Архивы сайта iamruss.ru за 2015 год

Закавыченные слова, вынесенные нами в заголовок главы, есть распространенное присловье в наших интеллигентских кругах времен тех самых 1970‑х годов, когда пресловутая «диссидуха» возникла и одно время стала даже популярной. Была этих «протестантов» и «подписантов» ничтожная лишь кучка, но шуму‑то, шуму!.. Теперь, когда поднятая ими пыль давно и навсегда осела, видно, что в шутливом афоризме тогдашней интеллигенции глубинная сторона дела была подмечена правильно – почти все мало‑мальски заметные диссиденты были в той или иной мере еврейского происхождения.

С. Кара‑Мурза определяет эту сторону своего социологического исследования прямо с первых же страниц книги: «В том клубке противоречий, которые выродились в 1980‑е годы в кризис, приведший к гибели советского строя, было одно очень деликатное обстоятельство, о котором не принято было говорить, – культурные и политические установки советских евреев, которые были в СССР особым народом, но в то же время и особой, очень влиятельной социальной группой. Бурная кампания против «русского антисемитизма», проведенная в конце 1990‑х годов, имела полезную сторону: она узаконила открытое обсуждение еврейского вопроса» (Евреи, диссиденты и еврокоммунисты. М., 2000).

Да, это истинно так. Теперь высказывается на эту тему не только талантливый и высокообразованный автор данной книги, но и многие иные русские ученые, писатели и публицисты. Некогда «запретная» (и строго!) тема сделалась предметом гласного и спокойного обсуждения. Уже сейчас выяснилось множество важнейших, ранее закрытых или нарочито искаженных обстоятельств нашей новейшей истории. И среди лучших работ на эти сюжеты являются недавно вышедшие книги Сергея Георгиевича Кара‑Мурзы. Об одной из них и пойдет речь.

Для всех новейших работ С. Кара‑Мурзы характерна прежде всего спокойная прямота суждений, хотя касается он острейших вопросов современности, а также нашей недавней истории, которые ничуть не потеряли своей идейно‑политической остроты и поныне. Этим он резко отличается от немалого числа иных авторов, выступающих по тем же сюжетам, которые осторожничают, прибегая к общим словам, затемняющим драматизм картины. Либерально‑еврейская сторона вообще стремится избежать обсуждения роли еврейства в новейшей российской истории, но в русской тоже обходят порой «горячие точки».

Процитируем нашего автора: «Кафка в одной из своих талмудических притч сказал: «Из настоящего противника в тебя вливается безграничное мужество». Русский дух всегда имел рядом, в рукопашной, как раз такого противника с равным мессианским накалом, русский дух «отталкивался» от иудейства. Иудей – это не добродушный немец с пивной кружкой. О немце не напишешь «Слова о Законе и Благодати». Сказано не только четко, но и очень смело. И про «отталкивание», и про «немца», который, даже служа на советско‑германском фронте, оставался – за пределами своего «Ich habe Befehl» («У меня приказ») – все‑таки тем же добродушным человеком с пивной кружкой…

Или вот такое: «Нынешняя всемирная кампания по оживлению антисемитизма – часть большого спектакля. По многим жестам, мимике, репликам видно, что ставят этот спектакль люди недобрые, отягощенные темными комплексами и страстями. Ничего хорошего он человечеству не принесет». Да, не принесет, это уж точно. В том числе и той части «человечества», которая этот спектакль раскручивает, самоуверенно надеясь на конечный успех. Однако постановщикам подобных провокационных шоу хорошо бы хоть иногда вспоминать об участи своих весьма сильных и поначалу удачливых предшественников вроде Троцкого или Ягоды. Чтоб осторожнее были.

С. Кара‑Мурза с присущей ему прямотой и решительностью в суждениях показывает пропасть между большинством обездоленного народа и разбогатевшей на воровском переделе собственности кучкой сомнительных деляг. «Всем уже ясно, что так называемые «радикальные демократы» имеют целью не экономическую реформу, а именно смену типа цивилизации, типа культуры. Это и отвергается подавляющим большинством населения, которое к идее рынка отнеслось в общем благосклонно, но считает, что о смене культуры «не договаривались». В этом цивилизованном и культурном выборе евреи резко противопоставили себя большинству. По данным Р. Рыбкиной, в 1995 году из числа тех, кто собирался идти на выборы и определил свое предпочтение, 71 % евреев шли голосовать за партии «радикальных демократов» – Гайдара, Явлинского и Б. Федорова… А а КПРФ 3 % евреев. Это не расхождение с массой, а противопоставление, «двухполюсный мир».

Отсюда следует нелицеприятный, но с научной твердостью обоснованный вывод: «Если евреи – семья, то кто в ней сегодня «старшие братья»?.. Сегодня «старшие братья» – банкиры. По общему мнению, они обобрали Россию и безжалостно довели половину народа до голода. Неприязнь к этой семье, которая, похоже, беспрекословно следует за своими новыми «старшими», становится естественной. Для этого русским не надо даже становиться националистами, ибо евреи – не народ, а клан». Даже Радзиховский с Млечиным не смогли бы тут возразить (впрямую, разумеется, а не через телеподставу).

Сергея Кара‑Мурзу отличает непреклонность суждений и смелость выводов. Это вообще характерное свойство для нынешней русской общественной мысли, верный залог того, что Россия находится на пути духовного выздоровления. Русский мыслитель решается говорить о таких вопросах в наших общенациональных спорах, на обсуждение которых решились бы немногие. Тут уж не пожалеем места на цитату, ибо такое нынешним нашим согражданам приходится читать не часто:

«В 1995 г. я ехал из Вологды в Великий Устюг в одной машине с писателем Л.И. Бородиным. Он тоже был известным диссидентом‑патриотом. Человек несгибаемый и цельный, много лет отсидел за свои убеждения и ни разу не поступился ни ими, ни обыденной совестью. Он в машине рассказывал об этом своем опыте – не мне, но при мне. Его много лет «вел» один и тот же следователь КГБ, и время от времени между ними происходили принципиальные беседы.

Л.И. Бородин объяснял следователю, что руководство КПСС ведет дело так, что власть рано или поздно перейдет в руки антисоветских сил, которые в то же время будут радикально антирусскими. И поэтому он, Бородин, и его товарищи считают своим долгом бороться с КПСС. На это следователь ему отвечал так. Он и его товарищи, поставленные охранять безопасность СССР, и сами прекрасно видят, что руководство КПСС ведет дело так, что власть рано или поздно перейдет в руки антисоветских сил. Они, работники КГБ, пока не знают, как это можно предотвратить, какова стратегия и тактика противника. Но они наверняка знают, что плотину надо охранять до последнего и если позволить таким, как Бородин, проковырять в плотине дырку для небольшого ручейка, она рухнет гораздо быстрее. Тогда заведомо не хватит времени подготовить новую линию обороны и спасти положение. Поэтому он Бородина, который не прекращает своих попыток проковырять эту дырку, вновь отправляет в очередную ссылку.

Примерно так изложил суть этих бесед Л.И. Бородин, и я восхитился его объективностью. Он рассказал так, будто и в 1995 г. у него не было ясного ответа на вопрос: кто из этих двух патриотов был прав? Мы знаем, что тот следователь КГБ потерпел поражение – и верхушка КПСС, и его высшее начальство сдали страну антисоветским силам. Л.И. Бородин стал уважаемым писателем, главным редактором большого журнала, но, судя по всему, тоже потерпел такое же поражение. Если брать этот случай как чистую модель, в моих глазах принципиально прав был именно следователь. Если не знаешь общего средства спасения, то хотя бы оттягивай момент катастрофы – не позволяй размывать плотину. Может быть, за выигранное тобою время кто‑то найдет выход».

