Архивы сайта iamruss.ru за сентябрь месяц 2015 года

Преамбула
Православие - это неотъемлемая часть русской этнической идентичности

Православие – это комплексный и многомерный религиозный фактор, воздействующий на российское общество и он, этот фактор, обладает тремя характерными гранями влияния:

1. Православие как вера,
2. Православие как идентичность,
3. Православие как образ жизни

Связь человека хотя бы с одной из вышеуказанных граней позволяет причислять его к православным, а притеснение в любой из этих сфер можно считать притеснением на религиозной почве.

Емельян Михайлович Ярославский (настоящие имя и фамилия Миней Израилевич Губельман) — российский еврей-революционер, советский партийный деятель, идеолог и руководитель антирелигиозной политики в СССР. Председатель «Союза воинствующих безбожников».

В июле 1917 года Емельян Ярославский вернулся в Москву, создавал военную организацию партии, был одним из руководителей большевистской газеты «Социал-демократ», осенью 1917 года редактировал газету «Деревенская правда». Был делегатом VI Съезда РСДРП(б), членом Московского военно-революционного комитета, одним из руководителей вооруженного восстания в Москве. От большевиков Москвы был депутатом Учредительного собрания. В 1918 году был комиссаром Московского военного округа, потом работал в Перми и Омске.

На 8 и 9 Съездах партии избирался кандидатом, а на 10 и 11 Съездах — членом ЦК РКП(б), в 1921 году работал секретарем ЦК. На 12-16 съездах партии Ярославский избирался членом ЦКК ВКП(б), с 1923 года — секретарь партколлегии ЦКК. Был членом ЦИК СССР, редколлегии газеты «Правда» и журнала «Большевик», с 1931 года — председатель Общества старых большевиков, с 1937 года — депутат Верховного Совета СССР, с 1939 года — академик и член ЦК ВКП(б). Скончался 4 декабря 1943 года. Похоронен у Кремлевской стены.

В коммунистической партии Ярославского называли «советским попом», так как в 1920—1930-е годы он являлся главным авторитетом партии по «церковному вопросу». Ярославский был одним из главных инициаторов и руководителей антирелигиозной политики советского руководства.

С 1925 года Ярославский — председатель Центрального совета Союза воинствующих безбожников (1925—1943). В 1923 году вышла его книга «О религии».

Именно «организатору безбожного движения» принадлежит ставшая знаменитой в СССР максима: «Борьба против религии — борьба за социализм». Был редактором журналов «Безбожник», «Безбожный крокодил», «Безбожник у станка», под его руководством издавалось множество антирелигиозных брошюр, плакатов и открыток.

Например, одна из карикатур «Безбожника» изображала, как Бог вдувает Адаму душу через клистирную трубку. Одновременно главный атеистический журнал печатал статьи большевистских лидеров, дававшие ориентиры для деятельности местных партийных и советских структур, такие как «…выселение богов из храмов и перевод в подвалы, злостных — в концлагеря» (из статьи Н. И. Бухарина).

В конце 1920-х годов Ярославский выступал за запрет на исполнение церковной музыки, в том числе Чайковского, Рахманинова, Моцарта, Баха, Генделя и других композиторов. «В данный момент, — писал Ярославский, — церковная музыка, хоть бы и в лучших её произведениях, имеет актуально-реакционное значение».

При участии Ярославского составлялись списки запрещённых книг, в которые вошли произведения Платона, Иммануила Канта, Владимира Соловьёва, Льва Толстого, Фёдора Достоевского и др. Все свои действия Ярославский теоретически обосновывал, например: «Толстой в настоящее время, если брать его отрицательное отношение к государству, если взять его отрицательное отношение к классовой борьбе, его враждебность к науке, является выразителем идей и настроений социальных прослоек, не имеющих никакого будущего, политическое значение которых для сегодняшнего дня ничтожно».

…одним из убежищ, одним из прикрытий для крестьянина, который не хочет в колхоз… остается религиозная организация с гигантским аппаратом, полторамиллионным активом попов, раввинов, мулл, благовестников, проповедников всякого рода, монахов и монашек, шаманов и колдунов и т. п. В активе этом состоит вся махровая контрреволюция, ещё не попавшая в Соловки, ещё притаившаяся в складках огромного тела СССР, паразитирующая на этом теле.
(Емельян Ярославский, «Соцсоревнование и антирелигиозная пропаганда». «Правда», 1 мая 1929 г.)

[pagelist_ext limit_content="200"]

Историк Латышев полагал, что в мировой истории редко можно найти государственного деятеля, который бы так ненавидел религию и так преследовал церковь, считая религию одной из самых гнусных вещей, которые только есть на свете, как Ленин.

Гонениям подверглась прежде всего Русская православная церковь, которую Ленин ещё задолго до прихода к власти клеймил как «ведомство полицейского православия», «полицейско-казённая церковь». В то же время мусульманстворассматривалось Лениным как союзник в распространении мировой революции на Востоке. При преследовании западных христианских церквей большевики столкнулись с протестами Ватикана и европейских государств, с чем им пришлось считаться. Сектантские общины зачастую поддерживались, чтобы при их помощи ослаблять православную церковь, которая после поражения Белых фронтов в Гражданской войне осталась беззащитна перед лицом власти народных комиссаров.

Согласно Латышеву, Ленин был инициатором четырёх массовых кампаний, направленных против православия, свидетельствующих, по его мнению, о стремлении Ленина уничтожать как можно большее число православных священнослужителей:

• Ноябрь 1917 года — 1919 год — лишение Церкви права юридического лица, лишение духовенства политических прав, начало закрытия монастырей, некоторых храмов, реквизиция их имущества.
• 1919—1920 годы — вскрытие святых мощей.
• С конца 1920 года — организация раскола Церкви.
• С начала 1922 года — разграбление всех церквей, расстрел при этом максимального числа православных служителей культа.

Кампания по изъятию церковных ценностей вызвала сопротивление представителей духовенства и части прихожан. Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе. В связи с этими событиями 19 марта 1922 года Ленин составил секретное письмо, в котором изложил свой план расправы с церковью, воспользовавшись голодом и событиями в Шуе. 22 марта на заседании Политбюро ЦК РКП(б) был принят план мероприятий, подготовленный Л. Д. Троцким, по разгрому церковной организации.

В голове Ленина рождались идеи о том, чем в будущем можно будет заменить религию в жизни верующих. Так, председатель ВЦИК М. И. Калинин вспоминал, что в начале 1922 года Ленин в частной беседе на эту тему заявил ему: «эта задача <замены религии> целиком лежит на театре, театр должен отлучить от обрядовых сборищ крестьянские массы». А при обсуждении проблемы электрификации с В. П. Милютиным и Л. Б. Красиным Ленин отмечал, что Бога крестьянину заменит электричество, которому тот будет молиться, чувствуя вместо небесного могущества могущество центральной власти.

По мере того как болезнь Ленина прогрессировала, он всё реже и реже мог полнокровно работать. Но вопросы антицерковной борьбы волновали Ленина до самых последних дней его активной жизни. Так, в немногие дни улучшения здоровья в октябре 1922 года Ленин наложил на постановление оргбюро ЦК РКП(б) «О создании комиссии по антирелигиозной пропаганде» от 13 октября 1922 года резолюцию с требованием подключить ГПУ к работе комиссии. За неделю до окончательного отхода от дел в результате очередного приступа болезни — 5 декабря 1922 года — Ленин опротестовал решение Малого Совнаркома о прекращении работы специального VIII отдела Наркомюста по отделению церкви от государства, заметив: «Что касается утверждения, что процесс отделения церкви от государства завершён, то это пожалуй и так; церковь от государства мы уже отделили, но религию от людей мы ещё не отделили».

