Начнем издалека. Лет сорок тому назад довелось побывать мне в Пирее – огромном морском порту близ Афин. Был я молод и любознателен, заграничные морские вояжи в ту пору – явление редчайшее, вот и смотрел я во все глаза. Вижу, рядом стоит большой теплоход, на мачте – израильский флаг, а на трубе как герб – голубой моген‑довид. И поразила меня тогда простейшая мысль: судно еврейское, значит, команда должна быть еврейской; представить себе еврея‑капитана я мог, штурмана тоже, боцмана – уже с трудом, но еврея‑кочегара?!
Для русского человека так было и есть, что ж делать, не попадались нам евреи в образе кочегара, шахтера, тем паче – пастуха или тракториста. Но вот прочтем следующие отрывки из дневника молодого человека, недавнего белоручки, выросшего в семье сугубо городского торговца: «Держась за рукоять, с острой палкой в руке я шагаю за плугом и смотрю, как переворачиваются и раскалываются комья черной земли, а быки медленным и размеренным шагом важных персон все идут и идут вперед». Не станем придираться к явно неудачным словам «переворачиваются» или тем паче «раскалываются», явно плохой перевод, но искреннее чувство тут очевидно.
Кто же этот новоиспеченный и восторженный землепашец? А сам «основатель Израиля» Давид Бен‑Гурион, чья биография издана в России. Уроженец местечка под Варшавой, он рос в типичной еврейской среде. Но вот что характерно; затхлая, перегруженная великим множеством запретов кагальная жизнь никак не привлекала его горячую натуру. Занятия окружающей его еврейской среды, мелочная торговля, маклерство и прочее никак его не удовлетворяли. Оказавшись в Варшаве, он обнаружил: «Я услышал речь, которая просто ужаснула меня. Торговля женщинами находилась в руках исключительно евреев». (Говорят, что в нынешних Варшаве, Риге, Петербурге, Москве примерно такая же картина.)
Нет, не хотел юный Давид становиться ни лавочником, ни торговцем живым товаром, ни менялой, к чему привыкли его соплеменники. Он хотел, чтобы его народ был «как все». Вот почему стал одним из первых сионистов‑идеалистов, которые видели в Палестине будущего общество евреев‑тружеников, а не гешефтмахеров‑паразитов. И он с кучкой таких же романтиков перебирается в пустынные палестинские земли, населенные нищими бедуинами. Жизнь выпала поначалу тяжкая, но он с наивным и неподдельным восторгом записывает: «Здесь я нашел ту самую землю Израилеву, о которой мечтал долгие‑долгие годы. Ни лавочника, ни управляющих, ни бездельников, живущих чужим трудом. Все жители поселка работают сами и живут плодами труда своего».
Русский трудящийся человек может воспринимать такое только с сочувствием. Так‑то оно так, да вот переселялись эти бывшие подданные Российской империи не в тайгу или на целину, а в край, где худо и бедно, однако жили, и уже давно, местные арабы. Их стали вытеснять, это вызвало сопротивление, которое не разрешилось до сих пор, чему мы все свидетели. Бен‑Гурион всю свою долгую жизнь был яростным борцом с арабским сопротивлением. Наше, русское, отношение к этому известно, и оно неизменно, однако не о том пойдет тут речь.
Нельзя не обратить внимание на чрезвычайную целеустремленность и решительность Бен‑Гуриона и других вождей будущего государства Израиль. Все – на создание этого государства: соглашения с кем угодно, союзники – любые, кого пошлет прихотливая судьба. Вот 3 сентября 1939 года Бен‑Гурион прибывает в палестинский порт Хайфу, тогда еще совсем небольшой. Началась Вторая мировая война, Гитлер наступает. У евреев в Палестине лишь полулегальные боевые отряды – «Хагана», они плохо вооружены, английская колониальная администрация их не жалует. Что же делать? Через несколько дней Бен‑Гурион собирает вожаков «Хаганы», и вот что он им сказал: «Война 1914–1918 годов дала нам декларацию Бальфура. В этот раз мы должны создать для себя еврейское государство и, следовательно, еврейскую армию в этой стране и для этой страны».
Четко, ясно и решительно, ничего не возразишь. Поясним: министр иностранных дел Англии Бальфур подписал 2 ноября 1917‑го декларацию: «Правительство Его Величества относится благосклонно к восстановлению национального очага для еврейского народа в Палестине». Эта дата и документ считаются первой крупной вехой в создании будущего Израиля. Англия, изнуренная войной, пошла на уступки мировому сионистскому движению. Где‑то гибли миллионы людей, рушились в бездну страны и народы – неважно, главное, что подписана эта самая декларация. Теперь – Вторая мировая война, которая обещает быть куда более страшной. Ничего, главное – создать наше государство, еврейское.
Да, напор и целенаправленность достойны подражания. И это был не минутный порыв, не вспышка утопического бунтарства, примеров чего несть числа в истории. То было терпеливое упорство, вопреки неизбежным, как всегда в жизни, неудачам и даже поражениям. Наступил сорок восьмой год, Израиль провозглашен в ООН, но государства‑то еще нет, оно только на бумаге, а арабское море вокруг возмущено, и справедливо. И начинается маломасштабная по тогдашним понятиям, но изнурительная и кровопролитная война. Бен‑Гурион показал себя истинным вождем своего народа, его неукротимая страсть и уверенность в успехе заряжают людей, а ведь ему уже за шестьдесят, и здоровье не богатырское, да и в семье не так чтобы очень уж хорошо…
И напомним: в те далекие времена богатые американские евреи еще не так широко и постоянно платили поборы в пользу Израиля, как они стали это делать потом и до сей поры делают. А еще – не переводили туда свои наворованные капиталы «банкиры» еврейской национальности, расплодившиеся по всему простору рухнувшего СССР. Бен‑Гуриону и его товарищам‑хаверам приходилось тогда туго. Но они выстояли, опираясь прежде всего на собственное мужество и непреклонную веру.
Кстати о вере, что тоже характерно, из обстоятельной книги отчетливо вырисовывается, что Бен‑Гурион, некоторые иные известные «отцы‑основатели» Израиля отличались чрезвычайно слабой религиозностью. В подробной и объемистой биографии не описывается ни единого случая, когда Бен‑Гурион истово молился бы в синагоге, как положено верующему иудею. То‑то фанатики‑хасиды его не очень чтут. И еще. Бен‑Гурион был убежденным социалистом, точнее говоря, сторонником широкой социальной справедливости. Эти идеи он вывез из России, а потом сочувственно изучал опыт нашей великой революции. В 1928‑м он посетил Союз. О Ленине он записал тогда же в своем дневнике: «Это великий человек». К опыту Ленина и русской революции он обращался не раз в своей долгой жизни, и сочувственно. Сегодня опыт русской революции в России оплевывается по большей части. Что ж, давайте хоть позаимствуем опыта чужого.
И последнее, самое, пожалуй, главное. Великий русский мыслитель Константин Леонтьев, до сих пор полностью у нас, как водится, недооцененный, писал еще до рождения Бен‑Гуриона: «Властвовать должно беззастенчиво». Суровая мысль, многие от нее спешат отшатнуться. Наверняка не читал сочинений Леонтьева Бен‑Гурион, был он не очень укоренен в русскую культуру, но всю жизнь поступал именно так, словно его верный ученик. Приведем примеры из этой практики, столь же суровые, как и высказанный Леонтьевым политический постулат.
…Сорок шестой год, Израиль бурлит, английская колониальная администрация чинит препятствия. И вот среди бела дня еврейский диверсант рванул гостиницу «Царь Давид», где находились представители англичан и много иных. Девяносто человек погибли под обломками, не шутка! Мир возмущен, английский парламент протестует, Бен‑Гурион открещивается, у него алиби – он в Париже. Ничего, пережила это дело пресловутая «мировая общественность», а борьба за создание государства еще усилилась. До победы.
И вот победа, Израиль создан, в Тель‑Авиве посольства, международное право полагается соблюдать, о чем произносятся все положенные слова. Но границы страны не обустроены, арабские боевики как‑то осенью 1953‑го проникли из Иордании, напали трусливо и бросили гранату в жилой дом, погибла женщина и двое детей. Ну, ясно, что испытывали сограждане… Только вот беда, преступники скрылись в соседней стране, тоже суверенной, с посольствами и всем прочим, да еще имена их неведомы. Что делать?
А вот что. Бен‑Гурион плюнул на то, что находился в отпуске и по закону отдавать решения не мог. Собрал срочно «силовиков» и решил провести «операцию возмездия». Читаем: «Для этой цели они выбирают иорданскую деревню Кибия, которая является базой и убежищем для террористов. План заключался в том, чтобы направленное туда подразделение взорвало несколько деревенских домов. Для придания этой акции большего устрашения предусматривалось уничтожить 10–12 иорданцев».
Это не цинизм даже, а гораздо хуже. Хладнокровно и расчетливо составляется реестр будущих «мертвых душ», которые по всем нормам права являются жертвами преступного насилия, ибо вина их не доказана и даже расследование не проводилось. Более того, речь идет об иностранных гражданах, а с этой страной нет состояния войны. Дальше – больше. Сотня израильских коммандос врываются ночью в деревню, где им никто не оказывает сопротивления, хладнокровно убивают 12 мужчин, а потом взрывают дома. Утром выясняется страшная история: женщины и дети деревни попрятались по подвалам или чердакам, и… Семьдесят тел были извлечены из‑под окровавленных развалин. Дети, женщины, старики.
Шум на этот раз был пожиже, чем при взрыве гостиницы с британцами, жертвы не те, какие‑то там феллахи… Бен‑Гурион «со товарищи» от этого шума привычно отмахнулись, поговорят, и ладно, а иорданские арабы из приграничных деревень запомнят. И с тех пор подобные «операции возмездия» проводились израильскими спецслужбами без числа и счета.
Но бывало и покруче. В соседнем Египте произошла антиимпериалистическая революция. Бен‑Гурион боится, что англичане уйдут из зоны Суэцкого канала. И в Тель‑Авиве решают, цитируем: «Организовать серию террористических актов против посольств западных держав и относящихся к ним служб, таких как библиотеки, культурные центры или консульства», и тогда «Великобритания будет вынуждена пересмотреть свой план вывода войск». Решено – сделано. В Каире и Александрии бросили израильские агенты зажигательные бомбы в американские библиотеки. В американские! В лучшего своего союзника! Один диверсант попался, раскололся на допросе, скандал разразился на весь мир.
И что же? И опять ничего. И американцы продолжили бесперебойно поставлять оружие и качать деньги. А Бен‑Гурион? Он прилюдно заявил следующее: «Посмотрите на этих евреев. Они приехали из Ирака, Курдистана, из Северной Африки… Они всегда были беспомощными жертвами. Мы должны показать им, что у еврейского народа есть государство и армия, которые не допустят, чтобы с ними и впредь обращались так же грубо». И действительно, не допускали по мере своих сил. Всякими способами.
Невольно подумаешь о своем, кровном. На Кубани и Ставрополье, в иных местах обрезанной России скопились тысячи несчастных русских беженцев, с которыми чеченские бандиты или прибалтийские нацисты обходились именно как с «беспомощными жертвами». Но никто не сказал им, что у России «есть государство и армия». Да, хорошо быть евреем в Израиле и плохо ныне быть русским в России.
Журнал «Москва» поступает замечательно, публикуя, и уже не раз, литературные документы эпохи так называемого «застоя». Сразу сделаем две существенные оговорки.
Во‑первых, речь идет тут не только и даже не столько о литературе. Нет, в те поры проза, поэзия и тем паче литературная критика были прикровенной формой выражения политической борьбы в обществе, и весьма широкий круг граждан это понимал. Ну а уж в ЦК или ЧК все такие случаи, письменные и даже изустные, изучались на глаз и на ощупь, в лупу рассматривались. Добавим для объективности, что и на другом берегу Атлантики – тоже.
Во‑вторых, в идейной подлинной жизни этот самый «застой» был только вовне. Да, бубнил по бумажке престарелый генсек (но мы тогда и представить себе не могли, как будет выглядеть позже «гарант конституции»!); долдонили скучную чушь благовоспитанные дикторы телерадио (Господи! Насколько же были они приятнее расхристанных кликуш Березовского‑Гусинского!). Но тогда любой свежий оттенок, проскользнувший в печати или даже произнесенный в Доме литераторов, – это становилось, как теперь выражаются, «знаковым событием», мгновенно облетало всю страну и оседало в бездонных глубинах ЦК, КГБ, ЦРУ.
Словом, «застой» был для телезрителей, а глубинная‑то мысль жила и развивалась, хоть и на лабораторном уровне. И вот как только болтливый подкаблучник Горбачев приоткрыл фортку гласности – тут же с четкими и отработанными предложениями вышли люди, уже немолодые и опытные, и представили обществу весьма разные предложения. Кто и какие, это теперь знают все.