Да, прямо скажем, немногие сегодня отважатся с такой прямотой высказать подобные суждения! Но и мы, со своей стороны, полностью согласимся с суровой оценкой С. Кара‑

Мурзы. Верно было подмечено: целились в марксистский коммунизм, а попали в Россию…

Разбирая пресловутое «диссидентство», исследователь верно замечает, что «начиная с 60‑х годов идет поиск любой зацепки, чтобы устроить антисоветскую истерику. При этом истерики и протесты поражают своей фальшью, фарсовым характером. В. Шкловский и М. Шатров подписывают письмо протеста в защиту Даниэля и Синявского – и тут же получают Государственную премию и ордена… О «протестах» Евтушенко и говорить нечего, их он предварительно согласовывал с Андроповым, получив от него прямой личный телефон и разрешение звонить в нужных случаях. Так что антисоветский поворот готовился спокойно и хладнокровно, в комфортабельных условиях».

Наглость этой публики беспредельна, они и их духовные наследники и сегодня поносят несчастную Россию, обворованную абрамовичами, березовскими и далее по алфавиту вплоть до Ходорковского и Ясина. Жалуются на свою судьбу в кое‑как зарифмованных строчках:

Изложил Шафаревич,

Куняев пристукнул печать –

Про меня, русофобку,

Вердикт повсеместно размножен.

Ужасающая картина! Так и представляешь себе почтенного академика Игоря Ростиславовича, засевшего с кувалдой в руках около Останкина в ожидании Киселева и его супруги‑еврейки. Нет, и в самом деле надо было срочно принимать закон против экстремизма!

Но если даже в Кремле жидкого Волошина однажды сменит его отдаленный родственник, новоявленный Ягода Енох Гершенович (Генрих Григорьевич), мы будем по‑прежнему бороться за честь и достоинство России и ее народа. Вместе с Сергеем Кара‑Мурзой.

Что‑то все же изменилось в нашей стране за последние пару лет, после первой публикации данного материала! Нет более в Кремле Волошина, исчез, растворился, как дурной призрак. И на место его пришел русский вроде бы человек. Но не только это хотелось бы сообщить читателям. В газете «Еврейское слово» (Москва, ноябрь 2003) появилась заметка телевизионно‑газетного баловня Л. Радзиховского. Сказано там весьма откровенно: «Те, кто активнее всех выступает против ареста Ходорковского, – шумливая, беспокойная интеллигенция, журналисты, тоже почти все евреи, или, по крайней мере, принадлежат к «еврейскому кругу». В общем, раз уж у нас начинают возрождаться «диссиденты», то вполне понятно, что как и 100 и 30 лет назад, эти диссиденты будут неотделимы от евреев».

Ну, кто был у нас «диссидентом» сто лет тому назад, это постиг только безработный педагог‑психолог Радзиховский, но он в конце концов не обязан же знать русскую историю. Нам важно тут иное, а именно: подтверждение того, что слова «диссидент» и «еврей» почти тождественны. Вчера, как и сегодня.

Обе эти небольшие книжки имеют весьма примечательные обложки, жаль, что мы не можем показать их читателю. Название первой изображено большими черными буквами, стилизованными под еврейский алфавит. С букв капает некая жидкость, то ли кровь, то ли что иное. На обложке второй – пародийный рисунок знаменитой скульптуры «Рабочий и колхозница», только женщину заменил там священник в рясе, поднимающий вместо серпа православный крест (Александр Гриднев. Кто такой Г. Якунин? М., 1995; Священник Глеб Якунин. Исторический путь православного талибанства. М., 2002).

Автор первой книжицы приводит немало примечательных подробностей об авторе второй, деятеле в свое время весьма известном. Нет‑нет, никаких грубостей, только факты. А. Гриднев сам побывал в горячих «диссидентах», хотя потом несколько остыл. Но окрестные дела он знает досконально, присмотримся же к его свидетельствам.

Вот что нам сообщают о жизни Глеба Якунина, цитируем: «Его мать звали Клавдия Иосифовна Здановская. Антисемиты уверяют, что фамилия эта раньше писалась Жиданович, и происходил их род из черты оседлости… В юности Глеб Павлович Якунин неизвестно во что верил. Поступил в Московский пушной институт, совмещая интерес к зоологии и к мягкому золоту. Обратил его в христианство сокурсник Александр Вольфович Мень». Ну, этого сомнительного православного и запутавшегося в жизни человека представлять не надо, известен по многим делам и скандалам. Впрочем, Якунину судьба не позволила стать удачливым мехоторговцем, за какие‑то делишки его отчислили из института. И тогда он подался в православные священнослужители.

Служба в православном храме тяжела и ответственна. По мнению очевидцев, Якунин себя ею не перетруждал. Зато подался после смещения гонителя Церкви Хрущева в «православные диссиденты». Это было в ту пору нечто совершенно новым. А вскоре стало модным. И как оказалось, весьма небезвыгодным. Конечно, пришлось ему некоторое время посидеть, но ведь без того никаким хоть сколь‑нибудь порядочным диссидентом не станешь… Никто и внимания не обратит. Так что пришлось уж постараться. Зато в разгар «перестройки» Якунин, как свидетельствует осведомленный Гриднев, «стал за это время вторым по популярности в России после Жириновского. Вот это взлет! Он носит рясу, но уже не священник… С ним плечом к плечу деятели горбачевского политбюро, бывшие партийные боссы, доктора в прошлом марксистских, а теперь рыночных наук, «красные директора», комсомольские собкоры, – все бывшие и, кажется, никого из православных…»

Все это хорошо памятно немолодым уже телезрителям, тогда рыжая и крайне несимпатичная физиономия его постоянно маячила на телеэкране и, как правило, в самых скандальных обстоятельствах. Напомним кое‑что особенно неприятное со слов того же А. Гриднева: «Поскольку Якунин всегда и во всем поддерживал иностранцев (это его слабость), он высказался в пользу хасидов… Эстонцы потребовали Печерский район. Якунин немедленно встал в позу «чего изволите?». Японцы заявили претензии на Южные Курилы. Глеб Павлович расплылся от благожелательности: «Отдать, конечно, отдать».

Остановимся на этом. Не станем задерживаться и на том, что Якунина лишили священнического сана и теперь он к Русской православной церкви никакого отношения не имеет. Однако яростную борьбу с отечественным Православием по‑прежнему ведет вовсю. Новейший пример тому – книжица с глумливым переиначиванием знаменитой статуи. Тут составлен Якуниным некий перечень его претензий к нынешней Русской православной церкви и ее священноначалию, причем в нарочито дерзкой форме. Наше издание светское, поэтому не станем касаться вопросов канонических и иных подобных. Остановимся только на политических.

Известно, каким гонениям подвергают русских людей в Эстонии наследники тамошних нацистов, они и древние православные храмы в бывшей Колывани попытались прибрать.

Примерно то же происходит и на Западной Украине, где правят прислужники Гитлера бандеровцы. Ясно, в чью пользу высказался наш расстрига: «Наиболее характерно положение на Украине и в Эстонии, где уже имелся в досоветский период опыт автокефальных отношений. Истерические (так и написано, прости, Господи!) заявления Алексия II о неканоничности таких независимых устремлений основываются исключительно на феодально‑большевистских представлениях о церковном праве и мало чем отличаются от заявлений коммунистического Советского Союза в былых границах». Здесь и далее никаких пояснений подобным суждениям озлобленного русофоба‑расстриги мы давать не станем, тут и без того все очевидно.

Отметим же, предоставляя слово самому расстриге‑автору, что именно его более всего раздражает в гражданской деятельности Московского патриархата. О, очень многое! На первое место своих упреков он ставит незыблемый принцип нашего Православия, что «подлинная истина – лишь в древнем благочестии». Якунину явно милее богослужения под тяжелый рок, что творятся ныне во многих западных капищах. Пеняет он Патриархии и «враждебность к Западу, к его политическому и общественному укладу, к западной культуре. Особенно к США и военному союзу НАТО». Вышла эта книжка незадолго до кризиса вокруг Ирака, но наш расстрига явно стоял за бомбежки Багдада!

Многое, очень многое ненавистно Якунину в сегодняшней жизни нашей Православной церкви. Вот еще одна грозная инвектива: «Преподавание религиозных дисциплин под видом «религиоведения» священнослужителями Моспатриархии вводится в высших учебных заведениях (даже в военных академиях). В некоторых регионах введено преподавание Закона Божия в рамках общеобразовательной дисциплины в государственных средних школах». Тут впору бы возрадоваться православной душе, но не так она, знать, устроена у бывшего священника Якунина.

