Архивы сайта iamruss.ru за 2015 год

«Независимая (от Березовского) газета» торжественно уведомила: состоялась шумная сбеговка в честь выхода созданного С. Чуприниным справочника «Новая Россия: мир литературы». Дело случилось как раз на четвертой неделе Великого поста (проводимой с особой строгостью) в столичном заведении «ПирОГи» (так вот и пишется, у хозяев сегодня своя грамматика, отличная от русской). Гуляли круто, но мы не о том. Чупринина сравнили со знаменитым некогда пограничником Карацупой (так и напечатали). Поясним, что рядовой боец, а потом полковник погранвойск Карацупа задержал в общей сложности 487 нарушителей, заслужив звание Героя Советского Союза. Чупринин, толковали гости, тоже, мол, не пускает чужих в «страну Искусство…»

Увы, сравнение получилось до крайности двусмысленным. Да, Карацупа твердой рукой задерживал нарушителей, пытавшихся проникнуть в Страну Советов. Но он же, как и положено, задерживал людей, по разным причинам пытавшихся уйти из этой страны. Итак, Чупринин представлен в образе Героя с винтовкой и овчаркой, который один решает, кого можно оставить в «стране Искусство», а кого туда пускать не след. «Стой, стрелять буду!»

В недавние еще времена одним из самых высокопрофессиональных издательств великой книжной страны была «Советская энциклопедия». Там издавались не только энциклопедии общего характера, но и по отдельным отраслям знаний – литература, философия, медицина… даже кулинария. Издательский коллектив состоял из знатоков своего дела, опечатки, описки, всякого рода типографский брак и все такое прочее были исключительно редки. А ведь набор был чрезвычайно сложным, имена, географические названия, наименования произведений давались часто на языке оригинала, включая такие сложные написания, как на арабском или китайском языках. Да, конечно, существовала цензура со всеми ее известными последствиями, но повторим – профессиональный уровень тех изданий ничуть не уступал лучшим зарубежным образцам того же рода. Так было совсем еще недавно.

Увы…

Бывшее издательство «Советская энциклопедия» находится ныне примерно в таком же состоянии, как и знаменитый на весь мир автозавод имени Сталина (ЗИС), скромно переименованный во время «борьбы с культом» в честь его директора Лихачева. Эх, да разве только это развалилось в нынешней России! Не станем отвлекаться на поистине бесконечный перечень… Однако стойкий спрос на справочную литературу есть всегда, и он нынешними издательствами удовлетворяется.

Как же? О, картина тут впечатляющая!

Издательства ныне многочисленны, но в подавляющем большинстве маломощны, а главное – с невысоким уровнем издательской культуры. Продать «книжный товар» любой ценой, вот и вся задача. Бранят в печати? Смеются над дикими ошибками? Плевать, в конце концов, это тоже реклама. В итоге качество научно‑справочной литературы ухудшилось баснословно. Мелькают на книжных прилавках псевдоэнциклопедии с наименованиями типа «Сто знаменитых художников» или «Сто знаменитых полководцев», «Сто знаменитых любовников». Слеплено все это кое‑как, без всякого даже основного принципа единообразия, что совершенно необходимо в такого рода изданиях. Заметим также, что привычное для России понятие «замечательный» подменено сугубо рыночным «знаменитый», то есть нравственная оценка исключена. Почему бы не издать «Знаменитых проституток» или тем паче лидеров? К тому дело и пойдет, если российское общество не вмешается наконец.

Ну ладно, про знаменитых любовников и проституток «энциклопедии» у нас издают, за них нам нечего беспокоиться. Но куда хуже обстоит дело с литературой, и особенно – с современными литераторами. Нет ничего даже отдаленно похожего на многотомные литературные энциклопедии 1930‑х, 1960–1970‑х годов издания. Да, вышли в Москве и Петербурге некоторые справочные издания о русской литературе, но они неполны, кратки и касаются в основном современности.

Отметим все же некоторые положительные явления, хоть они и скромны в сравнении с добротным прошлым. Глава небольшого по возможностям издательства «Московский Парнас» Л. Ханбеков уже несколько лет издает автобиографические словари, где современные литераторы имеют возможность представить самих себя. Дело полезное, историей литературы проверенное. Да, пусть каждый расскажет сам о себе, что хочет. Известно ведь, что порой самохвальство оборачивается хуже любой клеветы (примеров таких, кстати, немало в данных изданиях). Но принцип построения справочника общий и твердый, без всяких исключений – каждому по две страницы машинописи с библиографией и фотографией. Да, в изданиях Л. Ханбекова есть явные недостатки, о них даже не будем говорить ввиду их очевидной наглядности. Последнее издание вышло в 2002 году и было самым полным (и удачным) до последнего времени.

Уточним – до 2003 года, когда вышло в свет двухтомное издание большого формата по девятьсот страниц в каждом томе. Количество учетно‑издательских листов почему‑то не указано, однако в обоих томах их около полутораста, грандиозный объем! Число персоналий тоже не указано, а их, по прикидкам, около десяти тысяч. Таков размах.

Однако странное новаторство данного издания запечатлено уже на обложке: вверху крупно – «Сергей Чупринин», пониже столь же крупно наименование двухтомника – «Новая Россия: мир литературы». Первое впечатление привычно вроде бы для нынешнего «книжного рынка» – реклама, пиар, гламур (слова приходится тут употреблять сугубо из иностранного жаргона, ибо в совестливом русском языке таких понятий пока не изобрели). Но вот читаем кратенькое предисловие, которое к изумлению всех читателей энциклопедий называется «От автора», а не «от составителя» (или составителей), как повелось во всем мире до сей поры.

Кратенькое вступление заканчивается торжественной словесной фугой: «Перед нами действительно новая Россия.

И действительно мир литературы – таким, как увидел его Сергей Чупринин». Тут впору перекреститься. Невольно вспоминается известный литературный персонаж, у него почтительно спрашивают: «Так это ты, батюшка, Казань отстроил?», на что следует несколько уклончивый, но безусловный по сути ответ: да, я, мол… Невольно вспомнишь знаменитейшую «Энциклопедию или толковый словарь наук, искусств и ремесел», изданную в Париже два с половиной века тому назад, основательницу данного жанра. Так вот, первые редакторы энциклопедии Дидро и Д’Аламбер, а также знаменитые Вольтер, Монтескье, Руссо и прочие «авторами» данного издания себя не именовали, хотя написали множество статей. Но то были просвещенные французские дворяне, а тут…

А тут буржуазные выскочки. Чупринин «с глубочайшей признательностью» благодарит «за финансовую поддержку» так называемый институт «Открытое общество», то есть, прямо говоря, известного дядюшку Сороса. Этому благороднейшему и честнейшему биржевику почему‑то запретили въезд уже несколько стран, даже из лужковской Москвы, где возводятся миллионерские небоскребы и синагоги, его «институт» потихоньку выдавливают за какие‑то темноватые гешефты (уж не коснется ли это нашего новоявленного Дидро, волнуются москвичи).

Если попытаться одним словом определить суть «авторской» энциклопедии, оно отыщется без труда – развязность, а если чуть построже, то следовало бы сказать – беспардонная развязность, наглая даже. Впрочем, здесь и далее мы таких слов употреблять не станем, и без того придется говорить о неприятных вещах, немыслимых никогда ранее в солидном литературоведении.

Наша «новая буржуазия» нерусского происхождения отмечена во всех своих проявлениях бесстыжей наглостью, помноженной на присущее ей чувство полной безнаказанности. То же свойственно их прикормленной идеологической обслуге – Млечину, Радзиховскому и Радзинскому, не в России родившимся Познеру‑Швыдкому‑Шустеру, всем, всем прочим, которые не стесняются поносить «страну проживания», Россию то есть, подбирая жирные куски со стола «олигархов». Чупринин всегда принадлежал к этой команде, но был осторожен, осмотрителен.

И вот – проявилось.

Данное издание вызвало уже немало откликов, в подавляющем большинстве отрицательных. Расхвалили только на телеканале российской антикультуры, но даже там выражались осмотрительно, в основном общими словами (даже там понимали разницу между «автором» Чуприниным и более скромными авторами Вольтером и Дидро). Не станем перечислять критические замечания в адрес справочного гиганта, тем паче злорадствовать по этому поводу – печально, что замечательный опыт отечественных энциклопедий прерван. Остановимся лишь на двух отзывах, самых, на наш взгляд, обоснованных.

Фактологические пороки самодеятельной энциклопедии подробно разобраны в статье Е. Шохиной («Независимая газета», 15 января 2004). Кратко приведем итоговые оценки дельной статьи: «Нет критериев. Нет ни обзора творчества, ни характеристик произведений, ни их эстетических оценок… Составлена библиография кое‑как… С датами в Словаре тоже плохо. Они принципиально не унифицированы… Часто даты отсутствуют напрочь». С этими оценками можно только согласиться. Есть и осторожное идеологическое замечание: «Особое удовольствие Чупринину доставляет указание на пребывание «персонажей» Словаря в рядах КПСС – делает он это с удручающей педантичностью, хотя в других случаях именно педантичности ему так не хватает».

Язвительное замечание, нельзя с ним не согласиться. И за это спасибо «Независимой (от Березовского) газете».

Критик «Литературной России» В. Огрызко обратил внимание еще на одно пристрастие «автора» справочника: он, «перечисляя антиперестроечные акции ряда литераторов, при этом нигде не вспоминает о расстрельном письме, подписанном группой писателей в начале октября 1993 года. А ведь «октябрьское воззвание» ни много ни мало требовало потоков крови оппонентов. Бакланов и компания буквально взывали к Ельцину: раздавите гадину. Почему Чупринин об этом молчит?» Как видно, тут пошла речь уже не об идеологии, а о политике.

Ответ на заданный вопрос лежит на поверхности всей этой неряшливой и кособокой псевдоэнциклопедии, пронизывает своей очевидной заданностью оба пухлых тома. Скажем прямо, как это требует от нас сегодня напряженная общественная обстановка. У Нью‑Дидро отчетливо выраженный «классовый подход» к литературе, как он научился еще при Чаковском, составляя «установочные» передовые статьи для «Литературной газеты», исполняя указания отделов пропаганды и культуры ЦК КПСС. Теперь он, конечно, перестроился немного: выдвигает писателей либерально‑еврейского направления, а исподтишка, не без осторожности, пытается по‑всякому принизить писателей направления русско‑патриотического. Рассмотрим же этот сюжет.

Давний член Союза писателей России Андрей Николаевич Сахаров выпустил ряд книг в серии «ЖЗЛ», постоянно выступал и выступает в печати, выходят его разнообразные труды. Имени его тут не найти. Не потому ли, что придерживался патриотизма, вполне, впрочем, просвещенного? Зато представлен некий С. Сахаров, «автор криминальной прозы» (к этому жанру у Чупринина есть какое‑то необычайное пристрастие).

Известный историк и публицист Аполлон Григорьевич Кузьмин в справочнике представлен кратко – «Аполлон Кузьмин», даты рождения и места работы нет, затем перечислены несколько его книг. Ладно, о его дне рождения не озаботились, но ведь отчество‑то указано в любой его книге…

Впрочем, это лишь мелочи. Правильно подметил В. Огрызко, что пресловутые «антиперестроечные» заявления указаны в справках о множестве писателей. Это приведено с редкой для небрежного справочника дотошностью. Только вот само слово «перестройка» уже давно подзабылось, как и сопутствовавшие тому слова «гласность» и «Горбачев», а если порой и вспомнят их, то уж непременно с бранными эпитетами. А как можно иначе? Развал страны, унижение и обнищание народа, невиданные досель бомжи и беспризорные дети, – и это на фоне обнаглевших от богатства и власти «олигархов», сплошняком не русского происхождения. Но, по Чупринину, «перестройка» – это хорошо, он и сам сделался чем‑то вроде мини‑олигарха.

Укоры в подписании разного рода «антиперестроечных» заявлений предъявлены Ю. Бондареву, В. Бондаренко, Э. Володину, Ст. Куняеву, В. Личутину, Ю. Лощицу, М. Лобанову, А. Сегеню и многим иным. Это, так сказать, «краткая редакция» политического обвинения, об иных русских писателях есть более развернутые.

В. Распутину предъявлены аж четыре таких обвинения: сделался на старости лет «четырежды подписант»! Мало того, «автор» Чупринин осведомляет, кого надо: «Занимает последовательную антиперестроечную позицию». Обратим внимание – не «занимал», а «занимает», то есть по сей день остался верен преступным заблуждениям прошлого.

Ю. Бондарев только «дважды подписант», зато ему предъявлено самое страшное для всех «перестройщиков» обвинение, цитируем: «Наиболее отчетливо свои политубеждения сформулировал 21.12.1998 в речи на вечере газеты «Завтра», посвященном дню рождения И.В. Сталина: «Я глубоко убежден, и меня никто не переубедит, что Сталин – это та историческая фигура в истории человечества, которой нет равных… Он преобразовал Россию, создал уникальное, высшее по своему развитию общество». Добавим тут от себя: браво, Юрий Васильевич!

А. Проханову, помимо подписания нескольких злокозненных обращений, вменяется звание «соловья Генерального штаба», что, судя по контексту, надо воспринимать как нечто сугубо отрицательное. (Любопытно, как отнесется к этому нынешний начальник этого самого штаба да и сам министр обороны, лицо, как известно, гражданское?)

В адрес же Бондаренко, например, объявляется приговор по целому перечню его преступлений: «Первое эффектное(!) выступление против перестройки» – статья (название). Подписал антиперестроечное «Письмо писателей России» (1990), обращение 43‑х «Остановить реформы смерти» (2001)». Осталось лишь вставить соответствующие цифры после слов: статья… срок…

Осмотрительному Ф. Кузнецову, успешному директору знаменитого ИМЛИ, упреков в подписании злых писем не предъявлено. Однако в его адрес высказано решительное обвинительное заключение, обжалованию не подлежащее: «Сдвижением карьеры менял имидж от либерального коммуниста до «ястреба, беспощадного идеологического бойца, ставший особенно наглядным после травли, которую развязал по отношению к авторам неподцензурного альманаха «Метрополь» (1979–1980)». Итак, «автор» справочника и поныне убежден, что быть «либеральным коммунистом» – хорошо. Например, как Горбачев, А. Яковлев, Шеварднадзе, Бурбулис, Шахрай и грек Попов. Да, Ф. Кузнецов, как и многие московские писатели, русские и евреи, осудил пошленький сборничек, но именно с точки зрения сугубо литературно‑эстетической.

Ладно, дело давнишнее, быльем поросло, никто эту «художественную самодеятельность» не вспоминает. Но тогда‑то, по выходе «Метрополя», его невысокий уровень дружно обличали заслуженный борец с «культом личности» А. Борщаговский, бывшая преподавательница марксизма‑лениниз‑ма, а ныне страдающая еврейка Р. Казакова, а также будущий министр культуры РФ, почетный доктор гуманитарных наук Южной Юты (США) и супруг благородной Индурской Е. Сидоров. В справочнике о том почему‑то не указано. А сам «автор»‑то что в это время делал? Бросился храбро защищать Аксенова и сынка чрезвычайного советского посла Витю Ерофеева? Не замечен в этом. Но вот «Литературная газета», где обозревателем тогда служил Чупринин, тоже не одобрила «Метрополь» (не он ли сам под псевдоном «Литератор»?).

Еще более суровый приговор выносит чупрининская артель поэтессе Т. Глушковой, недавно скончавшейся, чей разносторонний талант высвечивается теперь все более ярко. О ней так вот: «Заявила о себе как об энергичном противнике демократии». Ничего себе! В переводе с древнегреческого слово «демократия» в точности соответствует русскому слову «народовластие». Антонимом демократии у греков было слово «олигарх», в точном переводе – «власть немногих».

Как современно звучат у нас ныне эти древнегреческие слова! Значит, Глушкова, по приговору Чупринина, выступала против громадного большинства трудового народа России («противница демократии», да притом «энергичная»!). Значит, по логике, должна была защищать наших вороватых «олигархов» – от Авена до Фридмана и зэка Ходорковского.