На исходе 1970‑х центрами Русского Возрождения стали журналы «Москва», «Молодая гвардия» и «Наш современник». Скандал, и сугубо политический, вокруг последнего описан в данной публикации. Мне, участнику того драматического действа, представляется полезным дать свидетельства того времени, а не позднейшие мои воспоминания, которые – как и все иные – бывают неизбежно искаженными временем. Процитирую малые отрывки из записей, которые я тогда вел. Нынешний читатель, увы, давно приучен к печатным фальсификациям, порой довольно наглым. К счастью, у меня есть прямые доказательства подлинности. Записи тех лет я давно положил на ксерокс (юридически он равен подлиннику), один экземпляр отдал в архив, запретив им пользоваться до поры, второй оставил дома, а подлинник… Поэт воспевал «край, где апельсины зреют», а я отправил записи в прямо противоположном направлении по компасу.
Итак, запись от середины ноября 1981‑го: «Сразу после праздников на совещании в ЦКМихвас (М.В. Зимянин) резко бранил Викулова: «Мы вам указывали, и вы не желаете исправляться…» Это грозно по нынешним меркам. А тут еще подоспел № 11, где Кожинов, Ланщиков и я, все для них плохо, ибо Ланщиков оттаскивает от них Чернышевского (а он главный в теме «Нация рабов»!), я прямо обвиняю их в русофобии, косвенно защищаю потерпевших разгром да еще стукаю по сильнейшей ленинградской общине; но главное – Вадим: он в сгущенном виде повторил то, что раньше писали А. Сахаров и я, не сославшись, это очень вызывающе».
Номер еще не дошел до большинства подписчиков, начальство не собрало еще справок, а шумок вокруг номера уже множился: «Споры вокруг Гумилева и статьи Кожинова вызвали чудовищный раздрызг среди «наших». Чивилихин полчаса задыхался, что Кожинов защищает Гумилева, что статья русофобская, как можно ссылаться на уничижения Пришвина и сомнительного Бахтина, почему мы хуже всех и нам отказывают в национальной гордости и т. д. Естественно, что А. Кузьмин тоже осуждает Кожинова. Оба они еще обижаются на немарксистские обстоятельства. У них окажется немало сторонников, как, впрочем, и у Кожинова, а тут еще гумилевские поклонники – начнется свара… Видел Л. Аннинского: «Я еще не читал журнал, но уже слышал, что Кожинов, Пайщиков и вы считаете, что русские – самые лучшие; я‑то согласен, но…» Да, номер вызовет грохот».
Так оно и случилось. Читаем далее: «Палиевский: статья Кожинова написана для скандала, об этом он и мечтал, но это плохо для дела: тема, которую он затронул, будет надолго закрыта; неверно, что только у русских есть всемирность; статья написана для самоутверждения, чтобы ходить, выпятив грудь вперед; Селезнева он обманул, Селезнев невежествен». Потом идут собственные предварительные впечатления: «Да, верно, у Вадима перебор во все стороны. Прямые фактические ошибки, излишне про уничижение, спорно толкование Бахтина про князя Игоря, есть безусловный национализм (вот уж истинно: уничижение паче гордости), нарочитая внеклассовость: «Запад», какой Запад, его спросят; много божественного, вряд ли на очень высоком уровне, да это сегодня не для широкого пока употребления, а начальство бесит. Судя по всему, скандала не избежать. А все же – пусть, ибо статья Кожинова будит мысль по русской истории, а тт. Пашуто или Минц усыпляют ее».
Страсти ширились и разгорались, хотя начальственные голоса пока молчали. «Великие нестроения начались вокруг «Нашего». У них на летучке уже произошел раскол. Устинов выступил против, Васильев вроде бы тоже. Чивилихин пышет злобой, хочет вроде бы выступить 7‑го (декабря) на Секретариате, меня ругал: как можно сочувствовать Деникину… Предполагается, что накажут Юру (Селезнева). А цензура уже сняла какую‑то повестушку в № 12 «Нашего». Да, будет трудно. Обиднее всего, что бьют нас руками наших же. Бондарев недоволен Кожиновым (тот о нем никогда не упоминал). Чивилихин кричит: Гумилев, Бородай, Кожинов и Селезнев – одна линия! Да, тяжело иметь дело с детьми комбедчиков, питомцами рабфаков. Гумилев – с ним хоть поговорить интересно, а Чивилихин, Викулов и иже с ними?!» Да, так вот написал тогда сгоряча; не совсем верно, да сказано в старой русской летописи: ежели писах – писах…
И вот ожидаемое судилище состоялось: «7 декабря был Секретариат России, Михалкова не было: боится сейчас хоть кого‑нибудь обругать, ибо может услышать, а ты вор!., а что ответишь? Ругали все, но только «русские» – Исаев, Грибов и др. <…> Присутствовал Альберт Беляев, но молчал. Решение не принято, но Викулову велено убрать Юру. В редакции раскол. Устинов, Васильев и почти все прочие ругали Крупина и Кожинова. Юра, конечно, задумал и провел операцию твердо и точно: ублажил Михваса, втерся к Альберту, оттеснил слабого Викулова, выдал неслыханно скандальный номер и получил немыслимую славу героя и мученика. Как всякий себялюбец и славолюбец, он наплевал на окружающих: журнал погубил, своих покровителей подвел, вызвал раскол и смуту. А все же – это все правильно! Эти поганые кулаки, питомцы совпартшкол, тупицы и духовные расстриги, эти кулаки, запросто покупаемые Сионом, нам не друзья и не союзники. Своей тупостью, бескультурьем и хамством они были только гирей у нас на шее, тянули нас на илистое дно. Мы надеялись на их помощь, льстили им и заискивали, а толку? Все эти Ивановы, Чивилихины, софроновы, исаевы и прочие «русские» прежде всего бездарны, поэтому могут существовать только на пониженном уровне культуры, малообразованны и негибки, отсюда маловосприимчивы и нетерпимы, они корыстны и безбожны, а раз так – легко покупаются. Что и случилось… Юру будут выгонять. Но в любом случае он выиграл».
25 декабря 1981 года в «Литературной России» появилось официальное сообщение: «Обсуждение журнала «Наш современник» – краткое, но, как говорится, выразительное. Вот моя запись тогда: «Сообщение об 11 продумано и отточено до тонкостей. Образец масонского коварства: Крупин – писатель, потому обвинен в недостатке художественности, ученый‑филолог Кожинов – в «псевдонаучности», о Ланщикове сказано, что книга выходит – смотрите, мол; а мне теперь клеить политические обвинения бессмысленно, поэтому я «нарушил этические нормы» – надо скомпрометировать на будущее. Все сделано это от имени русских хамов‑писателей, а оптом сказано, что «присутствовали» (то есть молчали) Беляев, Алексин, Кешоков, Поволяев, Коптяева. Утопили в грязи Викулова, напечатав его унизительное покаяние. Да, вот он – раздел на кулаков и бедняков! Все эти исаевы, доризо, грибовы и шундики – дети комбедчиков и питомцы совпартшкол, они продукт пониженного уровня культуры и в нем жизненно заинтересованы. Когда в водоеме резко понижается уровень воды, благородная рыба гибнет или уходит, а караси чувствуют себя прекрасно в илистой грязи; наоборот, если уровень воды вновь повысится и благородная рыба вернется, караси исчезают. Доризо и Исаев не могли бы существовать даже в сравнении с Плещеевым или Бенедиктовым! Они заинтересованы в Шкловском, ибо он оставляет им для прокорма их замусоренный пруд, а они нужны шуту Шкловскому как серый задник для его шутовского спектакля. Сион и кулак взаимно необходимы. Мы пытались работать вместе с кулачьем, не обращая внимания на их тупость, и льстили им, пытались просвещать и воспитывать. Кого?! Соловей‑разбой‑ник с разрешения Ильи Муромца засвистел в полсвиста – и все попадали с лавок, а что, если Чивилихину, Исаеву и Бондареву с Доризо сказать хотя бы четверть правды о них? Умрут. Нет, нас убьют… Кожинов при всех своих издержках будит мысль. Есть острая потребность в обсуждении общих закономерностей бытия, истории, а Сион всячески пытается разрушить целостное мировоззрение (любое), превратить человеческую мысль в собирательство курьезов или пустячков (такова, например, еврейская нынешняя пушкинистика). Вот почему Кожинов, Гумилев и Бородай (при всем при том) полезны и своевременны».
А вот и последняя краткая запись по поводу этих событий: «24 декабря по «Голосу (Америки)» была передача о статье Кожинова, насмешливо‑отрицательная: «Шовинизм». Очень впечатляющее совпадение оценок с обоих берегов Атлантики!
…Рано скончавшийся Юрий Селиверстов, замечательный художник и добрый русский подвижник, всякий раз собирал многих друзей у себя в мастерской по случаю старого Нового года. Помню хорошо, как собрались мы 13 января 1982‑го.
Против обыкновения, Вадим Кожинов был молчалив и мрачен. Потом невесело пошутил: «Чем больше родину мы любим, тем меньше нравимся мы ей».
Мне часто приходилось вспоминать эти слова.
А закончить хотелось бы словами Писания, и пусть каждый из участников тех событий воспримет их по разумению своему: «Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна, – такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично» (2 Кор. 10, 12).
Для начала приведем сугубо официальный список с самыми минимальными пояснениями к нему.
«В ноябре 1935 г. сотрудниками НКВД были присвоены персональные звания (как и в РККА). Высшее маршальское генеральный комиссар ГБ получил только Ягода, далее шли, как бы мы сейчас сказали, «генеральские» звания – комиссар ГБ соответственно 1, 2 и 3‑го ранга.
- Я.С. Агранов комиссар ГБ 1‑го ранга
- Г.Е. Прокофьев комиссар ГБ 1‑го ранга
- Л.М. Заковский комиссар ГБ 1‑го ранга
- С.Ф. Реденс комиссар ГБ 1‑го ранга
- В.А. Балицкий комиссар ГБ 1‑го ранга
- Т.Д. Дерибас комиссар ГБ 1‑го ранга
- К.В. Паукер комиссар ГБ 2‑го ранга
- М.И. Гай комиссар ГБ 2‑го ранга
- Л.Г. Миронов комиссар ГБ 2‑го ранга
- Г.А. Молчанов комиссар ГБ 2‑го ранга
- А.М. Шанин комиссар ГБ 2‑го ранга
- A.A. Слуцкий комиссар ГБ 2‑го ранга
- Л.Н. Бельский комиссар ГБ 2‑го ранга
- П.Г. Рудь комиссар ГБ 3‑го ранга
- Л.Б. Залин комиссар ГБ 2‑го ранга
- P.A. Пилляр комиссар ГБ 2‑го ранга
- И.М. Леплевский комиссар ГБ 2‑го ранга
- С.А. Гоглидзе комиссар ГБ 2‑го ранга
- З.Б. Кацнельсон комиссар ГБ 2‑го ранга
- K.M. Карлсон комиссар ГБ 2‑го ранга
- Г.И. Бокий комиссар ГБ 3‑го ранга
- М.Д. Берман комиссар ГБ 3‑го ранга
- В.А. Каруцкий комиссар ГБ 3‑го ранга
- Н.Г. Николаев комиссар ГБ 3‑го ранга
- И.Я. Дагин комиссар ГБ 3‑го ранга
- Я.А. Дейч комиссар ГБ 3‑го ранга
- Б.А. Бак комиссар ГБ 3‑го ранга
- И.Ф. Решетов комиссар ГБ 3‑го ранга
- М.С. Погребинский комиссар ГБ 3‑го ранга
- Ю.Д. Сумбатов‑Топуридзе комиссар ГБ 3‑го ранга
- Г.С. Люшков комиссар ГБ 3‑го ранга
- С.С. Мазо комиссар ГБ 3‑го ранга
- И.П. Зирнис комиссар ГБ 3‑го ранга
- В.А. Стырне комиссар ГБ 3‑го ранга
- С.В. Пузицкий комиссар ГБ 3‑го ранга
Кроме того, был один с армейским званием – комкор М.П. Фриновский.
Именно эти люди начали и проводили большую чистку, именно между ними развернулась напряженная борьба в 1936–1938 гг., и к 1941 г. – из этих 37 человек в живых останется только два».
Семьдесят лет тому назад все эти люди терзали население шестой части света, именуемой тогда Союзом Советских Социалистических Республик. Почти все они тогда же и погибли сами, а двое уцелевших – немного позже. С тех пор наша родина и русский народ пережили великое множество крупнейших событий – и радостных, и трагических. Ныне все вокруг нас вновь круто изменилось. Многие события минувшего века ныне воспринимаются нами иначе, нежели ранее, порой совсем иначе. Так, но неизменна оценка вышеперечисленных людей, как невиданных злодеев и палачей нашего народа. Прощения им нет и быть не может. Злодеи пожрали самих себя. Поделом вору мука.