Долгие десятилетия военнослужащие наши не имели духовного окормления, пагубность чего осознается ныне, кажется, всем народом. Якунин и тут гневается:

«Происходит широкая клерикализация армии. Проводятся официальные церемонии (освящение знамен, ракет, кораблей, в частности солдат и оружия, направляемых на войну в Чечню), что грубо противоречит действующему закону». Ну, к чеченским бандитам у него давняя и особая привязанность. Тот же А. Гриднев с подробностями рассказывает, как в самом начале чеченских выступлений Якунин летал в мятежный

Грозный в сопровождении небезызвестных русофобов Шейниса и Шабада вдохновлять Дудаева.

Наконец, в последние годы Православная церковь стала опекать души тех несчастных, что томятся в наших бесчисленных местах заключения. Но Якунин и тут брюзжит, что в те места не допускают (и слава богу!) разного рода сомнительные, а то и черные секты.

Православные граждане России хорошо помнят, как в 2002 году папа римский начал против Православия очередной поход, резко попытавшись усилить влияние у нас католической церкви. У самих храмы Божии пустуют, священство уличается во всяких мирских соблазнах, так они к нам устремились. Отпор они, разумеется, получили. Наш расстрига и здесь тут как тут. Он взволнован, он возмущен до глубины своей верующей (только во что?) души. Цитируем: «12 февраля 2002 года в телеинтервью РТР митрополит Кирилл в ответ на эту внутрикатолическую перестройку обвинил католиков чуть ли не в духовном потрошительстве русского народа: «…и мы говорим, – заявил во гневе православный митрополит, – что расчленять людей по религиозному признаку – значит ослаблять нацию».

В защиту католического вторжения в Россию Якунин прибегает к помощи дружественных ему Соединенных Штатов Америки: «Патриарх Алексий посещает США, где «традиционное большинство» – католики, без спроса у католической иерархии США, хотя требует от папы для визита в Россию своего разрешения». Ложь, папа может приехать к нам в любой день, никакого разрешения получать ему в Свято‑Даниловом монастыре не надо, это дело сугубо государственное. А вот насчет «католического большинства» поднапутал немного борец с Православием: согласно новейшему справочнику «Страны мира» в США 57 % граждан принадлежали к разного рода протестантским толкам и только 28 % к католикам. Вот тебе и «большинство»…

Естественно, что Якунин оказывается яростным сторонником перехода на новый стиль в церковном богослужении и отмену старого стиля как «реакционного». Спор этот ведется давно. Православная церковь отстаивает свою убежденность убедительными и выверенными доказательствами. Якунин, разумеется, не может привести убедительных аргументов, но настаивает яростно и зло. Отчего бы? Какое отношение это имеет к устройству прозападной «демократии» на Руси? А никакого, просто‑напросто Якунину и иже с ним до смерти хочется разрушить краеугольные основы Православия.

Сюда же относится и всяческое глумление составителя брошюрки над идеей «Третьего Рима», высказанной псковским старцем Филофеем еще в XVI столетии. Опять‑таки спросим: зачем? Какое отношение это имеет к нынешней православной церковной жизни или тем паче к общей линии Свято‑Данилова монастыря? Нет, публицисту‑расстриге претит любая православно‑русская традиция.

Естественно, что глубокую ненависть Якунина вызывает деятельность покойного митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна. Тут уместно привести цитату, она весьма красноречива, хоть и написана, как и вся книжица, дурно: «Духовный учитель православного «талибанства» митрополит Иоанн (Снычев), вдохновитель гонений на сторонников церковных реформ, был убежденным антисемитом, верил в подлинность протоколов сионских мудрецов, в мировой заговор против России и Православия – оплота подлинной борьбы против антихриста и сатаны». Уж почти десять лет прошло со дня кончины святителя Иоанна, а еретики‑русофобы все никак не могут утишить свою к нему непримиримую ненависть. Значит есть за что.

Понятно, однако, что самые густые проклятия вызывает у расстриги память И. Сталина. Не станем здесь сколько‑нибудь подробно рассматривать глубочайший исторический сюжет «Сталин и Православная церковь». Отметим лишь, что в злобе своей наш расстрига и тут невольно проговорился. Он охотно рассказывает, как при хрущевском погроме в начале 1960‑х годов были закрыты половина приходов, столько‑то монастырей и семинарий. Верно. А кто их незадолго перед тем вернул из бездны, дал окрепнуть и пустить животворящие ростки? Ясно кто, но тем большую ненависть этот заступник Православия вызывает у космополитов‑русофобов.

Теперь у нас их осталось, слава Богу, немного, и если бы не богатая долларовая подпитка, исчезли бы совсем. Но пока они стараются изо всех сил своих адовых.

Наглые действия тифлисской военщины вызвали возмущение всего народа России, а твердость государственного руководства в отпоре захватчикам – горячую и поистине всенародную поддержку. На этом фоне вызывающе нагло прозвучали голоса нашей нынешней «пятой колонны». Хор был малочисленный, с явно нерусским акцентом, но очень злобный. Гражданам России следует прислушаться к тем злобным выкрикам и запомнить имена и клички хористов.

Например, открыто высказался в поддержку грузинских захватчиков скромный фотограф Ю. Рост, ему предоставила полосу «Новая газета» изначально отмеченная осатанелой русофобией. Что ж, у нас свобода слова. Но вот что примечательно – на Московской книжной ярмарке, прошедшей сразу вслед за отражением грузинской агрессии, пустяковому фотоальбому Ю. Роста выдали награду. Значит, у «пятой колонны» есть не только видимые, явные, но и скрытые, тайные деятели того же порядка, имеющие определенное влияние.

Есть шумная радиостанция «Эхо Москвы», выражающая мнение ничтожного числа столичного населения. Как только ее не крестят в народе. «Эхо мацы» – это самое скромное! Но тамошние деятели самоуверенны, богаты, и плевать они хотели на большинство народа. Они на страже интересов «малого народа», они всецело за интересы наших (то есть «не наших») олигархов. Сделали подсчеты наши социологи, весьма далекие от русско‑патриотических настроений, так вот оказалось, что 93 процента опрошенных российских граждан полностью поддерживают действия нашей армии и флота на Кавказе. А вот голоса из этого самого «Эха» именовали их «оккупантами».

Интересно было бы узнать, сколько вещала бы радиостанция «Эхо Вашингтона», которая бы поносила американскую армию за бомбежки Белграда и Багдада и поносила бы американский народ за «патриотическую истерию»? А ведь так и сказанули о нас на неприкасаемом «Эхе». И беззаботно продолжают галдеть свое. Чего нельзя в Вашингтоне, то свободно можно в Москве. Климат тут иной.

По «Эху Москвы» нередко выступал Брод, с некоторых пор возглавивший так называемое Московское бюро по правам человека. К населению Москвы его контора имеет такое же отношение, как «Эхо» к подавляющему большинству московских граждан. Цель в обоих родственных заведениях одна – порочить русский народ и его патриотических деятелей, а также российскую власть, если она хоть в какой‑то мере начинает следовать патриотическому курсу.

Разумеется, Брод как защитник прав вполне определенного рода «человеков» не мог скрыть своего отношения к трагическим событиям на Кавказе. Оказывается, Россия давно уже начала нагнетать «антигрузинскую истерию». «Как так, где, когда?» – может спросить себя изумленный российский телезритель. Брод указывает: «Тогда были изъяты из продажи минеральные воды и вина Грузии». Позвольте, но если жуликов, поставлявших нам отраву под видом «Боржоми» и «Цинандали», наконец‑то укоротили, то при чем тут народ Грузии?

Однако Брод не задерживается на таких мелочах и приступает к главным, по его разумению, попрекам. Высказаны они, что называется, далеко от Москвы, в русскоязычном еженедельнике «Форум», который издается в Нью‑Йорке бывшими гражданами нашей страны. Впрочем, все они одной национальности, как и Брод, живущий пока в Москве. Узко нацеленный правозащитник соскребал любые подходящие сведения с любых концов. Например: партия Жириновского предложила «выдворить из России всех граждан Грузии, не имеющих регистрации», «закрыть все казино, где в руководстве есть граждане Грузии», и т. п. Или: «Нижегородское региональное отделение «Молодая гвардия Единой России» призвала граждан объявить бойкот грузинским товарам в торговых предприятиях области». Ну, и кое‑что по мелочам в том же духе.