«Автор» справочника не постеснялся перепечатать о литераторе русского направления даже сплетни, ничего общего не имеющие с литературой. Вот об известном прозаике А. Лиханове напечатано: «Председатель правления Советского (ныне Российского) детского фонда (1987), президент Международной ассоциации детских фондов – организаций, не раз оказывавшихся в центре финансовых скандалов» (далее следует ссылка на одну газетную публикацию 1990 г.). С этим обвинением следует разобраться, дело нешуточное.

Прежде всего дадим по этому поводу точную фактическую справку. Да, публикация такая была, тогда же публично опровергнута. Детский фонд, руководимый А. Лихановым, живет и процветает, имеет немалый общественный вес и даже пользуется покровительством одной влиятельной в нашей стране дамы. Все это хорошо известно. Зачем же вдруг Чупринин вытащил на свет газетную байку пятнадцатилетней давности? Из любви к всеохватывающей объективности? Трудно согласиться, но допустим. Тогда закономерный вопрос – почему только в отношении А. Лиханова? Вроде бы ни о ком ином подобных данных в обоих томах нет.

А ведь о многих «классово и расово» близких «автору» литераторах, причем весьма известных, можно было бы сообщить немало различных «скандалов», от бытовых до политических. Не очень хочется разматывать этот сюжет, но придется, раз он затронут в справочнике.

Вот упомянутая уже Римма Казакова (сделаем тут уточнение: в студенческие годы ее звали Рэмо: Революция‑Электри‑фикация‑Мировой‑Октябрь, как и записано было в паспорте). О ней читаем: «Депутат райсовета г. Москвы, член Всемирного Совета мира, редсовета журнала «Элита», Комитета по государственным премиям России. Была рабочим секретарем правления СП СССР (1976‑81)». Все точно, при Советской власти за мир боролась, а при буржуазии распределяет госпремии РФ. Обратим внимание лишь на одну мелочь – оставила пост рабочего секретаря СП в 1981 году, почему же? Тогда поэт В. Лазарев пустил среди московских писателей открытое письмо о разного рода неблагополучиях в СП. Документ этот до сих пор, кажется, не опубликован, но его прочли тогда, что называется, «все», и он сохранился в нашем архиве. Там прямо говорилось о некоторых неприятных поступках Р. Казаковой. Почему бы не упомянуть об этом, ибо как раз после того письма ей пришлось оставить секретарский пост. Чупринин всего этого не мог не знать.

Или вот известный Евтушенко. В справочнике сведения о нем разместились аж на двух столбцах, чего там только нет, даже вот такая важная подробность: «Преподавал русскую поэзию и европейское кино в университете г. Талса, штат Оклахома». Город этот мы не без труда разыскали на географической карте, но за поэта порадовались: так сказать, «сеял разумное, доброе, вечное» в американской глубинке про европейское кино. Но тут надо бы поговорить совсем о другом.

Хорошо известно, что давно у нас и за рубежом ходили разговоры об особых отношениях Евтушенко с органами КГБ. Общим местом стал тот факт, что у него имелся рабочий телефон Ю. Андропова, по которому можно было позвонить главе лубянского ведомства из любого автомата Москвы за две копейки. Конечно, никто о тех разговорах не знает, но любопытно, нельзя не признать. Добавим, что на Западе один эмигрант опубликовал в русскоязычной газете статью с упреками в адрес Евтушенко по этому поводу. Другой эмигрант высказался о том же в русскоязычном журнале (копии этих материалов тоже имеются). Евтушенко по всем этим поводам никогда в объяснения не вступал. В справке о нем ничего такого нет. Видимо, «автор» тоже не в курсе дела. Допустим, но почему он тогда вспомнил мелочную заметку про А. Лиханова?..

Как видим, о русских писателях патриотического направления «автор» не поскупился на подробности, с обвинениями как идеологического, так и даже финансового (якобы!) свойства. Ну а про «своих» тут что мы находим? А ничего. Оказывается, и при советской власти, и при капитализме единоверцы Чупринина были во всем чисты и невинны.

Придется сделать тут некоторые дополнения. В семидесятых годах в издательстве ЦК КПСС «Политиздат» выходила давно забытая серия «Пламенные революционеры». Это теперь забытая, но тогда книги издавались и переиздавались по 200 тысяч, а гонорары были самыми высокими в стране. Среди тех партийных баловней оказалось удивительно много диссидентов и полудиссидентов. Все они есть в справочнике, но их тогдашнее участие в «коммунистической пропаганде» скрыто от современного читателя. Следует напомнить о том и читателям, и «писателям».

В справочнике, в согласии с правилами библиографии, указываются не только дата и место выпуска книги, но и наименование издательства. Для «пламенных» авторов тут сделано примечательное исключение. Авторы известные (в далеком прошлом, конечно, но единоверцы о них постоянно стараются напомнить): В. Аксенов, В. Войнович, А. Гладилин, В. Корнилов, Б. Окуджава, Р. Орлова (Либерман). Например, о Войновиче сообщено: «Биографическая повесть о Вере Фигнер «Степень доверия» (М., 1972)». Позвольте, а где же сверхкоммунистический «Политиздат»? Во всех иных сочинениях Войновича издательства указаны, а тут вот досадный пропуск. И скромно опущено, что в 1978 году эту вялую, пустопорожнюю «повесть» переиздали там же, с тем же повышенным гонораром.

Еще более выразительным в этом же духе выглядит история с «пламенным» сочинением Б. Окуджавы о мрачном заговорщике‑цареубийце Пестеле «Глоток свободы». В справочнике застенчиво указано в выходных данных– «М., 1971», издательство, естественно, опущено. Однако далее произошло одно пикантное обстоятельство, получившее широкую огласку. Слабенькую, из рук вон слабенькую книжку Окуджавы перепечатало на Западе русскоязычное издательство, находившееся под покровительством ЦРУ. Булат Шалвович, член КПСС с 1956 года, сын и племянник «комиссаров в пыльных шлемах», диссидентом стать не захотел, поэтому осторожно покаялся в печати (см. «Лит. газету», 18 ноября 1972 г.). «И Дук его простил» (КПСС то есть).

И точно так же – о всех выше перечисленных авторах партийного издательства. На юридическом языке это деяние именуется такими суровыми определениями, как «подлог» или даже «сокрытие преступления».

Разумеется, не об уголовном праве тут идет речь, но в отношении читателей справочника некий подлог тут совершен «автором».

Как уже говорилось, в чупрининской «энциклопедии» всегда осмотрительный и чуждый резких оценок и поступков Ф. Кузнецов назван «ястребом». Никак уж не подходит такое сравнение к ученому‑литературоведу Феликсу Феодосьевичу, но допустим. Однако встает закономерный вопрос, а только ли Ф. Кузнецов мог бы соревноваться за титул литературного ястреба? Отнюдь нет. Существовала в 1970–1980‑х годах целая ударная бригада сверхпартийных критиков, охранителей соцреализма. Они публиковали грозные «установочные статьи» в руководящих органах КПСС «Правде» и «Коммунисте», варианты того же предоставляя в «Литературную газету» (не молодой ли обозреватель Чупринин их тогда редактировал?). Назовем эти громкие когда‑то имена по алфавиту: А. Бочаров, П. Николаев, В. Оскоцкий и Ю. Суровцев. Мы, молодые русские литераторы, которых они злобно и не раз тогда поносили, называли их, в подражание китайцам, «бандой четырех». Разумеется, все эти имена в справочнике представлены. Но как? Опять придется вспомнить юридический термин «подлог».

Вот заметка о А. Бочарове. Следует перечень его книг, потом: «В годы перестройки изредка печатался в журналах». Но ведь большая часть творческой жизни Бочарова прошла ДО перестройки. Где же данные о его громких «установочных» инвективах? О том ни слова.

П. Николаев представлен как автор капитальных трудов «Возникновение марксистского литературоведения в России» (1970) и «Марксистско‑ленинское литературоведение» (1984). И только.

В. Оскоцкий «Окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС… Печатался в газетах «ЛГ», «Демократический выбор», «Литературные новости». Значит, до «демократии» в изданиях партии не публиковался…

Ю. Суровцев: «Работал в Академии общественных наук при ЦК КПСС, был «рабочим» секретарем правления СП СССР». Верно, руководил всей советской литературной критикой с твердых марксистских позиций. Но данных об «установочных» публикациях тут тоже, конечно, нет.

«Автор» Чупринин, как именуются такие пробелы в справочном издании?

Пристрастность, своего рода «партийность» данной «энциклопедии» бросается в глаза, с какой стороны в нее ни загляни. Покойному В. Астафьеву припоминается, что «скандальную реакцию» вызвал его рассказ «Ловля пескарей в Грузии». Было дело, на писательском съезде малая группа грузинских националистов устроила такой скандальчик. Но почему о множестве других литературных скандалов, случившихся примерно в те же годы, ничего не сообщается? А ведь были такие, и весьма громкие. Например, в 1968 году переводчик С. Липкин опубликовал в журнале «Москва» стишок с безобидным названием «Союз И». Простодушных редакторов он заверил, что где‑то в Азии есть племя с таким вот наименованием. На самом‑то деле имелся в виду Израиль, а стишок заканчивался воинственно: «И я знаю, сойдет с колеи, / Человечество быть не сумеет / Без народа, по имени И». По этому поводу скандал возник нешуточный, редактору М. Алексееву дали выговор, заместителя даже с работы прогнали, хотя сочинителю пострадать не пришлось. Но нет о том ни в заметке об М. Алексееве, ни о самом С. Липкине.

«Казус Липкина» в советской печати обсуждать не позволили, но он вызвал оживленные отклики в русском самиздате. Наиболее приметное из того – шуточный стих поэта И. Кобзева, лишь теперь опубликованный. Там гражданам «по имени И» напоминалось, что живут они пока в стране СССР, «а кормит вас и поит народ на букву ЭР». Известный поэт и патриотический общественный деятель Кобзев в справочнике, что должно предположить заранее, не упомянут.

Однако Астафьеву вчиняется еще одно преступление, а именно – «его оскорбительно резкий ответ на письмо Н.Я. Эйдельмана». А вот в заметке об Эйдельмане его письмо названо «важным событием периода перестройки». Высокая оценка, учитывая, как чтит «автор» горбачевские предательские деяния. Тут следует разобраться. О переписке Эйдельман – Астафьев за минувшие без малого двадцать лет накопилось множество самых разнообразных высказываний. С уверенностью утверждаем, что значительная часть тех авторов (решимся даже сказать – большинство их) отрицательно оценивают именно Эйдельмана – и за то, что спровоцировал пожилого и нервного писателя и что пустил частную переписку по рукам.

Конечно, Чупринин может избрать любую точку зрения, но в справочном труде он обязан был представить оба суждения на ту переписку.

Разумеется, в пристрастной «энциклопедии» не обошлось без темы пресловутого «антисемитизма», даже Астафьеву это было предъявлено. Но не только ему. В этом обвиняется, например, почтенный и уважаемый литературовед П. Палиевский. Конечно, ни единой цитаты из его сочинений не приводится, да и не было там отродясь ничего подобного, есть лишь предположение одного из критиков, ничем, впрочем, не подтверждаемое. Ну, мало кто и что о ком писал? Нельзя же такого рода смутные сообщения помещать в справочный текст. Или уж собрать тогда все без исключения литературные сплетни‑пересуды и напечатать их.

Еще более бесцеремонно обошлись с известным театроведом из Петербурга М. Любомудровым. В его послужном списке значится: «Работал зав. сектором театра в Ленинградском институте театра, музыки и кино (1959‑87), уволен за антисемитские высказывания». Обвинение серьезное, на статью Уголовного кодекса тянет. Но ведь это же, мягко говоря, неверно. Дело с увольнением Любомудрова известно, отчасти даже публиковалось, конфликт там лежал в плане чисто творческом, ни о каком «антисемитизме» в гласном обсуждении речь не заходила. Откуда попали в справочник эти сплетни? Любомудров имеет полное основание подать в суд на «автора» этих заведомо ложных сведений.

Есть своеобразная «закономерность», коль скоро речь зашла о так называемом «антисемитизме», значит, вблизи есть что‑то вроде так называемого «сионизма». Увы, в «энциклопедии» и без этого не обошлось.

«Еврейский вопрос» представлен в справочнике обстоятельно и с подобающим почтением. О множестве персонажей в заключение всех сведений сообщается: «Эмигрировал в Израиль», «живет в Израиле», «живет в Иерусалиме», «член Союза русскоязычных писателей в Израиле», а также о лауреатах различных премий этого самого союза. Подсчеты пусть тут сделают другие, но таких сообщений – великое множество.

Однако творчество наших отечественных еврейских литераторов представлено еще более широко и полно. В «Независимой (от Березовского) газете» даже поворчали на «автора» Чупринина, зачем он раскрывает псевдонимы некоторых литераторов, нехорошо, мол, это… Почему сокрытие своего подлинного имени или природной национальности нехорошо, это непостижимо для русского (армянского, татарского, эфиопского) человека, но потому, видимо, что все мы не причисляем себя к числу богоизбранных. А некоторые литераторы вот причисляют… Так что этот сюжет мы расширять не станем, довольно и сказанного.

«Краткая еврейская энциклопедия», издаваемая на русском языке в Иерусалиме, подробно указывала, кто из советских писателей был евреем по одному из родителей, отцу или матери. Таковыми названы там В. Аксенов, В. Владимов, В. Войнович, Н. Горбаневская, Р. Казакова, С. Каледин и некоторые иные. В чупрининской «энциклопедии» невиданно много внимания уделено родственникам литераторов, в особенности супругам и детям (к этому любопытнейшему сюжету мы еще вернемся). Но ведь родители есть столь же близкое родственное колено. Однако о том почему‑то нет.

В 1996 году в Москве был издан справочник «Евреи в русской культуре» (составитель А.Ф. Козак, однофамилец или родня ближайшего сподвижника нашего нынешнего президента). Там к числу евреев отнесены следующие российские литераторы: В. Аксенов, Л. Аннинский, Г. Боровик, В. Васильев, В. Войнович, В. Высоцкий, А. Гладилин, С. Довлатов, Э. Радзинский. Простодушный Козак не подразделяет, кто из них чистокровный еврей, а кто еврей по матери. Не станем вдаваться в чуждые нам подробности, отметим лишь, что справочные эти данные двух еврейских энциклопедий в «энциклопедии» Чупринина никак не использованы.

Или вот сочинитель неведомых миру стихов Александр Ткаченко. Иногда показывают его по телику, сражается с проявлениями патриотизма в России. Деятель «Русского Пен‑клуба» (точно неведомо, чем там занимаются). Но почему именно «русского»? По слухам, русских там вроде бы маловато, а Ткаченко родился в Крыму («за границей»), отец, по его словам, из запорожцев, мать – крымская еврейка. Их сын был футболистом, потом перешел на стихи, теперь на прозу. Приведем отрывочек: «Я сидел в баре и потягивал джин с тоником. Напротив меня сидела женщина с явно прямыми целями. Какая‑то дурь взыграла во мне, и я показал ей свой интерес. Она не удивилась и продемонстрировала, что под юбкой у нее ничего нет – только жесткая чернота с чем‑то розовым промелькнула перед моими глазами» и т. п. («Новая неделя», 2005, № 1). Как тут не вспомнить классические слова: да он поэт, и поэт истинный!

Не станем далее рассматривать этот самый «еврейский вопрос», ему и так уделено очень много места в данном двухтомнике. Отметим лишь три небольших обстоятельства, они не столь важны, сколь примечательны для характеристики всего издания.

Давно уехавший в Америку автор детективов Эдуард Хаимович Топельберг (псевдон Тополь) взалкал большей славы, в этих целях осенью 1998 года направил через многотиражную газету открытое письмо «олигарху» Б. Березовскому Суть тополиного призыва кратко выглядит так: Борис Олигархович и К°, поделитесь своими богатствами с ограбленным русским народом, не то будет вам нехорошо… Тополь действительно прославился этим на весь свет, до сих пор слова его письма часто цитируют. Претерпел козни, на еврейском конгрессе в Москве его сурово порицали. Однако Борис Абрамович и вся его компашка наплевали свысока на пророчества своей заокеанской Кассандры. Увы им… Нет о том в справочнике.

