Бывали случаи, что взамен представителей одного сословия на собор посылались представители другого. Само правительство, предписывая воеводе выбрать представителей, не всегда указывало точно, сколько именно от каждого сословия. Словом, в этом отношении чувствуется какая-то неустойчивость, непостоянство. Условия времени оправдывают правительство, — трудно в такой ранний период, когда формы государственной жизни еще не окрепли, и при том после кризиса смутного времени, ожидать строгой последовательности и определенности. С чертами неопределенности и непоследовательности мы встретимся и дальше при изучении земских соборов. Но даже представители тех классов и местностей, куда посылались "призывным" грамоты, не всегда являлись на собор.
При обширности размеров государства, отсутствии удобных путей сообщения и почты, призывные грамоты или совсем не получались, или получались очень поздно. Однако, такая очевидная неполнота и несовершенство представительства, как увидим дальше, не подрывала фактическое значения земских соборов, и соборные решения рассматривались как решения "всей земли". Требования правительства от населения при выборах представителей заключались в следующем: оно прежде всего требовало, как это видно из вышеприведенной грамоты, чтобы каждый класс, "чин", выбрал от себя представителей. Сколько именно представителей должен был выбрать каждый "чин" данного округа, иногда определялось точно, а иногда просто говорилось "сколько пригоже". По видимому, здесь тоже не было какой-либо строго определенной нормы, и побуждения, по которым иногда от такого-то чина требовалось выборных больше, иногда меньше, уловить трудно.
На собор 1619 года, например, велено было прислать от духовенства по и выборному, от дворян по 2, от посадских по 2; на собор 1642 г. велено было выбрать из больших статей (т. е. многолюдных "чинов") от 7 до 20 человек, а из небольших статей от 3 до 6. В 1648—49 г. было сделано почему-то различие между "малыми, и "большими" городами, и из первых велено было от дворянства прислать по и представителю, а из вторых по 2 представителя. На других соборах такой разницы между городами не видно. Обыкновенно, все города высылали равное количество представителей. Исключение составляли Москва, которой отдано преимущество - как столице, и Новгород, благодаря тому, что каждая, его пятина (Новгородская область делилась на пятины — участки) была приравнена к городу. Колебания в числе представителей видим не только в предписаниях правительства, но и при исполнении его предписаний.
Представители в действительности являются на собор иногда в меньшем, а иногда даже в большем, чем было предписано правительством, количестве. Например, в 1648 году мецняне и рязанцы прислали вместо 2—по 5 и 8 представителей. В г. Крапивны в 1651 году был такой случай. Нужно было послать на собор представителей (2) от посадских, но посадских в Крапивне оказалось всего три человека, да и те, по словам воеводы, "худы (очень бедны), бродят меж двор", т. е. побираются, значит, прямо нищие... Тогда воевода распорядился выбрать от посадских дворян, и были выбраны сын боярский и пушкарь. От выборных представителей правительство требовало известного, так сказать, нравственного и умственного ценза. Выборные должны быть людьми "добрыми, постоятельными" (положительными, заслуживающими доверия), "разумными" и "смышленными" и опытными" которым государевы и земские дела за обычай", т.-е. хорошо известны, и которые могли бы "уметь рассказать правительству обиды, насильства и разореше", т.-е. рассказать вообще о нуждах населения.
В отношении имущественной состоятельности обыкновенно не делалось никакого различия, — обычное выражение "призывных" грамот выбирать "из лучших/середних и молодчих людей т.-е. из людей всех трех степеней состоятельности. Чины, или, как мы теперь говорим, классы, на которые делилось население московского государства, были следующие: во-первых, духовенство — высшее (патриарх, митрополит, архиепископы, епископы, архимандриты и игумены) и низшее (священники, монастырские старцы) во-вторых, служилые люди — столичные (бояре, окольничие,думные дворяне и думные дьяки — верхний слой; стольники, стряпчие, московские дворяне и жильцы - второй слой столичного дворянства) и провинциальные (городовые, не московские дворяне); верхний слой уездных служилых людей назывался выбором, — выборные дворяне; низшие слои уездных служилых людей назывались: дети боярские, дворовые и городовые; в-третьих — посадские люди, занимавшиеся торговлей и ремеслами, и уездные люди, т.-е. крестьяне-земледельцы.
Посадские люди составляли черные сотни, и слободы. Высший слой посадских (столичное купечество) назывался гостями, гостинной и суконной сотнями. Из перечисленных чинов не все посылали от себя на собор выборных представителей. Таких представителей выбирали — низшее духовенство, второй слой столичного дворянства, уездное дворянство, купечество и крестьяне. Высшее же духовенство и верхний слой столичного дворянства являлись на собор без выбора, в качестве высших учреждений, — духовенство высшого церковнаго, т.-е. Освященного собора, а дворянство — высшого государ-ственнаго, т.-е. Боярской думы. Дума вместе с государем и Освященный собор были на земском соборе органами правительства. Акт Азовского 1642 года собора так и называет их "властями Придворные чины (кравчие, печатники, дворецкие и т.п.) тоже участвовали в земских соборах без выбора.