Далее Брод перешел к исполнению своей главной задачи на наших просторах – борьбе с «русским национализмом», на его жаргоне это именуется «ксенофобией»: по Броду, запрещается проявлять недружеские чувства и настроения к любым нациям (кроме русской, конечно). Своим заокеанским собратьям он доложил очередную сводку о свирепой ксенофобии в России.

Читаешь такое, и непонятно становится, как население нашей большой страны тут может вообще выжить! Судите сами: «С первых дней января по 15 августа 2008 года в стране произошло не менее 190 нападений на почве ксенофобии. В них погибли 85 человек и не менее 231 получили увечья». Прочитав такое, выглянул в окно: нет, на моей многолюдной московской улице трупы не валяются и окровавленные люди не стонут. А вот Брод свидетельствует, что «более всего преступлений, совершенных на почве ксенофобии, совершается в Москве». Но отнюдь не только наша столица такая ужасная – проклятые ксенофобы бедокурят на наших просторах от Архангельска до Ставрополья, от Тулы до Челябинска и Владивостока.

Кого же увечат русские нацисты? Перечень следует долгий и весьма пестрый: азербайджанцы (6 убитых, 10 пострадавших), выходцы из Черной Африки (2 и 6), армяне (2 и 2), турки (2 и 1), цыгане (2 погибших), молдаване (1 пострадавший).

В «списке Брода» однако бросается в глаза некая странность, читаешь вот: «русские (5 погибших, 31 пострадавший). Получается, что русские в своей стране сами себя бьют? Брод со знанием дела объясняет: «Значительное число русских среди погибших и пострадавших объясняется в большинстве случаев участившимися нападениями скинхедов на представителей иных молодежных субкультур, а также ответными рейдами антифашистов». Тут же Брод отметил, что «преступлениям на почве ксенофобии стали больше уделять внимания правоохранительные органы». Ну, это понятно, слыхали…

Но русским‑то в России по‑прежнему живется хуже всех.

Господин Брод (кстати, член Общественной палаты по квоте бывшего Президента России В.В. Путина) не одинок в своем отрицании политики России и непринятии русских. Редакция New Times.ru распространила 12.08.2008 некое открытое письмо «Остановите агрессию» неких «русских зарубежных писателей» относительно событий в Грузии.

В письме, в частности, утверждается: «Россия на наших глазах, на глазах всего мира возвращается к сталинизму. Чеченская война была всего лишь прелюдией… Россия… разыгрывая карту внутринациональных проблем, доставшихся Грузии достоянием от прошлых, в частности советских, времен, старается лишить ее единства, ее исторического прошлого, создать на Кавказе новые очаги нестабильности… Агрессию против Грузии необходимо остановить. Иначе она наберет более широкий размах. Мы, русские писатели‑эмигранты, родившиеся и прожившие много лет в СССР, обеспокоены и опечалены тем, что происходит сейчас в нашем бывшем отечестве. Мы надеемся, что разум и ценности гуманизма, не знающие границ и вотчин, восторжествуют. Мы призываем американских и европейских государственных деятелей прекратить политику улыбок и рукопожатий. Время – действовать. Пожар рядом».

Подписали письмо Виталий Амурский, Владимир Загреба, Владимир Марамзин (Франция); Семен Ицкович, Ефим Макаровский, Семен Резник, Рудольф Фурман, Евсей Цейтлин, Виктор Фет, Константин Преображенский, Мирон Рейдель, Владимир Крыловский (США); Эдуард Корицкий, Владимир Батшев, Светлана Кабанова, Игорь Рожков, Игорь Шестков, Вячеслав Демидов, Игорь Гергенредер, Леонид Борич, Генрих Шмеркин, Александр Зимин (Германия); Леонид Ицелев (Австрия).

Критик с берегов Невы Никита Елисеев поместил в журнале «Новый мир» полемическую статью в адрес литературных очерков Владимира Бондаренко. Называется статья в стиле парагвайского телесериала – «Красота дьявола». Не станем уж тут подтрунивать, дело все же не в заглавии, а в содержании. Таких «красот», к сожалению, немало. Латинскими буквами набрана довольно редко у нас употребляемая поговорка, а перевода не дается – мы, мол, для умных пишем… Употребляется непонятное слово «мотто»; в подробнейшем «Словаре иностранных слов», новейшем, обновляемом с каждым следующим изданием, а их уже набралось около двадцати, про это диковинное словечко разъяснено: «итал., острота, словцо, остроумное изречение, эпиграф» и добавлена впечатляющая помета – «уст.», что означает «устаревшее слово». Уже десяток лет назад образованнейшие ученые предупреждали про это самое «уст.», но наш полемист упорствует – по той же причине, что и с латынью.

Понятно, как выражалась одна чеховская героиня, «они хочут свою образованность показать»…

Не будем множить забавные примеры такого рода, но на одном все же задержимся немного, он уж больно, как сейчас модно выражаться, «характеристичен».

Буквально в первом абзаце пространной статьи читаем: «Как было сказано у Михаила Гефтера в лучшем его тексте на схожую тему: «Уступить бы рады, но что и ради чего? Согласиться всем нам, чего бы лучше, – но на чем?» Афоризм, нельзя не признать, тусклый – ни мысли острой, ни звучного слова. Впрочем, и тут не станем придираться, но вот вопрос, кто же этот самый Гефтер, который никак не представлен читателю, как и не растолковано словечко «мотто», что за авторитет такой великий? Раньше так было принято ссылаться исключительно на классиков уровня Аристотеля или Платона, для таких имен дополнительные подробности действительно не нужны. В советские времена так цитировали Маркса и Энгельса. В новейшие – Н. Бердяева и В. В. Розанова (последнего почему‑то обязательно с этим «В. В.», так принято среди людей «образованных»). Но Гефтер кто такой, чем прославился в этом ряду?

К счастью, и тут у нас оказался нужный справочник, хотя и не такой употребительный, как привлеченный выше, – «Историография истории СССР», изданная в 1982 году, когда научная карьера скромного историка М.Я. Гефтера уже завершалась. Среди многих сотен имен своих коллег нашлось место и для него, упомянут в одной‑единственной фразе: «Были подготовлены (в пятидесятых годах. – С. С.) работы A.JL Цукерника, М.Я. Гефтера и П.В. Волобуева о монополиях в топливно‑металлургической промышленности». Отметим, что Цукерник и Волобуев упоминаются в справочном издании еще не раз, а о Гефтере ничего более нет, и в общем справедливо, ибо значительных исследований в области экономической истории он не оставил. Добавим уж для полной объективности, что составляли ученый справочник не «красно‑коричневые», вроде Бондаренко или Проханова, а редактором был сугубый интернационалист, красный профессор, а потом академик Исаак Израильевич Минц, бывший комиссар со времен Гражданской войны.

Так почему же скромный Гефтер выставлен, словно Платон, Энгельс или В.В. Розанов? Есть тут одна мелкая, но основательная причина. Не добившись славы в основной своей специальности, честолюбивый Гефтер в разгар перестройки и «реформ» стал выступать с «хохмами» на различные общеполитические темы, чем стяжал даже некоторую известность, помноженную телевизором. У него есть поклонники, и даже один весьма теперь влиятельный. Советник нынешнего президента РФ Глеб Павловский печатно высказался о нем так: «Гефтер текстуально немногословен. Его тексты лишь автокомментарий к его скрытности». Ничего себе комплимент! Поистине, «не поздоровится от этаких похвал». Впрочем, и августейший советник в двух кратких фразах сам себя охарактеризовал также достаточно колоритно. Но мы тоже пишем «для умных» и растолковывать не станем. Для тех же читателей добавим, что Гефтер с 1992 года стал президентом просветительского центра «Холокост».