Есть нечто, достойное внимания, и в образе Л. Улицкой, которую усиленно раскручивают все ее русскоязычные сотоварищи. Биолог по образованию, 1943 г.р., она перебралась из Москвы в далекое Кемерово и трудилась там «зав. лит. частью еврейского музыкального театра (1979–1982)». Именно здесь у нее открылся писательский дар, первую свою книгу она издала в 1983 году в Москве, вернувшись сюда. И еще: о Виктории Токаревой рассказано очень много, от окончания ею «музыкального училища по классу фортепьяно» до получения ордена «Знак Почета». Нет лишь того, что в юности ее звали Кира Шехтер.

В заключение наших горестных замет попытаемся несколько развеселить читателя. «Автор» (или его литературные негры) много уделил места семейной жизни своих героев. Правда, освещена тут только одна профессия – литературная. Все прочие оставлены без внимания – актеры и комбайнеры, дилеры и киллеры, олигархи и ересиархи. Все тут получилось, как в старой сказке Андерсена: в Словаре все персонажи литераторы и сам Чупринин тоже литератор. Ну, тоже красиво…

Иногда семейные узы очерчены очень кратко. Например: поэт А.А. Вознесенский (1933), следует перечень изданий и наград, затем в заключение – «муж писательницы З.Б. Богуславской». В другом месте: З.Б. Богуславская (1924), список трудов и должностей, в конце, естественно, «жена поэта А.А. Вознесенского». Впрочем, в этой литературной паре ее женская половина не может не привлечь внимания. Присмотримся: член КПСС с 1952 года (при тиране Сталине писала заявление о приеме), «была ответственным секретарем Комитета по Ленинским и Государственным премиям при Совете Министров СССР». Влиятельный пост, только проверенным партийным товарищам могли доверить таковые. Как же сложилась ее судьба после антикоммунистического переворота? Читаем: «Координатор жюри независимой премии «Триумф». Можно поздравить Бориса Абрамовича Березовского с удачным подбором кадров.

Это, повторим, краткая семейная хроника. Есть куда более развернутые. Рекорд, по‑видимому, держит в этом ряду переводчик С. Липкин и его многоветвистое литературное древо. Обширная справка о Липкине заканчивается так: «Муж поэтессы И.Л. Лиснянской». Смотрим данные о поэтессе, читаем: «Жена писателя С.И. Липкина, дочь писательницы Е. Макаровой». Это литературное имя нам оказалось незнакомым, но «автор» наш интерес вполне удовлетворил: «Дочь поэтов И.Л. Лиснянской и Г. Корина (Коренберга). Эмигрировала в Израиль (1990)». О детях русскоязычной писательницы ничего пока не сообщено, только то, что она является «членом Русского Пен‑центра и Союза писателей Израиля». Об отце русско‑израильской писательницы тоже есть обстоятельный рассказ: «Корин (Коренберг) Георгий Александрович (Годель Шабеевич)», перечислены издания, в конце – «был мужем поэтессы И.Л. Лиснянской». О дочери почему‑то здесь ничего нет.

Однажды привлекло внимание «автора» еще одно своеобразное родство. Нет, не писательское и даже не супружеское. Речь идет о Прохоровой Ирине Дмитриевне, ни одной книги она пока не выпустила, однако в «энциклопедию» занесена. С 1992 года возглавила альманах «Новое литературное обозрение», а потом издательство при нем же. Сведения о ней почему‑то засекречены – нет ни года рождения, ни дат окончания университета и аспирантуры. Зато в конце есть примечательная помета: «Сестра бизнесмена М. Д. Прохорова»/ Как же, владелец ныне заполярного Норильска, по данным журнала «Forbes» (май 2005) имеет в личном распоряжении 4 миллиарда 700 миллионов баксов. Повезло Ире с младшим братиком! С такой родней стать у нас можно кем угодно, даже литературным издателем. Это напоминало бы картинку к сказке «сестрица Аленушка и братец Иванушка», только вот наши Прохоровы на русских сказочных героев не очень походят. Даже внешне.

Не станем далее углубляться в дела литературно‑семейные.

Есть, правда, один случай, когда семья и литература переплелись столь цепко, что не представляется возможным отделить тут одно от другого. Речь пойдет о Нарбиковой Валерии Спартаковне, 1958 г.р., издавалась в Париже, Амстердаме, Франкфурте, Москве и «Третьей волне», член СП Москвы и Русского Пен‑центра. Все, как у людей, но далее следует вдруг нечто необычайное: «В феврале 1995 вышла из исполкома Пен‑центра, потому что в Пен‑центр не был принят ее муж А.Глезер». О таком писателе нам ничего не было известно. Справочник восполнил пробел: «Глезер Александр Давидович, 1924 г.р., собирал картины «неформальных художников», эмигрировал, создал в Париже издательство «Третья волна», муж писательницы Нарбиковой». Да, верность супруги делу своего мужа впечатляет. Пенелопа нашего времени.

Два слова о Резнике Илье Рахмиэлевиче, заслуженном деятеле искусств Российской Федерации: «пишет тексты песен для А. Пугачевой» и других эстрадников. На вечере Резника, который не раз показывали по центральному теле, его превозносили «мэр в кепке» и портретист‑монархист Глазунов. Но любопытно новаторство куплетиста: он создал издательство «Библиотека Ильи Резника», где издает самого себя. Например, в 2001 году изготовлено тут четыре его книги.

Два слова о писательнице, она же политзвезда столичного телеэкрана, Юлии Латыниной. Список сочинений пестрит названиями: «Бомба для банкира», «Бандит», «Здравствуйте, я ваша «крыша» и т. п. Но главное тут – деятельность писательницы: «Обозреватель «Новой газеты» (с 2000). Вела экономическую телепрограмму «Рублевая зона» на НТВ (с 2000), затем на ОРТ. Премия имени Голды Меир (1997), Александра II (1997), приз Ассоциации русскоязычных писателей Израиля (1997). Конечно, причудливое сочетание «русскоязычных» наград, объединивших царя‑мученика и премьершу Израиля, может смутить кого угодно. Впрочем, не наше то дело.

А вот нынешнее поведение телезвезды не может не обратить на себя внимания. Мелькает она на экране у всех шустеров, познеров и прочих; выглядит, будто только что прилетела с горы Брокен и растрепалась на ночном ветру. Таковы же речения и тексты. Как‑то перевозбудилась по поводу письма нашего «шильонского узника» Ходорковского, над которым с момента ареста взяла бескорыстную публичную опеку. Теперь лауреатка сравнила его… с Нельсоном Манделой! Придется напомнить, что этот южноафриканский негр просидел в тяжком заключении лет тридцать, отстаивая права своего угнетенного и обкраденного системой апартеида народа. И добился победы в конце концов!

Ходорковский за свободу еврейского народа никак не сражался, а вот русский народ, как подозревают, – обобрал.

Еще один писатель нас заинтересовал– В. Костиков, бывший пресс‑секретарь Ельцина, часто мелькал в ту пору на телике и в печати. В справочнике перечислены его сочинения, посты и занятия. Но… об одном обстоятельстве, что публично обсуждалось, ничего нет. Сошлемся на известную книгу А. Коржакова, посвященную описанию Ельцина и его окружения. Там черным по белому рассказывалось о пристрастии Костикова к гомосексуализму. Когда‑то, совсем недавно, этот сюжет был неприличен для публичного обсуждения, но теперь‑то по телику тем похваляются. Чего же тут постеснялся наш сугубо «демократический» с большим стажем «автор»? Ведь Костиков и его партнеры могут обвинить издание в реакционности, черносотенстве и даже – кто знает – в антисемитизме.

Последнее сообщение, почерпнутое из справочника, носит совсем исключительный характер. Излагать это невозможно, доверимся цитате: «Гессен Маша. Родилась в Москве. В 1981 вместе с родителями уехала в США, где получила архитектурное образование… В 1994 вернулась. Член совета директоров клуба геев и лесбиянок «Треугольник». Состоит в незарегистрированном браке с англичанкой Кейт Гриффин».

Умри, Чупринин, лучше не напишешь!..

А заключить придется краткой цитатой из классика, слегка ее переиначив: «Боже, как грустна наша «Новая Россия»!

Для начала поясним: словечко из американского жаргона «диггер» означает, согласно самоновейшему словарю, – «искатель кладов, подземных ценностей, сокровищ или предметов». Авторша, стало быть, представляет себя копателем нечистых подвалов современного Кремля, а итоги своих «исканий» подает на четырехстах страницах развязной книжицы, наполненной пошлостью и скверноязычием. Однако любопытных фактов (точнее, фактиков) диггер в юбке накопала множество. С этими ее кремлевскими трофеями полезно нам всем ознакомиться.

Все помнят гоголевского Хлестакова, его замечательные речения: «Там у нас такой вист составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я». Тут кратко выражена суть рассказов околокремлевской дамочки: «У нас там такая компашка составилась:

Путин, Березовский, Волошин, Юмашев, Таня Б. и я». И конечно, благородный рыцарь Чубайс. Как же без него…

Еще до выхода книжицы на прилавки ей устроили оглушительную рекламу (Елена Трегубова. Байки кремлевского диггера. М., 2003). Особенно старалась управляемая дружественным нам ЦРУ радиостанция «Свобода». Тамошние русскоязычные «свободолюбцы», где ни одного подлинно русского не бывает и в помине, чуть не весь текст зачитали, не раз давали слово и самой «диггерше». И вот что характерно: все дружно напирали, какая она раскрасавица. Авторша тоже оценивает себя в этом смысле очень высоко. Приводим доказательство: «Я вот такая красивая и жизнерадостная, гордо возвышаюсь над кремлевским заморышем» и т. п. Не слабая самооценка! Заметим, что «кремлевский заморыш», это, по лексике авторши, «Саша Сурков», один из ближайших приближенных президента Путина.

На обложке интересующего нас издания изображена грубо раскрашенная девица явно проститутского вида, рот с искусственными зубами разинут в якобы улыбке. Нас, однако, предупреждают, что это не портрет сочинительницы, а… ну, они не уточняют. Затем в самом крутом еврейском издании – «Новой газете» появился восторженный отзыв о диггерском повествовании и фото самой «диггерши». Разочаруем читателей: видим тут худенькое болезненное личико, под глазами – утомленные темные пятна, взгляд невыразительный, бровки простенькие, ресничек вроде бы нет совсем. Ну, может в Кремле такие тогда нравились?

Книжица эта – сугубо политиканская и откровенно заказная. Настоятельно обращаем внимание на дату подписания ее в печать – 28 сентября 2003 года, за два с небольшим месяца до парламентских выборов. Кто заказал и оплатил раскрутку, ясно из дальнейшего изложения. Первая глава названа «Как меня вербовал Путин». Президент Российской Федерации назван амикошонски, ни имени, ни даже инициалов, не говоря уже о должности. Путин, разумеется, пытался «заклеить» развязную дамочку, но та оказалась, как она отзывается о себе, «гордой» и президентские поползновения на свою невинность отвергла. К чему этот банальный и явно сочиненный «жестокий романс»? Разгадка запрятана неглубоко, вот завершение путинского портрета: «По сравнению с Чубайсом Путин, разумеется, лишь подобие публичного политика. И президент наверняка и сам это очень быстро просек». Понятно? «Голосуйте за Чубайса и его «правых» евреев!» (Они, честно говоря, не столько «правые», сколько виноватые.)

Характеристика Чубайса дана возвышенной, но неумелая в сочинительстве «диггерша» невольно пробалтывает нечто совсем лишнее для нашего главного осветителя и отопителя. Читаем: «Как‑то раз, возвращаясь в Москву на президентском самолете вместе с Путиным, я приметила в уголке первого салона Чубайса… Я тихонько села рядом с ним и без всякого предупреждения стала говорить… Я рассказала ему о том, как я безумно хочу снова в Иерусалим.

До сего момента абсолютно индифферентный Чубайс на слове «Иерусалим» встрепенулся, как будто услышал пароль, ожил, кажется, впервые в жизни заметил меня и переспросил:

– Ой, у вас есть время? Подождите, пожалуйста, минутку… Сейчас я вам кое‑что покажу…

Он начал быстро что‑то искать в своем компьютере и наконец с абсолютно счастливыми глазами вытащил какой‑то файл.

– Вот! Вы хотите в Иерусалим? Пожалуйста! – И открыл мне свои иерусалимские фотографии».

Воистину, их пароль древний: «На будущей (неделе) – в Иерусалиме!» И с этим местечковым «паролем» они хотели проскочить в Охотный ряд. И все помнят тогдашние намеки: Чубайса, мол, в президенты…

Вторым положительным героем кремлевской «диггерши» выставлен Волошин Александр Стальевич, долгое время главноуправитель при обоих российских президентах. Авторша именует его «умным евреем».

Ну, второе общеизвестно, даже в «Еврейской газете» о том сообщалось, а первое сомнительно, конечно. Единственный раз Волошин выступил публично, когда пытался прогнать прокурора Скуратова по повелению Ельцина, да осрамился. Его согнали с трибуны, чему свидетелями стали все телезрители страны. Любопытны, однако, его взаимоотношения с президентом Путиным. Цитируем примечательную сцену:

«Когда секретарша соединила его по телефону с Путиным, Волошин безо всякого пиетета, а наоборот, – тоном старшего товарища, произнес в трубку:

– Володя, слушай, мы тут все договорились к одиннадцати часам вечера подъехать в штаб «Единства». Ты тоже подъезжай, ладно? Нужно ребят поздравить. Ага, ну пока…»

Примечательный разговорчик! Напомним, что книжица подписана в печать еще до изгнания Волошина из Кремля, и ясно, что изготовители «баек» не сомневались тогда в его могуществе и, видимо, имели на то веские основания. А Владимиру Владимировичу Путину мы бы пожелали ознакомиться с этой страничкой «диггерских» зарисовок…

Цинично и расхристанно описаны многие иные деятели околокремлевского кодла. Мелькают Березовский, Гусинский, Татьяна Б. и ее нынешний супруг Валя Юмашев. Не станем даже поминать их. Надоели, а главное – сошли, наконец, с кремлевской авансцены к великому удовлетворению всего российского народа, приведем описание лишь одного нынешнего центра нападения лондонской футбольной команды «Челси».

Вот зарисовка о пиршестве на роскошной даче Валентина Юмашева, еще недавно бывшего мелкого репортера из «Комсомольской правды»: «Там у него сидела еще Таня, – рассказывает Немцов. – Мы приехали, потому что ждали, что Валя нам хоть что‑то скажет… Атмосфера у них, надо сказать, была гнетущая. Валя с Таней молча сидели и злобно ели шашлыки. Которые готовил и подавал им какой‑то мальчик, которого тогда я не знал. Я думал – это повар. Но потом мне сказали, что это – Роман Абрамович…» Да, тот самый, с помощью «Вали» и «Тани» сделавший «хапок» российских богатств на миллиарды баксов, а теперь приобретающий на Западе футбольные клубы и дворцы.

Так вот в роскошных поместьях, сокрытых высоченными стальными заборами и оберегаемых высокозарплатными охранниками, за шашлычками, по‑семейному решались важнейшие дела страны. Понятно, в интересах собеседников. «Диггерша» вспоминает о знаменитой афере с компанией «Связьинвест», когда у российского народа украли миллиарды долларов. Послушаем, что рассказал о том тот же Немцов:

«В июле Чубайс уехал вместе с женой Таней в Париж. Перед этим мы с ним уже твердо договорились: аукцион по «Связьинвесту» будем проводить по закону. И вдруг Толик среди ночи звонит мне из Франции и говорит: «Слушай, Борь, а может, все‑таки, можно по совести, а не по закону? А то меня тут Береза с Гусем достали уже совсем…»

Обратим внимание на местечковый жаргон «полудержавного властелина» Чубайса: «Борь», «Береза», «Гусь» – словно клички соседей‑лавочников. И это кодло решало недавно нашу с вами судьбу…

Каковы хозяева, такова и их репортерская обслуга. Наша «диггерша», например, очень переживала за приснопамятного Бабицкого, который заколачивал баксы, живописуя чеченских бандюг в западной печати. Высланный из России, он осел на «Свободе», которая воспела «Байки кремлевского диггера». Цитируем взволнованную исповедь авторши: «Самой яркой сигнальной ракетой, которой Владимир Путин, сразу же после захвата кремлевской высоты, выстрелил по неприятельским позициям российских журналистов, стала скандальная история с исчезновением корреспондента радио «Свобода» Андрея Бабицкого».

