Две ловушки нестабильности поджидают молодежь с высшим образованием. Одна из них долговая. Предположим, они хотят добиться профессионального признания и сделать карьеру, что требует долговременной стратегии. Они выходят из колледжа с дипломами и долгами – судебные приставы уже начеку и ждут, когда выпускник заработает (или не заработает), чтобы прийти и потребовать долг. Но очень многие вскоре обнаруживают, что работу они могут получить только временную, а заработка не хватает, чтобы расплатиться с долгами. Их должности не соответствуют их квалификации и ожиданиям. Они видят и слышат, что миллионы их сверстников выполняют работу, для которой приобретенные навыки вовсе не обязательны. Они вынуждены брать что подвернется, а не то, что позволит им стать признанными специалистами в той области деятельности, к которой их готовили в колледже. Но что еще хуже – некоторые потенциальные работодатели, зная о том, что работник обременен долгами, относятся к нему с подозрением.
Тем временем получил распространение новый вид нестабильной работы, сугубо для молодых. Популярный в старые добрые времена «испытательный срок», по крайней мере в принципе, заканчивался, как и профподготовка, получением стабильной должности. Стажерство этого не обещает. Говорят, что стажер приобретает полезный опыт, который прямо или косвенно откроет ему дорогу к постоянной занятости. На деле многие работодатели видят в стажерах (практикантах) способ приобрести дешевую разовую рабочую силу. И все же молодежь рвется получить эти неоплачиваемые или малооплачиваемые стажерские места в надежде поучаствовать в трудовом процессе, приобрести навыки и опыт, расширить круг полезных знакомств и, может быть, каким‑то образом закрепиться на этой работе.
Молодежь в промышленно развитых странах выходит на рынок труда, где от нее ждут все больших «жертв» – поскольку за счет низких зарплат молодежи финансируются пособия пенсионерам, которых становится все больше. Демографические данные не радуют. В Японии тенденция старения населения наиболее заметна: если в 1950 году на каждого пенсионера приходилось десять работающих, то в 2000 году их было всего четыре и, по прогнозам, к 2025 году их число сократится до двух. Не менее 70 процентов бюджета социального обеспечения этой страны направляется на помощь пожилым и только 4 процента – детям (Kingston, 2010). Как обстоят дела с пожилыми, мы еще поговорим далее. А сейчас нас интересует прежде всего молодежь.
Молодежь выходит на рынки труда в некотором замешательстве, многие разочарованы отсутствием ожидаемого статуса, чувствуют свою экономическую незащищенность и не видят реальной возможности строить карьеру. Во многих странах к этой удручающей перспективе добавляется еще и безработица. Финансовый кризис больно ударил по молодежи. Миллионы потеряли работу, миллионы других не смогли ее найти, а те, кто нашел, обнаружили, что их заработок гораздо ниже, чем у их предшественников. К 2010 году безработица среди молодежи (в возрасте от 16 до 24 лет) в Испании составляла более 40 процентов, в Ирландии 28 процентов, в Италии 27 процентов, в Греции 25 процентов. Уровень безработицы среди американских тинейджеров и вовсе достиг шокирующей отметки в 52 процента. Во всем мире процент молодежи, оказавшейся вне рынка труда, втрое превышает долю взрослых. Многие продолжили или попытались продолжить обучение, тем самым раскручивая спираль повышения «квалификационных» требований для получения рабочих мест.
Молодежь сталкивается с разного рода трудностями. Многих заманивает ловушка прекариатизированного существования. Для многих, прошедших через коммерциализированную систему образования, наступает период статусной фрустрации. Для кого‑то недолгий период игры в прекариат – лишь интерлюдия между институтом и завидным местом в богатом салариате или даже в элите, однако большинству молодых будущее сулит лишь цепь постоянно сменяющихся временных работ, без каких‑либо перспектив профессионального карьерного роста. Все больше молодых понимают, что все дело в «возможности устроиться на работу», что нужно показать себя с лучшей стороны, проявляя гибкость и понимая при этом, что все это весьма далеко от того, что им действительно хочется.
Мир «стареет», и мы с этой мыслью давно свыклись. Можно описать тот же процесс как «омоложение», потому что, хотя продолжительность жизни увеличилась и процент людей преклонного возраста в народонаселении становится выше, все больше «старичков» продолжают вести активный образ жизни. Теперь часто говорят, что сегодняшний 70‑летний – это вчерашний 50‑летний. Может, это говорится для успокоения, но по сути верно.
Эпоха пенсий была очередным чудом современного мира, хоть и заняла лишь крохотный отрезок истории. Это было одно из заблуждений глобализации. В течение нескольких лет в промышленно развитых странах за вычетом налогов и взносов в фонд социального обеспечения обязательная пенсия составляла 70 процентов от предыдущего чистого дохода, а для малооплачиваемых – более 80 процентов. В Нидерландах в 2005 году средняя сумма чистых пенсионных выплат превышала чистый средний заработок, в Испании она составляла более 80 процентов от него, в Италии, Швеции, Канаде и Франции более 60 процентов, в Германии и США около 60 процентов. Из крупных стран ОЭСР только в Великобритании и Японии она оставалась в пределах 50 процентов. Государственная пенсия в Великобритании упала до такого низкого уровня, что начиная с 2012 года связь между заработком и пенсией, разрушенную правительством Тэтчер, стали восстанавливать.
всего статей: 100
