не буде боле товаров в продаже во городи.
Ай как ставали тут настоятели ведь новгородские,
Ай Фома да Назарьев ведь,
А Лука да Зиновьев ведь,
Ай как тут ставали да на резвы ноги,
Ай как говорили самы ведь да таковы слова:
— Ай же ты Садке купец богатый новогородскии!
А о чем ли о многом бьешь с намы о велик заклад,
Ежели выкупишь товары новгородские,
Ай худы товары все, добрый,
Чтобы не было в продаже товаров да во городи?
Ай говорил Садке им наместо таковы слова:
— Ай же вы настоятели новгородские!
А сколько угодно у мня фатит заложить бессчётной
золотой казны.
Ай говоря настоятели наместо новгородские:
— Ай же ты Садке да новгородский!
А хошь ударь с намы ты о тридцати о тысячах.
А ударил Садке о тридцати ла ведь о тысячах.
Ай как все со честного пиру розъезжалисе,
Ай как все со честного пиру розбиралисе
Ай как по своим домам по своим местам.
Ай как тут Садке купец богатый новгородскиий,
Ай как он на другой день вставал по утру да по раному,
Ай как ведь будил он свою ведь дружинушку хоробрую,
Ай давал как он да дружинушки
Ай как долюби он бессчётный золоты казны,
А как спущал он по улицам тороговыим,
Ай как сам прямо шол во гостиной ряд,
Ай как тут повыкупил он товары новгородские,
Ай худы товары все, добрые.
Ай ставал как на другой день
Садке купец богатый новгородскиий,
Ай как он будил дружинушку хоробрую,
Ай давал уж как долюби бессчётный золоты казны,
Ай как сам прямо шол во гостиный ряд,—
Ай как тут много товаров принавезено,
Ай как много товаров принаполнено
Ай на ту на славу великую новгородскую.
Он повыкупил еще товары новгородские,
Ай худы товары все, добрые.
Ай на третий день ставал Садке купец богатый
новгородскиий,
Ай будил как он да дружинушку хоробрую,
Ай давал уж как долюби дружинушки
Ай как много несчётной золотой казны,
Ай как роспущал он дружинушку по улицам торговыим,
Ай как сам он прямо шол да во гостиный ряд,—
Ай как тут на славу великую новгородскую
Ай подоспели как товары ведь московские,
Ай как тут принаполнился как гостиной ряд
Ай дорогима товарамы ведь московскима.
Ай как тут Садке теперь да пораздумался:
¦— Ай как я повыкуплю еще товары все московские,—
Ай на тую на славу великую новгородскую
Ай подоспеют ведь как товары заморские,
Ай как ведь теперь уж как мне Садку
Ай не выкупить как. товаров ведь
Со всёго да со бела свету.
Ай как лучше пусть не я да богатее,
А Садке купец да новгородскиий,
Ай как пусть побогатее меня славный Новгород,
Что не мог не я да повыКупить
Ай товаров новгородскиих,
Чтобы не было продажи да во городи;
А лучше отдам я денежок тридцать тясячей,
Залог свой великиий.
А отдавал уж как денежок тридцать тысячей,
Отпирался от залогу да великаго.
А потом как построил тридцать караблей,
Тридцать караблей, тридцать черныих,
Ай как ведь свалил он товары новгородские
Ай на черный на карабли,
Ай поехал торговать купец богатый новгородскиий
Ай как на своих на черных на караблях.
А поехал он да по Волхову,
Ай со Волхова он во Ладожско,
А со Ладожскаго выплывал да во Неву реку,
Ай как со Невы реки как выехал на синё море.
Ай как ехал он по синю морю,
Ай как тут воротил он в Золоту орду.
Ай как там продавал он товары да ведь новгородские,
Ай получал он барыши топерь великие,
Ай как насыпал он бочки ведь сороковки-ты
Ай как краснаго золота;
Ай насыпал он много бочек да чистаго серебра,
А еще насыпал он много бочек мелкаго он крупнаго
скатняго жемчугу
А как потом поехал он з-за Золотой орды,
Ай как выехал топеречку опять да на синё морё,
Ай как на синем море устоялисе да черны карабли,
Ай как волной-то бьет и паруса-то рвет,
Ай как ломат черны карабли,—
А все с места не йдут черны карабли.
Ай воспроговорил Садке купец богатый новгородскиий
Ай ко своей он дружинушки хоробрый:
— Ай же ты дружина хоробрая!
Ай как сколько ни по морю ездили,
А мы Морскому царю дани да не плачивали.
А тоиерь-то дани требует Морской-то царь в синё морё.