Семь десятилетий назад русский народ хорошо знал только одно имя из вышеназванных – кровавого главу НКВД Ягоду (в девичестве Иегуду Еноха Гершеновича, он велел именовать себя Генрихом Григорьевичем). Почти все остальные имена, а порой клички, – мрак и туман. Они палачествовали над миллионами людей тайно, а потом так же тайно удавили их в ими же возведенных застенках. И вот лишь недавно стали объективные историки разматывать этот тайный и жуткий клубок. Материал накапливался, постепенно тот мрак и туман стали развеиваться, и потомки наконец смогли увидеть жуткие образы тех инфернальных существ. Буквально последние два‑три года картина полностью и всесторонне прояснилась. Теперь ясно видно, так сказать, кто есть кто.
Революционеры‑интернационалисты всегда скрывали
свою подлинную национальную принадлежность
В частности и в особенности, кто они были по национальности в многонациональном тогда Советском Союзе. Подчеркнем, что революционеры‑интернационалисты скрывали свою подлинную национальную принадлежность со времен Марксова Первого интернационала. Такая вот у них была странная привычка. А спрашивать или говорить о том почиталось в той среде признаком реакционности и мракобесия. Какое, мол, это имеет значение для революционного пролетариата?! Но значение‑то имелось. Вакханалии кромешных казней в Гражданскую войну, в двадцатых страшных годах, во времена погрома крестьянства и возведения Беломорканала это четко выявили.
У чекистов, соратников Дзержинского, национальность и даже подлинные имена порой приравнивались к государственной тайне, раскрытие которой каралось весьма строго.
Пример отчасти подавал сам основатель лубянского ведомства. Лишь недавно стало известно из архивных документов, что отец его был крещенный в католичество иудей, а мать – польская дворянка, остро ненавидевшая Россию и русских, супругой же революционера Феликса стала еврейка из богатой варшавской семьи. Каков поп (в данном случае ребе), таков и приход. Вот весь этот лубянский приход, точнее его начальствующую верхушку, мы попытаемся рассмотреть. Данные о том у нас теперь наконец‑то появились.
Но вместо вступления к основной теме кратко коснемся одного вроде бы второстепенного, но показательного сюжета. Все новоиспеченные генералы – от госбезопасности были очень молоды. «Маршалу» Ягоде было сорок четыре года, а он был самым старшим по возрасту (только Г. Бокий тут исключение), а чуть ли не половина иных – всего лишь тридцатилетние. Почти все начали служить в органах ВЧК с Гражданской войны или с начала двадцатых годов. То есть имели до крайности небольшой опыт нормальной, так сказать, жизни.
Еще одно. Высшее образование имел лишь швейцарский гражданин корпусной комиссар с 1935 года Артузов (Фраучи), он окончил Технологический институт в Петербурге. Там же учился Бокий, но не окончил. И не один из всех тридцати семи «генералов» не имел ни малейшего отношения к юриспруденции. Вот такие люди, лишенные образования и с малым жизненным опытом, решали, жить или не жить миллионам людей. И как им жить – под надзором или в лагере.
Однако обратимся к национальной принадлежности этих лиц. Уже беглый осмотр списка обнаруживает преобладание сугубо не русских, вообще не славянских фамилий. Правильное впечатление. Так оно и было. Считаем необходимым во всеоружии скопившегося теперь объективного материала охарактеризовать подлинную национальную принадлежность каждого из тогдашних генералов НКВД. По ходу того списка.
О Ягоде не станем говорить, достаточно известен. Первым в списке идет Агранов Яков Саулович (Янкель Шмаевич), сын местечкового еврея из Гомельской губернии, окончил четырехклассное училище, с 1912 г. эсер, затем большевик, в ЧКс февраля 1918‑го. Одна из самых зловещих фигур в карательных органах. Был не чужд литературе и искусствам, с ним связано трагическое самоубийство Маяковского.
Прокофьев Георгий Евгеньевич, русский, сын чиновника, поступил на юридический факультет Киевского университета, но вскоре ушел. Анархист с 1916 г., затем большевик, в ЧКс 1920‑го. Был одним из ближайших сподвижников Ягоды, замешан во всех его делах, занимался, в частности, массовой высылкой русской интеллигенции.
Заковский Леонид Михайлович, он же Генрих Эрнестович Штубис, латыш, вырос в семье лесника, окончил два класса городского училища в Либаве. Член РСДРП с 1913‑го, во время Первой мировой войны дезертир, в ЧК с самого основания, с конца 1917‑го. Отличался изуверской жестокостью, охотно применял пытки, а с начала ежовских чисток в органах – выбивал показания у бывших сотоварищей.
Реденс Станислав Францевич, поляк, родился в Минске в бедной семье, окончил начальное училище, рабочий, большевик с 1914‑го. В ЧКс 1918‑го, следователь, затем секретарь Дзержинского. Стал свояком Сталина, женившись на сестре Надежды Аллилуевой. В 1920‑м был начальником Одесской, потом Харьковской ЧК, отличавшимися крайней жестокостью, а с декабря того же года направлен на «зачистку» в Крым, один из организаторов массовых казней сдавшихся добровольно офицеров бывшей врангелевской армии. Родство со Сталиным обеспечило Реденсу высокие посты в ГПУ‑НКВД. Циник и карьерист, ничем особенным себя не проявивший. Родство с вождем не спасло его от пули уже в конце чистки в 1940 году по вздорному обвинению в принадлежности к «польской диверсионно‑шпионской группе». Его жена Анна Аллилуева, бывшая сотрудница одесской ЧК, тогда не пострадала.
Балицкий Всеволод Аполлонович и Дерибас Терентий Дмитриевич по документам значатся украинцами. Как бы то ни было, но палачествовали они именно в пределах Малороссии, хотя на исходе карьеры их отправили на Дальний Восток, где она и завершилась обычным для всех им подобных способом.
Весьма колоритной личностью был австрийский еврей, родившийся во Львове, парикмахер по профессии Паукер. Звали его у нас Карл Викторович, но это кличка, подлинное имя пока не установлено. Мобилизованный в армию Австро‑Венгрии в ходе мировой войны, он поспешил сдаться в плен русским, попал в Туркестан, где после Октября примкнул к большевикам, а уже в 1918‑м в качестве «красного мадьяра» стал сотрудником ВЧК в Самарканде. Уже в 1920‑м сметливый парикмахер каким‑то неведомым образом перебирается в центральное руководство ВЧК и уже в 1923 г. делается начальником оперативного отдела ОГПУ СССР! В его ведение входила охрана Кремля, членов Политбюро и лично Сталина. Кстати, Паукер самолично брил вождя, делал это с величайшим старанием, а вождь не опасался обнажать горло перед опасной бритвой чекиста‑брадобрея (понимал, конечно, его ничтожную и трусливую душонку). Он же был признанным кремлевским шутом, рассказчиком анекдотов. Изображал разного рода высоких деятелей – из числа опальных, разумеется. Так, он лично арестовывал Зиновьева и Каменева, а потом весело представлял, как их тащили на расстрел. Уже в самом начале чистки летом 1937‑го на казнь потащили и его самого.
Гай Марк Исаевич (Шпоклянд Марк Исаакович), сын еврея‑ремесленника из Винницы, поступил на юридический факультет Киевского университета (как и Прокофьев), но вскоре ушел. Ставленник Ягоды, был начальником Особого отдела ОГПУ, проводил «чистку» Красной армии от служивших в «старой армии», устроил несколько фальсифицированных процессов. Спадением Ягоды был обречен. В ноябре 1936‑го Ежов направил Гая в Восточную Сибирь, где его вскоре арестовали и казнили.
Далее в нашем списке идут Миронов (Каган) и Молчанов, этакая «сладкая парочка» чекистских заплечных дел, оба они были ближайшими доверенными лицами Ягоды, оба готовили первый «открытый» московский суд над Зиновьевым и иными, обоим удалось сломать свои жертвы (которые были не лучше своих палачей) и добиться прилюдных жутких самооговоров. Но вместо благодарности оба вскоре получили свой конец в тех же подвалах. Настоящая фамилия Миронова – Каган, сын банковского служащего в Киеве, перед революцией вступил в Бунд, но потом перешел в большевики и преуспел в ЧК‑ГПУ. Молчанов Георгий Андреевич, русский, сын харьковского официанта, сам он тоже начал было учиться в торговой школе, но соблазнился «революционной романтикой» и уже в 1917 году, двадцатилетним, вступил в большевистскую партию. С 1931‑го Молчанов стал на Лубянке начальником Секретно‑политического отдела, а Миронов тогда же – начальником Экономического. Это были ключевые посты в органах госбезопасности, а им обоим было едва более тридцати лет. И при нулевом образовании.
Начальником Транспортного отдела в ту же пору был Шанин, русский, из подмосковных крестьян, слетел с высокого поста вместе с иными ставленниками Ягоды. Затем в списке идет длинный ряд еврейских фамилий:
- Слуцкий Абрам Аронович,
- Бельский Лев Николаевич (Левин Абрам Михайлович),
- Рудь Петр Гаврилович (сын местечкового ремесленника),
- Залин Лев Борисович (Левин Зельман Маркович),
- Леплевский Григорий (Израиль) Моисеевич,
- Кацнельсон Зиновий Борисович.
Шесть высших руководителей НКВД названы тут подряд, все они еврейского происхождения, но это не пристрастный подбор, а слепая воля бюрократического перечня, составленного в недрах Лубянки.
Среди выше перечисленного однообразия ряда лиц мелькнуло совершенно неожиданное для той среды имя одного экзотического генерала НКВД – Пилляр фон Пильхау Роман (Ромуальд) Александрович. Он носил даже баронский титул, был то ли немец, то ли из числа онемеченных поляков, недавно всплыло странное обстоятельство – он был двоюродным племянником Дзержинского. Учитывая пестрое происхождение Феликса, это делает национальную принадлежность Пилляра еще более неопределенной. В двадцать лет, еще до революции, стал большевиком, потом оказался в ЧК, где вместе со своими коллегами истреблял всех прочих баронов и дворян. А потом разделил их участь.
Вторую половину генеральского списка для краткости изложения рассмотрим по национальным группа, эти 18 персон делятся на четыре неравные группы.
Трое латышей:
- Карл Карлсон,
- Владимир Стырне и
- Ян Зирнис.
Ну, с латышами все ясно. Эти инородцы, равнодушные к судьбам России, охотно пристроились к чекистской мясорубке и деловито обслуживали ее. Пока сами не угодили туда. Все до одного. Да еще прихватили с собой немало земляков, в их делах не участвовавших.
Русских по документам набралось пятеро:
- Глеб Бокий,
- Николай Николаев‑Журид (числился украинцем, родился в Конотопе в небедной семье),
- Илья Решетов,
- Михаил Фриновский и еще один, довольно примечательный.
- Сергей Васильевич Пузицкий происходил из дворянской семьи, по документам русский.
Известный литератор В.В. Кожинов приходится ему племянником по матери. Вадим рассказывал, что дядя происходил из обрусевших поляков. Пузицкий кончил гимназию, тут его застала революция, по каким‑то причинам он к ней примкнул, оказался в ЧК, стал видным сотрудником Иностранного отдела (закордонной разведки). Выезжал за границу с опаснейшими заданиями, в частности, участвовал в похищении из Парижа белогвардейского генерала и героя А.П. Кутепова (довести до Москвы не удалось, бедняга умер от передозировки снотворного). В конце своей бурной и короткой жизни Пузицкий, находясь уже в опале, стал лишь заместителем начальника лагеря в Дмитрове на строительстве каторжного канала Москва – Волга. Оттуда его в 1938 году увезли на казнь.
Евреев среди данного пространства генеральского списка было восемь:
- Берман Борис Давыдович,
- Карлуцкий Василий Абрамович,
- Дагин Израиль Яковлевич,
- Дейч Яков Абрамович,
- Бак Борис Аркадьевич,
- Погребинский Матвей Самойлович,
- Люшков Генрих Самойлович (из Одессы‑мамы),
- Мазо Соломон Самойлович.
В заключение о двух оставшихся пока не названных деятелях НКВД, это оказались именно те, которые пережили «большую чистку» и сохранили жизнь до 1941 года и далее. Это Сергей Гоглидзе и Ювельян Сумбатов‑Топуридзе, оба грузины из крестьянских семей, с молодых лет в ОГПУ, потом последовательно стали наркомами НКВД в Грузии. Оба были ставленниками Берии и его доверенными людьми, отсюда их относительно счастливая судьба во время чисток. Как свидетельствуют источники, оба отличались неописуемой жестокостью, в том числе и по отношению к своим же соплеменникам. Впрочем, возмездия оба злодея не избежали: Гоглидзе был расстрелян 23 декабря 1953 года вместе со своим покровителем Берией. Сумбатов тоже был арестован как бериевский соучастник, во время следствия сошел с ума и был помещен в психиатрическую больницу на принудительное лечение, где и скончался в августе 1960 года.