Таким образом, наряду с выборными от "чинов" населения на земских соборах XVII в. так же, как и XVI в., непременными членами были два высших правительственных учреждения невыборных. Выборы представителей происходили на местах под наблюденьем воеводы. Получив "призывную" грамоту, воевода прочитывал ее "всяких чинов людям" обыкновенно в церкви, а затем происходили самые выборы. Вот как рассказывает один воевода (г. Карачева) о выборах дворянами представителей на собор 1651 года. "И я, холоп твой (пишет воевода в "отписке", донесены о производстве выборов), по твоей государеве грамоте, в Карачевском уезде пушкарей и стрельцов послал того же числа (как получил "призывную" грамоту), а велел, Государь, дворян и детей боярских выслать в город Карачев тотчас всех для дворянского выбору. И дворяне и дети боярские съезжались немногие в город и сказали мне, холопу твоему, что по выбору в списку написаны карачевцы"...
Стало быть, для производства выборов воевода посылал вестовых за избирателями, которые съезжались в город и выбирали от себя представителей, как съезжаются теперь для выборов земских гласных. Сначала, по видимому, были предварительные выборы, т.-е. выбирались кандидаты, — о таком списке кандидатов, очевидно, говорить воевода в своем донесении. В списка из человек, а выбрать надо только 2-х. Любопытно, что карачевский воевода после первых (предварительных) выборов, посылал второй раз "по тех выборных" "дворян" курьеров, но их не застали дома, и в город приехало только двое дворян (из из значившихся в списке). Тогда воевода распорядился этих двух и послать в Москву на собор. Это очень похоже на тот случай в практике нынешних современных земских и городских собранна, когда, при малочисленном составе вторичного выборного собрания все явившиеся считаются без выбора гласными. Значить, нечто подобное, при равнодушии к общественным обязанностям, возможно было и в то время.
Но отсюда не следует делать общего вывода о равнодушии общества к земским соборам. Наоборот, мы знаем примерь обратного отношения, жгучего интереса населения к собору. Это, как увидим дальше, было во время собора 1648 — 49 года. Самые выборы должны были происходить свободно. В большинства "отписок" о производстве выборов воеводы пишут, что население выбрало представителей" - между себя". И правительство строго наблюдало за тем, чтобы выборы происходили действительно "промеж себя", свободно, и не было со стороны воевод какого-либо стеснения свободы выборов и давления. Известен даже случай, когда один воевода получил строгий выговор за нарушение свободы выборов. Это было с крапивенским воеводой.
На него донесший в Москву о производстве выборов приказный дьяк сделал следующую любопытную пометку: "1651 года февраля в 28 день послать грамоту с осудом к Василию Астафьеву (крапивенскому воеводе), послана к нему грамота (разумеется " призывная " грамота о производстве выборов), велено дворянам промеж себя выбрать дворян добрых, а не ему выбрать и за то его осудить гораздо", т.-е. за то, что он сам выбрал, помимо дворян, сделать ему замечание, выговор. Но воеводы все-таки позволяли себе вмешательство в выборы и иногда безнаказанно. В том же году муромский воевода, как он сам об этом пишет в своем донесения "велел дворянам, обеим половинам съехаться в съезжую избу (присутственное место уезда) и выбрать из одной половины по сказке (предварительному списку) дворянина Субботу Семенова сына Чаадаева, а из друпя половины дворянина Гаврила Иванова сына Черткова. А из посадских людей выбрал двух же человек дворянам, таким образом, воевода рекомендовал выборных, а из посадских выбрал сам; и нет известий, что воевода получил за это замечание.
Можно предположить, что выборные при выборах получали от своих избирателей нечто в роде инструкций наказов, наставлении—устных или письменных, в которых указывалось, о каких нуждах должны представители говорить на соборе, каше интересы защищать. По крайней мере, известный князь Пожарский, когда рассылал по городам в 1612 году грамоты с приглашением на собор для избрания царя и отражения поляков, писал, чтоб города с выборными прислали, как он выражался, "совет свой за руками", т.-е. письменное за своею подписью мнение. А такое мнение, врученное выборным, есть уже наказ, инструкция. Как известно, это время было временем сильного брожения. Города деятельно сносились между собою, обменивались мнениями насчет того, как устроить государство, как прекратить смуту. Не все были согласны, и, понятно, положение выборных было бы затруднительно без "советов" выбравшого их населения. Также "советы" нужны были и правительству.
