Летом 1871 г. олонецкие крестьяне были немало удивлены, узнав, что в их глухие края приехал из Петербурга какой-то генерал записывать былины, или старины, как их тогда называли. Интерес к приезжему был настолько велик, что один из космозерских крестьян, Иван Аникеевич Касьянов, бросил все свои хозяйственные дела и за десятки верст отправился в соседнюю деревню, чтобы лично увидеть собирателя старинных песен. Их знакомство, о котором Касьянов простодушно рассказал впоследствии одному столичному журналисту, состоялось. «Генералом» оказался известный ученый-славист, профессор Петербургского университета Александр Федорович Гильфердинг.
И женился князь во двенадцать лет,
Он ли брал княгиню девяти годов,
Он ли жил с княгиной ровно три годы,
На четвёртой год он гулять пошел.
Он гулял, гулял да ровно три годы,
На четвёртой год он домой пошел,
И идё он по полю по чистому,
Встретилось ёму две старицы,
И две старицы две чёрноризицы,
И спрашиват князь у тех старицей:
— Вы давно ли, давно ли с моего двора,
С моего двора с княженецкого?
— Мы топерь, топерь да топерёшенько,
С твоего двора с княженецкого.
— А здорово ли стоит мой высок терём,
И здорово ли живут добры конюшки,
И здорово ли живут чайны чашечки,
И здорово ли пьяны питьица,
И здорово ли живут и цветны платьица,
И здорово ли живёт молода жена?
На ответ-то дёржа и ты старицы:
— Твой высок терём покося стоит,
Добры кони да все заезжены,
И чайны чашечки да все исприбиты,
И пьяны питьица да все исприпиты,
Цветны платьица да все изношены,
Молода жена во терему сидит,
Во терему сидит колубёнь качат.
И не синёё-то море всколыбалосе,
У князя сердце разгорелосе.
И приходит князь к своему двору,
К своему двору да княженецкому,
Топне ворота правой ноженкой,
Улетели те ворота середи двора,
Середи двора да княженецкого.
Вышла княгина на круто крыльцо,
В одной тоненкой рубашке без нитничка,
В одних беленких чулочках без чеботов.
Вынимал тут князь востру сабельку,
А срубил у княгины буйну голову.
А во терем-от заходит, колубеня нет,
Колубеня нет, всё пяла лежа.
Сколько шито было, вдвое сплакано,
Все князя домоичёк дожидано.
Уж как тут ли князь да закручинился,
И сходил во конюшенку стоялую.
Добры кони не езжены,
Лучше старого да лучше прежнего,
Чайны чашечки да не прибитые,
Пьяны питьица да не прилитые,
Цветны платьица да не изношены.
И не синё море всколыбалосе,
А у князя сердце разгорелосе,
И заставал он князь и во чистом поли
Этых старицей да чёрноризицей.
Вынимает князь и востру сабельку,
Он срубил у стариц буйну голову.
Как на соловья не зима бы да не студеная,
Не морозы бы да ведь крещенские,
Не летал бы я соловей по мхам, по болотицам,
И по частыим да наволочищам.
А как на молодца да не служба б государева,
Не наборы ведь солдатские,
Не ходил бы молодец по чужой дальней по сторонушке,
А по той по свирской по украине.
Вот пошел молодец из земли в землю,
А зашел молодец к королю в Литву.
— Ай ты батюшко, да король польский!
Ты прими, молодца, во слуги-рабы,
Во слуги-рабы прими да хоть во конюхи.
Я во конюхах-то жил на цело три годы,
Не ходил молодец во царев кабак,
И не пил молодец меду сладкаго,
И не пил молодец пива пьянаго,
Не закусывал да белым сахаром.
Меня бог, добра молодца, миловал,
А король молодца да любил жаловал.
Тут пожаловал молодца во стольнички.
Я во стольничках-то жил да цело три годы,
Не ходил молодец во царев кабак,
А не пил молодец меду сладкаго,
И не пил молодец пива пьянаго,
Не закусывал да белым сахаром.
Меня бог добра молодца миловал,
А король молодца да любил жаловал,
А пожаловал то молодца во ключники.
Я во ключниках-то жил да цело три годы,
Не ходил молодец во царев кабак,
А не пил молодец меду сладкаго,
И не пил молодец пива пьянаго,
Не закусывал да белым сахаром.
Как у того короля политовскаго
Была дочь Настасья красивая.
— Государь-то мой да король батюшко!
Ты дай-ко мне к кровати кроватничка.
Испроговорит король политовскии:
— Выбирай себе к кровати кроватничка:
Хоть из князей-то иль из бояров,
Иль из сильных могучих богатырей,
Или из тех ли поганых татаринов.
Испроговорит Настасья королевична:
— Мне не надо к кровати кроватничка
Мне не с князей-то, не из бояров,
Не из сильныих могучих богатырей,
А ты дай-ко мне к кровати кроватничка
Своего ты любимого ключничка.
Я в кроватничках жил да цело три годы.
Тут зашел молодец во царев кабак,
А напился молодец меду сладкаго,
А напился молодец пива пьянаго,
А он сам говорит таково слово:
— Я служил королю всех двенадцать лета
Перво три годы служил я да во конюхах,
Друго три годы служил я да во стольниках,
Третье три годы служил я да во ключниках,
Четверто три годы служил да во постельничках;
Я тисовоей кроваточки не складывал,
Я пуховоей перинки не растряхивал,
Круто-складняго зголовьица не складывал,
Соболина одеяльца не натягивал,
А я спал-то со Настасьей королевичиой,
А я спал у ей да на правой руки,
Часто я бывал да на белой груди.
