В 1108 г. князем Владимиром Мономахом на высоком плато, защищенном с юга крутыми берегами реки Клязьмы, с севера — речкой Лыбедью, а с запада и востока — крутыми оврагами, была основана крепость, названная Владимиром. Внук Мономаха — Андрей Боголюбский — превратил город в мощную крепость с развитой системой оборонительных сооружений. Он окружает валами Посад, укрепляет проездные ворота. После 1169 г. во Владимир из Киева переносится княжеский престол.
 |  |  |  |
[pagelist_ext limit_content="200"]
Земские соборы древней Руси представляют из себя известную форму участия народа в управлении страной. В различные периоды исторической жизни народа участие его в управлении выражается в различных формах. Одной из таких форм и являются земств соборы. В древнейшее время народ участвует в управлении страной непосредственно, лично, в составе всего взрослого мужского населения страны. Это называется формой непосредственнго участия. Самое участие состоит в том, что все сходятся вместе на площадь или поле и обсуждают здесь сообща дела страны.
Так было в самой глубокой древности у всех народов. Так же было и у нас на Руси, еще задолго до призвания варягов. "Новгородьци бо изначала (т. е. очень давно) и Смоляне, и Шяне, и Полочане и вся власть (волости, области) — яко же на думу на веча сходятся, говорит первый русский историк, летописец. У одних такия сходбища назывались общим именем народных собраний, у других носили местное название сеймов (Чехия), соборов (Сербия, Хорват), вечъ. У нас народныя собрания назывались вече. По звуку вечевого колокола все взрослое и свободное население (рабов и женщин не видим на вече) шло на городскую площадь и здесь обсуждало свои дела. Обыкновенно кто-нибудь выступал с предложением, а остальные высказывались. Голосование и решения дел по большинству голосов не было. Поэтому, если вече не приходило к единогласному решению, собрание нередко кончалось шумными столкновениями и даже общей дракой.
Вече решало все дела: издавало законы, судило, назначало должностных лиц, объявляло войну, заключало мир. На вече же выбирались князья. С князем вече, обыкновенно, заключало договор, как ему править. И если князь нарушал договор, вече ему "показывало путь", по тогдашнему выражению. Вот какими широкими правами обладали древне-русские народные вече. Особенно полного развитая и большого влияния достигли вече в Новгороде и Пскове. Когда в остальной Руси вечевой шум смолк, и народ покорился власти московских государей, здесь еще продолжали вершить дела на вече и горячо спорить с московским князем. Но такая форма участия народа в управлении возможна, лишь тогда, когда управляемая вечем страна невелика, население незначительно, а жизнь проста. Недаром она и наблюдается лишь на первых ступенях народной жизни, когда народы живут отдельными небольшими племенами или незначительными государствами — городами.
Незначительные размеры страны и населения легко позволяют каждому пойти на вечевую сходку и принять участие в решении собственных дел. Несложность жизни тоже облегчает доступ на собрание, — достаточно досуга, особенно при существовании рабства, и не нужно особых сведений или опыта в решении общественных дел. В древней Греции, например, как и в Риме, где государство равнялось городу, легко было собираться народному собраннию. Народное собрание государства здесь сводилось к собраннию горожан. А когда, например, древне-римское государство вышло из пределов города и охватило "мир", стало "всемирным", то действительное народное собрание созывать оказалось невозможным. И оно обратилось в пустой звук, — должно было уступить место другим учреждениям.
Точно так же и нашим предкам, славянам, жившим порознь, небольшими группами, племенами, "землями", княжествами, легко было "яко же на думу, на веча" сходиться. Напротив того, в громадном московском государстве, которое обняло своими пределами всю территорш великорусского племени, вечевые собрания были уже невозможны. Как могли бы, например, киевляне или смольняне, новгородцы участвовать в Москве, столице государства, на общенародном вече? Да и жизнь значительно изменилась, — исчезла первобытная простота, всех уравнивавшая и делавшая для всех понятными условия жизни. Между людьми, отделенными друг от друга большими пространствами, занятии, средствами, положением, стало теперь больше разницы, чем сходства. Словом, жизнь усложнилась, и усложнился, так сказать, самый механизм управления. И вече, народные собрания, пали сами собой, исчезли вследствие изменившихся условий жизни.