А что население относилось не безразлично к тому, как будет выборный его защищать на соборе интересы населения, показывает следующий случай из практики собора 1648 — 49 года. По окончании заседания этого собора выборный курских дворян обратился - к государю с просьбой дать ему для проезда из Москвы обратно в Курск "охранную грамоту так как он боялся насилия со стороны курян. С подобной же просьбой обратились и многие другие выборные других городов. Оказывается, среди населения городов в то время замечалось сильное брожение. Народ, очень заинтересованный составлением нового Уложения законов, волновался. Населению, конечно, хотелось видеть в новых законах удовлетворения своих нужд. И вот названный курский выборный боялся, что куряне примут его враждебно за то, как он говорит в своем прошении государю, "что не о всех нынешних нужах (нуждах) твой государев указ учинен".
Очевидно, ему наказывали крепко стоять за нужды курян: а он этого не сделал, или лучше сказать, не мог этого сделать, и потому его ждала не особенно радушная встреча — его, как и других выборных. Если не всегда были письменные наказы выборным, то уже устные, можно сказать с уверенностью, всегда давались выборным. По окончании выборов обыкновенно составлялся протокол за подписью, "за руками" избирателей, который отсылался с выборными в Москву при "отписке" воеводы о произведенных выборах. На случае с курским выборным лучше всего видна разница между представителями населения земских соборов XVI и XVII века. В XVI веке, когда на соборе присутствовали в качестве представителей населения правительственные чиновники, население не могло к ним предявлять никаких требований. Оно безмолвно подчинялось принесенному им "представителем" решению собора.
В XVII же веке, когда на собор стали посылаться выборные самим населением из своей среды представители, и таким выборным давались наказы, — население уже могло требовать от представителей защиты своих интересов. И, как видим, действительно требовало этого. По прибытии в Москву, выборные являлись в Посольскии приказ. На прожитие в Москве во время собора выборные получали при отправке "запасы". Впрочем, выборные бедных городов не получали таких запасов. Например, выборные Путивля, Рыльска, Курска и др. на соборе 1648 49 года писали в своем челобитьи, что они явились в Москве "без запасы". Кроме того, соборные получали от царя жалованье, и за участие в выборе им делались льготы по службе. Обычным местом соборов были москивские царские палаты — Грановитая палата, Столовая изба, Ответная палата. Собор 1613 года, бывший в Успенском соборе, составляет исключение.
Порядок собора был такой. После торжественного богослужения в Успенском соборе царь являлся в палату, открывал собор речью, в которой указывал причину созыва собора и ставил вопросы, подлежавшие обсуждение собора. Впрочем, иногда причина созыва собора и предложения правительства излагались в особом "письме", читавшемся дьяком. Копии с "письма" тогда раздавались членам собора, которые, получив копии, совещались "посословно" и, "помысля промеж себя", подавали письменные мнения. Допускались и особыя мнения отдельных лиц. Иногда мнения чинов отбирались дьяками, представленными к каждой группе, наприер, на соборе 1653 года "стольники и стряпчие и дворяне московские допрашивались по чинам, порознь", как это значится в акте собора. Во время собора 1648—49 года когда составлялось новое уложение, мы видим совершенно особую форму участия выборных. Как известно, составление уложения, или точнее сказать, проекта уложения, было поручено особой редакционной комиссии князя Одоевского.
Когда новое уложение было составлено комиссией, то оно было "чтено" на соборе и подписано выборными. Роль большинства выборных этим и ограничилась. Но некоторые приглашались в названную комиссию, работавшую, как известно, во время самого собора, и таким образом принимали непосредственное участие в составлены уложения. Эти выборные за свое участие в комиссии получили после даже особое вознаграждение. Мнения чинов, записанный дьяком, представлялись государю, который, по совещании с Боярской думой, клал решение. Решение это подписывалось членами собора и получало силу закона, носившего в таких случаях название "соборного приговора", или "соборного уложения". Решение не всегда совпадало с мнением чинов, так как мнение чинов не было обязательным для государя. Избирательные соборы, конечно, не идут в счет. Здесь решение собора — выбрать царя — могло быть только выражением мнения выборных.
На избирательных соборах, по древнерусскому обычаю, старались придти к "единомыслию". На других же соборах не видим правильной подачи голосов и большинства. Заканчивались соборы нередко обедами у государя, в Столовой избе, на которые приглашались вей выборные без различия. В таком порядке созывались и действовали земств соборы в XVII веке. Здесь, в противоположность XVI веку, очень заметно выступает на первый план выборное начало. Население действительно теперь выбирало от себя представителей, давало им руководство (наказы) и требовало от выборных защиты своих интересов. В этом главное и существенное отличие земских соборов XVII столетия от соборов XVI столетия. На них присутствовали подлинные представители народа. Поэтому только в соборах XVII века мы можем видеть действительное участие народа в управлении страной. О соборах XVI века нельзя этого сказать.