Ай тут говорил Садке купец богатый новгородскиий:
— Ай же ты дружина хоробрая!
Ай возьмите-тко вы мечи-тко в синё море
Ай как бочку сороковку краснаго золота.
Ай как тут дружина да хоробрая
Ай как брали бочку сороковку краснаго золота,
А мёгали бочку в синё морё.
Ай как все волной-то бьет, паруса-то рвет,
Ай ломат черны карабли да на синём мори, —
Всё не йдут с места карабли да на синём мори.
Ай опять воспроговорил Садке купец богатый
новгородскиий
Ай своей как дружинушки хоробрый:
— Ай же ты дружинушка моя хоробрая!
А видно мало этой дани царю Морскому в синё морё.
Ай возьмите-тко вы мечи-гко в синё морё
Ай как другую ведь бочку чистаго серебра.
Ай как тут дружинушка хоробрая
А кидали как другую бочку в синё морё
А как чистаго да серебра.
Ай как все волной-то бьет, паруса-то рвет,
Ай ломат черны карабли да на синём мори,—
А все не йдут с места карабли да на синём мори.
Ай как тут говорил Садке купец богатый новгородскиий
Ай как своёй он дружинушки хоробрый:
— Ай же ты дружина хоробрая!
А видно этой мало как дани в синё море.
А берите-тко третью бочку да крупнаго мелкаго
скатняго жемчугу.
А кидайте-тко бочку в синё морё.
А как тут дружина хоробрая
Ай как брали бочку крупнаго мелкаго скатняго
жемчугу,
А кидали бочку в синё морё.
Ай как все на синём мори стоят да черны карабли,
А волноч-то бьет, паруса-то рвет,
Ай как все ломат черны карабли,—
Ай все с места не идут да черны карабли.
Ай как тут говорил Садке купец богатый новгородскиий
А своёй как дружинушки он хоробрый:
— Ай же ты любезная как дружинушка да хоробрая!
А видно Морской-то царь требуе как живой головы у нас
в синё море.
Ай же ты дружина хоробрая!
Ай возьмите-тко уж как делайте
Ай да жеребья да себе волжаны,
Ай как всяк свои имена вы пишите на жёребьи,
А спущайте жеребья на синё морё;
А я сделаю себе-то я жеребей на красное-то на золото.
Ай как спустим жеребья топерь мы на синё морё,
Ай как чей у нас жеребей топерь да ко дну пойдет,
А тому итги как у пас да в синё морё
А у веёй как у дружины хоробрый
Ай жеребья топерь гоголём пловут,
Ай у Садка купца гостя богатаго да ключом на дно.
Ай говорил Садке таковы слова:
— Ай как эты жеребьи есть неправильна
Ай вы сделайте жеребьи как на красное да золото,
А я сделаю жеребей да дубовый,
Ай как вы пишите всяк свои имена да на жеребьи,
Ай спущайте-тко жеребьи на синё морё.
Ай как чей у нас жеребей да ко дну пойдет,
А тому как у нас итти да в синё морё.
Ай как вся тут дружинушка хоробрая
Ай спущали жеребья на синё морё,
Ай у веёй как у дружинушки хоробрый
Ай как все жеребья как топерь да гоголём пловут,
А Садков как жёребей да топерь ключом па дно.
Ай опять говорил Садке да таковы слова:
— А как эты жеребьи есть неправильна
Ай же ты дружина хоробрая!
Ай как делайте вы как жеребьи дубовый,
Ай как сделаю я жеребей липовой,
А как будем писать мы имена все на жеребьи,
А спущать уж как будем жеребья мы на синё морё,
А топерь как в остатниих
Как чей топерь жеребей ко дну пойдет,
Ай тому как итти у нас да в синё морё.
Ай как тут вся дружина хоробрая
Ай как делали жеребьи все дубовые,
А он делал уж как жеребей себе липовой.
Ай как всяк свои имена да писали на жеребьи,
Ай спущали жеребья на синё морё.
А у всёй дружинушки ведь хоробрыей
Ай жеребья топерь гоголем плывут да на синём мори,
Ай у Садка купца богатаго новогородскаго ключом
на дно,
А как тут говорил Садке таковы слова:
— Ай как видно Садку да делать топерь нечего,
Ай самого Садка требует царь Морской да в синё морё.
Ай же ты, дружинушка моя да хоробрая любезная!
Ай возьмите-тко вы несите-тко
Ай мою как чернильницу вы вальячную,
Ай неси-тко как перо лебединоё,
Ай несите-тко вы бумаги топерь вы мне гербовый.