Такая участь постигла вече, народные собрания, везде. И в настоящее время они существуют в Европе только как редкое исключеше в кантонах Швейцарии. Да и здесь народное собрате созывается лишь раз в году — в последнее воскресенье апреля месяца, на открытом воздухе. На собраны присутствуют, как имеющие право голоса, так и не имеющие, даже женщины и дети. В течение года страна управляется выборными должностными лицами и учреждениями. На собрании же народа представляются проекты новых законов, расматриваются отчеты правительства, выбираются должностные лица. Понятно, почему здесь сохранились народныя собрания до наших дней: Швейцарскье кантоны — занимают очень небольшое пространство и немногочисленное население кантонов легко собрать на "вече".
Кроме того, жизнь кантонов, не принимающих участия в сложных международных отношениях, отличается патриархальностью. В остальных государствах Европы народные собрания исчезли давным-давно. Новые условия жизни выработали и новую форму участия народа в управлении. Это — форма представительства. Она состоит в том, что в управлении участвует уже не весь народ, как было в народных собраниях, а выбранные им представители. Но форма представительства не сразу стала такой, какова она теперь в государствах с участием народа в управлены. Она от народного собрания до современных парламентов прошла промежуточную форму средних веков — так называемым сословныя собрания, сословное представительство.
Такой переход от народных собраны к сословным был, как на западе Европы, так и у нас на Руси, но с известной разницей. Разница зависела от различия в общих условиях развития русской и западно-европейской жизни. Поэтому, чтобы понять наши земские соборы, соответствующие, как увидим, второй форме участья народа в управлении, сословным собраниям западной Европы, надо рассмотреть их в связи с общими историческими условиями. На западе Европы исторические условия действовали так, что здесь очень рано образовались отдельные сословия. И королевская власть, которая не участвовала в образовании сословий, оказалась лицом к лицу со сплоченной сословной организацией. С такой сплоченной организацией, какую из себя представляли западно-европейские сословия, нельзя было не считаться и нужно было с ними установить известным отношения.
Сословия были старее королевской власти, имели за собою историческую давность. В течение веков они завоевали себе известное положение, усвоили известные обычаи, привычки, наконец, прибрели права и привилегии. Особенно в этом отношении выдвинулось дворянство и духовенство. Дворянство вначале, как и у нас, в древней Руси, составляло военную дружину, предводимую князем. Но западно-европейские дружинники очень рано осели на местах и пустили глубокие корни в занятой ими местности. Они образовали класс военно-служилых землевладельцев и вступили в прочные отношения к своим вождям (сюзеренам). Эти отношения — служебно-поземельные впоследствии закрепились в виде очень сложной феодальной системы. Система эта была построена на землевладении и службе.
Все землевладельцы, как крупные, так и мелкие, были связаны между собой службой. Самые мелкие служили менее мелким, мелкие—крупным, крупные—более крупным и т.д. Выходило так, что каждый землевладелец кому-нибудь да служил и сам пользовался службой кого-нинибудь. Не служил только никому стоявший наверху этой живой лестницы — король, и никто не служил стоявшему в самом низу лестницы — виллану (крестьянину). Служба, была военная. Те, которые служили другим, назывались вассалами (подданными), а те, которым служили — сеньорами (господами). Сеньоры (средневековые бароны, герцоги, графы и т. д.) в пределах своих владений были очень самостоятельны: творили суд, издавали законы, вели войны с соседними сеньорами, иногда даже с самим королем. Рядом с этими светскими феодалами стояли не менее самостоятельные духовные феодалы (аббаты, прелаты, епископы). Этой-то феодальной системой и был связан король с дворянством и отчасти с духовенством.