Во время заседаний земских соборов и перед ними населением городов подавались челобитья (просьбы) государю о своих нуждах. Такими челобитьями народ хотел заявить правительству и собору о своих нуждах и воздействовать таким путем на его рениение. Поэтому челобитья прекрасно дополняют картину соборной деятельности и помогают разобраться в вопросе о значении земских соборов. Насколько подобные челобитья, действительно оказывали влияние на правительство, лучше всего показывает история земского собора 1648—49 года. Этому собору предшествовала "великая докука" населения государю. Государство, расшатанное смутой, не приведено было еще в полный порядок, гражданским и политическим отношениям еще не доставало необходимой устойчивости и определенности. Сообщить тем и другим отношениям устойчивость и определенность могло только приведенное в порядок и согласованное с современными нуждами законодательство.
Население хорошо чувствовало недостаток такого законодательства, сильно от этого страдало и потому беспрестанно слало государю челобитье за челобитьем. Неудобства испытывались всеми классами, и потому челобитья шли от всех классов. И государь, внимая так красноречиво и ясно выраженному желанно народа, "по челобитью стольников и стряпчих, и дворян московских, и жильцов, дворян, и детей боярских, и всех городов и гостей, и гостинные и суконные сотни, и всяких чинов торговых людей (т. е. по челобитью всех сословий), велел на Москве государевым" боярам князю Никите Ивановичу Одоевскому с товарищи написать судебник и Уложенную книгу" (слова акта этого собора), т. е. по просьбе всего населения приказал образовать известную редакционную комиссию князя Одоевского для составления нового уложения законов. Затем, для большей осведомленности правительства о нуждах населения, был созван земский собор. Собор послужил новым толчком для населения, и челобитья стали подаваться уже во время заседаний собора.
Некоторые из таких челобитий, как известно, даже нашли себе прямой ответ в новом уложении. Вот какую видную роль сыграли челобитья в земском соборе 1648—49 года. Подобное же влияние оказали челобитья на земскую реформу царя Ивана IV. Но челобитья населения не были чем-либо чрезвычайным в жизни древней Руси, наоборот, это было обычное и очень распространенное явление того времени. Население широко пользовалось своим правом "бить челом государю", "докучать" ему о своих нуждах, и шло к нему, минуя "царских слуг", едва ли не со всякой нуждой. Теснит властолюбивый воевода, — и население "всем городом" бьет челом государю, просит его заступиться за них, защитить их от налогов и обид насильника. И государь, жалуя челобитчиков, велит нарядить суд над воеводой или сменить его совсем. А если воевода хорошо правит, то население, наоборот, просить государя продлить срок его службы. Не под силу платить подати, тяжело отбывать службу, лихие люди одолели, хлеб не родился и т. п. — опять челобитья к государю.
Челобитья подавались всеми классами, не исключая и сделавшегося впоследствии крепостным, крестьянства, — от целого класса, города, нескольких городов, областей. Через челобитья население непосредственно сносилось с государем, не только минуя "царских слуг", но даже часто на них именно жалуясь. В них оно, правда, часто в очень слезливых выражениях, излагало свои нужды, которые таким образом представлялись государю в чистом виде, не преломленными в "приказах". Обыкновенно, население, составив челобитье и подписав его, выбирало особых челобитчиков, которые, приехав в Москву, собственноручно передавали челобитье государю, дождавшись его выхода.
Историческая судьба земских соборов дает очень определенный ответ на то, что они из себя представляли, как учреждение, и какое имели значение. Судьба их глубоко поучительна. Начало оживленной деятельности соборов совпадает со временем тяжелых испытаний, посланных судьбой русскому государству в XVII веке. Вследствие пресечения династий и низложения царя (Шуйского), государство несколько раз оказывается без обычного своего руководителя, царя, и в это "безгосударное" время власть сама собой возвращается к народу. Так было после смерти бедора Ивановича, после смерти Годунова и, наконец, после низложения царя Шуйского. В такие исключительные моменты земские соборы, как видим, получали и исключительное значение: тогда они являлись верховною властью в государстве.
Избрание преемника Федору Ивановичу, а потом Годунову произошло сравнительно скоро. Не то было после низложения Шуйского. "Безгосударное" время затянулось, и прежде, чем был избран на царство Михаил Федорович Романов, государство испытало страшные бедствия от внешних врагов и внутренних неурядиц. Таким образом, в силу обстоятельству должен был выдвинуться на первый план народ, народная власть в виде земских соборов. Это мы и видим. Мы видим прежде всего небывалое оживление местной жизни, "местных миров". Отдельные города и области, тревожась за судьбу свою и судьбу всего государства и ища выхода из тяжелого положения, начинают деятельно сноситься друг с другом, обмениваться мыслями, планами, как бы им "быть в любви и в совете и в соединенна и стоять единомысленно " за христианскую веру и против врагов государства. В городах созываются местные соборы и от имени их разсылаются грамоты. В грамотах города просят друг друга сообщать "вести" и давать "советы". Эти оживленные сношения "местных миров", как известно, не остались без результата.