После окончательного отхода Ленина от дел его преемник на посту главы советского правительства А. И. Рыков уменьшил в некоторой степени давление советского государства на православную церковь.

Надругательство над святынями

Кампания по вскрытию мощей началась осенью 1918 г. со вскрытия в Олонецкой губернии мощей св. Александра Свирского. 16 февраля 1919 года коллегия Наркомата юстиции приняла постановление об организации вскрытия мощей святых на территории России, был определён «порядок их инспекции и конфискации государственными органами». Вскрытие мощей (снятие с них покровов и облачений) должны были осуществлять священнослужители в присутствии представителей местных органов советской власти, ВЧК и медицинских экспертов. По итогам вскрытия предписывалось составлять акт. В 1918—1920 годах в рамках проводившейся государством активной антицерковной кампании были вскрыты и исследованы множество гробниц, в которых содержались мощи святых.

Эти акции были расценены, как действенное средство антирелигиозной пропаганды и получили полное одобрение государственных органов. Вскрытие некоторых мощей выявило малоприятный для Церкви факт «дополнения» недостающих костных останков святого вспомогательными материалами — воском, ватой и т. д. На этот шаг церковнослужителей XVIII—XIX веков побуждало неправильное понимание самого термина «нетленные мощи», как именно полностью сохранившегося, избегнувшего тления тела.

17 февраля 1919 года, после первых случаев вскрытия мощей, патриарх Тихон издал по этому поводу указ «Об устранении поводов к глумлению и соблазну в отношении святых мощей», в котором поручал епархиальному духовенству удалить все внешние включения из рак-мощевиков.30 июля 1920 года Совет народных комиссаров принял Поставление «О ликвидации мощей во всероссийском масштабе», имевшее целью «полностью ликвидировать варварский пережиток старины, каким является культ мертвых тел».

На обновленческом «Всероссийском поместном священном соборе» 1923 года обсуждался вопрос об отношении к мощам и к их вскрытию. С докладом выступил протоиерей А. И. Боярский:

Стараясь подвести все мощи святых под ложное понятие нетленных тел, русская высшая иерархия прибегла к грубой фальсификации: так, вместо нетленного тела Тихона Воронежского, оказался голый череп, увенчанный митрой, вместо грудной клетки — железный каркас, кости рук и ног обтянуты чулками. Кости Питирима Тамбовского, с целью придания им контуров человеческого тела, — оказались залитыми воском. Для создания более удобной почвы для эксплуатации верующих сооружались драгоценные гробницы, в которые помещали несколько костей. Так, в раке Александра Невского в Петрограде, (90 пуд. серебра) найдены были 12 небольших костей разного цвета и конверт с пеплом. Небезызвестный Антоний Храповицкий соорудил в Житомиредля головы мученицы Анастасии целую раку. Бывали случаи, когда монахи находили мощи «нетленные», а затем уже решали вопрос, какому святому их приписать. Кроме того, церковь спекулировала ещё на частицах мощей. Так, например, наблюдается большое количество от мощей Авраама, Исаака, Иакова, избиенных вифлеемских младенцев, всех апостолов, волосы Христа, млеко Богородицы и т. д.

Доклад о мощах был одобрен собором, а после него было принято следующее:

1. Мощами по учению Св. Церкви являются останки св. угодников Божиих, которые почитаются нами за их праведную жизнь.
2. Собор осуждает всякую фальсификацию нетленности, каковые факты ясно установлены в революционное время.
3. Во избежание могущей быть и впредь фальсификации мощей — предавать их земле.
4. Сущие останки святых по вскрытии держать в простоте и на вскрытии.
5. Кости и другие реликвии недоуменного происхождения на поклонение не выставлять, а предать земле.

Вскрытие мощей сопровождалось фото и киносъёмкой, в ряде случаев имело место грубое кощунство со стороны членов комиссий (при вскрытии мощей преподобного Саввы Звенигородского один из членов комиссии несколько раз плюнул на череп святого). Некоторые ковчежцы и раки после освидетельствования с участием представителей церкви попали в государственные музеи, о судьбе многих, изготовленных из драгоценных металлов, больше ничего не было известно (например, 29 марта 1922 года из Донского монастыря была разобрана и изъята многопудовая серебряная рака святителя Алексия Московского). Мощи, как артефакты, затем помещались под стеклянные витрины различных музеев, как правило, музеев атеизмаили местных краеведческих музеев. А мощи святителя Иоасафа Белгородского, изъятые в 1921 году, были отправлены в Москву в анатомический музей Наркомздрава, для ознакомления населения с феноменом тела, прекрасно сохранившегося с середины XVIII века, что объясняется действием климатических условий места его погребения.

Только в период 1919—1920 годы было произведено 63 вскрытия мощей святых, многие почитаемые церковью останки святых были уничтоженыили серьёзно пострадали. К 1922 г. кампания исчерпывает себя. Так, в это время вскрывают мощи св. Иннокентия Иркутского (раньше это помешала сделать Гражданская война) и католического мученика Анджея Боболы (Полоцк). Согласно данным «Православной энциклопедии», кроме публичных вскрытий мощей, были непубличные, обычно происходили они во время изъятия церковных ценностей. Последние публичные вскрытия мощей «Православная энциклопедия» относит к «концу 1920-х – началу 1930-х гг.», но упоминает при этом лишь вскрытие мощей св. Анны Кашинской в Кашине в январе 1930 г. Встречаются упоминания, что в 1932 г. при закрытии церкви Воскресения «словущего» в Москве из нее планировалось изъять мощи князя Даниила Московского, но те неожиданно исчезли, возможно, их скрыли верующие. В годы Великой Отечественной войны немецкие власти передали верующим Киево-Печерскую лавру со множеством мощей в пещерах. Вероятно, в ответ на это советские власти в 1946–1948 гг. вернули Русской православной церкви мощи примерно 10 святых. Последним вскрытием мощей на территории нашей страны было вскрытие мощей блаженного Киприана Суздальского 20 февраля 1938 г. в с. Воскресенском Лежневского района Ивановской области (ГАРФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 698. Л. 53-59) .

Во время антирелигиозной компании Н. С. Хрущёва советским правительством предлагались и более суровые меры:

В Совете по делам РПЦ были убеждены в нецелесообразности сохранения мощей в музеях, предлагали их изъять, собрать в одном месте (желательно в Москве или в музее религии и атеизма) и уничтожить.

Вскрытием мощей занимались и ученые. Останки канонизированных князей (в числе прочих правителей России) интересовали советского археолога и скульптора Михаила Герасимова, который создавал на основе скелетных останков их скульптурные портреты (в 1939 году — реконструировал облик Андрея Боголюбского). Таким образом, религиозная традиция способствовала исторической науке.

К примеру, в 1988 году было произведено обследование захороненного в Киево-Печерской лавре преподобного Ильи Чеботка, считающегося былинным Ильей Муромцем. Исследования показали, что преподобный был исключительно сильным человеком и имел рост 177 см — для Средневековья выше среднего. У него обнаружены были признаки заболевания позвоночника (былинный Илия от рождения и до 33 лет не мог двигаться) и следы от многочисленных ранений рубящего характера.

По данным украинского исследователя Сергея Хведчени, преподобный Илия мог погибнуть в 1203 году, когда Киево-Печерская лавра вместе с Киевом подверглась нападению русско-половецкой рати мятежного князя Рюрика Ростиславича. Был установлен примерный возраст смерти и восстановлена внешность былинного богатыря.