Неплохо для начала – глава некогда великой державы подан на равных с мелким репортером от ЦРУ. Но читаем далее: «И каждый из нас честно использовал все имеющиеся у него каналы влияния. Большинство газет каждый день выходило с отсчетом дней, прошедших с момента похищения корреспондента. А я бегала в Кремль к Волошину и умоляла его повлиять на ситуацию». Слово «честно» звучит тут столь же дико, как «совесть» в речениях Чубайса, но главное в ином: не судьба несчастных российских солдат или русских беженцев из Грозного заботила перекормленных кремлевских журналюг, а их мелкий еврейский соратник в деле разрушения России.

Ладно, Бабицкий мелькнул на нашем горизонте и исчез, будем надеяться, навсегда. Но вот «диггерша» описала другого своего сотоварища – Черкизова, который до сих пор не покинул, к сожалению, наше телерадио. Описываются похороны Собчака, тогдашний путинский пресс‑секретарь А.Громов говорит:

«– Ты посмотри: как этот подонок Черкизов посмел сюда явиться! Пьяное рыло! – злобно залепетал мне в ухо президентский пресс‑секретарь».

«Диггерша» самоотверженно бросилась спасать любимого коллегу:

«– Андрюш, ответь мне только на один вопрос: ты меня любишь? – внезапно спросила я у Черкизова.

– Я?! Да я хоть и пидорас, но за тебя, Трегубова, жизнь отдам, если надо! – заорал он мне в ответ, окончательно шокировав публику…

– Молодец, Андрюша. А теперь, пожалуйста, ради меня, помолчи, пока они не закопают могилу».

Увы, рекламные успехи простоватой диггерши оказались весьма кратковременными. После декабрьских выборов в Думу похвальба ее талантам разом притихла – от «Свободы» до «Ноги». Ясно почему: «положительные герои» книжицы всенародно осрамились, а партия Путина, который так неудачно пытался «закадрить» авторшу, напротив, одержала успех. Ясно, что затраты на книгу и ее раскрутку пришлось списать в убыток (в журналистских кругах говорят, что некоему лондонскому изгнаннику оплата авторских трудов обошлась в 75 тысяч баксов). Но книжку по‑прежнему держат на прилавках, пытаются хоть немного возместить ущерб.

Итак, неудавшаяся книжечка мелькнула и исчезла. Казалось бы, насовсем, но вдруг прилавки Дома книги оказались заполнены обложкой с той же оскаленной проститутской физиономией. Оказалось, продолжение записок диггерши, только ровно в два раза потоньше. И в восемь раз пожиже. В первом случае нам хотя бы поведали несколько пахучих сплетен «из жизни олигархов», а тут нет ничего‑ничегошеньки. О том, как сочинительница ездила в Израиль к Гусинскому, пытаясь у него пристроить новое свое изделие. Нежная лирика сквозит в тамошних описаниях: «Я прилетела из холодной заснеженной Москвы в свой любимый солнечный, теплый город. Взяла в аэропорту Бен‑Гуриона такси, поехала до Биалика, села в своем любимом кафе, где делают свежевыжатые соки из афарсемона».

Зря летала. Гусинский накормил ее завтраком «в его квартире, в высотном доме на набережной, с одним из самых прекрасных видов на Средиземное море». Накормил да отправил восвояси в заснеженную Москву, денег на издание пожалел.

Пришлось издавать тут. Денег на газетную бумагу наскребли, но вот читать там совсем нечего. «Пусто‑пусто» – есть такая костяшка в домино. Так и в этой книжке. Даже ничего забавного не удалось отыскать для цитирования. Прогар полный.

Издатели новоявленной сочинительницы зазывают возможных покупателей: «Достоинство книги Хакамады в том, что ее интересно читать». Лгут, конечно, как все рекламодатели гнилых колготок или протухших красок для волос. Совсем неинтересно читать эту небольшую и совершенно пустенькую книжицу, более того – донельзя.

Авторша и ее издатели начинают свои обманные приемы, начиная уже с названия, где аршинными буквами латинского алфавита на обложке выписано красным цветом слово «SEX». Постоянно наблюдая развязную Хакамаду на телеэкране, иной простоватый охотник до занимательного чтива так и распалит свое воображение: вот сейчас узнаем про огнедышащие приключения сочинительницы с депутатами, министрами и солистами, кавалерами‑миллионерами. Простак‑покупатель будет бесстыже обманут завлекательным заголовком, зря потратит свои кровные две сотни рублей. Вот он прочтет на одной из начальных страниц следующие строки: «И тут мои ноги разъехались сами собой чуть ли не на шпагат, и я на глазах изумленной публики…». Бедный читатель уже проглотил слюну, предвосхищая подробное описание садомазохизма со стриптизом и еще какие‑то немыслимые распутные действия, но… Его «кинут», обманут и тут: это, оказывается, Хакамада так разволновалась перед беседой с президентом В. Путиным. Только и всего. И такие занудные псевдохудожества ожидают обманутого читателя до последней страницы. Вот и весь «SEX», которым подманивали читателя на обложке.

Итак, обещанного секса в сочинении Хакамады нет, зато пошлости полным‑полно. На любой вкус и цвет.

Начинается произведение с пошлости литературной. Даже не с авторского текста, а с эпиграфа к нему. Содержание цитируемой фразы пустяковое, но подпись под ней красноречива и любопытна: «Анна де Сталь, писательница». Понятен намек? Была, дескать, в начале XIX века Анна Луиза Жермена, по мужу Гольштейн, а теперь вот в начале столетия XXI объявилась еще одна писательница – смотри цветное фото на обложке книжицы.

Примеры всякого рода литературной безвкусицы можно приводить без конца, все сочинение из этого и состоит. Содержательная сторона представлена слабо, хотя читателя и подманивали обещанием сообщить нечто о «большой политике». Какая уж политика, тем паче «большая»! В книжке приводятся застарелые сплетни про Ельцина и Зюганова, Жириновского и Явлинского, все это не ново и давно уже обыграно многими куда более способными авторами. И дело тут не только и не столько даже в литературной неумелости Хакамады. Она явно осторожничает, избегает определенных политических, тем паче резких или язвительных оценок. Ну, хотя бы о своих соперниках в политической сфере, как это принято в жанре такого рода публицистики. Вот даже о президенте Путине говорится с необходимой осторожностью, хотя не могла никак скрыть свое отрицательное к нему отношение. Невинно подтрунивать она позволила себе только о колоритном Викторе Степановиче Черномырдине, но ведь он ныне далеко от Москвы трудится…

О никчемном сочинении неудавшейся политдамы вообще не следовало бы вспоминать, если бы не одно серьезное обстоятельство: она решилась печатно высказать свои соображение о русском народе. Ни много, ни мало. Какое же мнение о нас приобрела Хакамада, провалившись недавно и в Думу, и на должность главы государства? Вот оно:

«Русскому народу нужны идеи, от которых мороз по коже и мурашки вдоль позвоночника (мадам де Сталь никогда бы не написала «вдоль позвоночника»), ему нужно, чтобы адреналин забил фонтаном («забил», какой высокий стиль!), как нефть из скважины. Потому что адреналин – это кровь русской души». О русской душе столько уже высказано суждений, но такое вот слышим впервые в нашей истории. Можно поздравить начинающую писательницу с открытием.

Вот и осуществилась вековая мечта российских либералов – полное, ничем не усеченное право на «свободу слова». Брани кого угодно и что угодно, восхваляй преступников и сатанистов, матерись и заголяйся. Никто протестовать не посмеет, кроме русских национал‑патриотов с их маломощными изданиями. Но и на них появилась управа в облике международной фирмы Брода и К°. Так что опасаться некого.

Многозначное русское слово «сказка» в марксистско‑ленинский период нашей истории получила суженное толкование. Это четко отразилось в словаре С. Ожегова (1972): «народно‑поэтическое произведение о вымышленных лицах и событиях». Почему только о вымышленных? А вот В. Даль, напротив, толковал это слово очень широко и многослойно: «сказание, рассказ», а также «объявление, весть, оглашение». Как ново и как интересно это звучит для современного человека! Во времена нашего воровского капитализма русский язык густо подменяется американизированным жаргоном. Сказки ныне только для малых детей (пока не заменит их Гарри Поттер). Однако мы попытаемся толковать давнее слово «сказка» именно по Далю. Так куда интереснее.

Противоестественное скрещение бесовской «свободы слова» с перепевами народной сказки породили в новейшей русской словесности весьма своеобразные последствия. Мы убеждены, что к ним следует присмотреться.

Столичное издательство «Алгоритм» стало одним из самых примечательных по качеству выпускаемых книг. Нет‑нет, оно бедное, как и все иные русские издательства, бережет копейки на оформлении, использует газетную бумагу, скупо дает иллюстрации. Однако содержательность, новизна и смелость публикуемых сюжетов, их боевая патриотическая направленность – все это наилучшего уровня. И с удовольствием отметим, без крикливости и перехлестов, которые подчас портят нужное дело.

Вот летом 2008 года вышли в свет две в высшей степени примечательные книги: Елена Чудинова «Шуты у трона» и Ольга Грейгъ «Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам». Автор первой книги лишь недавно публикуется, но уже прославилась и у нас, и за рубежом фантастическим романом «Мечеть Парижской Богоматери» (заголовок «знаковый», ясно раскрывает содержание). Об Ольге Грейгъ никаких подробностей не известно, а твердый знак в конце фамилии – это, видимо, авторская прихоть. «Свобода слова» начинается с подписи…

Роднит эти совсем разные по сюжету книги именно в высшей степени свободное обращение с материалом, идет ли речь об истории или о сугубой современности. Оба автора знают, что ныне нет не только былой цензуры, но и редакторов‑то давно сократили, а на отзывы в печати можно не обращать никакого внимания, спрос на такой товар, как книга, от этого не зависит, а бранные отзывы почитаются порой наилучшей рекламой, чему мы все, к сожалению, свидетели. Раз так, а это именно так, то зачем же сочинителю обременять себя стремлением к какой‑то достоверности, жизнеподобию хотя бы? Да зачем он, этот старомодный реализм, ныне и слово такое позабыто. Главное, продать на книжном рынке. Совсем по формуле Карла Маркса: товар – деньги – товар.

И вот возникла целая стая литературных дельцов, которые открыто и цинично зарабатывают на понижении курса русской словесности. Для тех, кто считается в их кругу «премудрыми», сочиняют В. Ерофеев, В. Пелевин и В. Сорокин, а для широких масс «профанов» безостановочно работает конвейер Акуниных‑Донцовых‑Марининых, который так раскручен, что старик Генри Форд мог бы позавидовать. И все они дружно наплевали на всякую жизненную достоверность, а на историю – тем паче.

Если космополитическая отрасль нашей бывшей изящной словесности позволяет себе подобные «фэнтези» и либеральная критика это шумно приветствует, то и в русско‑патриотическом кругу тоже попытались применить сходные приемы. И вот появились книги, имеющие большой читательский успех, особенно у молодежи, где Геракл и Спартак объявлялись русскими. Множеству физкультурников и болельщиков футбола это поднимает национальное самосознание, а никакому Броду тут не напакостить: поди, докажи в суде, что Геракл не был русским…

Е. Чудинова и О. Грейгъ – писательницы не только патриотичные, но и серьезные, они не оживляют на своих страницах мифических героев, но к реальности относятся свободно, не сдерживая своего творческого воображения. Эти преувеличения, полемическая заостренность оценок событий и лиц, а также прямой домысел, возможный в художественном произведении, порой могут произвести сильное впечатление на широкого читателя (на них и рассчитаны такие книги). Заметим, что подчас эти преувеличения и домыслы заходят, с нашей точки зрения, чрезмерно далеко от истины, но четко отметим: обоим нашим авторам далеко‑далеко от разнузданных фантасмагорий Пелевина и особенно Сорокина.

Пренебрежение к историческим и жизненным реалиям чревато ошибками, и они, к сожалению, налицо. Вот Е. Чудинова спорит с теми, кто жаждет причислить Ивана Грозного к лику святых. Но доказательства в серьезном споре следует подбирать также серьезные. А тут на единственный авторитет ссылается автор – на давние сведения скромного историка, ее институтского доцента (так и написано в примечании: «Из лекции. Цитирую по памяти»). Парижская коммуна отнесена к 1870 году, хотя она происходила весной 1871‑го, а картины импрессионистов Е. Чудинова поместила в Лувре, а не в парижском музее, им отведенном.

О. Грейгъ оглушает читателя сообщением, что нелюбимый ею Ленин не состоял членом всевластного Политбюро. Но из любого справочника следует, что он состоял там с основания Политбюро в марте 1921 года и оставался в его составе до кончины. А вот Г. Зиновьев в руководстве Совнаркома как раз не состоял. И тут следует добавить печальное «и т. д.». Конечно, сказывается упразднение в издательском деле рецензентов, редакторов и даже корректоров, но автор‑то в ответе за все.

Впрочем, неточностей у обеих писательниц ничуть не больше, чем у их нынешних коллег. Гораздо интереснее обратить внимание, как появляются размашистые обобщения и преувеличения, которые уже нельзя обозначить старомодным словом «гипербола». Например, О. Грейгъ не любит не только Ленина, но всю революционно‑разрушительную традицию русской истории. Вот как круто оценивает писательница поколение тех, кто готовил России февраль и октябрь 1917‑го: «Государственные преступники, романтики и дегенераты, психопаты и простодушные, гомосексуалисты и нигилисты, лесбиянки и убийцы». Разумеется, что «комиссаров в пыльных шлемах», революционеров‑победителей О. Грейгъ характеризует еще более сурово: скопище «разжигателей национальной розни, провокаторов, людей, имеющих физические, психические и психологические отклонения, авантюристов, бандитов, наивных искателей приключений с садистскими наклонностями».

Объективности ради спросим себя: является ли эта оценка односторонней? Да, конечно. Но она никак не более односторонняя, чем слащавые россказни о «героях революции», которыми пичкали русский народ опоенные чужеземной дурью русские простоватые сочинители от Николая Чернышевского до Николая Островского.

О. Грейгъ вообще настойчиво указывает на психическую ущербность революционных деятелей, даже ссылается на труды русских ученых начала прошлого века на этот счет. Тут есть о чем поразмыслить. Изучая историю русской революции 1917 года и будучи очевидцем мерзкой контрреволюции 1991 – 1993‑го, не могу не отметить, что без психического расстройства большинства русского народа и неприкрытого сатанизма самозванцев‑вожаков тут не обошлось. И этот сюжет нуждается в серьезном разбирательстве.

А как же в этой связи автор оценивает свою героиню? Ведь она вступила на революционную стезю с молодых лет и всю жизнь оставалась супругой и помощницей злого Ленина. Нам объясняют так: «Молодой русской дворянке Надежде Константиновне Крупской» смолоду, значит, «приходилось вариться в масонском котле». Осторожное слово «приходилось» означает в данном случае, что вроде бы принудили к тому «русскую дворянку». Кто же? Новый биограф Крупской дает ответ краткий и не очень определенный. Не раз упоминается в книге некий «масонский орден», его агенты и резиденты. Допустим. О масонах у нас теперь публикуют не только старые сплетни, но и новейшие серьезные исследования, так что тема открыта для обсуждения. В какой же из масонских лож оказалась бедная Крупская? Не уточняется ни имен, ни дат, ни иных сведений не приведено. Что ж, жанр литературы позволяет подобное, и не нам, читателям, «управлять песнопевца душой, он высшую силу признал за собой»… Отметим лишь для полноты картины, что не имеется никаких данных о членстве Крупской в масонских ложах.

Е. Чудинова хорошо знает жизнь современной Франции, ценит французскую культуру и традиционную католическую церковь. Она полна горячего сочувствия к коренным гражданам страны, описывает дикие бунты эмигрантской молодежи, главу «Десятые сутки пылает столица» (о Париже) нельзя читать без душевного волнения. Много страниц посвящено взаимоотношениям христианства и представителей мусульманского мира в нынешней Западной Европе. Известно, что отношения эти напряженные, вызывающие порой острые столкновения. Писательница целиком стоит на стороне христиан‑католиков. Это ее гражданское право, но некоторая размашистость суждений и оценок толкают нас, русских читателей, к необходимой осмотрительности. В нынешней России отношения православного большинства населения с мусульманским меньшинством пока, слава Богу, довольно благополучные, хотя темные силы мира пытаются навредить обеим сторонам. Автору боевой и горячей книги также следовало бы проявлять сдержанность при переносе данной темы на нашу почву.