Хотя он, как мы видели, стоял наверху феодальной лестницы, однако, был частью её и притом не всегда самой большой. Случалось, что кто-нибудь из феодалов, его вассалов, обладал большею земельною собственностью, чем король. Понятно, какую серьезную силу имел перед собой король в лице дворянства. Если эта сила за него, — он силен, если она против него, — он слаб. А чтобы она была за него, нужно было с ней ладить, уважать её права. Не меньшую, если не большую силу представляло на западе Европы духовенство. Церковь занимала очень самостоятельное и обособленное положение, была, так сказать, государством в государстве и оспаривала власть у королей; кроме того, она обладала огромными богатствами. Успехи торговли и промышленности выдвинули городския и сельсюя вольные общины, которые тоже противопоставили свои права королевской власти. Главным орудием королевской власти были деньги и войско. Но то и другое находилось в руках сословий. Сословия обязаны были помогать королю деньгами и войском по договору и по стольку, по скольку требовал договор. Стало быть, пока король соблюдал договор, власть его была обеспечена. Нарушался договор — и помощь исчезала.
Между тем, по условиям того времени (велись частые войны) королю нередко не хватало обычных средств, требовались часто экстраординарные расходы. Взять их было неоткуда, кроме как у тех же сословий в виде субсидий или нового налога. В обоих случаях, однако, необходимо было согласие сословий. Таким образом на западе Европы королевская власть оказывается в тесных отношешях с сословной организацией, и отношешя эти строятся, - главным» образом, на материальной зависимости короля от сословий. Как мы видели, королю в известных случаях нужны были дополнительные средства. А так как такие случаи тогда бывали очень часто, то королю очень часто приходилось обращаться к сословиям за согласием (например, ввести новые налоги). Для этого он созывал их на собрания. Таким путем возникли сословные собрания на западе Европы.
На эти собрашя являлись не сословия целиком, поголовно, а представители сословий. Иногда сословия отказывали королю в помощи или требовали за помощь какого-нибудь вознограждения со стороны короля. По обстоятельствам, король или шел на уступки, или искал других средств. И вот таким путем уступок и борьбы этих двух сторон, короля и сословий, сохранялись и переходили из поколения в поколение права сословий. Особенно яркую и полную картину такой борьбы двух сил дает нам Англия. На западе Европы развитие форм участья народа в управлении на этом не остановилось. Как народные собрания уступили место сословным, так последние — народному представительству. Сословные собрания, имели смысл и жизнеспособность в средние века, когда сословия жили особыми интересами, утратили всякий смысл и стали непригодными в новое время.
Успехи знания, образования, торговли и промышленности, хозяйственные и политические перевороты перевернули вверх дном средневековый строй, разрушили застывшие сословия, перемешали людей различных сословия и создали общий тип гражданина, независящего ни от каких сословных рамок. Сословных собраний не могло быть уже по одному тому, что исчезли сами сословия в средневековом смысле. Средневековыя сословия отличались замкнутостью и обособленностью. Каждое сословие имело свои права и обязанности, и переход из одного сословия в другое был затруднителен. Теперь, с ослаблешем сословных перегородок, на место сословного представительства явилось народное представительство. Это уже последняя форма участья народа в управлении, существующая в настоящее время. Так шло на западе Европы развитие форм участья народа в управлении, в тесной зависимости от общих исторических условий.