Изъятие церковных ценностей в России в 1922 году — действия советской власти по реквизиции церковных ценностей в 1922 году под предлогом борьбы с массовым голодом в Поволжье и других регионах. В рамках кампании в пользу государства изымались находившиеся в храмах всех конфессий изделия из драгоценных металлов и драгоценные камни. Изъятию подлежали и предметы, предназначенные исключительно для богослужебных целей (священные сосуды), что поставило в очень уязвимое положение духовенство и вызвало сопротивление части прихожан.

Кампания сопровождалась репрессиями против священнослужителей. Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе 15 марта 1922 года, во время которого были убиты четыре человека. Председатель советского правительства В. И. Ленин решил воспользоваться голодом и событиями в Шуе для «разгрома наголову» Православной церкви. С самого начала операции средства, изъятые у Церкви, и не планировалось использовать для борьбы с голодом. Одновременно большевистский режим ставил целью «испроказить» (выражение протопопа Аввакума) Русскую православную церковь и поставить во главе её марионеточное обновленческое руководство.

Изъятие церковных ценностей готовилось и проводилось большевиками планомерно и с широким размахом. Власть использовала вопрос о церковных ценностях, чтобы начать мощную антицерковную кампанию. Разработка и непосредственное проведение кампании по изъятию были поручены Л. Д. Троцкому.

Начало кампании изъятия

Высший орган законодательной власти Советской России — Президиум ВЦИК (председатель М. И. Калинин) — 2 января 1922 г. принял постановление «О ликвидации церковного имущества». 23 февраля 1922 года Президиум ВЦИК опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам «…изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано». На деле же речь шла об изъятии всех ценностей безо всякого разбора.

Вскоре после издания декрета Патриарх Тихон написал на имя председателя Президиума ВЦИК Калинина (так как — формально — инициатива изъятия исходила от ВЦИК) запрос. Не получив от последнего ответа, Патриарх 15 (28) февраля 1922 г. обратился к верующим с Воззванием, ставшим впоследствии широко известным, в котором подверг осуждению вмешательство ВЦИК в дела Церкви, сравнив его сосвятотатством:

<…> Мы нашли возможным разрешить церковноприходским советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6 (19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.

Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 10 (23) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства… Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство — миряне отлучением от Неё, священнослужители — извержением из сана (Апостольское правило 73, Двукратн. Вселенск. Собор. Правило 10).

10 марта 1922 г. Ленин получил подробную докладную записку с обоснованием необходимости создания за рубежом специального синдиката для реализации изъятых ценностей от наркома внешней торговли Л. Б. Красина, на которую наложил положительную резолюцию.

11 марта 1922 г. Л. Д. Троцкий направил Ленину письмо, в котором жаловался на медлительность комиссий ВЦИКа по изъятию ценностей и на неразбериху, царящую в этих комиссиях. Троцкий предложил создать «секретную», «ударную» комиссию в составе председателя Сапронова, Уншлихта, Самойловой-Землячки и Галкина для проведения показательного изъятия в Москве. По замыслу Троцкого, такая комиссия должна была заниматься «фактическим изъятием» и обеспечением «политической … стороны дела». Деятельность комиссии должна была быть секретной, всё должно делаться от имени ЦК Помгола.

На следующий день, 12 марта 1922 г. Троцкий написал на имя Ленина донесение о фактическом ходе изъятия, акцентируя внимание, что дело переход в стадию «последнего „удара“» и работу по изъятию необходимо организовать так, «чтобы оно произошло без политических осложнений», для чего накануне созданная «ударная» московская комиссия уже приступила к работе. Для дискредитации и внесения раскола в Церковь планировалась широкомасштабная кампания в пользу изъятия со стороны священников-обновленцев. Изъятие в Москве планировалось завершить к началу партийного съезда — Москва должна была стать примером: «Если в Москве пройдёт хорошо, то в провинции вопрос решится сам собой».

Шла подготовительная работа по началу акции в Петрограде. Заканчивалось донесение так: «Главная работа до сих пор шла по изъятию из упразднённых монастырей, музеев, хранилищ и пр. В этом смысле добыча крупнейшая, а работа далеко ещё не закончена». На донесение Троцкого Ленин отреагировал немедленно, в тот же день отправив телефонограмму ответственному секретарю ЦК РКП(б) Молотову: «Немедленно пошлите от имени Цека шифрованную телеграмму всем губкомам о том, чтобы делегаты на партийный съезд привезли с собой возможно более подробные данные и материалы об имеющихся в церквах и монастырях ценностях и о ходе работ по изъятию их».

События в Шуе и реакция на них большевистского руководства

В марте в ряде мест произошли волнения, связанные с изъятием ценностей. Особенно большой общественный отклик вызвали события в Шуе, где 15 марта 1922 г. толпа взволнованных верующих оказала сопротивление изъятию ценностей. По толпе был открыт пулемётный огонь. В результате столкновения были убиты четверо, ранены десятеро.

На следующий день в связи этим событием политбюро ЦК РКП(б), в отсутствие Ленина, приняло решение приостановить изъятие, на места была разослана телеграмма: «…Политбюро пришло к заключению, что дело организации изъятия церковных ценностей ещё не подготовлено и требует отсрочки…».

Но 19 марта 1922 г. Ленин направил секретное письмо членам Политбюро ЦК РКП(б), в котором изложил свой план расправы с церковью, воспользовавшись голодом и событиями в Шуе. Письмо квалифицировало события в Шуе как лишь одно из проявлений общего плана сопротивления декрету Советской власти со стороны «влиятельнейшей группы черносотенного духовенства» и безусловно требовало воспользоваться ситуацией и «с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления, … дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий … Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

Ленин настаивал на окончательной и скорой расправе с Русской православной церковью немедленно: «Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». Он понимал, что с началом Генуэзской международной конференции, на которую большевики возлагали большие надежды, желая получить дипломатическое признание, которого РСФСР тогда ещё не имела, и экономическую и финансовую помощь от стран Запада («после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть даже чересчур опасны.»), выполнить такую операцию было бы значительно труднее — в случае приёма Советской России в «семью цивилизованных народов» могли последовать действия западных стран против церковных репрессий и обязательства, которые пришлось бы взять на себя.

Кроме того, Ленин полагал что изъятие церковных ценностей под видом борьбы с голодом заставит замолчать даже представителей русской белой эмиграции, которые в иных условиях несомненно протестовали бы против изъятия. Причём по планам Ленина изъятые ценности и не должны были направляться на закупку продовольствия для голодающих — на средства, вырученные от этой операции необходимо «создать фонд… . Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь».

Телеграммы о приостановке изъятия Ленин предлагал не отменять, что бы «усыпить бдительность» неприятеля. Самих же участников событий в Шуе наказать в ходе судебного процесса который должен «закончится не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров», для чего послать в Шую «энергичного и толкового» представителя, дав ему «устные» инструкции. «Устные директивы» выдать и судебным властям, которые должны организовать процесс над «мятежниками».

На основе разосланного накануне членам Политбюро ЦК проекта мероприятий по изъятию, разработанных Троцким, Политбюро ЦК РКП(б) 22 марта 1919 г. приняло его план к исполнению. Он включал арест Синода, показательный процесс по Шуйскому делу, а также указывал — «Приступить к изъятию во всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей».