Попытка размыва и разложения традиционного католицизма на Западе Е. Чудинова хорошо знает и пишет с пониманием и сочувствием. Она высказывает надежду, что европейский католицизм воспрянет духом и отразит наваждение протестантов, благословляющих именем Спасителя «супружества» половых извращенцев. Однако и здесь автор, как ей присуще, проявляет размашистость оценок. Например, II Ватиканского собора шестидесятых годов минувшего столетия.

Зато поистине великолепны суждения Е. Чудиновой о потоке современного детектива и псевдоисторических поделок, которые подобно грязевому вулкану заливают нескончаемым потоком несчастного русского читателя. Печатные изделия Д. Донцовой и Б. Акунина она не считает возможным отнести к жанру литературы, даже самой хилой, а к некоему недавно возникшему «словопомолу», изготовляемому по дешевке в «словомельницах». Серьезная критика, даже либеральная, от этого потока брезгливо отворачивается, но Е. Чудинова присмотрелась и поделилась с нами своими впечатлениями. Они оказались тягостными.

Вот краткая оценка, которую следует признать итоговой: «Можно было бы долго рассуждать о безграмотности и разнузданной аморальности донцовских текстов, в которых объектом юмора, а это в наши дни, становятся даже террористические акты… Тексты Донцовой излишними знаниями не отягощены: «Иудейки имеют особое телосложение. У них, как правило, поджарый зад и пышный бюст». Оно, конечно, все иудейки, за редкими исключениями, еврейки, однако, бывают они и атеистками, бывают и христианками. Так каким же образом размер бюста зависит от вероисповедания?». (Не можем не добавить, любимец извращенцев всякого рода В. Ерофеев испытывает страсть к таким же подробностям: «У евреек в отличие, во всяком случае, от русских женщин есть одна замечательная особенность. У них говорящее влагалище… Оно может даже петь, конечно, что‑нибудь несложное, какую‑нибудь музыкальную фразу из «Подмосковных вечеров».) Оставим обоих наедине с такими интересами.

Остроумно и ядовито разбирает Е. Чудинова убогие тексты Б. Акунина, которого раскручивает до небес компания дружков вполне определенного окраса. Прежде всего, как историка нашей России. Его ставят в театре и показывают по «ихнему» телику. Цель заказчиков понятна, мешать патриотическому пробуждению широких кругов русского народа. И писательница четко показывает главную, лишь чуть прикрытую направленность акунинских сочинений – русофобию. Все персонажи Акунина дружным хором свистят в русоненавистническую дудку. Вот раз: «Вечная беда России, все в ней перепутано. Добро защищают дураки и мерзавцы, злу служат мученики и герои». Вот другой: «Эта нестабильная, нелепая страна, впитавшая все худшее с запада и востока». И так настойчиво раз, еще раз, еще много, много раз…

Ну что ж, если Акуниным‑Донцовым‑Ерофеевым и всему их местечковому кругу дозволено пользоваться безграничной «свободой слова», поносить безнаказанно «эту страну» и ее народ и притом восхищаться некоторыми обстоятельствами своих любимых героинь, то почему писатели русские не вправе столь же свободно судить и рядить о чем душе угодно, не ограничивая себя в гиперболах и фантазиях? Демократия для всех, а нам как раз внушают сейчас о вреде «двойных стандартов».

Вот О. Грейгъ отправляет Крупскую учиться в американском университете. Никогда не пересекала эта русская дворянка Атлантический океан, ни в Северной, ни в Южной Америке не бывала. Но разве мы имеем право ограничивать авторскую свободу творчества? Да это попахивает культом личности, тридцать седьмым годом. Нет уж, оставьте.

Итак, в начале XXI столетия наши читатели узнали, что супругу Ленина пестовал масонский орден, что Геракл был русским, а на II Ватиканском соборе свистал шабаш. Кто возьмется опровергнуть?

А Геракл, пожалуй, и вправду был русаком. Постоянно вот носил с собой увесистую дубину. «Эй, дубинушка, ухнем!».

Да, старинная драма Шиллера поистине бессмертна. Всю‑то судьбу свою человечество, в том числе и его женская половина, мечется между двумя этими нравственными полюсами. Недавно одно коммерческое, либерально‑еврейское издательство одарило нас сразу парой дамских мемуаров. Одна из дам имеет давнюю, хоть и довольно своеобразную известность: Валерия Новодворская. «Прощание славянки». (М., Захаров, 462 с.). Другая – новичок в литературе, хоть уже и не очень молода, это последняя жена, теперь вдова известного композитора Никиты Богословского, Алла Богословская. Называется броско и по‑современному, вполне в духе Ксюхи с телеэкрана: «Как я оседлала Никиту Богословского» (М., Захаров, 206 с.). Обе книги изданы богато, со множеством фотографий, в том числе в цвете. В сумме получилось как бы продолжение немецкого классика. Как водится в подобных случаях, вполне пародийное.

Уже сами наименования названных сочинений весьма нарочиты, на что нельзя не обратить внимание. Странно, что Новодворская именует себя «славянкой». Родившись в бывшей черте оседлости, она на славянское происхождение внешне никоим образом не похожа. Она люто, до истерики, до осатанения даже ненавидит народ, среди которого ей довелось прожить всю свою уже довольно продолжительную жизнь. Вот одна лишь цитата на этот счет, и вовсе еще не самая крутая, такие высказывания во множестве разбросаны по всей толстой книге:

«Россия оказалась страной неудачников, которые чувствовали себя униженными. Видя успешный Запад, они не пытались ему подражать, как умные люди, видя чистый, умытый, красивый, нарядный Запад и сравнивая его со своими избами, со своими разбитыми дорогами. Способный человек, когда видит что‑то хорошее у других, старается этого достичь. Человек бездарный начинает озлобляться, начинает клеветать»… ну и тому подобное, прервемся.

Весьма своеобычное «прощание славянки», не правда ли? А ведь «страна неудачников», то есть нынешняя Российская Федерация, населена, как всем известно, в подавляющем большинстве именно славянами разных племен. Как же нужно ненавидеть «страну проживания» и ее народ, чтобы публично утверждать подобное, причем настойчиво и с редкостным постоянством. Да, странные бывают у нас славяне…

Название для книги вдовы Богословского выбрано нарочито пошлое, завлекательное, так сказать, для многих современных читателей, приученных к тому сочинениями Улицкой, Вити Ерофеева и подобных, воспеваемых либерально‑еврейской печатью и тем же теликом. К тому же на обороте обложки напечатаны столь же пошлые стишки, сочиненные некогда покойным композитором (он всю жизнь любил баловаться сочинением подобных анекдотов, даже распространял их среди своих поклонников), вот один лишь пример такого рода:

Хочу сказать тебе я вот что,

Судьбу суровую кляня:

«Я вся чешусь на нервной почве,

Так не почешешь ли меня?»

Ну, разбирать уровень «поэзии» не станем… Так и ожидаешь, что за обложкой поджидает читателя описание сокровенных женских местечек, как у Ерофеева в печатных трудах (хорошо хоть, что ему не позволяют показывать это по телевизору, где он желанный гость для тамошних начальников). С удовлетворением успокоим возможных читателей: ничего подобного в книге нет, есть обыкновеннейшие, примелькавшиеся уже ныне «дамские рассказы» – о том, о сем, о бытовых мелочах, «светских» сплетнях и, разумеется, встречах с теми людьми, которые автор почитает известными. В общем, ничего особенно интересного, так, мелочи жизни, никаких открытий или новаций. Для наглядности приведем типичный пример описаний мемуаристки: «На день рождения он подарил мне поездку в Париж… Наташа с Жаном подарили мне солнцезащитные очки, а Мазунчик – духи и крем. Целую неделю они возили меня по парижским ресторанам, уговаривая меня «хоть один‑единственный разок» попробовать лягушачью лапку, и только тогда отстали, когда я, побледнев, сказала: «Сейчас меня стошнит!» Ни в Лувр, ни в другие музеи я тогда так и не попала, зато проехалась по всем злачным местам Парижа благодаря моим добрым друзьям.

Мы уже дважды путешествовали по Средиземному морю, съездили в Израиль, выступали перед нашими из посольства».

Да, вряд ли впечатления путешествующей супруги будут интересны читателю. Более того, об известном композиторе Богословском тоже ничего примечательного в мемуарах не содержится, описания и тут касаются преимущественно бытовых сторон, впрочем, и они не очень‑то запоминающиеся. О самом композиторе подробно толковать здесь не станем, скажем лишь, что творчество его было сугубо советским, а все‑таки не русским, как, например, у Соловьева‑Седого или Свиридова. А вот его коллеги, да и все окружение были сугубо еврейскими, что нашло полное соответствующее отражение в воспоминаниях вдовы. Тем более примечательно, что жуткое падение популярной музыки (эстрада, кинофильмы), случившееся в нашей стране после наступления эры воровского капитализма, вызывало у Богословского чувство глубочайшего омерзения. Вот свидетельство:

«Бывшие «лабухи», быстренько сориентировались, враз забыли наивные мечты тщеславной юности. Они вдруг стали руководителями телевизионных каналов, радиочастот, концертных и эстрадных площадок. Стадионы и корпоративные вечеринки тоже находились под их неусыпным наблюдением. В одночасье, как черт из табакерки, возник институт музыкальных продюсеров, уничтоживших на корню отдел пропаганды Союза композиторов. Откуда‑то высыпала целая армия клубных промоутеров, диджеев и звезд шоу‑бизнеса, изгнав такой привычный и милый сердцу эстрадно‑песенный жанр. Вся эта компания запела, заиграла, заговорила и затанцевала новую музыку «поколения пепси».

Жаль, что боязливая вдова не решилась назвать имена тех музыкальных фарцовщиков, но мы‑то знаем их, клубящихся на телеэкране.

Однако далее нам сообщили нечто неожиданное, даже ошеломляющее. Мы уже много слыхали, как наши воровские миллионеры приглашают к себе на дом, как «девушек по вызову», знаменитых актеров и любуются ими в обществе супруги и прислуги. Ате на это идут – огромных денег ради. Но, оказывается, происходит и нечто похуже:

«Случались и предложения от неких «уважаемых людей» за некоторое материальное вознаграждение написать лично для них песню или романс. Старики соглашались. Этот способ выживания они тоже усвоили. Одна такая прелестная песенка ушла из‑под пера Богословского в руки какого‑то банкира‑меломана. По условиям договора автор, получив деньги, не имеет больше никаких прав на свое сочинение».

Как будто вернулся в Россию театр из крепостных актеров, описанный еще Грибоедовым (помните: «амуры и зефиры все распроданы поодиночке!»). А чего иного мы хотим от нашей нынешней действительности? Вот недавно Рома Абрамович, прибыв в Барселону на игру купленной им футбольной команды, между делом проиграл в казино грандиозную сумму денег, годовой бюджет иной российской области. Ему ли жалеть труды русских работяг? Да они для него такие же крепостные, как и все прочие трудящиеся – нефтяники, писатели, актеры, композиторы.

Вот как пасмурно завершил свою долгую жизнь знаменитый Никита Богословский. Впрочем, прожил он ее по большей части вполне счастливо, наш российский Оффенбах – тот немецкий еврей сочинял веселые мелодии для французских начальников, а этот – для советских. Хотя оба тайно фрондировали. Но были талантливы и прославлены. Вот и после кончины бывшая супруга написала о нем с искренней любовью. В ее книге нет ни коварства, ни злобы, которыми так переполнена нынешняя русская жизнь. Спасибо уже за одно это.

Зато в книге Новодворской ненависть клокочущим чайником хлещет едва ли не с каждой страницы. Главным объектом той жгучей ненависти является, конечно, Россия и ее народ. Ну, словосочетание «русский народ» она избегает (возможно, издатели тут осмотрительно подсуетились, слышали, надо полагать, что патриотические настроения русских нарастают). Но, с другой стороны, та же мемуаристка почтительно отзывается о чеченцах и особенно о евреях, так что не все население Российской Федерации ей в одинаковой степени ненавистно. Хотя судит она о России чаще всего обобщенно, с размахом, так сказать, истинно русским. Говоря о тяготах, в которые был погружен наш народ, она высказывается безоговорочно: «Мне не очень жаль эту протоплазму, которую по недоразумению называют народом, это враждебная протоплазма».

Нельзя не заметить, что Новодворская сугубо неверно использует понятие «протоплазма», подтверждая отсутствие у нее серьезного образования; из протоплазмы состоят все живые существа, включая саму Валерию Ильничну, употреблять это слово в презрительном смысле нелепо, тем паче что эта самая протоплазма никак уж не может быть кому‑то «враждебной». Впрочем, недостатки образования и культуры мемуаристки мало заметны в этом потоке раскаленной злобы.

Новодворская ненавидит Советскую власть и социализм, в этой связи мерзкий предатель «Горби» должен был бы получить от нее похвалу – обрушил ведь и то, и другое. Нет, она и к нему относится с презрением, не до конца, дескать, все это уничтожил…

Ладно, пусть бы обличала и бранила она своих политических противников (коммунистов, патриотов) и чем‑то не угодившего ей Горбачева, допустим. Но ненависть ее буквально хлещет через край, расползаясь по миру весьма широко. Тут надо коснуться одного сугубо личного вопроса: у Новодворской очень слабое здоровье, в том числе и в области психики, ей приходилось не раз пребывать в психолечебницах. В мемуарах своих она с ужасающим хладнокровием написала: «Человек, прошедший через психобольницы, никогда не будет прежним. Он не сможет создать семью, иметь детей». Тяжкое заключение. Не знаем, насколько оно справедливо в целом, но к автору вроде бы подходит: не образовалось у нее до пенсии того и другого.

Пережитые страдания часто приводят людей к смирению и мягкости в отношении к другим. Не то у Новодворской, она не постеснялась напечатать следующее суждение об окружавших ее больных теми же недугами: «Ей‑богу, я была близка к пониманию гитлеровских мероприятий по уничтожению сумасшедших». Да, такое не часто услышишь…

В этом море ненависти и коварства мы с изумлением обнаружили малые островки любви. Ну, о «благословенном Западе» уже упоминалось, но это «вообще», а вот об отдельных людях есть ли что? Оказывается, да, немножко, но есть. Вот, так сказать, номер первый: «Ельцин – единственный подарок, который сделал России XX век. Он заслужил не просто памятник, но целый мемориальный комплекс». А вот номер два: «Саакашвили показал, что он действительно великий государственный деятель». Как выражаются ныне либеральные журналюги, «без комментариев».

Оставим номерацию немногочисленных любимцев Новодворской, назовем лишь двух в этом ряду: это бывшие офицеры КГБ «Суворов» (Ревзун) и Калугин, предавшие родину и своих товарищей. А на исходе пятой сотни страниц сделан у Новодворской итоговый вывод о судьбах страны, где она родилась и выросла: «Будущее может не наступить для России: возможно, у России вообще нет будущего». Спорить тут мы не станем.

Так у старой революционерки распределяются коварство и любовь к своим соотечественникам.

Когда‑то у нас появилась так называемая «эстрадная поэзия». Пожилые люди еще держат в памяти забытых ныне крикунов. Потом пошла в ход «эстрадная проза», тут слава была поменьше, с ошметками ее телезрители могли ознакомиться в пошлой «Московской саге». С утверждением у власти в России вороватых «олигархов» расцвела, так сказать, «эстрадная историография» – проще говоря, сериалы на исторические сюжеты. Примеры тому, к сожалению, на глазах у всех. Изготовляются эти фальшивые хроники по типу зарубежных «шоу» – шумных и ярко размалеванных зрелищ, где главнейшим свойством служит бесстыдство всех участников, как исполнителей, так и авторов.

Обыкновенно часто насилуют здесь биографии исторических героев. Именно в этом жанре давно подвизается наш телеведущий Л. Млечин. Недавно он изготовил книжку про мрачного «генсека с Лубянки» Юрия Андропова. Ныне об этом закрытом человеке известно много.