Теперь понятно, почему статья начинается с «мотто» о покойном знатоке топлива и металлов царской России? Это типичное блюдо литературно‑либеральной кухни. Его еще молодой П.Палиевский назвал «приемом присоединения» – внедрять в сознание людей нужные имена, высвечивая их завышенным образом или вставляя в перечень истинно значительных имен. Впрочем, и вся работа Елисеева изготовлена по давним рецептам либеральной кухни, причем в самом ее простецком исполнении, как в бывшем советском общепите. Блюда дежурные и поднадоевшие еще с тех самых времен.

На первое тут неизменно подают суп из кровавого Сталина, заправленный антисемитизмом. На второе – жаркое из невинных страдальцев 1937‑го года, а на третье – сладкий компот из «положительных героев». Недавно он готовился из Тухачевского и иных «комиссаров в пыльных шлемах», потом их заменил благородный коммунист Бухарин, теоретик массового террора, но либерал в душе. А ныне – покойный водородно‑бомбовый гуманист, третий муж второй своей супруги, ныне здравствующей защитницы национальных и всех прочих меньшинств.

Елисеев несколько изменяет разблюдовку комплексного обеда, и на первое идет объемистая порция бульона из 1937‑го, кровавый диктатор с неизменным антисемитизмом подан на второе, но в данном случае даже с некоторым недовесом против обычного, зато приперчен Гитлером, что выходит весьма круто. А вот на сладкое идет нечто новое – Гефтера мы уже назвали, а попозже сообщим и о втором компотном ингредиенте.

Давайте же распробуем блюда комплексного либерального обеда.

Первое нам подают тут же сразу, не дав ничего даже закусить или выпить, – кушайте, пожалуйста этот 1937‑й. На обложке своей книги Бондаренко поместил картину Пикассо «Герника», написанную в том самом году. Елисеев считает выбор этот неудачным, и с ним тут, пожалуй, можно согласиться. Представим себе, что когда‑то на опустевшую и обезлюдевшую землю прилетят инопланетяне. И если от всей мировой культуры для них сохранится лишь «Последний день Помпеи», или «Корабль дураков», или «Герцог Оливарес», то пришельцы, ясное дело, могли бы многое узнать об исчезнувшей человеческой цивилизации. А останься для них «Герника», что тогда? Ведь даже строение бычьей головы там точно не определишь… Однако автору, пламенному борцу за мир и другу Ильи Эренбурга, была создана немыслимая реклама.

Жаль, конечно, что сюжет для обложки книги Бондаренко искал на другом конце Европейского континента. Одновременно с «Герникой» замечательным русским живописцем Сергеем Герасимовым была создана превосходная, солнечная картина «Колхозный праздник». Да‑да, конечно, название было нарочно выбрано для сурового тогда начальства, так. Но кто же ценит живопись по ее литературному наименованию? По сей день художник и его картина почтительно поминаются во всех историях нашей живописи. И она того стоит, право же. А это ведь тоже объективный памятник той самой эпохе, которую либералы‑интернационалисты красят сплошь одной чернотой. Но народ‑то в те годы жил и работал, воспитывал здоровых детей и пел хорошие песни. И картина Герасимова как раз о том – о радости созидательного труда, творимого жизнерадостными и сильными людьми. Так неужели не узко, не скучно, наконец, сводить народную жизнь к судьбе Троцкого, Тухачевского и их присных? И напомним на всякий уж случай, что количество заключенных в то время было меньше, чем в наши годы, хотя население страны сильно сократилось. И при еще том условии, что множество преступников открыто и нагло хозяйничают в разоренной стране.

Пресловутый 1937‑й Елисеев с неприязнью отвергает во всей полноте. Не станем упоминать тут о созданных тогда заводах, дорогах и каналах, которыми вымирающий русский народ благополучно пользуется по сей день, не получая ничего взамен, все же у нас разговор об искусстве. Автор новомировской статьи самоуверенно заявляет: «Ничего фальшивее и скучнее советских газет и фильмов 1937‑го года я не видывал». Задержимся на этом.

Мне‑то всерьез приходилось изучать газеты тридцатых годов. Остановимся лишь на одной – «Литературной», она ближе к данному сюжету. Так вот постоянными авторами там выступали тогда Бабель, Катаев и его брат В. Петров, Шкловский, Эренбург, Гроссман, печатались стихи Пастернака… Прервем список, он был бы очень долог.

Пусть теперь Елисеев повторит, что эти авторы ему «скучны»… То‑то в нынешней «Литературке» море разливанное приметных имен.

Но совсем уж худо получилось с упомянутым в той легковесной фразе советским кинематографом той поры. Даже несколько неудобно писать об этом, но придется. Вот лишь сухой перечень картин того самого 1937‑го: «Петр I», «Возвращение Максима», «Депутат Балтики», «Тринадцать», «Последняя ночь», «Ленин в Октябре», «Дума про казака Голоту», «Белеет парус одинокий». Это не все, конечно, однако добавим и шедевры 1938 года, поскольку и у Бондаренко, и у его критика о том не раз заходит речь. Вот еще список: «Александр Невский», «Великий гражданин», «Человек с ружьем», «Комсомольск», «Волга‑Волга», «Богатая невеста», «Медведь» (по Чехову).

И вот в одной проходной и, несомненно, легкомысленной фразе унижена целая плеяда замечательных художников. Таких теперь нет – с этим уж никто не возьмется спорить. Добавим для полноты картины, что, по данным кинотеки, эти фильмы в последнее десятилетие показывались не раз по Центральному телевидению. В этой связи нельзя не обратить внимания, что бывшие телехозяева Березовский и Гусинский проявляли гораздо большую «амбивалентность», нежели критик Елисеев.

Впрочем, у того главная задача – как можно гуще измазать Бондаренко изделиями своего общепита. В ход идет все и по преимуществу неудачно, мимо цели. Вот цитирует из рецензируемой книги, что в конце тридцатых «многие уцелевшие дворяне вздохнули с облегчением». Да, это общеизвестный факт, хорошо очерченный мемуаристами самых разных сторон. Критик толкует это в духе современника событий прокурора Вышинского: «Очевидно, автор книги скорбит о репрессиях против дворян и приветствует то обстоятельство, что в тридцать седьмом году начали брать не одних только дворян, а и всех остальных тоже».

Ну, зачем же так простовато прикидываться, да еще делать из разночинца Бондаренко защитника дворянского сословия. О другом идет в данном отрывке речь, что любому объективному человеку понятно. В том самом 1937‑м жертвами сделались наконец‑то и сами палачи. Вот в чем мистическая, да и политическая тоже, суть этого самого года. Недавно вышла книга «Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь» (М., Вече, 2000). Автор ее К.А. Залесский вполне либерален и осуждает «культ личности». Но данные там о деятелях ЧК‑НКВД на сегодня наиболее полные. Почти все они погибли, и в тех самых годах. Приведены многие личные обстоятельства, обозначены клички и псевдонимы. И видно, что верхушка состояла в относительно большом числе из латышей, поляков, кавказцев и евреев. Так было, нравится оно кому или нет.

А «всех остальных», как выражается критик, а в другом месте – «всех подряд», так их «брали» всегда, со времен создания ведомства т. Дзержинского и далее. Ведь сельских батюшек, казаков, крепких крестьян и служащую интеллигенцию к дворянам никак нельзя причислить. Но как раз в конце тридцатых казаки получили равноправие в гражданских правах, слово «интеллигент» перестало быть бранной кличкой, а вскоре дошла очередь и до священства.

Та же опрометчивая придирчивость довлеет над критиком, когда он разбирает главу о Валентине Распутине. Елисеев пытается уравнять оценку его с «шестидесятниками», его ровесниками, упирает на чисто внешнее сходство: он, мол, был лауреатом и секретарем, а эти тоже, только и всего. Нет уж, не надо. Распутин никогда не воспевал ленинских воспитанников в Лонжюмо и Фиделя с Дядюшкой Хо, плотины, убивавшие великие русские реки, как, впрочем, не восхищался заокеанским раем и «прогрессивным искусством». Чего нет, так уж нет. И ныне отставлен от загранвояжей и «Букеров» с «Триумфами», а за единственную валютную премию ему даже крепко попало от своих же почитателей.