Итак, подведем некоторые арифметические итоги. Среди 37 генералов НКВД образца 1935 года
- евреев было 19,
- русских 10,
- латышей 4,
- поляков 2, г
- рузин 2.
В процентном отношении это выглядит так:
- евреев – 51,
- русских (всех славянских народов СССР) – 27.
Напомним, что среди всего населения страны евреи в те годы составляли менее двух процентов, а русские (с украинцами и белорусами) более восьмидесяти. Пропорция 2:80 не может не впечатлять. В особенности в сопоставлении с тем, каково было тогда национальное соотношение в руководстве главного карательного органа страны диктатуры революционного пролетариата.
Нельзя не отметить, что в ЧК‑ГПУ сложились некие семейные кланы. Упомянутый уже Матвей Давыдович Берман был с 1932 года начальником Главного управления лагерей, один из отцов‑основателей знаменитого ГУЛАГа. У него был младший братец, Борис Давыдович, который тоже служил на крупных постах в Иностранном отделе Лубянки. А вот тоже означенный в генеральском списке Борис Аркадьевич Бак, возглавлявший ОГПУ важнейшей Московской области, привлек на ответственную службу в лубянское ведомство брата Соломона Аркадьевича. И совсем уж трогательным семейным обстоятельством должно считать то, что Матвей Берман был женат на сестре Баков Марии (Мариам) Аркадьевне. Она тоже была ответственным сотрудником ОГПУ.
26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел стал печально памятный в нашей истории Николай Иванович Ежов. Великая чистка, часто называемая по его имени, началась. Ежов был русский, хотя по мнению историка Б. Соколова, с некими прибалтийскими вкраплениями. Первая жена его была русская, детей не имели, уже в двадцатых годах разошлись, ее позже не тронули, умерла после войны. Существует мнение, которое озвучил сын Берии, Серго, что Ежов, сменивший еврея Ягоду, а потом арестовавший множество других евреев в руководстве НКВД, был чуть ли не «русофилом». (См.: Берия С.Л. Мой отец Берия. М., 2002). Так ли это? Рассмотрим объективные факты.
Чистку ягодинских людей в высшем аппарате НКВД Ежов начал сразу, пока лишь смещая с должностей, без арестов. Уже осенью 1936 года Ежов произвел первые свои четыре новых назначения на посты начальников отделов. Эти были
- Литвин Михаил Иосифович,
- Шапиро Исаак Ильич,
- Цесарский Владимир Ефимович и
- Жуковский Семен Борисович.
Все они были евреи, в том числе и однофамилец русского поэта. Заместителя Ягоды Георгия Прокофьева убрали через три дня после отставки шефа, а на его место Ежов назначил уже упомянутого выше Матвея Бермана. Наконец, на ответственную должность секретаря наркомата вместо снятого с этого поста ягодинского порученца русского авантюриста Павла Булатова был поставлен известный Яков Дейч.
Не правда, довольно странный подбор кадров для «русофила»?
Тут самое время сказать о второй супруге Ежова. То была одесситка, по рождению Людмила Соломоновна Ханютина. Типичное порождение того смутного времени, она, как и все подобного же типа женщины, походила на знаменитую Лилю Брик. Молодой вышла замуж за работника советского торгпредства, жила с ним в Берлине в 20‑х годах, там же познакомилась с Исааком Бабелем и завела с ним долговременный роман. С мужем рассталась, оказалась в Москве и тут каким‑то образом познакомилась с партработником Ежовым и вышла за него замуж, не прерывая приятных отношений с Бабелем.
Людмила Соломоновна детей не имела, была дамой светской, держала богемный салон, стала даже редактором политического журнала (не имея на то ни образования, ни опыта), супруг ее сутками не вылезал со службы, быстро изнашивая телесные и нервные силы, в ее дела не вмешивался. Она была женщиной любвеобильной, об одном из ее мимоходных романов надо непременно упомянуть. Речь идет о Михаиле Шолохове. Он был уже всесветно знаменит и высоко ценим Сталиным.
12 декабря 1938 года в руководство НКВД поступил рапорт от лейтенанта Кузьмина, осуществлявшего негласный надзор за обитателями столичной гостиницы «Националь», где останавливались иностранцы и важные персоны. В рапорте говорилось: «Согласно вашему приказанию о контроле по литеру «Н» писателя Шолохова доношу: в последних числах мая поступило задание о взятии на контроль прибывшего в Москву Шолохова, который с семьей остановился в гостинице «Националь» в 215 номере… Примерно в середине августа Шолохов снова прибыл в Москву и остановился в той же гостинице… На другой день дежурная стенографистка застенографировала пребывание жены тов. Ежова у Шолохова. Контроль за номером продолжался еще свыше десяти дней, вплоть до его отъезда, и во время контроля была зафиксирована интимная связь Шолохова с женой тов. Ежова».
Разбираться в этом странноватом поступке великого русского писателя мы не станем, темные тут дела и неясные.
Характерно, что рапорт тот был направлен уже на имя Л.П. Берия, нового наркома внутренних дел. 25 ноября 1938 года Ежов был снят с этой должности. Его арестовали в апреле следующего года, обвинили в шпионской работе на все разведки мира и расстреляли после долгого и мучительного следствия 4 февраля 1940 года. Имя его было на полвека вычеркнуто из официальной истории. Людмила Соломоновна скончалась много раньше в больнице при невыясненных обстоятельствах.
Берия незамедлительно начал чистку назначенцев Ежова, и тем же способом – расстрелами. Опять в этом кровавом ведомстве палачи казнили палачей. Судьба тех и иных нас мало интересует, но кого Берия начал ставить на освобождающиеся вакансии?
Новые бериевские назначения на высшие посты НКВД были весьма характерны.
- Начальником Иностранного отдела стал Деканозов Владимир Георгиевич,
- Специального отдела – Гвишиани Михаил Максимович,
- затем Шария Петр Афанасьевич.
Все трое – грузины. Начальником Секретно‑политического отдела стал Кобулов Богдан Захарович, а начальником Управления НКВД на Украине – его брат Амаяк Захарович, оба армяне из Тифлиса (в начале века армяне там составляли большинство жителей). Наконец, Секретно‑политический отдел возглавил еще один выдвиженец Берии – Меркулов Всеволод Николаевич – русский, сын офицера старой армии, но родившийся и выросший тоже в Тифлисе, «кавказец», так сказать. Итак, из шести новых руководителей НКВД появились
- трое грузин,
- два брата‑армянина и
- один лишь русский, да и то с Кавказа.
Как видно, национальная политика в руководстве карательных органов страны осталась примерно такой же, только еврейский акцент там отчасти перешел на кавказский.
На этом можно завершить разбор «кадровой политики» в верхах ВЧК‑НКВД. Ее без всякого преувеличения следует назвать русофобской. Создатель Советского государства Ленин был до революции отчаянным пораженцем, этим духом пестрят его сочинения тех лет. После победы Октября Ленин сделался твердым государственником, но пренебрежительного отношения к русскому народу, к сожалению, не изменил. Уже перед самой кончиной он успел напомнить о «нации рабов», а тех, кто почитает отечество дореволюционное, а не социалистическое, тех обозвал «вызывающими законное чувство негодования, презрения и омерзения холуями и хамами». Увы, это любят цитировать и сейчас…
Лютые русофобы Троцкий и Бухарин не были даже советскими государственниками, от слова «отечество», даже «социалистическое», их воротило, о чем они охотно высказывались в печати. А ведь то были вожди революции, ее идеологи, члены всевластного Политбюро. В ту пору из русских трудящихся низов вышло немало молодых, одаренных и сильных духом ребят, тысячи самоотверженных Павлов Корчагиных. Они с упоением внимали этим «вождям», почитая их за мудрецов – всезнаю– и всепонимающих (они такими не были даже приблизительно, полуобразованные болтуны, и только). Каким же русофобским ядом отравляли они простые и доверчивые души нового русского поколения!
Вопрос этот сложный и трагический, о том уже много написано, не станем останавливаться. Приведем лишь единственный пример, как подобное русофобство распространялось, как тогда выражались, «в массах».
В 1930 году вышел том Советской энциклопедии со статьей «Русские». Статья коротенькая, только три с половиной столбца (статья «Евреи» занимает там же восемь полос). Вот что мог прочитать тогда о своем народе русский молодой человек: «Русской народности присваивалось положение господствующей, единственной государственной народности в Российской империи. Великодержавный национализм Российской империи стремился при этом придать понятию русской народности расширительное значение… Этой ложной идеей прикрывалась политика колониального угнетения и насильственного обрусения других народностей».
Сказанного достаточно.
В данной статье использовались новейшие изыскания современных российских историков:
- Залесский К.А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. М., 2000;
- Дмитрий Полянский. Ежов. История «железного» сталинского наркома. М., 2001;
- Леонид Наумов. Борьба в руководстве НКВД в 1936–1938 г. г. М., 2006;
- Владимир Суходеев. Сталин. Энциклопедия. М., 2006.
Недавно вышла в переводе с английского объемистая книга. Название ее резковатое для «толерантного» Запада: «Антисталинская подлость». Речь идет о разборке сути печально знаменитого доклада Н. Хрущева на XX съезде КПСС. Старшее поколение нынешних российских граждан до сих пор не может забыть то ошеломляющее впечатление, которое произвело полвека назад чтение хрущевского доклада с «разоблачением» всей деятельности И.В. Сталина. Три года не прошло, когда вся страна рыдала в день похорон вождя, и вот… Оказалось, что он злодей, губитель невинных, а Отечественной войной руководил по глобусу. Доклад назывался «О культе личности и его последствиях». Он был объявлен «секретным», и его текст был опубликован у нас много лет спустя (а на Западе – сразу же), но интриган Хрущев сделал так, что его речь читали на открытых собраниях по всей стране гражданам от мала до велика.
Был я тогда студентом‑пятикурсником, хорошо помню то потрясение всех слушавших доклад в переполненном зале Ленинградского университета. И пожилые профессора, и полковники с военной кафедры, закаленные ветераны, и мы, совсем еще молодые и житейски неопытные, – все, буквально все выходили молча, с опущенными головами. И было отчего: прошлое, давнее и ближайшее, было перечеркнуто жирным крестом, а ничего нового и доброго нам даже не посулили.
Прошло полвека, и вот в недавнем 2006 году нынешние либеральные осколки «перестройки» пытались справить тризну о погибшей хрущевской «оттепели». Поносили, разумеется, ненавистного им Сталина, но тщательно обходили простой и самый важный тут сюжет: а точен ли был в тех оглушающих «разоблачениях» «наш Никита Сергеевич»?..
Именно скрупулезному ответу на эти вопросы и посвятил свою книгу американский историк Гровер Ферр. Он не «левый» и не «правый», а лишь объективный исследователь, живущий далеко‑далеко от московской политической тусовки. Тем интереснее для нас его суждения об истинной достоверности того самого «секретного» разоблачения Сталина.
Мы никак не собираемся огорошить или смутить читателей, но следует сразу сказать с полной прямотой: из заключений американского специалиста безусловно следует вывод, что скандальный сумасброд, честолюбивый завистник и карьерист Хрущев все приводимые им фактические обстоятельства исказил, а проще говоря, солгал. И вполне сознательно.
Для доказательства сказанного следовало бы воспроизвести основное содержание книги. Мы это делать, разумеется, не станем, отослав заинтересованных читателей к самой книге. Однако несколько наиболее впечатляющих примеров необходимо привести. Они вполне убедительны и характерны для всего произведения в целом.
Начнем не с самого впечатляющего. Хрущев возмущался, что «в сознание марксиста‑ленинца не укладывается «выселение народов за «враждебные действия отдельных групп». В этой связи он упомянул карачаевцев, балкарцев, калмыков, чеченцев и ингушей, представители которых во множестве служили гитлеровским захватчикам. Но почему же в докладе не упоминались немцы Поволжья и крымские татары? Это можно понять только из личной заинтересованности самого Хрущева. Несчастные немцы, буквально ни в чем не повинные, не входили в число «репрессированных народов», ибо «просвещенный Запад», с которым пытался заигрывать Никита, немецкий народ тогда всячески ущемлял. С крымскими татарами еще характернее: Хрущев «подарил» Крым Украинской ССР и не желал беспокоить «братскую республику», которой весьма благоволил. Между тем именно крымские татары с особым старанием служили оккупантам. В 1941 году из 20 тысяч мобилизованных в Красную армию татар столько же дезертировали, а потом столько же служили в карательных частях, творя страшные зверства в Крыму.