Ай как тут дружинушка ведь хоробрая
А несли ему как чернильницу да вальячную,
Ай несли как’ перо лебединоё,
Ай несли как лист-бумагу как гербовую.
Ай как тут Садке купец богатый новгородскиий
А садился ён на ременчат стул
А к тому он к столику ко дубовому,
Ай как начал он именьица своего да он отписывать,
А как отписывал он именья по божьим церквам,
Ай как много отписывал он именья нищей братии,
А как ино именьицо он отписывал да молодой жены,
Ай достальнёё именье отписывал дружины он
хоробрыей,
Ай как сам потом заплакал ён,
Говорил ён как дружинушке хоробрыей:
— Ай же ты дружина хоробрая да любезная?
Ай полагайте вы доску дубовую на синё морё,
А что мне свалиться Садку мне-ка на доску,
А не то как страшно мне принять смерть во синём мори,
Ай как тут он еще взимал с собой свои гусёлка
яровчаты,
Ай заплакал горько, прощался ён с дружинушкой
хороброю,
Ай прощался ён топеречку со всим да со белым светом,
Ай как он топеричку как прощался ведь
А со своим он с Новым со городом;
А потом свалился на доску он на дубовую,
Ай понесло как Садка на доски да по синю морю.
Ай как тут побежали черны-ты карабли,
Ай как будто полетели черны вороны.
Ай как тут остался топерь Садке да на синем мори.
Ай как ведь со страху великаго
А заснул Садке на той доске на дубовый.
А как ведь проснулся Садке купец богатый новгород-
скиий
Ай в Окиян-мори да на самом дни,
А увидел — сквозь воду пекет красно солнышко,
А как ведь очудилась (так) возле полата белокаменна,
А заходил как он в полату белокаменну,
Ай сидит топерь как во полатушках
Ай как царь-то Морской топерь на стули ведь,
Ай говорил царь-то Морской таковы слова:
¦— Ай как здравствуйте, купец богатый,
Садке да новгородскиий!
Ай как сколько ни по морю ездил ты,
Ай как Морскому царю дани не плачивал в синё морё,
Ай топерь уж сам весь пришел до мне да во
подарочках.
Ах скажут, ты мастёр играть во гусли яровчаты:
А поиграй-ко мне как в гусли яровчаты.
А как тут Садке видит, в синем море делать нечего,
Принужон он играть как во гусли во яровчаты.
Ай как начал играть Садке как во гусли во яровчаты,
А как начал плясать царь Морской топерь в синем мори.
А от него сколебалосе все сине море
А сходиласе волна да на синём мори,
Ай как стал он розбивать много черных караблей да на
синём мори,
Ай как много стало ведь тонуть народу да в синё
морё,
Ай как много стало гинуть именьица да в синё море.
А как топерь на синём мори многи люди добрый,
Ай как многи ведь да люди православные,
От желаньица как молятся Миколы да Можайскому,
Ай чтобы повынес Микулай их угодник из синя моря.
А как тут Садка новгородскаго как чеснуло в плечо
да во правое,
А и как обвернулся назад Садке купец богатый
новгородскиий, —¦
А стоит как топерь старичок да назади уж как белый
седатыи,
Ай как говорил да старичок таковы слова:
— Ай как полно те играть Садке, во гусли во яровчаты
в синём мори,
Ай говорит Садке как наместо таковы слова:
— Ай топерь у мня не своя воля да в синём мори,
Заставляет как играть меня царь Морской.
Ай говорил опять старичок наместо таковы слова:
— Ай как ты, Садке купец богатый новгородскиий,
Ай как ты струночки повырви-ко,
Как шпинёчики повыломай,
Ай как ты скажи топерь царю Морскому ведь:
Ай у мня струн не случилосе,
Шпинёчиков у мня не пригодилосе,
Ай как боле играть у мня не во что.
А тебе скаже как царь Морской:
Ай не угодно ли тебе Садке женитися в синем мори
Ай на душечке как на красной девушке?
Ай как ты скажи ему топерь да в синем мори,
Ай скажи: царь Морской, как воля твоя топерь в
синем мори,
Ай как что ты знашь, то и делай-ко.
Ай как он скажет тебе да топеречку:
Ай заутра ты приготовляйся-тко,
Ай Садке купец богатый новгородскиий,
Ай выбирай, как скажет, ты девицу себе по уму по
разуму,
Так ты смотри, перво триста девиц ты стадо пропусти,
А ты другое триста девиц ты стадо пропусти,
А как третье триста девиц ты стадо пропусти,
А в том стади на конци на остатнием
Ай идет как девица красавица,
А по фамилии как Чернава-то;
Так ты эту Чернаву-то бери в замужество, —
Ай тогда ты Садке да счастлив будешь.
