Революции можно описать, но невозможно предсказать. Они всегда неожиданны для современников и чаще всего происходят тогда, когда их никто не ожидает. Перефразируя Михаила Булгакова, беда не в том, что революции случаются, а в том, что они случаются внезапно. Никакие теоретические модели не позволяют предсказать, выльется ли предреволюционное состояние умов в революцию. Структурные факторы революции не обязательно ведут к ней.
Но и зрелость структурных факторов обычно выясняется лишь постфактум, после того, как революция уже произошла. В январе 1917 г. Владимир Ленин, отнюдь не рядовой политический ум своей эпохи, с горечью писал, что его поколение не доживет до революции в России.
Причем любая революционная констелляция по-своему уникальна, или, перефразируя еще одного русского классика, все стабильные государства одинаковы, каждое нестабильное государство несчастно по-своему.
Мы не может предсказать революцию, зато можем с большой вероятностью предвидеть государственный кризис.
Количественные модели, разработанные американской Рабочей группой по вопросам несостоятельности государств, позволили точно предсказать более 85 % крупнейших государственных кризисов, случившихся в 1990–1997 гг. Но эта же группа оказалась малоуспешна в оценке возможности перерастания кризиса в революцию, что указывает на существенное различие между государственным кризисом и революционным конфликтом. Хотя все революции сопровождаются государственным кризисом, не всякий кризис, даже самый масштабный и глубокий, ведет к революции.
Тем не менее результаты, полученные группой, представляют очевидный интерес для вероятностного прогнозирования российской ситуации. Они указывают на высокую вероятность масштабного государственного и общенационального кризиса в стране. Между тем в контексте неотвердевшего в России постреволюционного порядка (или, другими словами, незавершившейся революции) подобный кризис объективно окажется новой революционной волной. Ее динамика, характер, глубина, уровень насилия и др. – остаются открытыми вопросами, на которые сейчас можно отвечать только гадательно.
Тем не менее рискнем высказать несколько предположений насчет потенциального общенационального кризиса.
В нем социальный аспект будет неразрывно переплетен с национальным, точнее, с русским этническим. Ведь главный социальный вопрос современной России – русский вопрос. Русские составляют социально подавленное и этнически ущемленное большинство страны, социальное и национальное измерения в данном случае совпадают. Характерно, что наибольший негативизм в отношении статус-кво демонстрируют как раз левые и националистически настроенные граждане, революционная готовность которых выше среднего по стране уровня.
Важнейшим ограничителем масштаба и глубины кризиса, а также уровня насилия в нем выступает витальная слабость русского общества.
По своему физическому и морально-психологическому состоянию оно способно на бурные разовые выплески напряжения и агрессии, но не на устойчивую вражду и длительную гражданскую войну. Вспышки погромного насилия, массовые акции протеста, дезорганизация хозяйственной и общественной жизни – да, идущие друг на друга классы и армии – нет. Реки крови не прольются просто потому, что их некому проливать. Поэтому даже если кризис перерастет в революцию, то это будет революция низкой интенсивности.
Однако эта же витальная слабость русского народа ставит под сомнение возможность успешного выхода России из любого глубокого кризиса.
Новая Смута происходит в ситуации русского этнического надлома: впервые за последние пятьсот лет русские перестали ощущать себя сильным, уверенным и успешным в истории народом. Это означает драматическое уменьшение шансов России и русских на повторную «сборку» после очередного приступа Хаоса. Мы не только не знаем, что же «будет с Родиной и нами», но вообще не можем быть уверены, что после новой кризисной, тем более революционной, волны Родина и мы останемся.
Так или иначе, даже самая недвусмысленная революционная ситуация не актуализируется, не превратится в революцию в отсутствие силы, способной поднять революционную волну. Здесь к месту вспомнить классическое определение Ульянова-Ленина, указывающее на критически важную роль «партии нового типа» в деле перерастания революционной ситуации в революцию. Точно так же воспользоваться плодами кризиса способна лишь организованная сила.
Хотя потенциальная кризисная ситуация выглядит выигрышной для русских националистов, более того, это вообще самая благоприятная ситуация для русского национализма за всю его историю, у националистов слишком мало шансов ее использовать. К своему решающему испытанию они подошли неподготовленными.
Материал создан: 12.07.2015