Основная часть хрущевских «разоблачений» относилась к деятелям так называемой ленинской гвардии, большинство из которых были истинными врагами русского народа, его кровавыми палачами. Конечно, «реабилитировать» Троцкого, Зиновьева, Каменева и подобных Хрущев не посмел: большинство членов тогдашнего ЦК еще помнили тех «вождей» и их зловещую роль. Теперь‑то эта их роль полностью выявлена и документирована. Однако американский автор опубликовал и в этом сюжете кое‑что любопытное.
В августе 1936 года, во время суда над Зиновьевым, Каменевым и их присными, И. Сталин писал Л. Кагановичу: «Каменев через свою жену Глебову зондировал французского посла Альфана насчет возможного отношения правительства Франции к будущему «правительству» троцкистско‑зиновьевского блока. Я думаю, что Каменев зондировал также английского, германского и американского послов. Это значит, что Каменев должен был раскрыть этим иностранцам планы заговора… Иначе иностранцы не стали бы разговаривать с ним о будущем троцкистско‑зиновьевском «правительстве». Эта попытка Каменева и его друзей заключить прямой блок с буржуазными правительствами».
Теперь многочисленными свидетельствами точно установлено, что троцкистские заговорщики отнюдь не были невинными жертвами, как неуклюже изображал их Хрущев. Ныне о том пишут даже в Америке.
Излюбленным сюжетом «секретного доклада» были хрущевские стенания о «невинных жертвах» сталинского произвола. Да, объективно разбирая тот трагический раздел нашей истории, нельзя не признать: и произвол был, и невинные жертвы. Но это касается прежде всего рядовых граждан – колхозников, инженеров, командиров Красной армии и флота, случайно попавших в «частый бредень» НКВД, закинутый Ягодой и Ежовым. Совсем иное дело – руководящие деятели из числа «ленинской гвардии». Вот, например, Павел Петрович Постышев, сын ивановского ткача, боевой участник рабочего движения с юности. В Гражданскую войну – в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Будучи добрым человеком по природе, уже тогда отличался необычайной жестокостью ко всем врагам, а классовых врагов было много и разных. Его супруга, из русских революционерок, тоже была крутой большевичкой.
В тридцатых годах Постышев стал одним из руководителей Украины.
Уже тогда он «прославился» необычайным старанием в уничтожении «врагов народа», подписывая расстрельные приговоры. В 1937 году Постышев назначается первым секретарем большой и высокоразвитой Куйбышевской (Самарской) области. Здесь его жестокость проявилась каким‑то поистине чудовищным образом. По его распоряжению были арестованы по нелепым обвинениям почти все секретари райкомов и множество рядовых районных работников, это было каким‑то безумием. В январе 1938‑го состоялся новый пленум ЦК, на котором Постышева публично обвиняли в злоупотреблениях, даже Молотов, Каганович и Берия, сами далеко не ангелы, пеняли Постышеву за злоупотребления, а он ничего путного ответить не мог. Его тогда же исключили из членов ЦК ВКП(б).
Хрущев на XX съезде скорбел о судьбе Постышева, обвиняя во всем одного лишь Сталина. Но ведь Хрущев сам был участником того пленума, все видел и слышал, более того – сам голосовал за исключение Постышева. Но он умолчал обо всем этом, что было явным сокрытием истины.
Однако самым, пожалуй, несообразным из всех хрущевских «разоблачений» было дело Роберта Эйхе. Латыш, в молодости рабочий в Риге, он с молодых лет примкнул к большевикам, после революции – видный партийный руководитель в Сибири, на Алтае. Отличался беспощадной жестокостью. Сохранилась запись его выступления на партактиве 1 февраля 1937 года: «Мы должны раскрыть, разоблачить врага, в какой бы норе он ни закопался». И разоблачал, начиная с множества сибирских крестьян – коллективизация там стала одной из самых зверских в стране.
Хрущев с пафосом зачитывал письмо Эйхе на имя Сталина, написанное им в октябре 1939 года, уже по окончании следствия. Предчувствие собственной гибели сделало твердокаменного революционера красноречивым: «Если бы я был виноват хотя бы в сотой доле хотя бы одного из предъявленных мне преступлений, я не посмел бы к Вам обратиться с этим предсмертным заявлением». Далее Эйхе рассказывал, что его пытали и он оговорил многих людей. В обширном докладе Хрущева это место было, пожалуй, самым впечатляющим, подлинные трагические обстоятельства были целиком вырваны из исторического контекста и тем самым уже искажены (к тому же Хрущев тут намеренно исказил некоторые подлинные обстоятельства: Эйхе жаловался на Ежова, а Хрущев вместо него указал на Берию).
Американский гражданин Г. Ферр, выросший в стране, где весьма почитают правовые нормы, даже формальные, четко выразил одно заключение, довольно неожиданное для нас: «Если кого‑то избивали, пытали, это не значит, что человек невиновен. Если кого‑то вынудили дать ложные показания под пытками, еще не значит, что он не виновен в других преступлениях. Наконец, если кто‑то утверждает, что его били, мучили, запугивали, чтобы вынудить ложные показания, еще не значит, что такие показания правдивы». Сказано с необходимой в подобных случаях осторожностью в формулировках, но это прямо может быть отнесено к случаям с Постышевым, Эйхе и многими, многими иными, упомянутыми в насквозь лживом «секретном» докладе Хрущева.
Объективная книга американского исследователя будет крайне полезна нашим читателям. Что скрывать, мы, русские, сами себе не верим, а ведь именно у нас появились первые и главные публикации, очищающие прошлое России от клеветы – как западной, так и «демократической» с двойным гражданством. Книга Г. Ферра основана именно на наших материалах. Она беспощадна к искажениям истории. Это убеждает и впечатляет.
Научно‑справочные биографические издания всегда с интересом встречаются общественностью и редко становятся предметом публичной полемики. Ну, в самом деле: родился, учился, сочинил (изобрел, открыл) то‑то и то‑то, помер, похоронен – и итоговая библиография. Чего уж особенно переживать тут? Спорят, и нередко, разве только о полноте (неполноте) подбора имен в словнике.
Однако с петербургским словарем о русских писателях нашего ушедшего столетия случилось нечто совсем иное (об этом ниже). Двухтомник включает, как сказано в предисловии, «более пятисот лиц». Задержимся на этом. А почему «более»? Что, трудно было сосчитать поточнее? Не нашлось, видно, в Пушкинском доме своего добросовестного Акакия Акакиевича. Но куда больше удивляет другое: предисловие это, неопределенно озаглавленное «К читателю», умещается на одной страничке. Там есть совершенно излишнее извинение за «неполную библиографию» (как будто она когда‑то бывает «полной»!), но совершенно ничего не сказано о принципе отбора имен.
А вот он как раз не очень четко и последовательно прослеживается в данном издании. Есть вынужденные послереволюционные беженцы, начиная с Бунина, есть «перемещенные лица», бежавшие в обозе разбитой гитлеровской армии, есть множество бывших советских граждан, ускользнувших с израильским паспортом в самые разные страны, есть и перекати‑поле, сновавшие, выгоды ради, туда‑сюда и еще кое‑куда. Словом, подбор имен представляет собой нечто вроде литературного Вавилона, пределы коего очерчены смутно. Никаких пояснений или оговорок не имеется, что вызывает дополнительные недоумения. Издания подобного рода неизбежно вызывают спор: почему упомянут тот, не упомянут этот. Однако степень таланта и авторитета многих писателей, даже популярных, – вещь исключительно тонкая, чрезвычайно зависимая от личных или групповых пристрастий, не станем уж об этом. Но словник должен безусловно иметь некоторые четкие понятия о пространстве текста для различных фигур, в том числе и приблизительно равновеликих, это всегда тщательно определяется еще на предварительных стадиях словарной работы. В данном случае не раз приходится удивляться. Один лишь пример, самый, так сказать, неполитичный. Георгий Адамович подробно описан на целых семи страницах, это много в масштабах словаря. Андрей Белый и Блок уместились на стольких же страницах, а Леонид Андреев всего лишь на пяти. Нет нужды толковать, что скромный Адамович явно уступает во многих отношениях своим соседям по времени и по алфавиту.
Примеров такого или подобного рода можно привести достаточно много, мы этого делать не станем. Следует прежде всего безусловно и безоговорочно поблагодарить Пушкинский дом, редакцию и авторов словаря за обстоятельную и очень полезную работу Оглянемся на наличный справочный фонд по филологии. Он очень скуден: Краткая литературная энциклопедия безнадежно устарела, справочник о писателях Москвы издан аж в 1987 году, переводной «Лексикон» немецкого филолога В. Казака очень пристрастен, весьма не полон, зато перенасыщен русскоязычными сочинителями, никому не ведомыми в российском фатерланде (впрочем, спасибо заботливому немцу и за это). Вот и все. А уж писатели, вступившие в литературу за последние 15–20 лет, вообще оказались за пределами каких‑либо справочных сведений. Ясно, как пагубно все это сказывается на нынешней русской словесности. Так что еще раз – спасибо Пушкинскому дому.
Главный недостаток данного словаря очевиден. Можно ли представить себе полную картину классического века русской литературы – XIX без Белинского или Страхова с Аполлоном Григорьевым, без Писарева с Михайловским? Ответ очевиден, ибо все они и им подобные влияли на «литературный процесс» куда больше, чем многие популярные прозаики и поэты. А впечатляющий ряд от Чаадаева до Константина Леонтьева и Владимира Соловьева? Словом, тут все ясно.
Составители петербургского словаря вивисекцию в отношении критики и литературоведения предприняли, даже не сделав никакой оговорки! Нет В. Проппа и Б. Эйхенбаума, Л. Авербаха и В. Ермилова, нет и покойного уже В. Лакшина, а вместе с ними целой плеяды известных критиков, которые группировались вокруг таких памятных идейных центров, как «Новый мир», «Октябрь», «Молодая гвардия», «Наш современник» и других подобных изданий, имевших в разные годы повышенное общественное влияние.
Не станем оправдывать составителей или тем паче сочувствовать им. Тут явно видно не только провинциальное отсутствие размаха, которое, увы, столь отличает несчастный Ленинбург, но и простенькое хитрованство – «страха ради иудейского» обойти по возможности опасные сюжеты. Даже сегодня написать итоговый очерк о В. Ермилове или В. Лакшине, для этого требуется… ну, некоторая решительность в оценках, скажем так, осторожно. На эти оценки, естественно, последует ответ. Чтобы избежать, составители сократили словник. Упреков, разумеется, не избежали, в том числе и пристрастных. Вот об этих самых пристрастных упреках следует рассказать подробно – история поучительная. О ней и пойдет речь.
Русская литературная общественность встретила появление словаря питерских коллег с заинтересованным вниманием. Академически спокойное издание с отличной, самой полной к настоящему времени библиографией – о чем тут, казалось бы, спорить? Но неожиданный гвалт, поднятый в изданиях, весьма далеких от русско‑патриотических настроений, заставил на все это действие и противодействие оглянуться и откликнуться.
Можно уже подвести предварительные итоги. Дюжина откликов в печати! Нечто невиданное в наше время, когда литературная критика стала малозаметной. Большинство откликов помещено в именитых изданиях и пространны по объему. Перечислим их: «Независимая газета», 27 августа 1998; «Новая газета», 25 января 1999; «Невское время», 10 февраля; «СПб ведомости», 12 февраля; «Общая газета», 4 марта; «Час пик», 24 марта; «Независимая газета», 1 апреля; «Звезда», № 3 и 9, 1999; «Новый мир», № 7; «Новое литературное обозрение», № 37; «Знамя», № 9; «Нева», № 10.
Возможно, мы что‑то упустили, но и этот перечень впечатляет. Поневоле вспомнишь вслед за поэтом про «виденье, непостижное уму». В разрушенной стране, в пору истинного застоя литературного вдруг такая пальба и такие клики на реках Москве и Неве. С чего бы? А суть выражена в заголовке нашего материала. Не подлинные заботы о полноте справочника волнуют без малого всех авторов рецензий, а хлопоты о «своей», точнее, групповой идеологии, хотя высокое то понятие сводится, к сожалению, до местечкового, до лавочного даже уровня: «Как, моего соседа, такого хваткого шорника (скорняка, шинкаря), даже не упомянули, какая наглость?!» Трудно тут возразить, право. Ну, забыли бедолагу, напишите же о нем сами. При ваших‑то печатных возможностях…
Однако пафос ревнителей справочника отнюдь не оборонительный (сколько добрых соседей в нашем местечке позабыто!), а сугубо наступательный. Это четко выражено в заголовках статей, а они очень крутые, словно взяты напрокат из предвыборных мордобоев нашего еврейского телика: «Партийность, народность, православие»; «Между совестью и наукой»; «Словарь, подпорченный партийной идеологией и халтурой» и даже «На заре каменной эры», то есть не палеолит даже, а его «заря», имеются в виду, надо полагать, времена австралопитеков и синантропов…
Гвалт местечковой барахолки, отраженный в заголовках, точно соответствует содержанию статей. Почему‑то рецензенты злоупотребляют образом малого ребенка. Помните, как Эйзенштейн гонял коляску с младенцем по одесской лестнице, слезу у зрителя вышибал? Так и тут. Справочник, мол, предназначен для малолетних школьников, как же можно… Цитируем из статьи про эпоху палеолита: «Учителя посещает изумительная мысль: взять да и высечь в камне – эдак на века – короткие познавательные статеечки. Чтобы детишки всякий раз, когда их обуяет неудержимый приступ любви к знаниям, не отвлекали взрослых от свежевания мамонта, а находили нужные сведения сами. И мамонтятина на обед будет обеспечена, и детишки без образования не останутся». В этом фальшиво‑безвкусном пассаже отметим только неологизм – «мамонтятина».