Известный боевой публицист Анатолий Салуцкий опубликовал в «Парламентской газете» примечательный документ из истории почившего Союза писателей СССР. В августе 1991 года власть в Доме Ростовых захватили известный шестидесятник Евтушенко, никому не известный стихосочинитель Савельев (ровесник Распутина) и иные. Так вот, уже 6 сентября самопровозглашенный секретарь СП Савельев направил письмо в соответствующее место, чтобы очередь на автомашину отобрали у «реакционного» Проханова в пользу «демократического» Приставкина. У Валентина Распутина имелись слабости, на что ему прямо указывали товарищи, но представить его за переделом автомобилей… увольте! Как и живущим в Париже, Франкфурте или на Брайтон‑Бич. В этом все же немалая разница между Распутиным и его товарищами по бывшему Союзу писателей СССР. Шестидесятники в те годы были весьма разные. Олег Михайлов печатался в «Юности», Петр Палиевский – в «Воплях», а автор этих заметок – в «Новом мире» Твардовского. Ну и что? Время все расставило по своим местам.

На второе в комплексном обеде представлен, как и обещано, антисемитизм. Куда уж без него в эпоху Березовского, Тополя и генерала Макашова. Елисеев язвит, как Бондаренко «с таким задыхом искренности» цитирует стихи М. Кульчицкого и П. Когана. Основания для того есть, ибо восторженность автора критического сборника авторами, которые только начинали свои поэтические опыты, эта самая восторженность очевидно нарочита, хочется все же показать себя с широким, так сказать, гражданским охватом. Не помогла тут наивная хитрость Бондаренко, Елисеев бдительно сигнализирует об его «антисемитизме» (так и употребляет это грозное слово на страницах 169 и 170).

За что же? А всего лишь за крошечную фразу про «картаво говорящих комиссаров». Позвольте, но если многие комиссары времен Гражданской или чекисты времен Ягоды действительно выражались по‑русски с некоторым акцентом (латышским, польским, еврейским), то это все же беспристрастный исторический факт, а вовсе не какое‑либо его истолкование. Так было. Пресловутый «антисемитизм» в этом и иных бесчисленных случаях выступает как грозные цензурные ножницы, чтобы не допустить обсуждения кому‑то неприятного сюжета по истории или современности.

Угроза эта универсальна. Скажи, например, что супруга иного партийного вождя была еврейкой – «антисемитизм»! Да что там покойные вожди, не станем забираться так далеко и высоко. Вот как‑то у нас появилась новая телезвезда – американец Савик Шустер, он толковал нам политику с несколько характерным прононсом. Написал вот так, а теперь буду опасаться страшных обвинений… «Некуда крестьянину податься». Русскому крестьянину.

Как известно, у определенной публики Сталин и антисемитизм – «близнецы‑братья». Без Сталина тут тоже не обошлось. Впрочем, Бондаренко к этому сюжету прямого отношения не имеет, он относится к невинному в этих вопросах Венечке Ерофееву, с которого и спросу давно нет. Трагический финал повести «Москва – Петушки», где героя неизвестные закололи ударом шила в горло, используется Елисеевым как прямое обвинение Сталина в еще одном мрачном преступлении. Это он, именно он, заколол несчастного Венечку. Доказательства, что называется, прямые и бесспорные. Сталин был сыном сапожника. Излюбленный инструмент всех сапожников – острое шило с толстой ручкой. Героя повести «Москва– Петушки» тоже закололи примерно таким же шилом. Ergo – Сталин есть убийца бедного Венечки. Так критик пытается читателя «фраппировать» – это «уст.» слово он тоже с явным удовольствием употребил.

Елисеев не пренебрегает и мелкими замечаниями. Некоторые из них уместны, тут и возражать нечего. Да, дурной тон – цитировать неоперившегося критика‑сына в серьезной и ответственной книге критика‑отца. Да, дурной вкус – обращаться к пожилым литераторам со словами «Юра» или «Миша», или: «Виктор, какой бес тебя не пускает…» Это для литературного капустника, не более. Но то мелочи. А вот сам новомировский полемист вдруг тут же начинает обращаться к Бондаренко на «ты». Тот же дурной вкус и тон. Но тогда и замечаний по этим поводам делать не надо…

Конечно, в жанре литературной полемики говорить «ты» оппоненту возможно, хотя и предполагает некоторую сдержанность. Однако совсем отмечены дурновкусием обращения к почтенному коллеге по литературному цеху такого вот рода: «Уй, страсти‑то какие говоришь…» Или: «Уй, смелости‑то сколько…» Или совсем уж снисходительно‑панибратски: «Ийэх, мил человек…» Тут действительно, только остается сказать про себя «эх» и перевернуть журнальную страницу.

На сладкое Елисеев приготовил общепитовский компот. Скромный, всего из двух ягодок. Про Гефтера уже сказано. Другой ягодкой представлена скандальная Новодворская. Вот уж истинно неожиданно для обсуждения серьезных тем в серьезном издании! Никогда еще столь возвышенной оды в адрес этой болезненно‑экстравагантной особы не приходилось читать, аж целая глава ей посвящена. Именуется она весьма почтительно Валерией Ильиничной, даже вполне в духе старых романтиков «пламенной Валерией». Спорить тут с автором статьи бессмысленно, у каждого свой вкус. Ну нравится ему Новодворская, что поделаешь. Вкусы ведь, как и люди, бывают разные, хорошие и не очень.

Что же так привлекло автора либерального издания к ультрареволюционерке Новодворской? Нам это точно сообщили: пишет она «язвительно, фанатично, образно», более того – «слово у Валерии Ильиничны проверено (sic, как выражались в XIX веке. – С. С.) жизнью». Прямо‑таки по стилю похоже на аттестацию Федора Михайловича, а не скромной журналистки Валерии Ильиничны. Только вот беда, в немалом отрывке Елисеев ни одной «образной» цитаты своей любимой героини не привел, ни одного ее впечатляющего «слова», ни единой мысли не пересказал, «язвительной» или «фанатичной» – все равно. И понятно. Не раз приходилось читать тексты ее в скромном журнале «Новое время», ни глубоких мыслей, ни стилистических красот там не сыскать. Есть только неизбывная словесная русофобия, на которую Валерия Ильинична всегда была гораздо охоча.

Однако важнейшее достоинство своей героини новомировской автор видит в ином: «Она посидела да пострадала». Сказовый слог тут прямо‑таки в стиле Алексея Ремизова, но остановимся на фактах. Цитируем официальный справочник «Современная политическая история России», заметка о Новодворской: родилась тогда‑то в бывшей черте оседлости, «окончила вечерний факультет иностранных языков Московского областного педагогического ин‑та им. Крупской… В мае 1991 г. была арестована по обвинению в призывах к насильственному свержению государственной власти, освобождена в августе 1991 г. Увлекается туризмом, плаванием, театром, книгами, не замужем».

Увлечения мадемуазель Новодворской, как видно, весьма разнообразны, но «посидела да пострадала» она не слишком много, да еще в самом комфортабельном московском изоляторе (даже вице‑президента еврейского конгресса поместили куда хуже, хоть и при демократии). А за «призыв к насильственному свержению» посадят в тюрьму даже в тишайшей Швейцарии. На том закончим сюжет о нашей революционерке.

«Пострадавшую» и «поверенную жизнью» Новодворскую Елисеев «противопоставляет» русским писателям‑патриотам советской поры. Им, дескать, «боязно было», и сидели они тихо‑тихо, а «самой большой репрессалией» для них была «укоризненная статья Юрия Суровцева». Мне опровергать этот мелковатый навет немножко неловко, мое тогдашнее литературно‑политическое «дело» восьмидесятых годов, уже достаточно хорошо описано. Можно было бы сослаться и на еще более печальный опыт коллег по Союзу писателей России Леонида Бородина и Владимира Осипова, на постоянные политические доносы в «Правде» Суровцева (П. Николаева, В. Озерова, В. Оскоцкого) в адрес известнейших литераторов В. Кожинова, А. Ланщикова, М. Лобанова, Ю. Лощица, О. Михайлова, В. Чалмаева, многих иных. И последнее в этой связи: Суровцев и иные не «укоризны» тогда публиковали, как смягчает дело новоявленный историк литературы, а партийные указания. Разница тут отнюдь не в терминах.