Тот, как теперь доказано по непреложным документам, тайно и люто ненавидел русских патриотов и покровительствовал – тоже тайно – будущим разрушителям Советского Союза. Оба эти важнейшие политические сюжета у Млечина нарочито приглушены и почти незаметны. А объемистая книга пестрит типичными проделками «шоу‑бизнеса» – чередуются сплетни, анекдоты, подлинные документы толкуются вкривь и вкось, а собственные домыслы выдаются за факты. Словом все, как у американского гражданина Познера, члена Всероссийского еврейского конгресса Соловьева и недавнего киевлянина Шустера.

Эти и все иные изготовители телефальшивок действуют, мягко говоря, с некоторым пренебрежением к общественному мнению. Помимо их личных свойств определенного рода, тут есть и некое материальное обоснование. У телевизора – миллионы зрителей, а у журналов и газет, где их ядовито бранят, лишь десятки тысяч. И плевать хотели на эти скромные тысячи останкинские миллионеры‑эстрадники. А русско‑патриотического телевидения, чтобы ответить им, как они сами выражаются, адекватно, у нас в Останкине пока нет.

Зря все‑таки взялся Млечин публиковать свои телешоу В телевизоре он скажет и исчезнет, возразить ему с экрана тоже невозможно – его противников туда не пустят, и миллионы граждан останутся навсегда обманутыми. А вот книжный текст может быть объективно оценен и оспорен. Попробуем этим заняться, имея целью не исправить Млечина, а прояснить нечто его возможным читателям.

Книжка рыхлая, торопливо составленная, что слышал об Андропове и вокруг него, то и продиктовал на бумагу. Известно, что служебное возвышение героя произошло в Карелии. У Млечина есть глава «Карелия и ее хозяин Куусинен», восемь книжных страниц, где говорится о чем угодно, кроме знаменитых карельских берез, а вот имя Андропова даже не упомянуто. Значит, книгу даже не редактировали в том мало известном издательстве. И так, мол, сойдет…

Привычка вещать с телеэкрана бесцеремонно и безответственно не оставила Млечина и при написании книги. Ее персонажи – подлинные исторические лица, порой очень известные, писать о них следует с должной осмотрительностью. Но в книге множество диалогов, они написаны, как будто автор вел их магнитофонную запись. Образчиками подобной приблизительной истории насыщена вся книга. Вот пространно описывается снятие в КГБ Семичастного и замена его Андроповым. На Лубянку заявились члены Политбюро.

Читаем:

«– Товарищ генерал, в здании члены Политбюро! – Это докладывает помощник шефу КГБ в его служебном кабинете.

– Сколько их там?

– Много!

– Где они сейчас?

– Вошли через ваш подъезд…

– Приглашай их сюда, в кабинет.

Появились Кириленко, Пельше, Мазуров, Андропов.

– О, да вы тут чаек пьете! – вроде как с улыбкой произнес Кириленко. – Можно и нам присоединиться?

– Пожалуйста, располагайтесь, – предложил Семичастный. – Можно и другое гостям предложить…»

Прервем этот выдуманный и совершенно нелепый разговор, который телевещатель Млечин растянул на несколько книжных страниц. Но именно из таких псевдоподробностей составляет Млечин свое сочинение, привык на телике к безответственности. Вот еще пример. Разбирается дело о злоупотреблениях бывшего главы компартии Украины Петра Шелеста, новое начальство допрашивает его приближенного:

«– Вы так угодничали перед Шелестом, что даже прирезали территорию за счет города на его усадьбе.

– Это не так… Когда строительное управление ЦК меняло дряхлый забор на новый, то оно и согласовало новые границы забора…

– Мне докладывали, что вы лично носили ордера на квартиры для окружения Шелеста самому Шелесту, в зубах, так сказать…

– Да, был случай, когда Петр Ефимович позвонил и попросил выписать ордер на однокомнатную квартиру из специального резерва.

– А вы хоть поинтересовались, кому предназначался этот ордер?

– Да, Петр Ефимович сам сказал, что стюардесса правительственного Ту‑134.

– Это была его любовница.

– Я не стоял со свечкой в руках, а слухам я не верю».

Такой вот разговорчик приводит Млечин, как будто сам

слышал. Подчеркнем, что эти пикантные подробности прямого отношения к деятельности Андропова не имеют, Шелеста снимал Брежнев. Автор вводит эту сценку для «оживляжа», выражаясь журналистским жаргоном. Образчики такого рода разбросаны по всей книге от начала до конца.

Свои собственные оценки политического характера Млечин высказывает весьма осторожно, однако направленность их очевидна. Выражена она как в прямых суждениях, так и в нарочитых умолчаниях. Ныне с очевидностью установлено, что шеф Лубянки остро не любил «русистов», тех русских писателей и публицистов, которых ныне именуют Русской партией. Млечин не обошел этот сюжет, но как его подал? Самые зловещие места из записок Андропова и его преемника Федорчука не приведены в книге, есть тут лишь краткая цитатка, состоящая из общих слов, отчего та громкая история выглядит приглушенно и с явными умолчаниями по сути дела. Но кратко упомянуты в разных местах В. Белов, В. Ганичев, А. Иванов, В. Кожинов, О. Михайлов, М. Лобанов, В. Распутин, С. Семанов, В. Солоухин. Всем даны краткие, но вполне отрицательные оценки, хоть вроде бы мимоходом. Как видно, политические пристрастия автора выражены тут явно.

Это находит свое очевидное подтверждение, так сказать, с другой стороны. Все окружавшие Андропова деятели Еврейской партии (выразимся так «для равновесия»), напротив, показаны с большой теплотой. Обаятельными умницами представлены А. Александров‑Агентов, Г. Арбатов, А. Бовин, Н. Иноземцев и далее до конца алфавита, где оказывается молчаливый советник Брежнева Георгий (Генрих) Цуканов (единственный, кто не оставил пока никаких мемуаров). Ясно, кто тут «хорошие» и кто «плохие». Даже невзрачного чиновника из отдела пропаганды Г. Смирнова расхвалил Млечин, ибо тот женился вторым браком вполне «интернационально», так себя и вел в деле руководства партийной пропагандой. Иван Петрович Кириченко, помощник Черненко, всегда мне о нем отзывался: шабес‑гой.

Как очевидно, даже в этом острейшем идейном вопросе Л. Млечин не смог скрыть своих чувств, хотя обошелся в основном намеками и прибаутками: привык к жанру телешоу и не в силах отвыкнуть.

Конечно, привычка к развязной и ненаказуемой говорильне нередко подводит самого говоруна. Вроде следовало бы либерально‑интернациональному автору стараться всячески обелять борца с «русистами» Юрия Владимировича. Не получилось, язык не приучен к необходимой сдержанности. Ныне хорошо известно, как в Свердловске‑Екатеринбурге взорвали «дом Ипатьева», последнее прибежище семьи Николая II, тут в подвале были застрелены одиннадцать человек, включая двух женщин, четырех девушек и больного подростка. Млечин уточнил подробности. 26 июня 1975 года Андропов доложил в ЦК:

«Антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские кампании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается бывший особняк купца Ипатьева в городе Свердловске. Дом Ипатьева продолжает стоять в центре города.

Представляется целесообразным поручить Свердловскому обкому партии решить вопрос относительно особняка в порядке плановой реконструкции города».

«Вопрос решили», направив соответствующее распоряжение в Свердловск. Тут уж и нам не удержаться от подробностей! Тогдашний первый секретарь обкома Я. Рябов не спешил выполнять указание, ссылаясь на мнение Общества охраны памятников, а вот сменивший его в ноябре 1976‑го Б. Ельцин, выслуживаясь, поспешил несчастный памятник снести. Потом жаловался, что на него, мол, давила Москва. Врал, как всегда («лягу на рельсы…»). Итак, нынешний российский народ обязан именно Юрию Владимировичу и Борису Николаевичу этим варварством.

А ведь до сих пор не перевелись на Руси простодушные граждане, которые числят Андропова тайным «либералом» и «реформатором».

Много, много мрачных тайн унес с собой в могилу Андропов. Вот Л. Млечин возвышенно характеризует главного кремлевского лекаря Е. Чазова, всюду почтительно именуя его «академиком», хотя никакого научного вклада тот по сию пору в медицинскую науку не внес. Меж тем Чазов был прежде всего «человеком Андропова». Конечно, обозвать его привычным выражением «агент КГБ», нельзя, не тот, как говорится, уровень, но осведомителем шефа Лубянки номенклатурный врач, кандидат в члены ЦК КПСС, конечно, был.

И в этой связи не может не возникнуть вопрос о странных и подозрительно скоропостижных кончинах многих лиц из высшего партийного руководства во времена Андропова – Чазова. Нет, нет, речь не может быть о ядах и отравителях из романа «Королева Марго», о чем так любят судачить обыватели! Но ведь и лечить больного тоже можно по‑разному… Впрочем, ожидать, что телевизионный шоумен Млечин станет столь глубоко исследовать историю, было бы опрометчиво. Как говорится, не дождетесь!

Политолог и постоянный гость телеэкрана В. Никонов издал объемистую книгу (восемь сотен страниц большого формата) о жизни знаменитого сталинского соратника Вячеслава Михайловича Молотова. Том разделен на введение и 18 глав, всем предпосланы эпиграфы. Значит, наш автор придавал этому старомодному обычаю некий значительный смысл. Набор цитат несколько озадачивает своей… ну, пестротой, что ли, какой‑то необычайной разноликостью авторов этих цитаций. Отто фон Бисмарк соседствует с Конфуцием, Талей‑ран – с Иосифом Бродским, Зинаида Гиппиус (единственная тут дама) – с Макиавелли, а забытый давно литературный шалун Мариенгоф – с Евангелием от Луки.

Подбор эпиграфов убедительно свидетельствует об отсутствии у автора хорошего вкуса и явно недостаточной глубины в осмыслении очень серьезных исторических сюжетов, которые он взялся описывать. Подбор эпиграфов точно соответствует общему содержанию книги.

По всему многостраничному тому Молотов именуется автором не иначе как дед (именно так, с маленькой буквы и без кавычек). Да, Никонов является внуком Вячеслава Михайловича и его единственной и любимой супруги Перл Карповской‑Жемчужиной. Так, но частое упоминание родства в данном случае выглядит не только навязчиво, но даже несколько фамильярно. Допустимо такое выражение в случаях исключительных, – например, когда внук стал верным и последовательным продолжателем дел своего деда. А в данном случае? Никонов по окончании истфака МГУ и аспирантуры стал в 1990 году сотрудником аппарата ЦК КПСС, однако – в отличие от деда – верность коммунистическим идеалам не сохранил. Уже в 1991–1992 годах стал помощником председателя КГБ СССР, им был тогда небезызвестный В. Бакатин, отличившийся тем, что передал американцам план нашей секретной аппаратуры в их посольстве в Москве. Затем стал депутатом Государственной думы от партии «ПРЕС» (был такой С. Шахрай, если кто помнит). Затем был деятелем движения «Наш дом – Россия» (это В. Черномырдин), теперь постоянный обозреватель телеэкрана. Никакой оценки политической деятельности В. Никонова мы тут не даем, отнюдь, но нельзя не заметить, что линия его в политике несколько извилистая. И уж никак нельзя считать его продолжателем дел своего твердокаменного деда. Явно не следовало бы ему этим словом злоупотреблять. Наследником большевика Молотова он никак не является.

Теперь самое главное: биография любимого дедушки у внука никак не получилась. Это уж с любой точки зрения, ибо в русской литературе давно сложился устойчивый биографический жанр, законы тут твердые – в центре изображения стоит судьба героя, а приметы эпохи – лишь фон, исторические декорации. К сожалению, в книге Никонова дело обстоит как раз наоборот, в центре оказывается не Молотов, он порой исчезает на десятки страниц, а именно бурные исторические события тех знаменитых лет. Сугубый порок для биографического сочинения, но, может быть, автору удалось рассказать нечто новое и существенное о событиях, в которых участвовал «Дед»? Увы.

Не станем касаться относительно второстепенных событий, но вот о главнейших. Февральская революция заслуживала бы в книге о жизни Молотова особого внимания, ибо он был единственным из видных большевиков, кого тот стихийный взрыв застал в Петрограде. Следует монотонное изложение тех известных событий, написано это словно по старым учебникам, все острые вопросы, обсуждаемые в современной историографии, словно не замечены (напомним, что автор – не только телерепортер, но и доктор исторических наук). Лишь один тут пример: давно установлено, что самозваное Временное правительство состояло сплошняком из масонов. Не станем пускаться в сложные толкования вопроса, но факт есть факт. Сошлемся хотя бы на признанные труды покойного уже В.И. Старцева, изданные в Москве в семидесятых годах и получившие тогда признание коллег. В ту пору Никонов пребывал на истфаке МГУ и не мог о них не знать.

К сожалению, так же поверхностно описан и Октябрьский переворот, а Молотов в этой главе полностью потерялся в исторических декорациях. Вполне дурно для биографического повествования, но не только в этом слабость. Снова обходятся острые и спорные сюжеты. Скажем, какова была роль Л. Троцкого в Октябре? Ранее о том шли острейшие распри политического характера, теперь спорят историки. А что же наш автор, обладатель ученых дипломов? А ничего. Ссылается на конъюнктурные работы Д. Волкогонова, а также – видимо, для «оживляжа» скучноватого изложения – на запись бесед с Молотовым покойного поэта Ф. Чуева (тот мне клялся и божился, что имеет подлинную запись тех бесед, однако вопрос о достоверности до сих пор никак историографически не прояснен, зато критики предовольно).

В биографических работах принято выстраивать не только деятельность главного героя, что естественно, но и образы главнейших его современников. Таковыми в данном случае безусловно являются Ленин и Сталин. Автор проявляет необычайную осторожность в оценке этих двух имен. Воистину, «да и нет не говорите, черное и белое не называйте»… К счастью для наших читателей, тут не придется долго цитировать пухлые описания на этот счет. Цитируем: «Ленин, вероятно, в глубине души, как аристократ и интеллектуал, недолюбливал Сталина, не слишком образованного выскочку из плебса». Задержимся на оценке этого выразительного суждения, хотя даже неловко писать такое в адрес исторического доктора.

В.И. Ульянов никаким аристократом не был, а сыном разночинца, получившего дворянство на государственной службе. Ленин своим «потомственным дворянством» пренебрегал, не поминал о том ни до, ни после революции. Неловко употреблять к нему словечко «интеллектуал», ибо отношение Ленина к интеллигенции было… так сказать… Образованность Сталина была исключительно глубокой, что теперь вне сомнений, хотя ученых дипломов он не заимел. Ленин и Сталин могли именоваться «выскочками» только в устах все проигравших им князя Львова или графини Паниной. Объективный историк не имеет права их так именовать, они захватили власть в России как вожди революционного народа. Кромвеля и Наполеона тоже именовало таким словом свергнутое дворянство. Оно было право, но лишь по‑своему.

Наконец, последнее тут: неловко звучит у гражданина нынешней Российской Федерации слово «плебс». Сам‑то он точно не из рода Рюриковичей или даже Годуновых. Откуда взялось такое высокомерие у недавнего сотрудника Бакатина, Шахрая и Черномырдина?

Ближе к окончанию пухлой книги А. Никонов задался разрешением весьма серьезного вопроса, который сам же определил так: «Чем был большевизм?..». Ответ тут интересует многих, в том числе и возможных читателей. Доктор наук отвечает с простодушием школьника, пишущего сочинение на уроке истории: «По вопросу о сущности большевизма я предоставлю слово ему («Деду» то есть. – С. С.), ограничившись лишь некоторыми собственными добавлениями, комментариями». Более чем скромная задача для историка, пишущего о великой русской революции! Так надо было бы издать высказывания на этот счет «Деда», и дело с концом, и гораздо короче бы получилось. «Комментарии» в подобных случаях даются «под строкой», а добавления скромно помещаются в конце книги. Зачем тогда затруднять читателя восемью сотнями большеформатных страниц?