Они поддержали население в трудные минуты и подготовили "единомысленный" выход из кризиса избранием царя. Волна народной жизни, так сказать, вынесла государство, спасла его от гибели. Но кроме местных соборов представителем народной власти в это время был и всероссийский земский собор. После низложения Шуйского верховная власть официально перешла к Боярской думе с князем Милославским во главе, и до избрания царя дума считалась временным правительством. Но вследствие раздоров и борьбы партий (одни хотели избрать польского королевича Владислава, другие — царя русского происхождения), власть была спорна, и легко присваивалась другими. Так, земское ополчение Прокопия Ляпунова, князей Трубецкого и Заруцкого, подступив к Москве и расположившись станом около нея, избрало своих вождей в качестве временного правительства всей России и действовало в этом смысле. А само ополчение образовало из себя земский собор, в который вошли представители 25 городов.
Собор этот издал даже соборное постановление о внутренних распорядках и тоже, стало быть, действовал, как правительство. Но этот собор можно назвать только условно земским. На нем не было представителей от духовенства, ни посадских, зато в избытке были представлены служилые люди. Это скорее собор ополченцев, "походная дума" вождей ополчения, по выраженно историка Н.И.Костомарова. Гораздо интереснее и важнее другой собор — собор второго ополчения. Как известно, во главе второго ополчения, собранного для освобождения Москвы, стал князь Пожарский. Новый вождь счел долгом - прежде всего призвать народ к участию в установлены порядка и действовать от имени народа.
Поэтому он тотчас же разослал по городам грамоты с предложением прислать к нему в стан выборных от всех сословий.
"Для земского совета к нам вскоре ", как говорилось в его посланиях, — " и молити бы нам всем Всемилостивого Бога, чтобы нам православным христианам быть в любви и в совете, безо всяких сердечных злоб", чтобы "советовать со всякими людьми общим советом", "как бы нам в нынешнее конечное разоренье быти не безгосударным" (слова другой грамоты) и, наконец, чтоб "нам, по совету всего государства, выбрать общим советом государя"(слова той же грамоты). Города откликнулись на призыв князя Пожарского, выслали выборных, и таким образом около него составился уже действительно земский собор. С этого момента Пожарский не предпринимал уже ничего без участия собора, и все распоряжения - делались от имени собора. Так, от имени собора велись переговоры с Новгородом об избрании на царство сына шведского короля Карла IX.
Князь Пожарский поддерживали мысль новгородцев, чтобы сохранить со шведами дружественный отношения. В этом смысле он ответили новгородцами, прося их в то же время быть "с нами в любви и совете. Ответ написан от имени собора—"о томи мы к вам пишем всею землею, по крестьянскому (христианскому) своему - обету говорится в посланы. Дело о покушении на князя Пожарского разбиралось тоже на соборе "землею". Сначала собор находился в Ярославле, затем вместе с Пожарскими двинулся к Москве, а когда Москва была взята и очищена от поляков, собор заседали в Москве. Последними актом этого собора была рассылка по городам грамот с извещением о взятии Москвы и присылке в Москву выборных для избрания царя. После этого собор разошелся, и вместо него собрался уже новый, тот самый, который избрали на царство Михаила Феодоровича Романова.
Итак в это "безгосударное" время видная руководящая роль земского собора — вне всякого спора и сомнения. Он принимает деятельное участие в управлении, и его именем делаются распоряжения. Новое царствование началось при таких обстоятельствах, что участие народа являлось прямо необходимыми. Государство носит на себе свежие следы страшного разорения и потрясения всех жизненных устоев, а на престоле юноша, исполненный благих намерений, но совершенно неопытный, не знающий, как привести в порядок расстроенное смутой государство. Сознавая свою полную беспомощность, Михаил Федорович Романов даже согласился принять "бразды правления" лишь на том условии, что избравший его народ будет ему помогать в исполнении принятой им ка себя тяжелой задачи.
И действительно, народ в первые годы царствования деятельно помогает своему избраннику в устроении земли. Земский собор почти не распускается, он делается постоянно действующим учреждением. Он не созывается, как это было после, только на известное время, по известному поводу и затем распускается. Он участвует в текущих делах, и все распоряжения идут от государя и земского собора вместе. Государь все делает по совету с земским собором. Земский собор даже по собственному почину вносит предложения. Так, в 1619 году он предложил (бил челом государю) о назначении отца государя Филарета патриархом. И отдельные сословия с редким единодушием на соборе отзываются на предложения правительства и оказывают ему свое содействие. Так, на соборе 1621 года, когда решается вопрос о войне с Польшей, все чины обнаружили полное единодушие и готовность к жертвам ради общего блага.