У нас на Руси заметна такая же тесная зависимость форм участья народа в управлении от общих исторических условий, но разница в общих условиях привела к другим результатами. О форме непосредственного участья мы уже знаем, — там было полное сходство с западной Европой. Не то с последующими формами. У нас, как известно, князь появляется на исторической сцене, как и на западе Европы, окруженный дружиной и при помощи дружины строит гражданский порядок страны и защищает её границы. Но между князем и дружиной и остальным обществом на Руси не завязывается тех прочных связей, какие, мы видели, завязались на западе Европы и привели к феодальной системе. Князей и дружинников связывал личный договор, который соблюдался, пока обе стороны были довольны друг другом. Но стоило одной стороне на что-нибудь обидеться, и связь между князем и дружинником расторгалась. Князей на Руси до московского объединения было много, и дружинники имели возможность выбирать между ними.
Поэтому они служили тому князю, который доставлял им больше выгод, и до тех пор, пока он доставлял эти выгоды. А когда выгоды уменьшались или отношения портились, они уходили к другому. Итак, дружинники находились в постоянном движения, переходя от одного князя к другому. Но и князь не сидел спокойно. Как известно, в перюд Киевской Руси князья владели княжествами (княжескими столами, престолами), по старшинству. Русская земля в целом принадлежала всему княжескому роду Рюриковичей, а отдельные князья владели временно отдельными княжествами (столами) и рассаживались по столам в порядке старшинства. Самый старший занимал лучший стол — великокняжеский, следующие за ним столы занимались в очереди старшинства младшими князьями. Пока все наличные князья были живы, все сидели спокойно. Но вот кто-нибудь из князей умер, и все приходило в движение. Отношения старшинства вследствие смерти одного князя нарушались, и, чтобы восстановить их правильность, князья снова распределяли между собой столы, снова передвигались и усаживались, до новой смерти кого-нибудь из князей. Итак постоянно происходила передвижка князей из города в город.
Дружинники тоже участвовали в этой передвижке, но сообразуясь со своими выгодами. Они или шли за князем, когда он переходил в другой город, или оставались в том же городе и служили уже новому князю. Так продолжалось до тех пор, пока князья не прекратили мену княжеских столов и не осели прочно в раз доставшихся им княжествах. Это произошло в удельный период русской истории, когда Русь распалась на отдельные княжества—уделы. Тогда князь перестал кочевать, сделался оседлым жителем. Но дружинники в это время еще продолжали свое скитальчество, кочевую жизнь. "Вольная воля" — было их лозунгом. "Вольная воля", т.-е. полная свобода перехода, была правом не только дружинников, но и многочисленного класса тогда еще свободных крестьян. Крестьяне тоже не засиживались подолгу на одном месте, а переходили с места на место, от одного землевладельца к другому, глядя по выгодам. Таким образом, князь, можно сказать, был единственным оседлым человеком.
"Вокруг него все находилось в движении, все население приходило и уходило, не связывая себя с государем—владельцем земли (князем) ни чем, кроме чисто личного и срочного договора. Такая необыкновенная подвижность населения, текучесть составных частей его, какой не было на западе Европы, конечно, не давала возможности населению образовать из себя замкнутые группы, сословия, как это было на западе. Между тем время шло. Один из удельных из князей, московский, выделился из других и начал дело обединения Руси, кончившееся образованием одного московского государства, обратившегося потом во Всероссийское государство. Собирая и соединяя к своему княжеству земли удельных князей, московский князь собрал вокруг себя, как самих князей удельных, так и их дружинников. Они все переходили к нему на службу. Но теперь служба из вольной и срочной обратилась в обязательную и бессрочную.
Таким путем около московского князя образовался - многочисленный класс помощников, служилых людей, различных своей знатностью и богатством, но объединенных между собой общей обязанностью — служить московскому князю. За свою службу все эти "слуги" московского князя получили землю в виде поместий и вотчин. Таким образом, верх населения в московскую эпоху осел и отвердел в особую группу военно-служилых людей. Но на землях служилых людей и неслужилых землевладельцев (церквей, монастырей, общин) жили крестьяне, которые еще продолжали вести кочевую жизнь, не были ничем связаны и свободно переходили от помещика к помещику. Помещикам это было невыгодно и они стали просить московское правительство прекратить свободный переход крестьян. Сделать это было к тому же очень легко, ибо крестьяне находились в тяжелой экономической зависимости от помещиков.