10 мая 1922 г. были расстреляны шуйские протоиерей Павел Светозаров, иерей Иоанн Рождественский и мирянин Пётр Языков.

Кампания по дискредитации Патриарха Тихона

Хотя в своём секретном письме от 19 марта 1922 г. Ленин и написал о Патриархе Тихоне «самого Патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать…» чтобы путём усиленного наблюдения за ним выявить все его связи, но уже в том же месяце начались допросы Патриарха. Он вызывался в ГПУ, где ему дали под расписку прочесть официальное уведомление о том, что правительство «требует от гражданина Беллавина как от ответственного руководителя всей иерархии определённого и публичного определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе коего стоит подчинённая ему иерархия».

Уже в начале мая 1922 г. по предложению Ленина Политбюро ЦК РКП(б) постановило дать директиву Московскому трибуналу:
1. Немедленно привлечь Тихона к суду.
2. Применить к попам высшую меру наказания.

5 мая 1922 Патриарх был вызван в суд на процесс по делу московского духовенства. Суд вынес частное определение о привлечении гр-на Беллавина к уголовной ответственности. Патриарх был арестован. 19 мая 1922 г. его перевезли из Троицкого подворья, где он содержался под домашним арестом, в Донской монастырь, где он находился всё последующее время в полной изоляции от внешнего мира. Судя по многочисленным публикациям в советской прессе весной 1923 года писем от граждан, требовавших сурово покарать «людоеда» Тихона, власти готовились к расправе над Патриархом. От расстрела Патриарха большевистское руководство останавливало только опасение бурной реакции Запада — Великобритания, к примеру, прямо заявила, что если суд над Патриархом начнётся, то она отзовёт из Советской России своих дипломатических представителей Тихон был освобождён и дело против него прекращено только после заявления о том, что он «раскаивается в проступках против государственного строя». Произошло это в июне 1923 года. К этому времени Ленин, в результате очередного приступа тяжёлой болезни, окончательно отошёл от дел.

Судебные процессы, связанные с изъятием церковных ценностей

Кампания по изъятию церковных ценностей только за первое полугодие 1922 г. вызвала более 1400 случаев кровавых столкновений. По этим событиям состоялся 231 судебный процесс; 732 человека, в основном священнослужители и монахи, оказались на скамье подсудимых.

7 мая 1922 г. Московский революционный трибунал по обвинению в противодействии изъятию церковных ценностей, что квалифицировалось как контрреволюционная деятельность, осудил 49 человек, в том числе приговорил к расстрелу 11 человек (девятерых священников и троих мирян). Из них были расстреляны священники Христофор Надеждин, Василий Соколов, Александр Заозерский, иеромонах Макарий (Телегин) и мирянин С. Ф. Тихомиров.

В Петрограде в связи с сопротивлением изъятию ценностей из некоторых церквей было арестовано 87 человек. Судебный процесс над ними проходил с 10 июня по 5 июля 1922 года. Петроградский революционный трибунал приговорил к расстрелу 10 подсудимых, шестерым из которых смертная казнь была заменена лишением свободы. Были расстрелян митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (Шеин), адвокат И. М. Ковшаров и профессор Ю. П. Новицкий.

12 мая 1922 г. Новгородский революционный трибунал вынес приговор по делу о беспорядках в связи с изъятием ценностей в Старой Руссе. К смертной казни были приговорены священники В. И. Орлов,В. А. Пылаев и Н. М. Смыслов. Остальные 15 подсудимых были приговорены к различным срокам заключения.

Донской областной ревтрибунал с 22 по 30 августа 1922 г. вёл дело по обвинению ростовского епископа Арсения, 7 священников и 25 прихожан, участвовавших в волнениях 11 марта 1922 года у Кафедрального собора Ростова-на-Дону, когда члены комиссии по изъятию подверглись избиению. Трибунал вынес расстрельный приговор Арсению, но по объявленной к годовщине Октябрьской революцииамнистии заменил высшую меру наказания лишением свободы на десять лет.

В ходе судебного процесса над группой духовенства, проходившего в Царицыне с 9 июня 1922 г., был приговорён к расстрелу викарий Донской епархии Николай (Орлов). Однако он не был расстрелян, а умер в тюрьме.

В Смоленске выездная сессия Военной коллегии Верховного трибунала ВЦИК с 1 по 24 августа 1922 г. рассматривала дело «Смоленских церковников», по которому было привлечено 47 человек. Из них к расстрелу были приговорены Залесский, Пивоваров, Мясоедов и Демидов, а к различным срокам заключения было приговорено ещё 10 проходивших по делу верующих.

Революционный трибунал Чувашской автономной области в мае 1922 г. провёл судебное разбирательство в отношении благочинного протоиерея А. А. Соловьёва и группы верующих. Благочинный А. А. Соловьёв и активный участник сопротивления изъятию Н. Я. Галахов были приговорены к расстрелу.

Второй судебный процесс над духовенством Москвы и Московской губернии, так называемый «процесс второй группы церковников», проходил с 27 ноября по 31 декабря 1922 г. Трибунал рассмотрел дела 105 обвиняемых. Среди обвиняемых были священники, профессора, учителя, студенты, рабочие, крестьяне и т. д. Наиболее активным участникам сопротивления изъятию ценностей был вынесен смертный приговор. Однако в связи с амнистией, объявленной к годовщине революции, расстрел был заменён тюремным заключением.

Судебные процессы над духовенством прошли в 1922—1923 гг. по всей России. В литературе указывается, что было рассмотрено 250 судебных дел в связи в сопротивлением изъятию церковных ценностей. В 1923 г. в VI отделении («церковном») секретно-политического отдела ГПУ находилось в производстве 301 следственное дело, было арестовано 375 человек и выслано в административном порядке, в том числе за границу, 146 человек. К концу 1924 г. в тюрьмах и лагерях побывало около половины всего российского епископата — 66 архиереев. По данным Православного Свято-Тихоновского богословского института, общее количество репрессированных церковных деятелей в 1921—1923 гг. составило 10 тысяч человек, при этом был расстрелян каждый пятый — всего около 2 тысяч. Достоверность этой цифры, особенно в части приведённых в исполнение смертных приговоров, вызывает большие сомнения. Так, на крупнейшем процессе в Петрограде из 87 обвиняемых 26 было оправдано, а из 10 приговорённых к расстрелу — 6 помиловано.

Финансовые результаты операции

Православная церковь получила от советского государства разрешение самостоятельно заниматься сбором средств для помощи голодающим и в период с 19 февраля, когда соответствующее обращение Патриарха Тихона было опубликовано в газетах, по 23 февраля 1922 г. таким образом было собрано около девяти миллионов рублей. Советское государство под предлогом помощи голодающим изъяло только в 1922 году церковных ценностей на четыре с половиной миллиона золотых рублей. Собственно на покупку продовольствия из них было потрачено около одного миллиона. Все остальные деньги были потрачены на иные цели, главным образом на «разжигание мировой революции».

Подавляющая часть изъятых у церкви в 1922 году ценностей пошла в переплавку, а полученные с продажи деньги были потрачены на проведение самой кампании по их изъятию: антицерковная агитация, техническое обеспечение (транспорт, грузчики, упаковочные материалы и т. п.), сверхсметные ассигнования и т. д. Значительная доля ценностей пошла на содержание партийного и советского аппарата. Именно в это время сотрудникам аппарата были увеличены зарплата, различные виды довольствия и т. д. Часть золота и драгоценностей была попросту разворована, о чём свидетельствуют суды, прошедшие над сотрудниками Гохрана.