Придирки к словарю идут с самых разных направлений. Иногда они невинны и даже забавны. Один автор начал так: «Стихи Цветаевой и Чуева… Оборот невозможный». Не совсем понятно тут употребление слова «оборот», но суть недовольства ясна, не можно соединять таких во всех отношениях разных поэтов, как они, да еще в близком сопоставлении. Позвольте, а как же алфавит? Ведь он представляет нам еще не такие случаи. Вот в 8‑м томе Краткой литературной энциклопедии соседствуют Шолом‑Алейхем и Шолохов. И ничего. Четверть века прошло после издания тома, но никто не возмутился. Ну, теперь‑то, наверно, тоже разгорячатся…
Хулители словаря очень недовольны, как изображен там популярный в свое время, а ныне напрочь забытый поэт и критик В. Буренин. Раздались возмущенные голоса по поводу включения его в словник. Аргумент: он, мол, написал основное в прошлом веке… Странно. Буренин деятельно печатался и в веке XX, скончался в 1926 году. Блок умер раньше, а Леонид Андреев еще ранее. Тут есть некое лукавство, ибо статья о Буренине превосходна по полноте, новизне и объективности материала, не нравится обличителям сам Буренин, о чем и говорится с нескрываемым раздражением.
Что ж, он был действительно лих и задирист, обидел многих, порой несправедливо (это очень часто случалось в истории литературы). Например, уже перед Первой мировой войной напечатал, и не раз, басню «Ворона и Мейерхольд»: «Ворону как‑то раз увидел Мейерхольд», стал рассказывать ей про свое «искусство новое», где он намерен актеров и актрис «к содомским приохотить позам», Ворона отнеслась к этим намерениям неодобрительно, Мейерхольд рассердился, заперся в театральной уборной «и долго по‑жидовски там ругался». Ясно, что поклонникам Мейерхольда Буренин должен не нравиться. По‑своему они правы, но разве это повод для изъятия популярного сатирика из словаря?
Впрочем, полузабытый Буренин – это так, закусь, нашлись на возмущенном банкете куда более острые блюда.
Почти в каждой из дюжины вышеназванных инвектив проходят три имени, «три источника, три составные части» московско‑невского гвалта: Пуришкевич‑Нилус‑Проханов. Накал страстей велик, эпитеты употребляются на пределе дозволенного. Не последуем примеру двенадцати разгневанных мужчин и женщин, попробуем разобраться спокойно. Правда, невольно вспомнишь слова старой песни: «Мечутся серые чайки, что так встревожило их?»
Пуришкевич был личностью исключительно колоритной, до сих пор остается в поле зрения историков и беллетристов. Был дерзок и лих, скандалил в печати и на думской трибуне, участвовал, рискуя головой, в убийстве Распутина. Писал известные сатиры, самую знаменитую в словаре не привели, она посвящена мрачному реакционеру А.Д. Протопопову, последнему министру внутренних дел Николая II («Про то попка ведает, / Про то попка знает…»). Уж бранили‑бранили Пуришкевича при жизни, умер он при неясных обстоятельствах, не дожив до пятидесяти лет, поносили после кончины, публикации его ни разу не переиздавались, архив не разобран… Чего еще надо запоздалым ненавистникам его?
Да, не великий был поэт Пуришкевич, чего уж, но хоть ярок был и сатиры его запомнились. А разве в истории литературы не числятся люди весьма скромные по яркости таланта и самой личности своей? Вот, например, плодовитый стихослагатель М. Дудин. Он, в отличие от Пуришкевича, прожил долгую и вполне благополучную жизнь. Но так ли уж прославлены его сочинения, осмелимся спросить? Самое знаменитое пока о нем, это анонимная эпиграмма: «Михаил Александрович Шолохов / Для иного читателя труден, / И поэтому пишет для олухов / Михаил Александрович Дудин». Зато в статье о нем читаем: «Идеи родства, братства людей Земли пронизывают творчество Д.»; «Д. отдал щедрую дань лирическому созерцанию, наслаждению красотой природы, женщины, упоению тишиной»; «Д. – лирик в изначальном значении слова» и т. п. Прямо‑таки Тютчев и Фет, слитые воедино, только одно непонятно, что такое «изначальное значение лирики»? А так все очень интересно. Как и стихи Д.
Коренником в обличаемой тройке стал Сергей Нилус, скромный религиозный писатель, попавший в мировой водоворот за публикацию (уже до него опубликованную!) знаменитых «Протоколов сионских мудрецов». После Октября старик скитался и бедствовал, не раз арестовывался ЧК‑ГПУ, чудом избежал расстрела. И вот его теперь вспомнили с какой‑то исступленной яростью. Чекисты все же пощадили Нилуса, но их наследники с наслаждением привели расстрельный приговор в исполнение, хоть и пришлось это делать посмертно. Характерно, однако, что даже сами члены нынешнего ревтрибунала охотно признают литературные заслуги Нилуса. Читаем в одной из самых крутых рецензий: «Ну что же: без опубликованной им рукописи H.A. Мотовилова «Беседа Серафима Саровского о цели христианской жизни» культурный ландшафт Серебряного века будет неполон». В высокой степени достойная оценка, но и это не смягчает окончательного приговора.
Не будучи знатоком вопроса, воздержусь от собственной оценки С. Нилуса и «Протоколов…». Позволю лишь привести мнение высокого авторитета в духовных вопросах – покойного митрополита Санкт‑Петербургского и Ладожского Иоанна (оно издавалось не раз, цитирую по: «Будь верен до смерти»; «Новая книга», М., 1993, с. 51–52): «Одни историки безусловно признают подлинность «Протоколов». Другие – столь же безусловно ее отрицают. Я далек от того, чтобы становиться арбитром в этом споре. История «Протоколов» довольно путаная. Впервые они увидели свет в широкой печати, когда в 1905 году русский духовный писатель С.И. Нилус включил их в свою книгу «Великое в малом». Это дало повод утверждать, что «Протоколы» фальсифицированы царской охранкой, чтобы свалить вину за разгоравшуюся революцию на несуществующие «темные силы». Обвинение, однако, не соответствует действительности хотя бы потому, что первые сто экземпляров «Протоколов» были отпечатаны на гектографе уже в 1895 или 1896 году… Нам, впрочем, интересно другое: подлинны «Протоколы» или нет, но восемьдесят лет, прошедших после их опубликования, дают обильный материал для размышления, ибо мировая история, словно повинуясь приказу неведомого диктатора, покорно прокладывала свое прихотливое русло в удивительном, детальном соответствии с планом, изложенным на их страницах. Не миновала на этот раз общей участи и Россия».
Любопытно, что разволновавшиеся по поводу Нилуса протестанты намекают, и не раз, что автор статьи о нем – А.М. Любомудров – является сыном известного М.Н. Любомудрова. Алчут уже не только личной, но и родовой ответственности! Вообще‑то понятно: протестанты сплошняком из духовных наследников тех самых «комиссаров в пыльных шлемах» (а кое‑кто, может, и по роду‑племени), им не привыкать стать бороться с потомками попов, дворян и кулаков. Что ж, тогда об одной из протестанток можно было бы отозваться так: «Невестка еврейского писателя А. Рыбакова (Аронова), автора романа «Водители», Стал. прем. 2‑й степ., за 1950 г., скончался в Нью‑Йорке в 1998 г.».
…Отвлечемся на миг от серьезных разговоров. Как ни толкуют о «Протоколах», но в народный быт они вошли. Помню, как во время одной из демонстраций вокруг останкинского «телешприца», источающего смуту и разврат, появился самодельный плакатик в адрес одного из тогдашних теленачальников: «Средь сионских мудрецов / Всех подлей Олег Попцов». Не важно, где он теперь, но в фольклор попал.
О третьем из подсудимых – Александре Проханове – члены ревтрибунала высказываются сугубо отрицательно, однако несколько вскользь, обязательно поминая при этом газету «Завтра». Процитируем кратко лишь двух протестующих критиков, и все станет ясно. Составителей словаря упрекают: «Пуришкевич важнее для русской поэзии, чем Павел Коган; Шпанов важнее для советской беллетристики, чем Шкловский; Проханов важнее для постсоветской беллетристики, чем Сергей Каледин». Понятно, кто кому противопоставлен? Это одно мнение. А вот и второе, подводящее под всей «тройкой» определенный итог: «Ударное подразделение писательской армии – черная сотня. Начиная с отца‑основателя Пуришкевича (он теперь проходит по разряду «русский писатель»), идеолога антисемитизма Нилуса и до редактора газеты «Завтра» Проханова».
Договорим уж за автора триады. До конца. Двое из названных – Пуришкевич и Нилус – на склоне жизни неоднократно арестовывались органами ЧК‑ГПУ. А. Проханов пока разгуливает на свободе и даже издает противную такую газету. Намек мы поняли. Интересно, как отнесутся к нему в других местах?..
…Во времена Пуришкевича и Нилуса гремел славой петербургский адвокат Плевако Федор Никифорович. Ему довелось защищать старушку, укравшую по бедности чайник стоимостью в 27 копеек. Молодой прокурор хорошо подготовился к судебному состязанию со знаменитым юристом и произнес убедительную речь: да, преступление ничтожно, это не нашествие печенегов или половцев, но закон есть закон, и даже самое малое нарушение должно быть осуждено, Плевако ответил кратко: Россия пережила половцев и печенегов, нашествия шведов и французов – и устояла; но вот украден чайник в 27 копеек, и теперь Россия погибла… Разумеется, присяжные оправдали старушку.
Так и хочется сказать: наша несчастная Российская Федерация подверглась нашествию Гайдара и Чубайса, еврейских банкиров и чеченских бандитов, но пока устояла; и вот издали в Пушкинском доме скромные статьи про Пуришкевича, Нилуса и Проханова, и вот теперь Российская Федерация непременно погибнет.
О чудовищных воровских махинациях кремлевской «семьи» и ее ближайшего окружения давно знает вся страна. Это уже не опровергается и не скрывается. Почему при этом чукчи единогласно избирают Абрамовича, а карачаевцы – Абрамыча, мы тоже когда‑то узнаем. Надеюсь, из гласного судебного разбирательства. А пока русские люди прямо‑таки оглушены неслыханными суммами уворованных денег, которые укрыты от нас в зарубежных хранилищах. Пишут о многих миллиардах рублей, долларов, или монгольских тугриков, или панамских бальбоа. Эти величины невероятны, прямо‑таки невообразимы для рядового российского труженика. Это как расстояния в мегакилометрах между звездами, которые земному жителю трудно себе представить в реальности. Так безработный инженер или учительница без зарплаты не могут вообразить, что такое «арбуз» (то есть миллиард) баксов, тем паче десятки или сотни их. Инженер и учительница усвоили лишь одно: «семья» и ее еврейские «кассиры» их по наглому обокрали (Владислав Тихомиров. ООН против криминального Ельцина. М., 1998; Дмитрий Шевченко. Кремлевские нравы. М., 1999; Юрий Поляков. Порнократия (статьи о нашей жизни). М., 1999).
Названные выше книги повествуют о подробностях кремлевского воровского притона. Представим авторов двух первых книг: В.Б. Тихомиров – дипломат, бывший сотрудник представительства СССР в ООН. Он собрал громадный фактический материал (со сносками на источники) для будущего, как он предполагает, «международного суда». Д.Ю. Шевченко – журналист, волею судеб оказавшийся в пресс‑службе самого Ельцина, знает дело из первых, так сказать, рук. Представлять же известного писателя Юрия Полякова нашим читателям не надо, он постоянно выступает в печати с острыми материалами на самые животрепещущие сюжеты.