И последнее, о чем писать крайне неприятно, скажу это без всякого преувеличения. Речь идет о непристойностях и даже грубой матерщине, что несказанно изумило меня на страницах всегда культурного издания. Елисеев пошлейшее словечко «трахаться» выписывает аж три раза подряд, прямо‑таки готов искупаться в этой срамоте. Цитировать гадость мы, разумеется, не станем, даже с помощью традиционных в этом случае отточий. Елисеев неловко хитрит, цитируя отрывок из пьесы покойного Ерофеева с густым матом. Но уточним, при жизни автора пьесы она не публиковалась, что немаловажно. Эта правовая сторона существенна, но главное тут – решимость (или нерешительность) редакции. Порицаемые «Новым миром» Бондаренко и Проханов ничего подобного в своих изданиях пока не допускали. И, к нашему счастью, редакторы большинства других литературных изданий.

Здесь нельзя не помянуть добрым словом ушедшего Александра Трифоновича Твардовского. Теперь, когда его наивные либеральные суеверия вроде «исторического XX съезда» рассеялись в пустоте, а отечественную словесность накрыл мрак чернухи и порнухи, теперь этот достойный русский поэт и истинно демократический, без кавычек, общественный деятель предстал как бы очищенным от всего суетного. Даже пошловатый Войнович, публикуясь тогда в «Новом мире», не позволял себе и капли того, что он потом ушатами излил в своем «Чонкине», или как его там. Нынешние никем не избранные и не признанные наследники Твардовского не удержали его строгий вкус по отношению к русской литературе. И при этом высокомерно, с политическими даже намеками пытаются учить других.

Скажем сразу, чтобы дальнейшее изложение стало яснее: местечковый пошляк Жванецкий, чтец убогих текстовок Хазанов, плодовитый ремесленник Церетели и дергунчик Киркоров – это все искусство. И безо всяких кавычек, ибо это «есть данность, порожденная определенным общественным слоем, отражает его вкусы, служит его интересам». Слой тот весьма влиятельный, потому его искусство широко и целенаправленно вбивается в «массы». Теперь это делать гораздо легче, чем когда бы то ни было, к услугам заказчиков телеэкран с многомиллионным и доверчивым в большинстве своем потребителем.

Если взглянуть на данный сюжет исторически, то скажем с той же четкой прямотой: вот известные «неолитические Венеры», изображавшие в бесконечно далекой древности женский идеал. С современной точки зрения это монстры, состоящие лишь из массивных бедер, ягодиц и молочных желез, что выглядит карикатурой на привычный для нас образ женщины. Однако это тоже искусство. Своего времени, своего эстетического уровня, отражавшего вкусы тогдашних людей. Но «Илиада» и Парфенон – тоже искусство, хотя другого времени и совершенно иных людей. Шекспир и Гёте – тоже искусство, что, впрочем, бесспорно. И наши почти современники, создавшие храм Спаса на крови в Петербурге, «Купание красного коня» и «Тихий Дон», тоже искусство, причем великое, истинная классика.

Теперь место Петрова‑Водкина вакантно, «Тихий Дон» никто пока не пишет. Из мелкого сатаниста Сорокина слепить гения не удалось (и уже не удастся). В музыке нет и подобия Прокофьева, даже бедный Шнитке ушел. Несколько раз всем московским кинокагалом проталкивали на Каннском фестивале ущербного Сокурова– вотще. Процветают и всячески проталкивают на нашем еврейском «телике» пенсионерку Пугачеву, неистовствуют уроды из «Аншлага», дебильные юмористы, всем надоевший старичок Винокур. И повторим – это тоже искусство. Современное искусство нынешней обезображенной России.

Отчего же у нас, в стране изначально духовной, неистовствуют телеэстрадные ведьмы и бесенята, влачит бедное существование наследник русской классики МХАТ, а самый известный из стихослагателей – старичок Илюша Резник? Вопрос слишком серьезный, чтобы от него отмахнуться или облегчить душу бранными словами.

Тут, кстати, о брани. При советской власти печатной критики очень опасались, в особенности создатели разного рода непотребств, это грозило изгнанием из печати, издательств, телерадио и т. п. Теперь на замечания даже признанных знатоков любого уровня и направления не обращают внимания никакого. «Деньги решают все!» – таков классический завет капитализма, а при нашем «диком капитализме» и подавно. Все насмехаются над бесчисленными изделиями Церетели, ни один сколько‑нибудь уважающий себя искусствовед не опозорит себя похвалой его «творчества». И что же? «Скульптор» избирается главой Академии художеств России. А почему? Потому лишь, что этот миллионер, владелец поместий за рубежом и друг Лужкова, обещал какие‑то блага обнищавшим академикам. А куда бедным деваться?..

Кобзону не дают визу в Соединенные Штаты и даже в родственный Израиль, в Москве в его контору кто‑то подложил взрывчатку… А ему все это без разницы, он с одинаковым постоянством приглашается на столичные юбилеи Победы или на иудейские религиозные праздники. Плевать он хотел на российское общественное мнение! Да и нет его, этого самого мнения, ибо никак не выражено с явной очевидностью. Пренебрежительные отзывы в патриотической печати? Это «враги» – и самого песнопевца, и всей заодно «российской демократии». Ас другой стороны – опять‑таки бесплатная реклама. Любая тут годится в бизнес. И в бумажник потом.

Итак, не станем ругаться, попробуем разобраться.

Правящая прослойка в нашей стране ныне весьма своеобразна. Ее идейно‑культурная обслуга тоже. Сходство в обеих этих сферах одно: они не только не русские – по духу конечно, а не по паспорту или кличкам, – но сугубо антирусски настроенные люди. Это очевидно, идет ли речь о пресловутых «олигархах» или «ведущих» телевизионщиках и распорядителях большинства органов печати. Ну а русско‑патриотических деятелей искусства на нашем телике дают только в виде редкостных исключений, их там появляется куда меньше, чем осталось зубров в Беловежской пуще, раз‑два, и обчелся (называть их имена не станем из соображений понятной конспирации).

Скажем кратко о тех, кого не показывают. Вот в относительно недавнем времени русская общественность отмечала 70‑летие писателя и редактора Станислава Куняева и 80‑летие почтеннейшего академика Игоря Ростиславовича Шафаревича, чьи труды, как математические, так и гуманитарные, известны, можно сказать, всему культурному миру. И что же? На нашем телике царствует ныне цензура куда более свирепая, нежели во времена Суслова Михаила Андреевича. Чужих – ни‑ни! Вот и показали обоих известных русских деятелей только в бедном «Русском доме», которых русские телезрители, живущие далее Клина и Серпухова, видеть не могут. Рады бы, но…

Особенно пикантным оказался случай с академиком. Его поздравил сам президент РФ. Не сообщить об этом наши ручные теледеятели, разумеется, не могли, как можно‑с. начальство… Но как это сделали! В полдень по первому каналу кратко объявили, и все, далее молчок. Зато в те же дни о микроскопическом юмористе Арканове гудели множество раз и эфира не жалели. Как говорится, «два мира, два Шапиро».