Хрущёвская антирелигиозная кампания (Хрущёвские гонения на религию) — период обострения борьбы с религией в СССР, пик которого пришелся на 1958—1964 годы. Названа по имени руководителя страны в то время — Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва. Именно Хрущёву приписывается якобы данное в конце 1950-х годов публичное обещание к концу семилетки, то есть к 1965 году (в некоторых источниках — к 1975 году, к 1980 году) «показать последнего попа по телевизору».

Многие исследователи и религиозные деятели сходятся во мнении, что хрущёвская кампания стала наиболее тяжёлым временем для религиозных организаций СССР в послевоенный период. Так, известный правозащитник и православный священник Георгий Эдельштейн (во время кампании мирянин) охарактеризовал её как «хрущёвский шабаш».

Причины

Американский историк Вальтер Заватски предположил две основные причины начала кампании. Одной из них стала борьба Хрущёва за власть. На фоне разоблачения культа личности Сталина и провозглашённого после смерти Сталина коллективного руководства страной, Хрущёв постепенно отодвинул от власти своих конкурентов и начал насаждать собственный культ личности. «Если Сталин держался сдержанно и молчаливо, то Хрущёва его неуёмная натура вынуждала „фонтанировать“ все шесть лет, пока его же собственные выдвиженцы Брежнев и Косыгин не сместили его с поста главы государства», — отмечает В. Заватски.

Вторая причина, по мнению Заватски, носила идеологический характер: «он был убеждённым коммунистом и именно его преданностью коммунистической идеологии объясняются не только перегибы в образовательной и сельскохозяйственной политике, за которые Хрущёву сильно досталось, но и совершенно неоправданная с точки зрения политики атака на религию… В обоих случаях религия превращалась в ненужный балласт и чрезвычайно удобного козла отпущения».

Особенности

Историки выделяют несколько особенностей, характерных именно для этой кампании.

Цель — перевоспитание

Религиовед академик Л. Н. Митрохин делил гонения на религию в СССР на два этапа: «воинствующий атеизм» (1920—1930-е годы) и «научный атеизм» (1950—1980-е годы). В годы «воинствующего атеизма» гонения были направлены на физическое истребление наиболее активных верующих, которые рассматривались как носители враждебной советскому государству идеологии. Однако в годы войны верующие с оружием в руках доказали свою преданность советской Родине. Поэтому позднее, в годы научного атеизма, верующих стали считать частью советского общества, пусть и «заблудшей». В годы «научного атеизма» гонения были ориентированы на «перевоспитание» верующих, а также выставление их в неприглядном свете в глазах всего остального общества.

Сущность нового политического курса была определена в четвёртой Программе Коммунистической Партии, принятой в 1961 году. Здесь религия названа «пережитками капитализма в сознании и поведении людей», а борьба против этих пережитков — «составной частью работы по коммунистическому воспитанию».

По мнению историка Елены Панич, ключевым в новой Программе КПСС стало слово «воспитание». Оно означало, что теперь партия намерена осуществлять не диктатуру пролетариата, а воспитывать достойных членов социалистического (а в перспективе — коммунистического) общества. Прописанный в этой же Программе партии «моральный кодекс строителя коммунизма» предусматривал, что члены социалистического общества должны сочетать в себе «духовное богатство, моральную чистоту и физическое совершенство».

Тотальность кампании

Второй особенностью кампании стал её небывалый размах. Борьба с религией велась силами не только правоохранительной системы, но и партийных и советских органов власти, руководства и коллективов предприятий, профсоюзов, комсомола, общественных организаций. "Эта тотальность гонений должна была создать для верующих атмосферу отвержения, культурной изоляции, в которой они чувствовали бы себя гражданами второго сорта, изгоями общества, недостойными вместе со всем народом войти в светлое будущее. Одна советская поэтесса писала в те годы: «Молиться можешь ты свободно, но так, чтоб слышал один Бог», — отметил историк Владимир Степанов.

Антисектантский акцент

Третьей отличительной чертой кампании стала её направленность. По мнению историка Татьяны Никольской, эта кампания велась против всех религий и конфессий СССР, однако в то же время она носила ярко выраженный антисектантский характер. Так, если в 1930-е годы термины «церковники» и «сектанты» звучали одинаково негативно, то теперь слово «сектанты» звучало особенно ругательно. Именно им было посвящено значительное количество антирелигиозных публикаций в СМИ, литературных произведений и кинофильмов.

Начало

Ещё 7 июля 1954 года вышло Постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах её улучшения». В нём отмечалось оживление деятельности «церкви и различных религиозных сект» и рост числа граждан, отправляющих религиозные обряды. В связи с чем партийным, комсомольским организациям, Министерству просвещения и профсоюзам предписывалось проводить антирелигиозную работу «систематически, со всей настойчивостью, методом убеждения, терпеливого разъяснения и индивидуального подхода к верующим людям».

Однако, напомним, что на тот момент руководство страной было все ещё коллективным и спустя 4 месяца (10 ноября 1954) года было принято новое Постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения».. Оно осуждало использование клеветы, оскорблений, административного вмешательства в деятельность религиозных организаций, «вместо развёртывания систематической кропотливой работы по пропаганде естественнонаучных знаний и идейной борьбы с религией».

В итоге широкомасштабные гонения так и не начались. По мнению историка Дмитрия Поспеловского «период 1955—1957 годов можно считать самым „либеральным“ для верующих после 1947 года».

В полной мере антирелигиозная кампания началась после XX съезда КПСС, когда власть Хрущёва укрепилась. Началом кампании можно считать выход секретного постановления ЦК КПСС «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам „О недостатках научно-атеистической пропаганды“» от 4 октября 1958 года. Оно обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на «религиозные пережитки».

Методы

Давление на религиозных лидеров

Центральные органы религиозных организаций в СССР были близки к ликвидации вследствие репрессий 1930-х гг. Однако в ходе войны с Германией (1941—1945) политика Сталина по отношению к религии смягчилась: в 1943 году по инициативе Сталина был проведён Собор епископов Русской православной церкви, который избрал митрополита Сергия (Страгородского) на Патриарший престол, а в 1944 году создан ВСЕХБ — орган, руководящий объединенными евангельскими христианами и баптистами (к которым позже была присоединена часть пятидесятников). Возобновилась также деятельность ВСАСД — Всесоюзного совета адвентистов седьмого дня (который, впрочем, в 1960 году был распущен).

Легальные религиозные лидеры оказались в сложном положении: будучи людьми верующими, они были вынуждены всё время балансировать между интересами верующих и политической линией атеистического государства. С одной стороны, наличие централизованного руководства позволяло конфессиям существовать легально, что в агрессивной среде само по себе много значило. С другой стороны, стремясь и дальше оставаться легальными, они были вынуждены искать компромисса, порой заходя слишком далеко.

Так, в декабре 1959 года на Пленуме ВСЕХБ «в обстановке давления со стороны внешних» были приняты два документа: «Положение о Союзе евангельских христиан-баптистов в СССР» и «Инструктивное письмо старшим пресвитерам ВСЕХБ». Там рекомендовалось ограничить допуск к крещению молодежи до 30 лет, не приводить на богослужения детей, «изжить» выступления приезжих проповедников, домашние собрания, поездки в другие общины, помощь нуждающимся и даже декламацию стихов.