Пересказать, хотя бы кратко, содержание разоблачительных материалов – дело немыслимое, столь их много. Но, с другой стороны, и в пояснениях эти факты не нуждаются, настолько они красноречивы. Да и сами авторы собственного отношения к «героям» своих криминальных сюжетов отнюдь не скрывают. Например, Ю. Поляков прямо полагает: «Надеюсь, что человеческий суд, помимо Божьего, еще спросит с Б. Ельцина, откуда он достал на наши головы этих «молодых реформаторов» и почему так долго потворствовал им, несмотря на очевидную зловредность их деятельности».
Мы тоже надеемся на это. Как и все наши читатели. И весь народ.
Далее мы просто‑напросто приведем отдельные примеры из книг наших авторов в отношении деятелей кремлевской «семьи» и ее номинального главы. Потому номинального, что пока точно не известно, кто там являлся куклой, а кто кукловодами. И где они находятся географически.
«Еще при Чубайсе было обращено внимание на наличие в распоряжении главы президентской администрации печати с факсимильной подписью Ельцина. Есть эта печать в Кремле и сейчас, это дает возможность выпускать официальные документы от имени президента РФ при условии, что участие в этом последнего «вовсе не обязательно»: «бери печать и штампуй бумаги». В прессе в связи с этим отмечается, что ранее Бурбулису, Илюшину или Чубайсу, теперь Юмашеву и Т. Дьяченко было «разрешено» самостоятельно «писать любые президентские указы на бланках, заранее подписанных гарантом Конституции» (В. Тихомиров).
Ну, Чубайс и прочие известны, а Юмашев? «Когда‑то Валя Юмашев квартировал в «аппендиците» длинного коридора «Комсомолки» в убогой прокуренной комнате… Впрочем, Лев Гущин, редактор «Огонька» и друг Юмашева, вспоминал, как однажды Валя все‑таки напился и от избытка чувств поцеловал собственное изображение в самоваре, стоявшем на столе. Самовар оказался раскаленным. Так будущий глава президентской администрации заработал на всю жизнь обметанный рот» (Д. Шевченко).
Продолжим цитирование о некоторых иных важных лицах. «Известно, что Лисовский «переводил большие суммы денег во Францию и там их отмывал». Возможно, что по тому же каналу шли деньги на приобретение недвижимости во Франции для семьи Ельцина… Лисовский тесно сотрудничал также с членами правительства РФ, имеющими прямой выход на Ельцина, в частности с Б. Немцовым. Это проявилось особенно заметно, когда пресса обратила внимание на причастность Лисовского к финансированию книжки Немцова «Провинциал». Возможно, что через Немцова Лисовский нашел подход и к С. Кириенко» (В. Тихомиров).
«Сколько казенных денег ушло в Чечню вроде бы как на восстановление – Бог ведает. Да и вообще, по мнению специалистов, вольная Ичкерия превратилась во всероссийскую отмывочную, по сравнению с которой печально знаменитый Нью‑Йоркский банк – всего лишь жалкий обменный пункт возле гастронома… Даже какое‑то странное разделение труда возникло: чеченцы крадут, а Березовский вызволяет… Такое вот гуманитарное партнерство. Дошло до того, что представителя президента сперли. Могли бы при желании и президента спереть… Не пожелали. Жаль» (Ю. Поляков).
Итак, имя названо – Березовский, символ нынешних наших «банкиров». Читаем у другого автора: «Свое быстрое обогащение банкиры объясняют тем, что они дали власть Ельцину в стране, которая была «чрезвычайно криминализирована», при условии, что государственной собственностью было почти все 100 % всех богатств. Кремлевские правители позволили им присвоить богатство, которое «было ничье»… В итоге собственником более 2/3 всех богатств России стала небольшая группа частных лиц, «еврейских банкиров», куда входят Березовский, Гусинский, Ходорковский, Смоленский, Авен, Фридман, Малкин, Хаит, Иордан и другие» (В. Тихомиров). Поистине имена эти звучат как песня. Только не наша…
Информацией о том, в каких «золотых каретах» разъезжают по нищей России эти самые «банкиры» определенного окраса, переполнена вся наша печать, даже либеральная. Объевшись миллиардами уворованных баксов, они не гнушаются и мелким щипачеством. Вот Ю. Поляков напоминает нашумевшую историю о позорном «союзе писателей», когда Чубайс «со товарищи» выплатили сами себе деньги за несуществующую книгу:
«О размерах гонорара, полученного соавторами (450 миллионов долларов), я, от имени современных российских писателей, скажу так: нам и не снилось! Это годовой гонорарный фонд всего нынешнего «Худлита» – крупнейшего издательства страны. Недавно я сам видел Валентина Распутина, шагавшего пешком из Дома творчества в Переделкине до железнодорожной станции с двумя чемоданами тяжеленными. Ну нет у него денег на такси! А ведь это Распутин – писатель с мировым именем… Так кто же они такие? Писатели? Нет, не писатели, а так – писарчуки… Даже новорожденной мыши понятно, что подобные гонорары получают не за изысканность стиля или оригинальность фабулы, а совсем за другое».
Все мы знаем, ЗА ЧТО. Справедливый народный суд все эти делишки обстоятельно и гласно осветит. И скорее, чем иные думают.
Теперь перейдем к главной героине нашего сугубо правдивого, чисто документального повествования. Опять цитата о делах в некоем подмосковном местечке: «В Горки из управления по делам президента потянулись грузовики с досками и кирпичом, шифером и кровельным железом. Все по государственной, ничтожной цене. Стройка быстро превратилась в ударную. Знакомые ребята из охраны рассказывали, что Татьяна Борисовна часто наведывалась понаблюдать за ходом работ. Была строга с рабочими, придирчиво указывала на недоделки. Куда пропала ее начальственная стыдливость? «Есть с кого пример брать, папин характер», – ухмылялись мужики в спецовках. В сжатые сроки здание было построено – английская королева позавидовала бы такой конюшне! Сорок чистокровных (каждый в цену «Мерседеса») скакунов» (Д. Шевченко).
Это была, так сказать, легкая журналистская увертюра. А теперь вот суровые, как шаги Командора, сведения, собранные отставным дипломатом: «Еще в бытность учебы в МГУ она сошлась, в частности, с Виленом Хайруллиным, за которого вышла замуж. Последний, наверное, не от хорошей жизни после брака с дочкой будущего президента РФ поторопился жениться на еврейке и уехал жить в Израиль. В прессе сообщалось, что на вопрос о причинах развода с Хайруллиным Татьяна в суде ответила, что «муж ее бил». Сам Хайруллин ссылается на то, что он ей «изменял». Для этого, наверное, были основания» (В. Тихомиров).
Дипломат продолжил свои интересные наблюдения далее: «Злые языки говорят, что специфику, отражающую ДОМИНИРУЮЩИЕ потребности младшей дочери президента РФ, использовал в своих интересах вице‑премьер правительства РФ Б. Немцов, когда возникали угрозы его отставки. Журналисты из «Московского комсомольца» заметили, что еще во время визита Ельцина в Китай, где его сопровождал Немцов, последний «не упустил ни одной возможности легонько приобнять Татьяну Дьяченко», млеющую, как предполагается, от мужской ласки… Это было заметно, в частности, и в ходе путешествия в Красноярск, где, пока Ельцин прогуливался с Хасимото, Немцов не терял времени, сопровождая (в компании с С. Ястржембским) дочь президента РФ» (В. Тихомиров).
Закончим цитирование наших осведомленных авторов сообщением, которое сделал одному из них некий его приятель из числа офицеров кремлевской охраны: «Иду на днях по Первому корпусу Кремля. Смотрю, прямо по курсу – вроде Путин, председатель ФСБ. Стоит по стойке смирно, как солдат срочной службы, руки по швам. А перед ним Татьяна Борисовна. Не стесняясь снующей мимо публики, отчитывает его в полный голос – так, что слышно на весь коридор. И такой ты и разэтакий, нечесаный, немазаный. Эта сцена времен крепостничества лучше подобных слухов… Дочь Ширака Клод, на которую мечтает походить наша красавица, конечно, поправляет папе Жаку галстук перед выступлением по телевидению. Но представить себе картину, чтобы она прилюдно костерила начальника французской разведки…» (Д. Шевченко). Интересно, как они теперь меж собой объясняются? Впрочем, это мелочь. А вообще‑то нашим читателям, да и всему народу российскому, хотелось бы узнать многое из нынешних кремлевских тайн. В частности, про Наиссу Иосифовну Штиль.
Среди присных Е.Б.Н. появилось однажды картавое пополнение – прокурор с устрашающей фамилией Скуратов (правда, Юрий, а не Малюта). Он, стало быть, прямой потомок своих знаменитых предшественников – от Ягужинского до Вышинского. С такой наследственностью новый назначенец должен был бы страх навести на весь наш преступный мир, от вороватых банкиров до простых, как правда, рэкетиров. Но нет. Ручным оказался однофамилец Малюты!
О Скуратове сообщил примечательные подробности журнал «Профиль» – главный осведомленец о жизни «новых русских» и в особенности «новых нерусских». Вот: «Юрий Скуратов – действительный государственный советник юстиции (что соответствует маршальскому званию). По выходным играет в бадминтон, плавает в бассейне и каждое воскресенье играет в футбол. На работу Скуратов приходит в 8.40 утра, покидает кабинет после 21.30. В субботу, по словам коллег, приезжает чуть позже».
Как‑то настораживает эта вот точность: «8.40». Почему именно так, а не как‑нибудь иначе? Ну «семь сорок» – это всем понятно, но почему «восемь сорок»? Не ясна тут цифровая символика. Ну, не станем отвлекаться на мелочи. Однако заметим, нынешний прокурор кое в чем сразу превзошел своего родоначальника Ягужинского Павла Ивановича. Тот был по чину только «генерал‑аншеф», три звезды на погонах. Куда ж было сподвижнику Петра Великого до маршальских бриллиантов!
Как же складывался карьерный путь Нью‑Ягужинского? Деликатную эту тему осветил опять‑таки журнал «Профиль» (18 февраля 1997 г.). Цитируем: «В 1973 г. окончил Свердловский юридический институт. Был оставлен в аспирантуре. В 1977–1989 гг. работал преподавателем, заведующим кафедрой, деканом судебно‑прокурорского факультета…»
Прервемся у этих датировок. Известный Б.Н. служил в Свердловске первым горкома КПСС в 1967–1976 годах, а потом первым обкома до 1985‑го, до переезда в столицу. Был ли знаком скромный доцент с партбоссом – неведомо, но вот комсомольского босса Свердловска, своего ровесника Виктора Илюшина, он знавал. Полезное оказалось знакомство.
Это был, так сказать, трамплин для Нью‑Ягужинского. А вот и взлет с трамплина (опять цитируем осведомленный в таких делах «Профиль»): «В 1989–1991 гг. – сотрудник идеологического отдела, затем заместитель заведующего отделом по законодательным инициативам ЦК КПСС». Не слабо! Партаппаратчик, значит, да еще из самых вредных для демократии – коммунистическую идеологию внедрял в обездоленный народ.
Но главное дальше. А вот что: «В 1991–1992 гг. – старший консультант по правовым вопросам министра безопасности РФ Вадима Бакатина…»
Ну, этого представлять не надо. Невиданная в истории спецслужб передача им американскому послу Р. Страусу секретнейших данных нашей разведки навеки останется неким уродливым рекордом. «Комсомольская правда» язвила по этому поводу (5 декабря 1996 г.): «На следующий день в интервью «Комсомольской правде» один из работников посольства США рассказал, что поначалу это решение главного советского разведчика вызвало шок, а потом хохот». Им‑то – да, а нам до сих пор не до смеху.
«Правда‑5» добавила любопытные подробности: «Бакатин, видимо, осознавая тяжесть содеянного, уже давно предпринимает меры предосторожности, порой граничащие с манией преследования. Как говорят, даже в лифте собственного дома он избегает совместных поездок с соседями, судорожно закрывая двери перед их носом» (18 марта 1997 г.).
Что ж, поделом вору мука. Не худо бы иным бывшим «товарищам», а ныне господам, задуматься о собственной грядущей судьбе… Впрочем, мы не о тех пишем, а о генпрокуроре Скуратове.
Ну а дальше как шли дела у него? После скандальной отставки Бакатина? А довольно тихо и скромно. Опять процитируем наш верный источник «Профиль»: «В 1993–1995 гг. занимал должность директора НИИ проблем укрепления законности при Генеральной прокуратуре РФ». К тому времени «дело Бакатина» забылось, столько событий, и каких! Без сучка и задоринки Скуратова утверждают в должности генпрокурора. Но и тут известны некоторые подробности.