Ай как лягешь спать первой ночи ведь,
А смотри, не твори блуда никакого-то
С той девицей со Чернавою.
Как проснешься тут ты в синем мори,
Так будешь в Новё граде на крутом кряжу,
А о ту о риченку о Чернаву-ту.
А ежели сотворишь как блуд ты в синем мори,
Так ты останешься на веки да в синем мори.
А когда ты будешь ведь на святой Руси.
Да во своём да ты да во городи,
Ай тогда построй ты церковь соборную
Да Николы да Можайскому,
Ай как есть я Микола Можайский.
А как тут потерялся топерь старичок да седатыий.
Ай как тут Садке купец богатый новгородский в синем
мори
Ай как струночки он повырывал,
Шпинёчики у гусёлышек повыломал,
А не стал ведь он боле играти во гусли во яровчаты.
Ай остоялся как царь Морской,
Не стал плясать он топерь в синём мори.
Ай как сам говорил уж царь таковы слова:
¦— А что же не играешь, Садке купец богатый
новгородскиий,
Ай во гусли ведь да во яровчаты?
Ай говорил Садке таковы слова:
— Ай топерь струночки как я повырывал,
Шпинёчики я повыломал,
А у меня боле с собой ничего да не случилосе.
Ай как говорил царь Морской:
•— Не угодно ли тебе женитися, Садке, в синём мори,
Ай как ведь на душечке на красной да на девушке.
Ай как он наместо ведь говорил ему:
.— Ай топерь как волюшка твоя надо мной в синём
мори,
Ай как тут говорил уж царь Морской;
— Ай же ты Садке купец богатый новгородскиий!
Ай заутра выбирай себе девицу да красавицу
По уму себе да по разуму!
Ай как дошло дело да утра ведь раннаго,
Ай как стал Садке купец богатый новгородскиий,
Ай как пошел выбирать себе девици красавици,
Ай посмотрит, стоит уж как царь Морской.
Ай как триста девиц повели мимо их-то ведь,
А он-то перво триста девиц да стадо пропустил,
А друго он триста девиц да стадо пропустил,
Ай третье он триста девиц да стадо пропустил.
А посмотрит, позади идет девица красавица,
Ай по фамилии что как зовут Чернавою,
А он ту Чернаву любовал, брал за себя во замужество.
Ай как тут говорил царь Морской таковы слова:
— Ай как ты умел да женитися, Садке, в синём мори.
А теперь как пошло у них столованье да почестей пир
в синём мори,
Ай как тут прошло у них столованье да почестей пир,
А как тут ложился спать Садке купец богатый
новгородскиий
А в синём мори он с девицею с красавицей,
А во спальней он да во тёплоей;
Ай не творил с нёй блуда никакова, да заснул в сон
во крепкий.
Ай как он проснулся Садке купец богатый новгородскиий.
Ажно очудился Садке во своем да во городи,
О реку о Чернаву на крутом кряжу.
Ай как тут увидел, — бежат по Волхову
А свои да черный да карабли,
А как ведь дружинушка как хоробрая
А поминают ведь Садка в синём мори,
Ай Садка купца богатаго да жена его
А поминат Садка со всей дружиною хороброю.
А как тут увидла дружинушка, ^
Что стоит Садке на крутом кряжу да о Волхово,
Ай как тут дружинушка вся она росчудоваласе,
Ай как тому чуду ведь сдивоваласе,
Что оставили мы Садка да на синём мори,
А Садке впереди нас да во своем во городи.
Ай как встретил ведь Садке дружинушку хоробрую,
Вси черные тут карабли,
А как теперь поздоровкались,
Пошли во полаты Садка купца богатаго.
А как он топеречку здоровкался со своею с молодой
женой,
Ай теперь как он после этого
Ай повыгрузил он со караблей
А как всё своё да он именьицо,
Ай повыкатил как ён всю свою да песчётну золоту
казну,
Ай топерь как на свою он несчетну золоту казну
Ай как сделал церковь соборную
Николы да Можайскому,
Ай как другую церковь сделал пресвятый богородицы.
Ай топерь как ведь да после этого
Ай как начал господу богу он да молитися,
Ай о своих грехах да он прощатися.
А как боле не стал выезжать да на синё морё,
Ай как стал проживать во своём да он во городи.
Ай топерь как ведь да после этого
Ай тому да всему да славы поют.
всего статей: 204