От пресвитеров требовалось «сдерживать нездоровые миссионерские проявления» (то есть фактически не проповедовать неверующим) и «строго соблюдать законодательство о культах» (то есть нести скорее юридическую, чем духовную работу). Эти требования шли вразрез с вероучением и убеждениями евангельских христиан-баптистов. Недовольство в общинах этими документами, вкупе с общим недовольством методами хрущёвской антирелигиозной кампании, повлекло за собой неожиданные и крайне нежелательные как для государства, так и для руководителей ВСЕХБ последствия в виде создания нелегального оппозиционного Совета церквей ЕХБ.

Давление оказывалось и на руководство Русской православной церкви. После начала кампании, на протяжении 1959 года, Патриарх Алексий I пытался добиться личной аудиенции Хрущёва, но безрезультатно. Встречаться ему приходилось с руководителями Совета по делам РПЦ Г. Г. Карповым и В. А. Куроедовым, которые оказывали на него давление.

В 1960 году В. А. Куроедовым была проведена операция по отстранению от всех занимаемых им постов второго лица Московской Патриархии митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича), который отказался безропотно сотрудничать с властями в их мероприятиях по «ограничению религиозной деятельности».

В 1961 году под давлением Куроедова патриарх ограничил роль настоятелей в приходах чисто богослужебно-пастырскими обязанностями, передав все хозяйственно-финансовые функции исполнительным органам религиозной общины (прихода), то есть приходскому совету и старосте, которые фактически назначались органами государственной власти. Чтобы получить «единогласное одобрение» этих антиканонических новшеств со стороны епископата, патриарх помог Куроедову созвать архиереев в Троице-Сергиеву лавру 18 июня 1961 года, под предлогом участия в богослужениях, и провёл там организованный в глубокой тайне Архиерейский Собор. Попытка отдельных архиереев во главе с архиепископом Ермогеном (Голубевым) добиться их отмены в 1965 году, после смещения Хрущёва, была пресечена властями. В 1961 году Совет по делам РПЦ также продавил вступление РПЦ во Всемирный Совет Церквей.

Пропаганда

До Великой Отечественной войны главным органом антирелигиозной пропаганды служил Союз воинствующих безбожников, однако во время войны он приостановил свою деятельность, а впоследствии его функции перешли к обществу «Знание», однако оно не было столь массовым, как Союз воинствующих безбожников. В компетенции общества «Знание» было проведение антирелигиозных лекций, обучение лекторов и подготовка методической литературы. Под эгидой общества выходил научно-популярный пропагандистский журнал «Наука и религия».

Однако основную роль в пропаганде играли не лекции, а произведения кино, литературы и вал антирелигиозных публикаций в СМИ. Советские писатели, кинематографисты, журналисты получили социальный заказ на выпуск антирелигиозных произведений.

В этот период появились повести «Чудотворная» и «Чрезвычайное» В. Ф. Тендрякова, «Грешница» Н. С. Евдокимова, «Тучи над Борском» С. Л. Лунгина и И. И. Нусинова, «Спасите наши души!» С. Л. Львова и другие.

По многим из них были сняты фильмы. Например, кинокартина «Тучи над Борском» стала культовым фильмом того времени, — несмотря на явные несуразности сюжета и незнание авторами объекта своего творчества (например, по ходу картины пятидесятники совершенно необъяснимо с точки зрения своего вероучения и просто здравого смысла пытаются распять главную героиню Ольгу).

Для публикаций СМИ того времени характерна была высокая эмоциональность, они больше были направлены не на доказательство истинности атеизма, а на возбуждение враждебности к верующим остальной части населения. В отношении верующих часто использовались такие эмоциональные эпитеты, как «мракобесы», «святоши», «фанатики» и т. д. (см. иллюстрации к разделам ниже).

Важная роль в пропагандистской части кампании отводилась антирелигиозным выступлениям бывших священнослужителей и верующих, отрекшихся от Бога. Большой резонанс получило отречение от Бога профессора Ленинградской духовной академии РПЦ протоиерея А. А. Осипова в декабре 1959 года. Немало таких случаев было у протестантов. Газеты того времени часто печатали и перепечатывали подобные истории (статьи республиканских газет перепечатывали областные, областных — районные), многие из этих статей потом выпускались в отдельных печатных сборниках.

Некоторые из отрекшихся активно участвовали в кампании против своих бывших единоверцев: выступали свидетелями обвинения на судах против верующих, сочиняли антирелигиозную литературу. Так, А. А. Осипов до самой смерти продолжал писать антицерковные книги, — всего было издано 11 книг и брошюр этого автора.

Что заставляло верующих идти на предательство, выступая против бывших единоверцев? Вероятно, у каждого были свои собственные мотивы. По свидетельству Н. П. Горетого, пресвитера общины пятидесятников г. Находка, их местный «отреченец» Федор Мячин находился в конфликте со своей общиной из-за супружеской неверности. Работая шофером, он совершил ДТП. И местный сотрудник КГБ пообещал ему освободить его от уголовной ответственности в обмен на «разоблачения изуверов-пятидесятников». Мячин согласился и стал автором книги «Мой разрыв с сектантами-трясунами» (см. иллюстрацию).

Антирелигиозные фильмы времён кампании

Известный эксперт в области кинематографа Александр Фёдоров констатировал: «Максимально заточенные на прямое отражение политических решений „верхов“, советские антирелигиозные фильмы эпохи 1950-х — 1980-х годов выполняли предназначенные им „сверху“ функции: обвиняли церковь и верующих в разнообразных грехах и старались внушить широкой аудитории атеистические взгляды». Характеризуя творческий уровень их создателей, Фёдоров отмечал: «Нельзя не признать, что выдающиеся мастера экрана в целом стремились дистанцироваться от антирелигиозной тематики. Атеистический госзаказ выполнялся в основном кинематографистами второго и третьего ряда».

Администрирование

Одним из главных направлений кампании стала ликвидация религиозных организаций на местах. Совет по делам РПЦ и Совет по делам религиозных культов (в 1965 году объединенные в один Совет по делам религий) принимали меры к снятию с регистрации (и отказам в регистрации) религиозных общин, закрытию монастырей, храмов, домов молитвы, мечетей, синагог.

В православии из действовавших в 1947 году 8 духовных семинарий после хрущёвской кампании осталось только 3 (из них 2 — при академиях). Были закрыты кафедральные соборы в Риге, Полтаве, Виннице, Новгороде, Орле; резко уменьшилось число городских и особенно сельских церквей. В 1963 году общее число православных приходов в СССР по сравнению с 1953 годом было сокращено более чем вдвое. В 1959 году РПЦ имела 47 монастырей, а к середине 60-х годов осталось только 16, число монашествующих, сохранивших монастырскую прописку, сократилось с 3 тысяч до 1,5 тысяч.

К 1961 году «регистрацию» (право совершать богослужения) имело 8252 священника и 809 дьяконов, к 1967 году священников оставалось 6694, дьяконов — 653. Было сокращено и число епископов — ряд епархий на Украине (Днепропетровская, Сумская, Хмельницкая) и в Российской Федерации (Ижевская, Ульяновская, Челябинская) вынужденно перешли на положение «временно-управляемых» архиереями соседних епархий. Киевский и Ленинградский митрополиты были оставлены без викарных епископов. Украинский экзархат лишили возможности издавать журнал «Православний вiсник», выходивший с 1946 года.