Правительство, видя, что и для него выгодней, чтобы крестьяне были оседлыми, удовлетворило просьбу помещиков, и переход крестьян был запрещен законом. Таким образом, крестьяне были обращены в оседлых земледельцев. Уложение царя Алексея Михайловича, изданное в 1649 году, окончательно закрепило описанное положение служилых людей и крестьян и выделило еще в особую группу торгово-промышленный класс. Таким образом, к половине XVII века население московского государства не только из бродячего превратилось в оседлое, но и распределилось на несколько вполне уже определенных общественных групп, с характером сословий. Эти группы можно назвать сословиями потому, что на каждую из них были возложены определенные обязанности в соединении с известными правами, и запрещен переход из одной группы в другую (признаки сословия).
Итак, в сравнении с западной Европой, как видим, у нас сословия образовались иным порядком.
Во-первых, они образовались очень поздно и, во-вторых, в их образовании первенствующую роль играла правительственная власть. Когда из маленького московского княжества пошло объединение Руси, и образовалось большое московское государство, то московским князьям понадобились силы, при помощи которых они могли бы управлять своими владениями. Задачи внутренней и внешней политики необыкновенно разрослись. Для выполнения этих задач необходимо было сплотить бродячее население. И вот московсюе князья стянули разрозненные и подвижные классы населения в прочные оседлые сословия - и положили на каждое сословие свою службу. Одни стали служить лично (дворянство), другие — работой на помещиков (крестьяне), третьи — деньгами (купечество). Разница, как видим, между историей сословий у нас и на западе Европы очень большая.
Эта разница настолько существенна, что ею обусловилась вся история отношений между правительством и населением и установлении образа правления. "В России (по словам глубокого знатока русской истории, Б.Н.Чичерина) мы замечаем большую слабость {сравнительно с западной Европой), но вместе и большую податливость общественных (отмеченная нами подвижность классов населения), менее внутренней борьбы, но более подчинения, нежели на западе. Здесь (в России) должно было развиться не столько начало права, истекающее из крепости самородных союзов и из требования человеческой личности, сколько начало власти, которое одно могло сплотить необъятные пространства и разбросанное народонаселение во единое государственное тело.
То общественное устройство, которое на западе установилось само собою, деятельностью общества, вследствие взаимных отношений разнообразных его элементов, в России получило бытие от государства; монархия сделалась исходною точкой и вожатым всего исторического развитая народной жизни. Народ помогал ей всеми силами в устроении отечества, но не столько собственной инициативой, сколько подчиняясь мановению сверху и неся на себе громадные тяжести для общего блага. Это историческое значеше самодержавной власти дало ей такую мощь, какой она не имела ни в одной европейской стране, и перед которою должны были исчезнуть всякие представительные учреждения. Этой крупной особенности нашей истории никогда не надо забывать; без неё многое будет непонятно в ходе русской истории. Представительные учреждения, о которых говорит Чичерин, тем не менее и у нас появились и в той же форме, как на западе, т. е. в виде сословных собраний. Такими собраниями у нас были земские соборы.
Но, разумеется, между земскими соборами и западно-европейскими сословными собраниями, как и надо ожидать, была разница. Разница эта обусловливается описанным нами ходом образования сословий и отношением их к верховной власти. Что это были за собрашя сами по себе и в сравнены с западно-европейскими, мы увидим после. Теперь же посмотрим, как они возникли. В самом народе сознание необходимости участия "земли" в управлении никогда не умирало. Традиции поддерживало это сознание, а отдельные лица напоминали о нем. И как раз во время высшего подема власти московских государей раздаются голоса, напоминаюнце о "земле". Жестокое, очень часто несправедливое обращение Ивана IV со своими боярами заставляло многих из них бежать за границу.