Тут схватили удалого молодца,
Повели в тюрьму да богадельнюю.
Через три дни молодцу решеньицо
Отрубить-то ему буйна голова.
Испроговорит удалый добрый молодец:
— Ай же вы, палачи политовские!
Вы берите с меня золотой казны,
А вы только берите, сколько надобно,;
Вы ведите меня мимо окошечек королевичныих
Закричал удалый добрый молодец:
— Ты прости, прости Настасья королевична!
А ведут меня-то на дощечку да на липову
Отрубить-то мне да буйну голову!
Тут проговорит Настасья королевична:
— Ай же вы, палачи политовскии!
Вы спустите сего удалаго молодца.
Вы берите с меня золотой казны,
А вы только берите сколько надобно,
Вы возьмите татарина хоть мертваго,
А хоть мертваго, да еще мерзлаго,
Отрубите ему да буйну голову,
Донесите королю политовскому,
Что за его поступки неумильные
А отрублена ему буйна голова.
Тут проговорит Настасья королевична:
— Ай же ты, удалый добрый молодец!
А есть ли дома у тебя отец и мать,
Есть ли у тебя да молода жена,
А есть ли у тебя да малы детушки?
Тут проговорит удалый добрый молодец:
— Есть у меня дома отец и мать,
Есть у меня и молода жена,
Есть у меня и мала детушки!
Тут проговорит Настасья королевична:
— Ты возьми-ко мои золоты ключи,
Отмыкай мои кованы ларцы,
Ты бери себе да золотой казны.
Ты только бери, сколько надобно,
Чтобы было довольно твоим да малым детушкам!
А тут век про Настасью старину скажут,
Синему морю на тишину,
А вам всем добрым людям на послушание,
А бог молодца-то не милуё,
И государь его царь не жалуё,
И нет ни чести ему, похвальбы молодецкие,
Да друзья, братья, товарищи
Те на совет не съезжаются,
Да женил молодца родной батюшко,
Да на чужой-то дальней сторонушки.
Да брал-де он ему молоду жену,
Да брал за женой приданого
Три, три чернёиыих карабля:
Да первой-от гружон черён корабь
Был златом и серебром,
А*другой-от гружон черён корабь
Все скатниим жемчугом,
А третей-от гружон черён корабь
Все жениным приданыим.
Тут молодцу-де жена не в любовь пришла,
Не в любовь-де пришла ему, не по разуму,
Брал молодец себе он коня доброго,
Да брал себе он седёлко черкальское,
Да брал себе уздицю точмяную,
Да брал себе в руки плетку шелковую.
Сам говорил таково слово:
— Лучше мне доброй конь злата и серебра.
Лучше мне седёлко, уздица точмяная,
Лучше всево женина приданого.
Да лучше мне-ка плетка шелковая,
Да лучше-то мне буде молодой жены.
Шол да сковал себе два товарища два надейные,
Два ножа он сковал два булатние,
Он садился ведь на добра коня,
Сам поезжал на чужую на дальню на сторону.
Да ли ехал он путём ли дорожкою,
Где-ка было на пути на дороги широкие
Текла быстрая речка Смородинка.
Было на этой реки на Смородинки
Три, три мосточка калиновы:
Да на первом-то река берё на мости
Да седёлко с коня окованоё,
Да на другом берё на мости
Добра коня наступчива,
А на третьем бере на мости
Самово добра молодца.
Он взмолился-де речки Смородинки:
— Ай ты матушка черная речка Смородинка!
Есть ли через тебя, река, переходы-ты узкие,
А переброды-ты мелкие?
Да ответ держит река ему Смородина:
— Ай ты удалый дородний добрый молодец!
Есть через меня речку Смородинку,
Есть переходы-ты узкие,
Да и переброды есть мелкие.
А есть три мосточка калиновы:
Я на первом беру на мости
С коня седёлко кованое,
А на другом беру на мости
Добра коня наступчива,
Я на третьем беру на мости
Самово добра молодца.
А ты поезжай-ко, дородний добрый молодец,
Я тебя и так топерь пропущу.
Как переехал молодец через речку Смородинку,
Да те ли мосточки калиновы,
Да возговорит молодец неразумну речь:
— Да мне сказали добру молодцу,
Что топерь на пути на дороги широкие
Да текёт черная речка грозна Смородинка.
Да он стал над рекой надсмехатисе,
Да он стал над рекой надрыгатисе:
— Да топерь ли ведь речка Смородина,
Будто текёт болотня вода-то со ржавчиной.
Да забыл-то доброй молодец,
За рекой за Смородинкой,
Он забыл два товарища два надейные,
Два ножичка забыл два булатние,
За той рекой за Смородинкой.
Он поехал через речку Смородинку
Да по тем по мосточкам калиновым.
Да на первом брала на мости
С коня-де седёлко кованое,
А на другом брала на мости
Добра коня наступчива,
А на третьем брала на мости
Самово добра молодца.
Возмолится удалый дородний добрый молодец
Он-де быстрой речки Смородинки:
— Ай ты матушка быстрая речка Смородинка!
И не губи, не топи добра молодца.
Говорит-де река молодцу,
Говорит-де река человеческим голосом:
— Да не я тебя топлю гублю,
А топит губит похвальба молодца молодецкая.
Только ведь молодец и жив бывал,
Да тому хоробру таковы слава,
И оставалась у его нелюба жена.
всего статей: 1642