В ряде регионов у протестантов, несмотря на большое количество верующих, не было ни одной легальной общины (например, в Приморском крае). В результате общины вынужденно проводили богослужения нелегально. При этом протестантам для проведения богослужений не требовалось практически никаких специфических аксессуаров, и богослужения, в крайнем случае, можно было проводить и в лесу. Так, Владивостокская община евангельских христиан-баптистов на протяжении нескольких лет проводила богослужения под открытым небом — на развалинах дома молитвы, который городские власти снесли и запрещали восстановить. (см. иллюстрацию)

Разрушение храмов

За время антирелигиозной кампании были снесены многие храмы, закрытые еще до Великой Отечественной войны. Среди них немало ценных архитектурных памятников — Троицкий собор в Стрельне, церковь Спаса на Сенной, старейшее здание Красноярска, Греческая церковь на Греческой площади, Успенская церковь в Петровском и другие. Более полный список см. здесь. Одновременно шёл массовый снос храмов и домов молитвы, действовавших до начала кампании, но закрытых в период 1959—1964 годов, включая храм Преображения Господня в Преображенском, в Москве, Казанскую церковь в Пскове.

Финансовый пресс

Борьба с религией в значительной степени велась за счёт средств, изымаемых у самих религиозных организаций, поставленных под неослабный финансовый контроль. Значительную часть пожертвований верующих Богу приходы были вынуждены передавать в «Советский фонд мира», который, фактически, превратился в «чёрную кассу» КПСС.

«Тунеядство»

4 мая 1961 года в РСФСР был принят указ о борьбе с тунеядством (полное название: «Об усилении борьбы с лицами (бездельниками, тунеядцами, паразитами), уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни»).

Этот указ широко применялся в ходе антирелигиозной кампании для борьбы со священнослужителями разных конфессий, которые, в представлении авторов указа, вели «антиобщественный паразитический образ жизни» и извлекали из своей деятельности «нетрудовые доходы». В качестве наказания указ предусматривал от двух до пяти лет высылки в специально отведенные места (как правило, отдаленные поселки со сложными климатическими и бытовыми условиями). Причем высылка за тунеядство назначалась не только по приговорам народных районных (городских) судов, но и по общественным приговорам, вынесенным коллективами трудящихся по предприятиям, цехам, учреждениям, организациям, колхозам и колхозным бригадам.

Всего, по данным Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР, в 1961—1964 годах было выслано в отдаленные районы более 400 верующих.

Даже официальное трудоустройство не всегда спасало от высылки. Указ от 4 мая 1961 года мог трактовать официальное трудоустройство как создание видимости добросовестного труда.

Так, например, в г. Спасске-Дальнем Приморского края судили пресвитера местной общины ЕХБ Василия Стефановича Лавринова — ветерана Великой отечественной войны, бывшего начальника местного отделения милиции и коммуниста. Его обвинили в том, что он живёт на пожертвования верующих и якобы купил себе автомобиль. В ходе следствия выяснилось, что автомобиля у него нет, а есть велосипед с моторчиком, на котором он ездит на предприятие, где работает жестянщиком. Однако это не помешало устроить над ним показательный общественный суд в Дворце культуры цементников. Причем время, потраченное на хождение к следователю, ему зачли как прогулы. В итоге он был приговорен к 5 годам высылки.

Уголовное преследование

В октябре 1960 года был обновлен Уголовный Кодекс РСФСР. В числе новаций было изменение статьи 142 («Нарушение законов об отделении церкви от государства»), наказание по которой было увеличено до 3 лет лишения свободы. А статья 227, карающая за создание группы (в том числе религиозной), «причиняющей вред здоровью» и посягающей на личность и права граждан, предусматривала до 5 лет лишения свободы. Учитывая накал страстей антирелигиозной кампании, эти статьи нередко трактовались слишком широко. В 1961—1964 годах по этим статьям были осуждены 806 верующих, при этом некоторые из них впоследствии были признаны невиновными — частично или целиком. Например, двое активистов общины пятидесятников г. Мыски Кемеровской области, приговоренные к 5 годам в 1963 году, были освобождены в 1965 году. А пятеро адвентистов седьмого дня из Иркутской области, приговоренные в 1963 году к различным срокам получили досрочное освобождение или полную реабилитацию.

Однако нередко против верующих использовались обычные уголовные статьи. Например, во Владивостоке трое евангельских христиан-баптистов: Шестовской, Москвич и Ткаченко, были приговорены в 1963 году каждый к 1 году лишения свободы за хулиганство. Когда их община на развалинах снесённого по распоряжению городской администрации дома молитвы проводила богослужение, то на крыше близлежащего сарая расположилась съёмочная группа местного телевидения, которая делала съёмки для очередного «антисектантсткого» фильма. Трое верующих остановили трещащую камеру и отняли у оператора кассету, чтобы предъявить её в качестве вещественного доказательства в милиции. Именно этот поступок и был расценен как «хулиганство».

В апреле 1961 года в г. Дрезна Московской области состоялся судебный процесс над группой московских пятидесятников, который готовился целый год и широко освещался в советских СМИ. Главным обвиняемым был молодой проповедник Иван Федотов, который, по словам прихожанки А. Красиной, якобы подстрекал ее принести в жертву 12-летнюю дочь Таню. Федотов получил 10 лет заключения (реабилитирован в 1996 году), остальные подсудимые — Василий Ряховский, Иван Корчагин, Михаил Афонин, Федосья Клинина и Мария Смирнова — от 2 до 5 лет. Существует предположение, что сценарий фильма «Тучи над Борском» С. Лунгин и И. Нусинов написали под влиянием этого дела.

Большой простор для уголовного преследования «служителей культа» давала статья о неуплате налогов (при этом их доходы финансовые органы, как правило, многократно завышали). В 1960—1961 годах за «финансовые злоупотребления» были репрессированы даже два архиерея Московской патриархии — Иов (Кресович) и Андрей (Сухенко).

Дети

Принятая на XXII съезде Программа КПСС предусматривала, что к 1980 году в СССР будет построен коммунизм. Соответственно, предполагалось, что современная молодежь будет жить в условиях, где нет места религии. Поэтому особое внимание уделялось атеистическому воспитанию детей. В школе естественные науки и история преподавались с атеистических позиций. Атеизм прививался (в основном, успешно) в пионерской и комсомольской организациях.

Сложнее было с детьми верующих, которые получали религиозное воспитание в семье. Этот вопрос мог решаться путем провоцирования конфликта между детьми и родителями. Так, например, когда в январе 1961 года в г. Находка семиклассница Люба Мезенцева отреклась от родителей-пятидесятников и высказала пожелание жить в детдоме, то и одноклассники, и руководство школы, и комсомольское руководство выступили в её поддержку (см. иллюстрацию — газетную статью).

Другой, ещё более радикальной мерой, стало лишение верующих родительских прав. Особенно часто это практиковалось в отношении тех конфессий, которые были причислены к «изуверским» (пятидесятники, адвентисты-реформисты, свидетели Иеговы). В одном только Красноярском крае в 1961—1964 годах у верующих родителей было отобрано 25 детей. В Ленинграде у семьи баптистов Микрюковых отобрали шестерых детей и передали под опеку 23-летнему Роберту Малозёмову, отрекшемуся от веры. В 1964 году в городе Зелёный Днепропетровской области семью адвентистов Залозных лишили родительских прав на четырёх сыновей (8-13 лет) из-за того, что мальчики не посещали школу по субботам.

Сотрудничавшая с Московской Хельсинкской группой правозащитница Лидия Воронина, побывавшая в 1976 году у пятидесятников Находки, писала потом:

«Известны многие случаи насильственного отбирания детей у родителей и помещения их в интернаты. Дети Воевых (1961, Находка) несколько раз убегали из интерната, но их вылавливали с собаками и отправляли обратно. Известен также случай, когда власти решили отобрать ещё не родившегося ребёнка по достижении им 9-месячного возраста».