В числе бежавших за рубеж от царского гнева был известный князь Курбский. Уехав в Литву, он оттуда написал Грозному письмо, в котором жестоко упрекал царя в неправдах, губящих русскую землю. Курбский ставил на вид Грозному его непомерное самовластие и нежелание слушать совета добрых людей и народа. "Царь", писал Курбский, "аще и почтен царством, а дарований, которых от Бога не получил, должен искать доброго и полезнего совета не только у советников, но и у всенародных человек". Под "всенародными человеками" Курбский разумел земский собор. Подобные же мысли высказаны были неизвестным автором произведения XVI в. под назвашем "Беседа валаамских чудотворцев". Здесь, в этой "беседе", царю советуют иметь при себе даже постоянный земский собор, обновляя время от времени его состав. Практическая необходимость доказала справедливость этих советов.
По мере того, как Русь объединялась под властью московских князей, росла и крепла сама власть этих князей. Под её давлением падала всякая самостоятельность, как личная (удельные князья, бояре), так и общественная (Новгород, Псков); а она сама, как бы вбирая в себя отнятые у других силы, все росла вширь и вглубь. Московский удельный князь обратился сначала в великого московского князя, а затем в московского царя, самодержца, потомка и преемника римского Августа Кесаря, как учили книжники того времени. Высшего своего напряжения власть достигла при Иване IV, который первый венчался на царство. Но при таком могуществе царской власти ей недоставало собственных средств для управления страной. Обладатель обширного, но еще юного и плохо устроеннего государства и неограниченный властелин, каким был Иван IV, не имел в своем распоряженш того штата чиновников, при помощи которого управляет страной современное правительство. Чиновничество это образовалось долгое время спустя.
Боярство же, ближайшие советники царя, "более всех других сословий имело свои личные виды, более всех скорбело об утраченной независимости (при объединении московского государства) и тайными кознями и явными крамолами старалось обратить государственные силы в свою пользу". Особенно оно показало себя с этой стороны в малолетство Ивана IV. А от населения была "докука великая", т.е. постоянные жалобы царю на произвол и разнузданность местных управителей. Таким образом, обращение власти к "земле", привлечение народа к участию в управлеии страной, указывалось самым положением вещей. И дествительно тот, кто довел власть до высшей степени: могущества, т. е. Иван IV, первый обратился к содействию "земли", населения. В областях было введено местное самоуправление, а в центре начали созываться земств соборы.
Преобразованное Иваном IV местное управление тесно связано с предшествовавшей системой местного управления, системой кормления. Поэтому сначала нужно познакомиться с этой последней. Начиная с глубокой древности, на Руси применялся особый порядок местнего управления, называемый кормлением. Он состоял в том, что лица, отправлявшие в какой-нибудь местности административные и судебные обязанности, на самом деле кормилась от и справления своих обязанностей, жили этим. Но не так, как теперь существуют этим современные чиновники. Местные управители (наместники, волостели) жалованья не получали, а получали доходы. Доходы состояли в различных пошлинах: торговых — за торговыя сделки, судебных — за суд, свадебных — с новобрачных и т. п., или в доле налогов.
Только пошлины за наиболее важные дела, напр., убийство, и штрафы шли в пользу князя, в княжескую казну. Право суда и управления населением отдавалось таким образом совершенно так же, как отдается земля или угодья, т. е. в аренду. "Владей землей и кормись ея продуктами, суди местное население, надзирай за порядками, и бери с населения за это, кормись этим. Вот каким правилом руководствовалось тогда правительство. Управители тогда назначались из служилых людей, и "кормление" давалось им, как награда за службу. Корм такого рода не всегда точно определялся, и "кормленщики " (наместники, волостели) стригли пасомое ими население по-своему. Право населенья жаловаться на кормленьщиков и попытки правительства определить точно "корма" плохо помогали. В этом состояла одна слабая сторона системы кормления, бившая по карману население.
всего статей: 156