«Профиль» еще в 1996 году (23–31 октября) сообщил (а они кремлевские тайны знают), что в верхах вспомнили о скромном партаппаратчике и помощнике темноватого шефа Лубянки с подачи… Виктора Илюшина, того самого свердловского комсомольского босса, а тогда – первого помощника Е.Б.Н. Там же «Профиль» предсказывал, что дело «носильщиков» (помните коробку из‑под ксерокса с полумиллионом баксов?) будет Скуратовым затянуто до конца года, а потом… соответствующую статью Уголовного кодекса РФ отменят. Так и случилось. До сих пор о судьбе полумиллиона баксов в коробке из‑под ксерокса, что пытались утащить присные Чубайса, ничего не слышно.
Впрочем, что это мы? Слышно, и даже записано на магнитную ленту!
Запись тайного разговора Чубайса, Илюшина и еще какого‑то чина помельче была опубликована в «Московском комсомольце» 15 ноября 1996 года. Даже в нынешней потрясенной России эта публикация вызвала шок. Еще бы! Первые лица страны, ближайшие слуги Б.Н. цинично обсуждали делишки, достойные… ну, прокурорского интереса, скажем так, мягко. Чубайс в ответ что‑то кратко буркнул по казенному телику, а бедный уральский комсорг даже на это не решился. И в суд оба «вице‑президента» не подали.
Приведем малюсенький отрывок, касающийся нашего Нью‑Ягужинского: «Илюшин (звонит Скуратову): Юрий Ильич, вот такой вопрос возник: можно было бы сделать таким образом, чтобы документы, которые к вам придут от Трофимова, ни к кому, кроме вас, в ближайшее время не попали? И чтобы они у вас некоторое время полежали до совета с Борисом Николаевичем после того, как вы с ними познакомитесь лично? (Скуратов что‑то отвечает.) Надо именно так и сделать, потому что у нас есть сведения опасаться того, что это очень быстро перетечет, если кто‑то у вас будет заниматься другой, в стан наших противников».
Все получилось согласно илюшинскому руководящему указанию: к общественности из Генпрокуратуры ничто пока «не перетекло», в суд – тем паче, а беспокойного Трофимова выгнали с должности. «Носильщики» гуляют на воле. И процветают, как всем известно.
А теперь, разговоры с «человеком, похожим на Скуратова».
– Юрий Ильич, за сравнительно небольшой срок деятельности в Москве вам довелось общаться по разным поводам со многими известными деятелями. Наших читателей тоже интересуют подлинные сведения о них. Для хронологии начнем с отставки Горбачева. Что вы скажете о человеке‑с‑пятном?
– Жизнь показала, что Горбачев – наша трагедия. Трагедия в том, что он, возглавив партию, не управлял процессом, а плыл по течению. А быть сильным в закулисных интригах, в подковерной борьбе, как выяснилось, недостаточно, чтобы управлять страной…
Около здания ЦК собирались толпы враждебно настроенных людей. Геннадий Бурбулис написал Горбачеву записку о том, что у него есть сведения: в ЦК уничтожаются документы, в стенах этого дома вообще строятся разные козни и так далее, что единственный выход из создавшейся ситуации – партию распустить, а здание опечатать. И Горбачев пошел на это – подписал бумаги. Сдал и ЦК, и партию, и товарищей своих, многие из которых были ему действительно верны.
– А вот позабытый до судебного процесса Бакатин, ненадолго ставший шефом Лубянки, который «прославился» тем, что сдал американцам нашу секретную аппаратуру в их посольстве?
– Государственную тайну составляла не только схема, но даже и сам принцип, который был использован в организации прослушивания американского посольства. Это было «ноу‑хау». Американцы, получив схемы, долго не могли разобраться в техническом устройстве системы. Ведь там были использованы и пустоты в цементе, и особенности арматуры, я уже не говорю о кирпичах. Все здание представляло собой одно большое ухо. Многие закладки делались еще в Финляндии, откуда американцы привозили кирпич, поэтому была рассекречена и пострадала наша агентура там.
– А как это все сказалось на деятельности Лубянки?
– Судьба страны на спецслужбах отразилась наиболее болезненно. Людей по любому поводу выводили за штат, проверяли на благонадежность. У многих сдавали нервы, многие начинали пить. Страдали от нападок нечистоплотных людей, таких, как священник Глеб Якунин, который работал в архивах КГБ, а потом под рясой выносил материалы, компрометирующие иерархов Церкви, сотрудничавших с Лубянкой, или Полторанин – идеологический рупор раннего Ельцина. Подчиненные, спасая оперативную агентуру, не докладывали всего, что знали, своему начальству. Даже Ковалев, который был на Лубянке своим человеком, и тот получал не более тридцати процентов информации, Путин – и того меньше. Подчиненные стали бояться своих руководителей, стали бояться вообще провалить свою агентуру. А ведь спецслужба – аппарат тонкий, разрушить его можно быстро, вот только настраивать долго.
– Хроническим нарывом на теле России давно стал сын любимой мамы, уехавшей на постоянное жительство в Израиль: что нового вы могли бы рассказать нам о пресловутом Чубайсе?
– Нами была подготовлена программа по борьбе с коррупцией, где было расписано на ближайшие два года, что должны делать органы государственной власти и правоохранительные органы в борьбе с этим злом. Подготовили мы эту программу года три назад. Я тогда рассказал о ней президенту. Тот наложил резолюцию: «Поддерживаю» – и отписал бумагу Чубайсу. Я уехал из Кремля вдохновленный. Но… Прошел месяц, второй, третий, четвертый, пятый. Никакой реакции, словно бы и нет документа! Начали искать бумагу. Нашли. Точнее, ее нам вернули с резолюцией Чубайса: «Не вижу необходимости»… Документ был похоронен. А почему? Да потому, что многие из тех, кто смотрел этот документ в Администрации президента, четко понимали, что подпадают под его действие. Словом, доверили козлам капусту.
– Нам кажется, что сравнивать Чубайса с козлом все же не очень справедливо, ведь рыжих козлов вроде не бывает. Но все знают, что Чубайс – друг известной «семьи», каковы ныне «семейные новости»?
– Работники Управления делами президента (не буду пока называть их фамилий) открыли в «Банко дель Готтардо» два счета на интересные имена. Одно имя – «Царевна», другое – «Золушка». Счета, как видите, шифрованные. Кому они принадлежат? Татьяне Дьяченко и Елене Окуловой? Есть основания полагать, что именно им.
– Год назад разразился мировой скандал, связанный с чудовищными хищениями российских денег через Нью‑Йоркский банк. Западная печать вопила о «русской мафии», хотя имена этих «мафиози» звучали как‑то не очень по‑славянски: Берлин, Гурфинкель, Кагаловский, Принцкер и тому подобные могилевичи. Впрочем, то исполнители, мелкая сошка. А как там обстояли дела у кремлевских «важняков», замешаны?
– Прежде всего – президентская семья. Сам президент, дочери его Татьяна и Елена, позднее всплыл Леонид Дьяченко – Татьянин муж, и, естественно, члены «семьи» – Березовский с его веером хвостов… Волошин, который проходит по двум уголовным делам: в связи с «Чара‑банком» и Мариной Францевой, когда с подачи Волошина этот банк за реальные деньги – деньги вкладчиков, между прочим, купил фантики – обесцененные бумаги Автомобильного всероссийского альянса (ABBA) – мыльного пузыря, рожденного Березовским; и в связи с проданным векселем Агропромсервиса. Добыт этот вексель был преступным путем… Уголовное дело было возбуждено по статье «мошенничество». Тут и Абрамович, первая сделка с нефтью которого была криминальной. Московской прокуратурой была даже выдана санкция на его арест, но дело это было благополучно прикрыто… Мамут. Более поздние данные свидетельствовали о его причастности к отмыванию «грязных» денег через «Бэнк оф Нью‑Йорк», Соби‑банк, Московский деловой банк и другие.
– После вашей скандальной отставки в прокуратуре замелькали имена «исполняющих обязанности» – Чайка, Демин. Кто они такие?
– Теперь, спустя годы, понятно, что я совершил ошибку, передвинув Чайку из Иркутска в Москву… Чайка впоследствии предал меня – не выдержал испытания столицей. Я жалею о том, что не побеседовал с главой администрации Иркутской области, не узнал его мнения о Чайке, не обратил внимания на сдержанную реакцию ряда коллег по работе. С Деминым я работал в ФСБ, видел его в работе, в разные кадровые бумаги не заглядывал. Хотя заглянуть надо было бы. У Демина в личном деле имелось несколько взысканий. За недостойное поведение по отношению к женщинам. Иначе говоря, он старался не пропустить мимо себя ни одной юбки, ни одной секретарши. Имелись у него и карьеристские задатки. Часто он бывал неискренен. Но все это я пропустил мимо.
– Да, с этим вашим самокритичным суждением нельзя не согласиться, а кадры, как нас правильно учили, решают все. Теперь вот опять о кадрах. Последние годы на политической авансцене постоянно мелькает Степашин, то здесь, то там, а ведь он долго служил политработником в пожарных частях, даже Военно‑политическую академию имени Ленина окончил. О нем что скажете?
– Кто‑то тут уже спросил меня: «А разве Степашин – юрист?» – «Нет, не юрист. Но – доктор юридических наук». Базового юридического образования – основы всего – у него нет. И не будет никогда. А степень доктора юридических наук есть. Нонсенс! Отсюда и вся его легковесность при ответах на вопросы, требующие специальных юридических познаний.
– Любопытная подробность, о том в газетах вроде не писали. Ведь легковесность его проявляется кругом. Помните, в должности директора ФСБ пытался руководить военными действиями в Чечне, оконфузился, потом с ваххабитами обнимался, бурку от них в подарок принял, поклялся честью офицера‑пожарного, что генерала Шпигуна освободит, да ушел в отставку, честного слова не сдержав, и все нипочем!
– Степашин, став министром внутренних дел, начал проводить тактику откровенного заигрывания с Масхадовым. МВД России первым заключило договор о сотрудничестве с МВД Ичкерии. Следом за МВД потянулись и другие ведомства… Много суетился Березовский… Однажды он через Назрань на своем личном самолете привез Басаеву крупную сумму денег. Якобы для восстановления цементного завода. Возможно. Но нельзя исключить и того, что этот «цемент» палит сейчас по нашим ребятам в армейской форме. Возникла даже идея создания общественного антикоррупционного комитета, но во главе комитета стал Степашин. Ну какой из него антикоррупционер, когда сформированное им правительство почти на треть состояло из лиц с сомнительной репутацией! Да и сам он, к слову, будучи министром внутренних дел, спустил на тормозах громкое дело банкира Смоленского – человека, которому давным‑давно надо сидеть за решеткой. Именно Степашин изгнал из МВД многих честных и толковых работников, включая Игоря Николаевича Кожевникова – руководителя следственного комитета МВД России.
– О продажности высших должностных лиц теперь много пишут в газетах, в том числе и солидных, и «желтых». Есть мнение, что «разоблачения» эти порой откровенно «заказные». Есть у вас такие данные?
– Минкин опубликовал в «Новой газете» статью «Честных прокуроров не бывает», где, не моргнув глазом, заявил, что и Скуратов, и Карла дель Понте нарушили закон… Откуда он взял это? Не знаю. Карла дель Понте как раз очень скрупулезно соблюдала все процедуры, и вообще нарушение закона для такого человека, как она, – вещь немыслимая… Кстати, Минкин в этот раз выступил в роли лакея, обслуживающего Пал Палыча Бородина, и за это получил гонорар – дачу в престижной Жуковке. Дали ее Минкину в Управлении делами Кремля, сиречь в ведомстве Пал Палыча… Там же, в «МК», была опубликована статья Марка Дейча «Опасные связи». Дейч и Будберг – это два сотрудника «МК», которые выполняли и выполняют заказы наших спецслужб, МВД и ФСБ. Что грустно в этой ситуации: КГБ когда‑то привлекал Марка Дейча к уголовной ответственности за фарцовку и незаконные валютные операции, а преемница КГБ – ФСБ подкармливает его и в ту же пору пичкает оперативными, а значит, секретными (хотя и непроверенными) материалами. И Калинина, и Дейч, и Будберг волей‑неволей находятся, увы, на обслуживании коррупционеров.
– И последнее, Юрий Ильич. В 1998 году в России произошел пресловутый «дефолт», когда в одночасье цены подскочили в несколько раз, миллионы честных тружеников обеднели, а кучка воров нажилась.
– Кто принял решение объявить Россию на весь мир нищей? Имена этих людей Россия должна знать. Собрались пять человек, поговорили немного, поухмылялись – слишком уж «веселым» показался им этот исторический момент – и объявили: «Дефолту быть!» Вот их имена:
ДУБИНИН Сергей Константинович
КИРИЕНКО Сергей Владиленович
ЗАДОРНОВ Михаил Михайлович
ЧУБАЙС Анатолий Борисович
ГАЙДАР Егор Тимурович
Большего унижения России за многие века, по‑моему, не было. (Все высказывания Ю. И. Скуратова тщательно сверены по его книге «Вариант дракона». М., 2000.)
всего статей: 1642