Есть ли в книге нечто ценное в познавательном смысле? Да, и это необходимо отметить. Автор собрал обширные материалы о происхождении семьи Скрябиных на Вятской земле, род их прослеживается аж с середины XVIII века, что редкость даже для многих дворянских. Украшают книгу семейные фотографии Вячеслава Скрябина, ставшего российским революционером по прозвищу Молотов, публикуется это впервые. Смотреть на русские лица столетней давности необычайно приятно: крепкие, рослые мужики, иные с окладистыми бородами, другие уже побриты, благородные, миловидные женщины с многими детьми, а детишки опрятные, с живыми личиками и тоже крепкие. Боже, как недавно и как трагически давно все это было!

Приводится аттестат восемнадцатилетнего Вячеслава Скрябина об окончании им реального училища (полное среднее образование по тем понятиям), там оценки по 13 предметам, из них 11 «пятерок» и только две «четверки». Отличные успехи у Вячеслава в алгебре, французском и немецком языках, в Законе Божием. Ну, последнее совсем не удивительно, рос в истинно верующей православной семье. Успешно поступил в Петербургский политехнический институт, блестящее деловое будущее ожидало его, отпрыска трудолюбивой многодетной семьи. Но уже через год – арест, и все пошло‑поехало…

Отчего же, почему? Да, конечно, революционно‑разрушительная зараза гуляла тогда по Руси, особенно поражая образованную молодежь, так, но в жизни каждого человека есть всякий раз своя, сугубо собственная причина. Какова же она была у молодого Вячеслава Скрябина? Его внук в этом важнейшем историческом и нравственном вопросе разбираться не стал, заметил лишь, что есть свидетельство, что в юности на будущего Молотова оказали революционизирующее влияние рассказы Чехова. Да, Чехова, тихого такого интеллигента, никак уж не похожего на Максима Горького и подобных.

Почему же? Вот тут и есть предмет для раздумий, и весьма серьезных. Вспомним Ленина, как он описывал свои впечатления от знакомства с чеховской «Палатой № 6»: «… мне стало жутко… у меня было такое ощущение, точно и я заперт в палате № 6». Ну, понятно, вся Российская империя – дом сумасшедших. А потому – «Долой самодержавие!». И во многом прав, совершенно прав был Ленин, когда написал о Льве Толстом как зеркале революции. Увы, русской.

Русская классика и русская революция – насущная тема наших нынешних общественных интересов. Этого в книге нет. Что ж, В. Никонов съездил на родину дедов и прадедов и привез оттуда некоторые ценные материалы. В этом единственное, пожалуй, достоинство данного тома. А читателям обещаны еще два в продолжение.

Будем надеяться, что Никонов съездит теперь на родину бабушки и привезет материалы из ее родового местечка.

Когда‑то давно, полтора века тому назад, основным оружием марксистского пролетариата был булыжник. Что ж, он верно послужил обездоленному рабочему люду, особенно в России. Этот простой и такой доступный всем камень. Стоит задуматься, а хорошо ли, что в нынешней обворованной России он вышел из употребления? Например, у ростовских шахтеров, которых их хозяин с двойным гражданством посылал в обветшалые, зато приватизированные забои? Ладно, шахтеры – здоровые и грубоватые мужики, а вот несчастные учительницы? Отчего бы и им не бросить камушек в нагло блистающие витрины какого‑нибудь воровского банка, их и их учеников обворовавшего? Но не станем продолжать, дабы нам не пришили какое‑нибудь «разжигание» по социальному или тем паче по национальному вопросу Ведь давно уже гуляет по Руси мрачная шутка, что банкир – это национальность.

Итак, мы вспомнили про надежный булыжник. Историческое несчастье тогдашнего пролетариата состояло в том, что внук раввина, выкрест и пламенный безбожник Карл‑Морда‑хей Маркс внес в рабочее движение свой атеизм и пресловутый «пролетарский интернационализм». Вот и повели в девятьсот семнадцатом году Троцкий и Свердлов истинно героический русский рабочий класс на разрушение всей исторической России. Разрушили их руками и тут же пытались надеть им же на шею свое железное ярмо. Пришлось потом товарищу Сталину это дело несколько поправить… Так было совсем недавно, хоть опыт забыт и замалчивается, но вспомнить о том необходимо.

Теперь сильнейшим оружием «банкирского пролетариата» стала пресловутая «борьба с антисемитизмом». Явление это столь же распространенное, сколь и фальшивое. Тут надо кратко разобраться с самим значением этого сверхраспространенного слова. Мало кто задумывается над его истинным значением, а бесстыжий мировой телевизор, находящийся понятно в чьих руках, задуматься об этом не позволяет, глушит людскую мысль в самом зародыше.

Прежде всего отметим, что «антисемитизм» есть понятие изначально фальшивое. Арабы – те же семиты, а их в десять раз больше, чем евреев. Уже полвека российский народ дружно сочувствовал несчастным палестинцам, теперь вот – страждущему Ираку, захваченному американцами. Какие же мы антисемиты? Впрочем, об этом у нас давно и неоднократно разъяснялось, но у «сионских мудрецов» совести, как давно известно, нет, есть лишь безудержная наглость, они продолжают голосить свое. Вопреки всем и вся.

Почему же «они» так голосят, хотя прекрасно понимают ущербность самого понятия «антисемитизм»? А это как реклама «Коки» или «Макдональдса» на футбольных играх. Кому из любителей футбола не известны эти самые «бренды»? Всем известны и давно. Но это гипноз задерганного рекламой телезрителя. Чтобы довести его до уровня печально знаменитой «павловской собаки» – служитель зажигает лампочку, а у несчастной потечет слюна. Точно так же зомбированный телезритель, увидев на прилавке бутылку «коки», обязан ее купить.

Или завернуть в «Макдональдс», где ему подсунут отвратную химию вместо еды.

Точно такой же позыв заложен и в неверном слове «антисемитизм». В этом случае вышколенная «павловская собака» обязана оскалить клыки и обернуть морду в указанном направлении. А несчастный телезритель, услышав соответствующий вопль, обязан вознегодовать (разумеется, если он «порядочный человек!», если в нем «осталась хоть капля совести»!). Но не только. Он должен немедля слать «письма протеста» и поспешить на соответствующую «демонстрацию». Так и происходит в Америке и Западной Европе уже сотню лет. Приручили своих граждан, как бедных «павловских собак»…

Случалось ли так, чтобы тот или иной народ испытывал некую неприязнь к народу соседнему? Да сколько угодно. По некоторым причинам долго враждовали меж собой французы и немцы, это отразилось в литературе, даже у французских и немецких классиков. А вот великие русские классики неважно отзывались о французах и поляках. На это имелись историко‑политические причины, о которых не станем вспоминать, дело давно минувшее.

Поставим теперь вопрос, так сказать, с другой стороны: а кто кого в этом грешном мире любит? Немцы французов, поляки русских, китайцы японцев? Да нет, любят в основном родных, своих, близких, а народ в целом относится по‑доброму к другим каким‑либо народам за большие и протяженные по времени сочувствие и помощь. Так связаны исторической судьбой венгры и поляки, отсюда же давняя привязанность армян или осетин к России. Конечно, дружба и братство хороши всегда, а вражда огорчительна. Так, но не забудем, что природа человечества, увы, греховна, а в нынешнем раскаленном мире о всеобщем братстве людей даже вспоминать‑то неловко. В руинах Багдада видится оно, это братство, в дымящейся Палестине?

Раз вспомнили про Палестину, тут самое время заговорить о евреях. Для справки приведем данные, опубликованные недавно в современной печати. Всего на свете живет 13 миллионов евреев (для точности уж – 12,9). Из них в США – 5,2 миллиона, то есть более, чем в Израиле, там – 5,12. Во Франции – 500 тысяч, Канаде – 370, в Англии – 270, в России – 260, на Украине – 90, в Белоруссии – всего 22 тысячи. Итак, во всех трех славянских республиках евреи составляют менее двух десятых процента от общего числа населения – это надо усвоить и запомнить.

Тут уместно сделать уточняющее дополнение, и существенное. По данным последней переписи, среди жителей Москвы евреи составляют 2 процента, а в Петербурге даже поболее – 2,13 процента. Итак, в обеих столицах еврейское население в десять и более раз превосходит их общую среднюю численность в России. Любой гражданин страны осведомлен, чем и в чем отличается жизнь в перенасыщенной банками Москве от уровня жизни всех остальных прочих.

Конечно, есть некоторое число лиц, которые являются, как выражались в древности, криптоиудеями, то есть скрывающими по разным причинам свое еврейское происхождение. К этому в сегодняшней России относятся такие приметные личности, как Гайдар и Чубайс, Новодворская и Хакамада, много иных подобных. Сколько же будет у нас их с этой немаловажной поправкой? К счастью, одна справка на данный сюжет у нас имеется. В израильском русскоязычном еженедельнике «Панорама» за март 1998 года высказался Сай Фрумкин, еврейский активист из Южной Калифорнии: «По оценочным данным, число евреев в бывшем СССР варьируется в пределах от 1,3 миллиона до 5 миллионов человек. Такой большой разброс объясняется прежде всего сложностью определения, кого, собственно, считать евреями, а также политическими интересами тех, кто дает эти оценочные данные… Около 60 ООО евреев покинули СНГ в 1997 году. Но больше, чем миллион, может быть, два остались там».

Что ж, спасибо мистеру Фрумкину, ибо других подобных сведений у нас нет. Заметим лишь, во‑первых, что выезд евреев из СНГ продолжается, недавно к ним присоединились, например, семьи Березовского и Гусинского (вместе с наворованными у нас богатствами). Во‑вторых, немалое число евреев проживают в Молдавии, Прибалтике, Узбекистане, Азербайджане и Грузии. Отметим объективности ради, что начался, так сказать, и «обратный процесс»: вернулся недавно из США бывший советский еврей Сема Кукес, заместивший в Москве местного еврея Мишу Ходорковского. Но таких будет вряд ли много…

Значит, евреи среди населения Российской Федерации составляют численно совершенно ничтожную долю. Их гораздо меньше, чем чувашей или чеченцев. Их меньше, чем русских немцев и немного больше проживающих в России корейцев, которые изготовляют нам такие замечательные овощные продукты. Как известно, евреи овощами или иными пищевыми производствами не занимаются, а сосредоточили свои усилия на биржах или торговле так называемыми «ценными бумагами».

Итак, евреи составляют у нас менее двух десятых, а сколько их среди вороватых «олигархов»? Сколько в правительстве Российской Федерации? Сколько среди руководителей печати и телевидения? Точных данных у нас нет, заниматься статистической самодеятельностью мы не станем, но общий ответ очевиден любому гражданину, каких бы взглядов он ни придерживался: во всех названных сферах относительная доля евреев значительно, весьма заметно превосходит эти самые пресловутые 0,2 процента. Вряд ли большинство граждан относится доброжелательно к нефтяным или телевизионным олигархам, вывозящим деньги за рубеж, а «на сдачу» строящие тут поместья за высоченными железными заборами. Это мы еще мягко выразились.

Стой же мягкой осторожностью осмелимся заключить, что нынешнее «олигархическое правление» в России является в существенной степени еврейским. Поскольку русских евреев, видимо, не хватает, у нас стал наблюдаться, так сказать, импорт евреев зарубежных. О мистере Кукесе уже говорилось. А ранее в Останкино завезли литовско‑канадского еврея Савелия Михайловича Шустера, своих там, видимо, недоставало (ну, этот заслуженный, еще в Афгане по заданиям ЦРУ изготовлял провокационные листки для наших войск). Он (по кличке «Савик») решал, как недавно еще секретарь ЦК по идеологии, кого показывать на российском телеэкране, а кого нет. А надзирал за всем этим из нашего Белого дома министр по делам печати и телерадио Михаил Лесин и его тезка и заместитель Сеславинский, оба евреи, до сих пор ничем не проявившие себя в печатном творчестве.

Сказанного достаточно. О положении трудящегося народа России мы тут говорить не станем, о том, кто надрывается на приполярных нефтепромыслах или перетаскивает осветительную аппаратуру в Останкино, об этом иногда передают даже по «ихнему» телеящику. Но самое изумительное, что журналюги, обслуживающие наших вороватых «олигархов», не перестают всечастно галдеть о разгуле в нынешней голодной и обесточенной России… антисемитизма! Остановимся лишь на немногих примерах, последних по времени при подготовке данного материала к изданию.

Орган капиталистических тружеников «Независимая (от Березовского) газета» заплакала о печальной судьбе бывшего классика советской молодежной повести Александра Евсеевича Рекемчука, уроженца Одессы. Он назвал в «Международной еврейской газете» скромного московского издателя «одним из идеологов фашизма». Обвинение серьезное, ибо к фашизму в России отрицательно относились всегда. Тот счел себя оскорбленным и подал на отставного советского классика в суд, прося защитить его честь и достоинство. Московский Хамовнический суд дело к рассмотрению принял. Казалось бы, ответчику Рекемчуку и независимым (от Березовского) репортерам следовало бы подождать законного решения. Но в своем раздражении они печатно попытались надавить на суд.

Читаем: «Александр Рекемчук сказал журналистам, что, на его взгляд, процесс затянулся только потому, что истец, а возможно, и судья стараются продлить удовольствие от прений по вопросу о роли евреев в российской и мировой истории. Истец, попросту говоря, эксплуатирует «храм правосудия» для антисемитских проповедей. А суд, как кажется ответчику, ничего против этого не имеет».

Ничего себе обвинения в адрес судебной власти! Столичные суды, видите ли, испытывают «удовольствие» от якобы «антисемитских» сюжетов! О таком в последние годы не приходилось еще слышать в адрес наших судов. Характерно, что никаких доказательств зловредности судей не приводится в пространной статье, украшенной фотографией страдающего Рекемчука, только опять вытащен старый «булыжник» – обвинение в «антисемитизме». Его на газетной полосе поддерживают директор Московского бюро по правам человека А.Брод и президент фонда «Экспертиза» М. Урнов (состоял некоторое время в числе ельцинских придворных). Под таким давлением суд после тягучих проволочек дело отклонил (июнь 2005 г.).

В другом органе «капиталистических трудящихся», газете «Коммерсантъ» (из странно понимаемого хозяевами русского патриотизма они почему‑то ставят в этом слове твердый знак), так вот в этом народном органе появилось любопытное сообщение: «Ректор Российского гуманитарного университета (РГГУ) Леонид Невзлин обратился в МИД Израиля с просьбой о предоставлении ему гражданства этой страны. В МИД Израиля подтвердили, что такая просьба действительно поступила и есть все основания предполагать, что она будет удовлетворена».

Поясним: РГГУ – создание псевдоисторика Ю. Афанасьева, одного из самых громкогласных когда‑то разрушителей советского государства. Свое заведение Афанасьев превратил в местечковую лавочку, но политику бросил за ненадобностью и был благополучно и быстро забыт. И вот уступил место Невзлину, человеку в гуманитарных кругах совершенно чужому Он нефтехимик по образованию, давний соратник темноватого Ходорковского и с 2001 года председатель Российского еврейского конгресса. Выяснилось, что новоиспеченный «ректор» не имеет к тому же никакой ученой степени, даже технической.

Главное же в ином: 4 июня 2003 года педагога Невзлина вызвали в Генпрокуратуру и допрашивали там пять часов по делу о крупных хищениях и мошенничестве. Несостоявшийся воспитатель студенчества тут же поспешил на «историческую родину». Там он был любезно принят самим президентом Шароном и гражданство незамедлительно получил. Поначалу поклялся местным репортерам, что в Израиле «засиживаться не собирается – его ждут дела на второй родине». Так он обозвал Россию, «вторая родина», это как бы второй сорт…

Новоявленный житель «земли обетованной» Невзлин недолго продержался на посту «гуманитарного» ректора: 17 ноября 2003 г. он объявил о своем уходе с «работы». Дело вроде бы пустяковое, но вот что любопытно: он заявил, что теперь на «вторую родину» не вернется. Пожелаем ему успехов на «первой родине», но бесспорно одно: там ректором «гуманитарного университета» он не станет – у них довольно собственных образованных гуманитариев. Добавим, и мошенников тоже…

Впрочем, и на обетованной «первой родине» гуманитарий не удержался от привычки к финансовым аферам. Израильская полиция уже предъявила ему обвинение в «отмыве грязных денег», но это нас не интересует. В действиях нечистого хапуги характерно другое – в минуту опасности тут же разыграть «еврейскую карту». Чтобы люди не обсуждали, сколько он украл, а стали бы слушать старую пластинку о «русском антисемитизме». Такое уже зазвучало. Как и следовало ждать.