Они все били челом государю, чтобы он стоял за церкви Божии, за свою государскую честь и за государство против недруга своего, польского короля Сигизмунда и сына его Владислава. Духовенство заявило, что будет молить Бога и чудотворцев о победе и скором замирении. Служилое сословие обещалось "за их государей (Михаила Оедоровича и отца его митрополита Филарета) и за их государство против польского и литовского короля битися, не щадя голов своих". А чтобы никто не уклонился от службы, дворяне и дети боярсше просили велеть разобрать их в городах, "кому мочно их государства службы служити". Торговые люди, наконец, предложили в распоряжение правительства материальные средства — взять с них, "смотря по их прожитками", состоятельности. Такое исключительное положение земский собор занимал до 1622 года.
После этого чины московского государства стали созываться лишь по мере надобности, на короткое время, и тотчас же распускались, как проходила надобность, разрешался вопроси, по которому чины были созваны. Обыкновенно это были финансовые вопросы. Еще не приведенное в порядок государство очень нуждалось в средствах. Особенно нужда в деньгах обострялась во время войн, которые тогда были часты. И вот ради получения денег государь созывал земские соборы (1633—34, 1636—37, 1642 гг.). Но население, медленно оправлявшееся после смутного времени, начинало уже тяготиться частыми требованиями с него — то денег, то войска. Заметно убавилась прежняя готовность к жертвами, отличавшая земских выборных в первые годы царствовашя Михаила Федоровича. Народ, очевидно, устал. Правительство и само чувствовало это и старалось в таких случаях подействовать на народных представителей нравственными мерами: обращалось к чувству патриотизма, к религиозным чувствам.
Так на земском соборе 1633 года чинами говорили, что жертва с их стороны "будет приятна Богу и государю". "И то ваше прямое (нелицемерное) деяние приятно будет самому Создателю Богу. А Государь Царь и Великий Князь Михаил Федорович то ваше вспоможение учинит памятно (т.-е. помнить будет) и впереди учнет жаловать своим государским жалованием во всякихъ мерах" (слова соборнаго акта). На соборе 1642 года, созванном для решения вопроса о принятии от казаков г. Азова и войны с турками, эта усталость и уже рознь чинов, вместо былого единодушия, обозначились особенно полно и резко. Вопрос в сущности опять свелся к деньгам и войску. О войне же правительство решило само, еще до собора. И вот отдельные чины, высказавшись все за принятие Азова и за войну с турками, в то же время дали сбивчивый, уклончивый ответ о своем содействие правительству.
Все больше положились на волю государя — "как его Бог известит". Духовенство сказало, что его дело молиться Богу, а ратное дело ему "не за обычай". Торговые и посадские люди сослались на служащих людей, которым ратное дело "за обычай" и у которых для этого есть средства (поместья и вотчины). Они же, торговые люди, готовы тоже послужить, чем могут, но очень обнищали и "разорены в конец". Служилые люди — одни предложили послать на войну вольных охочих людей (охотников), другие, изъявляя полную готовность служить государю, в то же время заявляли о своей бедности, разорение от мздоимцев и советовали государю обратиться за средствами к монастырям и собирать ратных людей "окромя их (наших) крепостных и старинных людишек и крестьянишек".
Мало того, уездное дворянство некоторых городов даже просило государя, в виду их бедности, "взыскать своею государскою милостью, поместным и денежным жалованием ". И это в такой-то момент, когда государство нуждается в деньгах и людях, когда нужны жертвы со стороны населения! Собор высказался за войну с Турцией. Но это не меняет первого впечатления не в пользу собора. Новые жертвы, каких требует правительство, очень тяжелы и нежелательны; но так как обладание Азовом выгодно для России и желательно правительству (собор знал мнение царя), то надо уступить необходимости. Вот смысл ответа народных представителей на земском соборе 1642 г.
Таким образом, к концу царствования Михаила Федоровича замечается как бы упадок деятельности земских соборов. Переход престола от Михаила Федоровича к сыну его Алексею Михайловичу состоялся при участии представителей земли, земского собора. Современник, известный дьяк Котошихин рассказывает, что представители народа "обрали" (выбрали) сына Михаила Федоровича на царство. Однако, собор, о котором говорит Котошихин, не то, что избирательный собор 1613 года; это скорее торжественное признание нова го царя " землею сопровождавшееся поздравлением и принесением ему даров.
Ко времени вступления на престол Алексея Михайловича следы "великой разрухи московского государства успели посгладиться". Население стало понемногу оправляться от нанесенных потерь, и власть в глазах народа прюбрела прежнее обаяние и силу, утраченную в смутное время. Стало быть, условия царствования для Алексея Михайловича были более благоприятны, чем для его отца. Естественно, он должен был чувствовать себя увереннее и спокойнее — держава его окрепла. Ясней ему представлялась цель, как правителю, и видней были средства, при помощи которых он мог править государством. Совет и помощь народа теперь уже не нужны были в такой степени, как при Михаиле Феодоровиче. И потому мы видим прежде всего, что земские соборы созываются значительно реже.