Процедура изъятия детей зачастую происходила путем инспирирования приговоров общественных судов, а самих верующих при этом выставляли безумными и злобными фанатиками (см. иллюстрацию).

Реакция верующих

Государственная власть требовала от религиозных лидеров безусловной политической лояльности; они, ища компромисса с властью, принимали порой решения, идущие вразрез с интересами своей конфессии.

В результате, у протестантов в СССР возникло оппозиционное движение, приведшее к расколу ВСЕХБ и формированию альтернативного межцерковного органа — Совета Церквей ЕХБ (СЦ ЕХБ). Во главе этого движения стояли молодые пресвитеры — Г. К. Крючков, Г. П. Винс и другие.

Как отмечала историк Елена Панич, «в среде евангельских христиан-баптистов возникло фактически две точки зрения касательно запрещённого служения. Одна из них неофициально воплощалась ВСЕХБ и состояла в том, что запрещающие документы „не вечны“, поэтому если поместным церквям удастся в практике повседневной жизни их нарушить без особого для себя ущерба, то это состояние можно считать нормальным. В

торая точка зрения не сразу, но постепенно, сформировалась в среде оппозиционного движения и активно проповедовалась сторонниками Совета церквей. Она состояла в том, что необходимо организовать массовое движение верующих с требованиями изменить советское законодательство. Но для этого, по их мнению, необходимо было сначала искоренить то приспособленчество служителей ВСЕХБ, которое позволяло этой институции существовать в условиях тоталитарного государства и которое Совет церквей считал греховным отступлением от Божьей истины».

СЦ ЕХБ впервые заявил о себе в 1961 году (на тот момент стоящие во главе движения пресвитеры именовались «Инициативной группой»), а к 1963 году окончательно сформировался и выпустил первый номер своего официального печатного органа — журнала «Вестник Спасения» (выходящего под названием «Вестник Истины» и поныне). Количество верующих в церквях, входящих в СЦ ЕХБ, исчислялась десятками тысяч. (По некоторым оценкам, в пиковый период оно превышало 100 тысяч человек. Например, В. Заватски, оценивал численность в 155 тысяч человек).

СЦ ЕХБ игнорировал советское законодательство о религии. Было создано издательство «Христианин» — сеть подпольных типографией в разных уголках СССР, печатавших духовную литературу сначала примитивными гектографами («синькой»), а затем на более высоком полиграфическом уровне. При СЦ ЕХБ был создан Совет родственников узников — орган, оказывающий помощь верующим, в результате гонений оказавшимся в местах лишения свободы, и их семьям. Практически все церкви, входящие в СЦ ЕХБ не имели регистрации (позднее отсутствие государственной регистрации церквей стало принципиальным требованием к церквям). Богослужения проводились по квартирам, частным постройкам, а иногда и на поляне в лесу.

Похожие движения, хотя и не столь массовые, возникли и в других конфессиях. У пятидесятников появилось братство нерегистрированных общин ныне оформленное как Объединённая церковь христиан веры евангельской. Кроме того, у пятидесятников получило распространение движение «эмиграционников», которые открыто боролись за право эмиграции из СССР по религиозным мотивам. Свое движение «нерегистрированных» имело место и у адвентистов седьмого дня. У православных существовавшие ещё с 1920-х годов «катакомбные общины» пополнялись священниками, лишенными регистрации и возможности служить легально при Хрущёве.

Реакция общества

Антирелигиозная кампания оставила глубокий след в общественном сознании. Советские обыватели, не имея объективной информации, принимали пропагандистские утверждения за правду. После фильмов вроде «Тучи над Борском» и ему подобных граждане готовы были поверить в любые рассказы об «изуверствах» верующих, особенно «сектантов». Естественно, это вызывало негативное отношение к верующим даже на бытовом уровне.

Так, Варвара Горетая (жена пресвитера пятидесятнической общины г. Находка Н. П. Горетого) после отправки мужа в исправительно-трудовой лагерь, осталась одна с шестью детьми и долго не могла найти работу. Потом все-таки сумела устроиться санитаркой в детской больнице. Через некоторое время главврач больницы сказала ей: «Я бы с удовольствием перевела Вас на кухню, там очень нужны такие честные и умелые люди, но не могу, так как Вы баптистка (баптистами часто называли всех „сектантов“, будь они хоть адвентистами или пятидесятниками), и люди знают, что Вы можете отравить молоко». Это говорилось многодетной матери, растившей детей в очень тяжелых условиях.

Впрочем, иногда антирелигиозная пропаганда имела и обратный эффект, пробуждая в людях интерес к верующим. Н. П. Горетой вспоминал: «Органы КГБ в газетах „Находкинский рабочий“, в краевой „Правде Дальнего Востока“ обливали нас, дальневосточных пятидесятников, большими ушатами самой зловонной грязи. Но „не бывает худа без добра“ — так гласит старая русская пословица. О наших молитвенных собраниях в Находке, в поселке, именуемом Американка, мало кто знал. А поскольку в газетах был адрес нашего молитвенного дома, то многие заинтересовались, что мы за люди».

Итоги

В 1964 году, еще до отстранения Н. С. Хрущёва от власти (октябрь 1964 года), антирелигиозная кампания пошла на спад (возможно, что инициатива по ее затормаживанию исходила не от самого Хрущёва). Атеистическое государство не смогло одолеть религию очередным «кавалерийским наскоком», — «последнего попа по телевизору» советским гражданам так и не довелось увидеть. Однако стабильность выстроенных в послевоенное время отношений между государством и верующими была нарушена: государство получило крайне нежелательные для себя нелегальные организации вроде СЦ ЕХБ и его аналогов в других конфессиях, состоящие из людей глубоко убежденных в своей правоте, жертвенных и дисциплинированных. До самого падения советской власти государство так и не смогло справиться с этими организациями.

Антирелигиозная кампания показала, что уничтожить религию крайне сложно, и впредь советское государство вынуждено было вести себя более осмотрительно.

Интересные факты

• По воспоминаниям Виктора Николаевича Горетого (сына Н. П. Горетого, являвшегося пресвитером общины пятидесятников г. Находки Приморского края), отрекшийся от единоверцев и написавший пропагандистскую брошюру «Мой разрыв с сектантами-трясунами» Фёдор Мячин оставил свою семью — жену-пятидесятницу и детей. После падения «железного занавеса», его семья эмигрировала в США. В начале 2000-х годов по приглашению простившего его сына в США уехал и сам Фёдор Мячин.
• Для пятидесятнических семей Ващенко и Чмыхаловых из города Черногорска Красноярского края хрущёвская антирелигиозная кампания закончилась только в 1983 году, после пяти лет добровольного заточения всемером в небольшой комнате в подвале посольства США в Москве. До этого на протяжении двух десятилетий на долю членов этих семей выпали стычки с милицией, тюрьмы, лишение родительских прав, содержание в психбольнице. Американские дипломаты, не имея разрешения советской стороны, долго не могли вывезти их из СССР, но и сдать милиции не решались, поскольку в США общественное движение в поддержку «Сибирской семёрки» (как Ващенко-Чмыхаловых прозвала американская пресса) было столь же сильно, как в СССР — движение в поддержку Анджелы Дэвис).
• Примечательно, что отставка Н. С. Хрущёва произошла в день одного из главных православных церковных праздников — Покрова Пресвятой Богородицы, что расценивается верующими как «знак Свыше» и «воздаяние безбожному режиму за гонения на Церковь»