Ладно, Невзлин и Афанасьев – люди мелкие, но вот новейшие события о фигуре гораздо более известной. Речь идет об Александре Солженицыне. Летом 2002 года он выпустил второй том своей книги «Двести лет вместе», посвященной истории русско‑еврейских отношений. Автор подбирал выражения и оценки сугубо осторожно, даже ссылался в основном на еврейских авторов, хотя ныне на эти сюжеты публикуется множество авторов русских. Но осторожность не помогла даже опытному в таких предприятиях Солженицыну. На него тут же набросились многие, но особенно – Марк Дейч, поместивший аж две пространных статьи в «Московском комсомольце».

Кто же он такой, постоянный сочинитель этой бульварной газеты, всегда зазывающей читателей в столичные публичные дома? Биография довольно пестрая. Начал в брежневские времена служить разъездным репортером в жалкой (тогда) газете «Литературная Россия», пописывал о свинарках и доярках, шахтерах и комбайнерах. Не добившись на этой ниве успехов и славы, укатил «за бугор» с израильской визой. До пустыни Негев, разумеется, не добрался, осел в богатом Мюнхене на радиостанции «Свобода» под крылышком ЦРУ и с щедрой оплатой за услуги. При Горбачеве поспешил на «вторую родину», где и осел в «МК», не забывая при этом и родную «Свободу».

Пенсионер‑комсомолец Марк запускает в Солженицына испытанный булыжник – обвинение в «антисемитизме» (слово это повторяется не раз) и даже в «юдофобской запальчивости». Какую‑то фразу из его книги сравнивает с подобной, как он галдит, фразой из «Майн кампф», обе книги многостраничные, отыскать там можно всякое, если уж очень захотеть. А хочет и добивается «свободный комсомолец» лишь одного: нельзя любые острые вопросы о деятельности современных евреев гласно обсуждать. О русских, арабах, американцах и малайцах можно и должно, а о евреях нельзя. Это «антисемитизм», грех из самых страшных, о чем давно осведомлены все просвещенные люди планеты.

Бывший «лит. российский», а ныне «комсомольский» репортер не случайно осел в данном печатном органе – это одно из самых нечистых в стране русофобских изданий. Хозяином тут стал с 1983 года П.Гусев, никудышный журналист, не опубликовавший в жизни ни единого примечательного материала. Главные его интересы кроются в ином. Об этом с присущим ему красноречием сообщил В. Жириновский в своей новой книге «Иван, распахни душу!». По общему мнению, в закулисной столичной обстановке полковник Жириновский разбирается досконально. Вот подлинная цитата из его произведения: «Главный редактор «МК» Павел Николаевич Гусев, 1948 года рождения, – еврей, хоть всячески это и скрывает… Не будь дураком, одним из первых приватизировал газетку, а вслед за газеткой – и часть зданьица на улице 1905 года вместе с редакцией, часть типографии и прочая, и прочая. Как говорят на Руси: лиха беда начало. Гусев начал неплохо. Со стартовым капитальцем умело поиграл в различные ГКО и прочие более мелкие пирамиды и пирамидки. Нажитое тут же умело и, что не менее важно, – прибыльно вложил в дело «развития демократии». Точнее – поставил газетку и все остальное на службу московской мэрии…»

Так говорил Жириновский, а мы его только цитируем.

Участившиеся в последнее время спекуляции на несвежем от долгого употребления понятии «антисемитизм» вызывают чувство неприязни у многих– тут мы нарочито выразимся расхожими словами – «лиц еврейской национальности». Тех, кто свои эти самые «лица» не прикрывает какой‑либо заемной вывеской, как это издавна повелось у Гайдара, Чубайса и прочих «мэров, сэров и херов», имена и клички которых обрыдли всей России.

Таковым, кому это обрыдло, безусловно, является харьковский публицист Эдуард Ход ос. В своих суждениях по пресловутому «еврейскому вопросу» он высказывается прямо и свободно, не оглядываясь на любые предубеждения, с какой бы стороны они ни исходили. Его очередная книжка «Еврейский удар» вышла в свет летом 2003 года в Харькове – когда‑то великом промышленном центре великой державы, дотла разоренном теперь хищными хозяевами. Тираж издания маленький, а Харьковщину от Белгородчины отделяет теперь ублюдочная «государственная граница». В Москве такие книги теперь недоступны, во глубине России, разоренной, как и Харьков, тем паче. Тем более следует представить автора и его произведение.

С присущим ему остроумием Э. Ходос замечает: «Мало кому известно, какой юбилей уготовил нам 2004 год. Речь идет о 500‑летии со дня разгрома ереси «жидовствующих». Была на Руси такая секта, обособившаяся в православии и принявшая в качестве доминирующих религиозных элементов ритуальные традиции иудаизма». Харьковский публицист ничего, разумеется, не имеет против евреев, сам еврей с открытым еврейским самосознанием. Но вот «жидовствующих» не уважает. Тех, кто ограбили и продолжают грабить русских, украинцев, всех, кто попадется, включая и рядовых евреев. В итоге получилось, что «кошельком» московского Кремля стал Абрамович, а тем же кошельком киевского Крещатика сделался Рабинович. Есть разница?

На «незалежной» Украине, когда‑то богатой и обильной республике великой державы, положение народа куда хуже ныне, чем даже у нас в России. В том числе и у трудящихся евреев, которых к тому ж оглушают националистической пропагандой. Прислушаемся к внимательному свидетелю Э. Ход осу:

«Большинство украинских евреев искренне верят речам и посулам навязавшихся им поводырей, совершенно не задумываясь о последствиях происходящего. Методы же нынешних еврейских фюреров не блещут новизной, но действуют безотказно: с одной стороны, выпячивается «богоизбранность» евреев, с другой – вдалбливается в головы ощущение себя Жертвами, перед которыми весь мир в неоплатном долгу. Реализация первого метода осуществляется путем открытия многочисленных учреждений, организаций и заведений, предназначенных только для евреев: от детских садов и школ до бассейнов и тренажерных залов, двери которых открыты только для обладателей «богоизбранной» метрики.

Результативность второго метода достигается бесстыжей и циничной торговлей холокостом. Причем для достижения целей новые еврейские идеологи не гнушаются ничем – даже самой откровенной ложью и неряшливо сделанными подтасовками». Примеров того и иного Э. Ходос приводит воистину без числа и счета.

Наши нынешние «олигархи» с двойным гражданством получили за пустяковые несколько лет немыслимые богатства. Они скопили их не трудом, не изобретениями и открытиями, не бережливым накоплением даже, а «хапком». Нагло и открыто отняли общенародные ценности. И не множеством охранников, прикрывающих конторы их, особняки и поместья, удерживается их власть в стране, а прежде всего – ими же прибранными к рукам средствами массовой информации. Своих телерадионаемников они же окрестили «четвертой властью», хотя никакой «власти» наемная прислуга не имеет и не должна иметь. У нас выходят «независимые» газеты и есть «общественный» телеканал, но эти возвышенные слова – обман, которому ныне уже никто не верит.

Опираясь на многочисленные данные, собранные по всей полунищей ныне Украине, Э. Ходос делает четкий и недвусмысленный вывод: «Главным оружием массового поражения, обеспечивающим победу еврейской «культурной революции», являются средства массовой информации – тяжелая артиллерия иудео‑нацистов, расставивших своих людей на главные командные посты. И под прикрытием жидовствующей ереси еврейские фашисты наносят удар за ударом, используя все возможности «четвертой власти» – очередного «подвида» Власти, прибранного к их рукам». К этой краткой и емкой характеристике нечего добавить.

Отвлечемся от печальных свидетельств о братской Украине ради дел московских. 20 ноября 2003 года вся литературная Москва хоронила поэта Юрия Кузнецова. По общему мнению всех, кто следит за современной литературой, он давно и безусловно почитался первым стихотворцем России. Товарищи Кузнецова разослали соответствующие уведомления во все столичные телеканалы. Не откликнулся на печальное событие ни один! А совсем недавно там гремел ничтожный текстовик Илюша Резник. Писательская общественность возмутилась наглым неуважением к покойному поэту, письмо подписали Евгений Рейн и иные совсем уж не патриоты, но… Нашим телеевреям, включая Швыдкого, наплевать на это.

Не станем повторять уже всем известное про нашего своеобразного министра российской культуры Швыдкого, про уровень столичного телеэкрана, где денно и нощно маячат убогие развлекатели Жванецкие с Хазановыми, скучно о том, да и бесполезно пока. Скажем об ином, куда менее известном общественности.

В начале декабря 2003 года в «Литературной газете» появился обстоятельный и очень серьезный материал под интригующим заголовком «Приватизированная Госпремия». Обоснованно говорится, как уже не раз в нашей печати, что высшая награда страны по литературе и искусству присуждается… ну, мягко говоря, странно: очень узкому и вполне определенному кругу лиц, среди которых не сыскать ни единого патриота, а вот космополиты преобладают. Приводится полузасекреченный список «высокой комиссии», эту премию присуждающей, и что же? Бесспорно русский там только один: Сергей Михалков, разменявший недавно десятый десяток, фигура там явно представительская… и все.

Ясно, кому именно присуждаются Государственные премии России. Имена известны, изумление читающей публики тоже. Но совсем уж по‑местечковому выглядит то обстоятельство, что члены «высокого жюри» не стесняются присуждать денежные награды… самим себе! Как старый местечковый лавочник – соседнему лавочнику, а тот потом ему же. Так и тут. А потом президент Путин этот местечковый междусобойчик озвучивает на всю бедную страну.

Теперь, когда общественность начала разбираться, кто есть кто в деле присуждения госпремий, и высказывать гласно свои суждения на этот счет, следует ожидать оттуда и окрест воплей об «антисемитизме». А что еще скажешь? Последнее прибежище… Ждем такого от «русского» Битова или «многонациональной» Ахмадулиной. И, уж конечно, от критика С. Чупринина, природного архангелогородца…

Да, за последние несколько лет многое изменилось в лучшую сторону в самосознании нашего народа, он стал наконец понимать, КТО им управляет, в ЧЬИХ интересах и какова идеологическая обслуга самопровозглашенных правителей с двойным гражданством. Последние выборы в Думу это четко показали, но мы о том не станем пока. А лучше о том, какую карту «они» вскоре начнут разыгрывать.

Точнее говоря, уже начали. Первой в раздраженном нетерпении высказалась «Новая газета». Этот орган печати настолько проеврейский, что даже «Международная еврейская газета» на ее фоне выглядит уравновешеннее и солиднее. Так вот в «Ноге» начали наступление: не Ходорковский и К° ограбили народ, не Гайдар обесценил сбережения трудящихся людей, не Чубайс всучил нам фальшивые «ваучеры», виноват во всех бедах… сам русский народ. С таким манифестом выступил на исходе ноября 2003 года Артемий Троицкий. Кто он такой, нам в подробностях не известно, но наименование у него несколько нарочито славянофильское. Судя по цветным фотоснимкам, на природного русского он не похож вовсе, отчество – Кивович (в святцах такое не значится). Однако отметим бесспорное: несколько лет назад редактировал российское издание журнала «Плейбой», значит, голых девок располагал перед объективом и давал соответствующие указания. Теперь вот о России и русском народе стал размышлять.

Суть пространной статьи Артемия Кивовича Троицкого выражена в следующей цитате: «То, что в истории с ЮКОСом» явное большинство граждан РФ поддерживали позицию Генпрокуратуры и злорадно потирали руки, очень прискорбно. То есть ОЧЕНЬ прискорбно. Не потому, что жалко Ходорковского, а потому, что жалко самих тех, кто потирает ручонки…

Недолго Россия веселилась в девках (давно установлено, кстати, и поэтами, и учеными, что Россия – страна женского рода), захотелось под гнет. Хозяин с правильными задатками нашелся сам собой (спасибо Березовскому) – неяркий, недобрый, из Большого дома… И с чувством глубокого мазохистского удовлетворения Баба Раша села на быстро твердеющую вертикаль власти со всеми ее интимными прибамбасами – пресмыканием, доносами, сладкой неприкрытой ложью, отсосом мозгов со спрямлением извилин и безальтернативными выборами».

Плохо пишет их Артемий («отсос мозгов» и т. п.), просим извинения за долгую цитату, но разобраться с автором придется.

Ну, «неяркий и недобрый хозяин» это, разумеется, наш нынешний президент. Вступаться за него мы не станем, у него защитники найдутся. А вот за Россию, нашу единственную

Родину, мы вступиться обязаны. «Баба Раша» – это неологизм в русофобском жаргоне, такого еще не произносилось. Стилистика тут, конечно, убогая, смешение «американского с нижегородским», но злоба, злоба‑то какова! Как нужно ненавидеть «страну проживания», притом оставаясь у нас безбедно обитать и по‑наглому ничего не опасаться! Срамную пошлость про мазохизм Бабы Раши и «вертикаль власти» мы даже не затрудним обсуждением, только заметим неумелому журналюге, что не только имя отвратной ему России женского рода, но также прекрасная Франция, добрая старая Англия, сказочная Индия и многие, многие иные страны и государства, даже вполне «демократические», тоже такового рода.

И тут самое время вспомнить в заключение наших заметок, что в России, как бы ни презирали ее Смердяковы любых наций, никогда не стяжать на русофобии широкого и устойчивого признания. Нет‑нет, мы имеем в виду не пустяшного рок‑писаку из космополитической «Ноги», а крупного и талантливого русского писателя. Пример его впечатляет.

Солидный еврейско‑либеральный журнал «Вопросы литературы» (издается теперь раз в два месяца) опубликовал в номере за сентябрь – октябрь 2003 года статью критика К. Азадовского «Переписка из двух углов Империи». Статья, обдуманно поставленная редакцией в открытие номера, посвящена итоговой оценке творчества Виктора Петровича Астафьева, скончавшегося не очень давно. Статья начинается сообщением: «В давние годы я зачитывался Астафьевым». Ну, то давно, а теперь?

К. Азадовский вычислил окончательную цену писателя с беспощадной бесцеремонностью современного банкира: «Нельзя не видеть особенности его мировосприятия: ограниченность исторического и социального видения. Мир Астафьева замкнут и однообразен… Кругозор Астафьева ограничен; его наблюдательный взгляд скользит по поверхности». Дальше можно бы и не продолжать, но критик расширяет и углубляет эту свою оценку. Главнейшее убожество русского писателя из сибирской глубинки – антисемитизм. Наиболее выпукло, по мнению критика, он выразился в переписке с Н.Эйдельманом. Приговор Астафьеву выносится окончательный и обжалованию не подлежит: «он не признал своих заблуждений и ушел, не покаявшись». А в сравнении с растоптанным Астафьевым скромный популяризатор Эйдельман оценен равновеликим Герцену и даже Карамзину.

При этом К. Азадовский учитывает и заслуги В. Астафьева перед «ельцинской» эпохой, которую он именует «великим очистительным потрясением». Писатель, мол, «приветствовал – со свойственной ему страстностью – новое время, слом тоталитарной машины». Ну, цену этого самого «нового времени» недавно четко высказали российские избиратели, но мы о том распространяться не станем. А вот покойный Виктор Петрович в свои последние годы действительно поразил своих поклонников (меня в том числе) своей осатанелой, фонтаном хлынувшей из него русофобией. Азадовский хладнокровно итожит тут: «Именно устами Астафьева произнесен был страшный приговор над Россией». Согласимся, но размазывать подобное не станем. Из уважения к памяти замечательного русского художника.

Зря, зря стелился Виктор Петрович перед русофобскими кругами, даже известное «расстрельное» письмо 1993 года поспешил подписать (в компании, где он был, кажется, единственным русским). Не помогло, а равнодушный прозектор по вскрытии вывел четкое заключение: не наш.

Поучительная история случилась при жизни и после кончины с Виктором Петровичем. Она по‑библейски назидательна и очень полезна другим. Тем, кто попытается стяжать славу на поношении своей страны и своего народа. Ничего не выйдет путного. Даже если тот обладает астафьевским талантом.