Вместо 12 соборов царя Михаила в это царствование было 4 собора и два совещания с торговыми людьми, которые некоторые ученые называют "неполными" соборами. Наиболее важными, был собор 1648—49 года, созванный для составления нового уложения законов. Мы уже знаем, какое большое участие приняло в этом соборе население. В следующее царствоваше — Федора Алексеевича мы совсем не находим земских соборов; в это царствование было лишь несколько совещаний правительства с отдельными классами по поводу их нужд. Такими образом, мы видим, что земский собор в смутное время является носителем верховной власти: они избирает царя, а в "безгосударное" время от него, как источника верховной власти, идут все распоряжения, — все делается его именем.
При первом царе новой династии земский собор, хотя и существует при нем, как только вспомогательный орган, но первые годы, как постоянно действующее учреждение, участвует в издании новых законов и в управлении страной. Затем из постоянного учреждения земшй собор при Михаиле же Феодоровиче обращается в учреждение, созываемое лишь в известных случаях на короткое время, и в этом виде продолжает участвовать в управленш. К концу царствования соборная деятельность затихает. В царствование Алексея Михайловича соборы продолжают созываться и участвовать в управлени, но гораздо реже. Составление нового уложения вызвало подъем соборной деятельности.
Преемники Алексея Михайловича совсем не созывали соборов, и они, после шумной деятельности смутного времени и первых годов царствования Михаила Феодоровича, все замирая и замирая, совсем прекращают свое существование. Еще при Михаиле Феодоровиче иногда вместо соборов созывались "совещания". Так, например, было "совещание" с торговыми людьми г. Москвы о торговых сношениях с Англией. При Алексее Михайловиче такой опрос отдельных классов стал практиковаться еще шире и уже прямо заменяет земств соборы. Подобные совйщания перешли и в следуюпця столетия; земств же соборы окончательно исчезли из русской государственной практики. Легко заметить очевидную связь между падением земских соборов и ростом и укреплением власти московских государей.
Земств соборы XVI века не идут в счет — они стоят особняком. Пока эта власть слаба и нуждается в содействии земли, земств соборы созываются; когда же московские государи почувствовали себя достаточно сильными, чтобы обходиться собственными средствами, они перестали созывать земств соборы, т. е. воля государя вызвала их к жизни и воля же государя их прекратила. Народ продолжает считать необходимым в известных случаях совет земли, в то время, когда правительство уже отказалось от мысли о необходимости советоваться в важных случаях с землей. Во второй половине XVII века был такой случай. В 1662 году, когда, вследствие падения курса медных денег, все вздорожало, правительство запросило торговых людей столицы, какия меры принять против дороговизны.
На запрос правительства торговые люди Кадашевской слободы ответили: "А о сем великого государя милости просим, чтобы великий государь изволил взять сказки у городовых земских людей, что то дело всего его великаго. В том же смысле, только еще определеннее, высказалось высшее столичное купечество. Оно сказало относительно мер против дороговизны: "А чем тому помочь и о том мы ныне одни сказать подлинно недоумеемся для того, что то дело всех государсвенных городов и всех чинов, и о том у великого государя милости просим, чтобы пожаловал великий государь, указал для того дела взять изо всех чинов на Москве и из городов лучших людей по пяти человек; а без них нам одним того великого дела на мере поставить невозможно ", т. е. разрешить удовлетворительно такой важный вопрос.
Понятно, о чем говорят торговые люди: они говорят о земском соборе, который, по их мнению, необходимо созвать. Ибо только представители всего государства способны разрешить вопрос такой общегосударственной важности, как дороговизна припасов. Правительство, однако, думало иначе, и земский собор не был созван. Торговые же люди не могли, конечно, настаивать на своем мнении, —о ни для этого не имели ни прав, ни возможности. После совсем не встречаем таких заявлены населения. О земских соборах как бы забыли — и правительство и население. Несомненно земств соборы, отвечая известному историческому моменту, вместе с ним и должны были исчезнуть.
В этом и состояла их главная причина падения. Но независимо от этого мы имеем основаше считать их смерть несколько преждевременною. Они перестали собираться раньше, чем перестала чувствоваться в них потребность. Решающую роль в их судьбе сыграл собор 1648—49 года. Он провел в жизнь, сделал законом (в новом Уложении) некоторые желания населения. Сюда надо отнести меры против роста крупного светского и церковного землевладения, в защиту среднего. Это вызвало негодование в правящих кругах, принадлежавших к представителям именно крупного землевладения.
Патриарх Никон, назвавший собор прислужником черни, резче всех выразил это негодование правящих кругов. Он-то, весьма возможно, опираясь на правящий класс, который видел в земских соборах своего конкурента около царя, и посоветовал Алексею Михайловичу не созывать земских соборов. Приняв в расчет теперь описанную историческую обстановку деятельности земских соборов, мы должны сказать, что для своего времени земские соборы имели большое значение и сослужили великую службу. Нужды нет, что они, как мы видели, зависели от обстоятельства. Они были средством общения верховной власти с народом. Здесь верховная власть встречалась непосредственно, лицом к лицу, с народом. И как верховная власть могла выслушивать народ, так народ мог открыто и прямо заявлять о своих нуждах.
Иногда земские выборные, созванные на собор для решения известного только вопроса, пользовались случаем и заявляли правительству о текущих нуждах населения, в роде податной тяготы, лихоимства чиновников и т. п. Это особенно дорого в земских соборах. Так было, например, в первые годы царствовашя Михаила Феодоровича. Правда не было никаких писаных законов, установленых, в силу которых созывались и действовали земские соборы. Все в конце концов зависело от воли государя. И сам народ, как видно из вышеприведенных слов столичного купечества, смотрел на созыв собора, как на милость государя, а не на свое право. "И о том у великого государя милости просим", писали купцы в своей сказке. Но и царь и народ чувствовали, что они друг другу нужны, и в известные моменты необходимо им совещаться и действовать сообща.
В сознании людей того времени государь и земля не сливались в одно, а различались, за последней так же, как и за первым, признавалось известное право, голос. Отражение этого видно в языке актов, официальных бумаг того времени. В "призывных грамотах", приглашавших выборных на собор, всегда говорилось, что они приглашаются для решения "государева и земского дела", что от выборных требуется умение, опытность в "гсударевом и земском деле". И в других актах земских соборов встречалось то же различение собственно государева дела от земского. Пусть это различие случайно, но оно тем не менее есть. Но такое отношение между государем и землею держалось обычаем, известною нравственною связью между тем и другой. В тяжелые минуты государственной жизни эта связь крепла, в счастливые — слабела, пока не исчезла совсем, забылась.
Указанное различие государева дела и земского, государя и земли, смутное само по себе, не перешло, так сказать, в правосознание народа, не отлилось в юридичесюя формы и оттого исчезло бесследно. Государево дело, как более определившееся и как более сильное, поглотило земское дело, уничтожило различие между ними. В этом лежит историческая оценка наших земских соборов. При таких условиях, при которых земские соборы действовали в XVII веке, они, очевидно, не могли просуществовать долго. Каждое учреждение, чтобы жить, должно иметь под собой твердую почву. Такую почву учреждение дает право или сильно вкоренившийся обычай, становящийся так называемым "обычным правом" (как в Англии). Наши земские соборы, как мы видим, такой почвы не имели. Но кроме того, каждое учреждение отвечает своему времени, и годное в одно время, в другое может оказаться негодным.
Наши земские соборы соответствуют западно-европейским сословным собраниям и, стало быть, тому историческому моменту, в который эти собрания существовали. Полного соотвйтствия, правда, нет. Западно-европейкия сословные собрания отличались значительной самостоятельностью и принимали очень часто боевой, оппозиционный характер относительно королевской власти. Наши земств соборы скорее были послушным орудием в руках государя, чем противодействующей силой, и всегда отличались миролюбивым характером. Обособленность отдельных сословий на сословных собраниях западной Европы и защита ими сословных "вольностей" выражены несравненно резче, чем на земских соборах. Наконец, между сословиями западной Европы и королем существовали договорные отношения, которыя — в известных случаях — давали сословиям право сопротивления.
Ничего подобного не знали наши земские соборы. Последнее слово всегда оставалось за государем, и ни в какие договорные отношения государь не вступал ни с одним сословием. Роль сословий на земских соборах была более пассивная, чем активная (кроме исключительных случаев). Однако, при всем различии между земскими соборами и сословными собраниями западной Европы, у них много общего. Созыв как тех, так и других зависел от воли государя и не определялся никаким сроком; выборы делались по сословиям, и выборные получали от избирателей наказы, инструкции, согласно которым должны были действовать на соборах. Так же как на земских соборах, кроме выборных от сословий, присутствовали высшие чины без выбора, — на сословных собрашях западной Европы участвовали без выбора постоянные советники короля. Наконец, как у нас, так и на западе Европы, сословные собрания созывались чаще во время кризисов и с целью получения от сословий денег и войска. В падении западно-европейских сословных собраний и наших земских соборов есть общее, есть и разница. Итак, несомненно, наши земские соборы отвечали тому же историческому моменту, как и сословные собрания Западной Европы. Момент этот прошел — не только для Западной Европы, но и для России в XVII веке.
всего статей: 1642