Ладно, Арканов слишком мелок, чтобы на нем задерживать внимание, но вот пример с деятелем, которого можно хоть как‑то соотнести с двумя вышеназванными. В мае нынешнего года исполнилось семьдесят лет со дня рождения покойного критика Лакшина. Слов нет, Владимир Яковлевич был почтенным и образованным человеком, младшим сотрудником известного Твардовского в «Новом мире». Ему на «швыдком» телеканале посвятили две часовые передачи. Нет вопросов, почему бы не рассказать о покойном филологе? Только вот скажем со спокойной объективностью, Лакшин остался в памяти прежде всего как автор статей о творчестве А. Солженицына в 1960‑х годах, тот объявлялся продолжателем «линии XX съезда КПСС», где обличался «культ личности»…

Кто помнит сейчас про этот съезд? О той самой «личности» говорят ныне подчас совсем иное. Да и сам Солженицын придерживается теперь таких взглядов, которые Швыдкой и его команда очень не любят. Вот и пришлось авторам и редакторам передачи говорить совсем о других, куда менее заметных работах покойного Лакшина. Хорошо, конечно, что отметили его юбилей. Почему же забыли Куняева и Шафаревича?.. Антинародную (по сути – антирусскую) направленность наших «олигархов», захвативших де‑факто управление страной, не может уже скрыть даже нынешняя массовая (она же бульварная) печать. Вот в начале июня 2003 года вполне желтая «Комсомольская правда» опубликовала аж в двух номерах пространный материал на эту тему. Ну, тут‑то вряд ли можно подозревать какую‑либо в ту сторону злонамеренность. Цитируем:

«Концентрация капитала в период правления Владимира Путина достигла своего пика…

Семьи большинства олигархов постоянно живут за пределами России, за рубежом обучаются их наследники. Большинство олигархии не связывают свои личные и семейные стратегические интересы с Россией как геополитической и этнокультурной сущностью. Эта стратегия связана с Западом и почти никогда – с Россией… Так, их собственность на территории России оформлена на иностранных юридических лиц…

Представители правящего слоя современной России склонны полагать, что интересы большинства народа вообще не должны учитываться, поскольку российскому народу якобы присуще неограниченное долготерпение по отношению к подавляющей силе».

Данный материал украшен портретами Абрамовича, Березовского, Гусинского, Дерипаски, Фридмана и Ходорковского, нынешних «русских миллиардеров», так что понятно, о ком идет тут речь. Ну, личности это известные, а физиономии их чрезвычайно характерны. Они‑то, как их собратья‑подельники, и являются заказчиками основной продукции нашего «масскульта».

В последнее время они стали расширять сферу своего публичного влияния. Ходорковский, например, подарил крупную сумму в «университет» псевдоученого Ю. Афанасьева, бывшего пионерского деятеля, который превратил почтенное учебное заведение в местечковый хедер. Абрамович вдруг появился на футбольном матче ЦСКА, заглянул позже к футболистам в раздевалку, поболтал с ними после победы, а потом куда‑то укатил на охраняемых машинах с тренером. Понятно, в Италии Берлускони владеет «Миланом», почему бы Абрамовичу не сделаться хозяином самой популярной в России футбольной команды?.. Миллиардер Берлускони с помощью знаменитого «Милана» оказался премьер‑министром Италии. Кто знает, что задумал у нас миллиардер Абрамович… А последние события говорят о задумках его очень серьезных: купил английскую команду, потом Лондон прикупит, потом… Что?

Итак, русских деятелей искусства в любых его жанрах в наш «масскульт» не пускают – молчаливо, но твердо. Почему такое происходит, лучше всего пояснить на примере знаменитого А. Солженицына.

Уж как поднимали его когда‑то в либерально‑еврейских кругах всего света! И было за что, один из главнейших разрушителей Советской державы! Восторги вокруг него несколько поутихли, когда, оказавшись на Западе, он стал этот самый Запад критиковать. Однако старый антисоветчик поддержал ельцинскую команду ив 1991‑м году, и даже в кровавом 1993‑м, почему его вновь вознесли на мировых телеэкранах. И вот он торжественно въехал в обрезанную Россию. Поначалу был обслугой новых правителей встречен весьма приветливо, сам великий Киселев с ним «беседовал» (всю‑то жизнь везло Солженицыну на разговоры с офицерами госбезопасности!). Но далее – стоп.

4 июня 2001 года в Москве была подписана к печати объемистая книга Солженицына «Двести лет вместе (1795–1995)», над которой он работал очень долго (имеется и ранняя редакция, опубликованная уже позже). Книга эта о русско‑еврейских отношениях. Автор старался быть не только объективным, но и осторожно‑осмотрительным. Не помогло. Отклики на книгу были разные, даже положительные (В. Бондаренко и иные), но в основном – сугубо отрицательные, даже раздраженные. Особенно тут отличился Костя Боровой, железнодорожник по основному образованию, потом приближенный Ельцина, потом неудавшийся биржевик, потом редактор никому не нужного журнала «Америка».

Уже 18 июля того же года «американский» издатель высказался в многотиражной «Комсомолке». Высказался круче и определеннее всех своих сотоварищей, потому и процитируем суть: «В культурном обществе человек, который написал бы подобную книгу, поставил бы крест на своей репутации, и обсуждать ее было бы неприлично». Не станем придираться к плохой стилистике новоявленного журналиста («бы‑бы», «обсуждать ее», что – репутацию, крест или книгу?). Тем паче, что друг Новодворской далее высказывает нечто сокровенное. Не щадит он нынешнего Президента РФ: «Сегодня эта тема очень нужна власти. Очень нужна Путину. Потому что возвращаются времена всевластия КГБ. Возвращаются времена человеконенавистничества, когда борьба с космополитизмом или антисемитские кампании были стратегией власти». В защиту бедного Путина мы замолвим несколько слов далее, а приведем лишь итоговый вывод Борового, суровый и четкий, как приговор давнего ревтрибунала: Солженицын «стал адептом советского расизма». Далее полагалось бы добавить: статья… срок…

Все эти фразы кажутся переводом «с американского». Слово «адепт» новейший Словарь иностранных слов толкует в качестве основного значения так: «Ревностный приверженец какого‑либо учения, идеи». Советскую власть можно упрекать в чем угодно, но только не в «расизме». Ввиду важности вопроса уточним, что высылка чеченцев или крымских татар решалась не расовыми признаками, а потому, как это ныне хорошо известно, что эти и некоторые другие народности в немалом числе служили Гитлеру и запятнали себя зверствами в отношении иных народов страны. Но не станем отходить от нашей темы. Что же касается евреев («космополитов»), то даже пламенные сионисты не писали, будто советские евреи подвергались массовым репрессиям или высылкам по национальному признаку. Бывший глава товарно‑сырьевой биржи явно перебрал тут в своей ненависти к «расисту» Солженицыну.

Простоватый железнодорожник‑биржевик высказал, видимо, то, что у его более изощренных единомышленников осталось невысказанным. Вот и Солженицын, который не критиковал даже, а просто разбирал отношения евреев с русским народом и государством, попал в «антисемиты». Не он один. Так же обзывали очень осторожного в данном вопросе В. Кожинова и иных.

Отсюда понятно, почему в «масскульте» забыли весьма известных Куняева и Шафаревича, как незадолго перед тем не заметили юбилея Кожинова, а потом не отозвались на его кончину. Не той они масти.

Добавим в заключение сюжета, что напрасно редактор «Америки» Боровой обвиняет в расизме Путина. Отставной подполковник КГБ, став во главе государства Российского, с «космополитами» никак не борется и никаких «антисемитских кампаний» не проводит. Напротив, синагогу посещает, от раввинов принимает подношения. Во главе Министерства культуры поставил среднеазиатского еврея Швыдкого, о русско‑патриотической направленности которого не станем даже вспоминать.

Вкусы Путина в искусстве постепенно обрисовались. Центр Москвы и историческая Петропавловская крепость украшены уродливыми чудищами американца Шемякина. Около Киевского вокзала столицы сооружен некий масонский символ из разноцветных флажков. Гитаристу неопределенного происхождения Окуджаве поставлен памятник и открыт музей, а вот великому русскому поэту и деятелю Тютчеву пока не уделили ни того, ни другого. А Государственные премии, которые наш Президент самолично вручает, делая это с видимым удовольствием? Вот лишь несколько слов о последних, врученных в начале нынешнего лета в парадном зале Кремля. Еще одну наградную медальку получил неутолимый в тщеславии Марк Захаров, собравший уже вроде бы все советские и антисоветские награды и премии. Посмертно, как некогда военных героев, наградили профессионального юмориста Григория Горина – время в нашей стране ныне такое веселое, что нельзя было не помянуть…

Затем мелькнул Костя Райкин, чья театральная профнепригодность заметна была изначально, и прочие, и подобные. Даже некий парижский балерун выглядел там похожим на одесского эстрадника (от соседей по залу, видимо, поднабрался). Из русских по рождению награду получила Новелла Матвеева. Очень многих ее коллег по Союзу писателей это приятно удивило: вот уже дюжину лет о ней ничего не было слышно. Значит Евтушенко в юбке еще благополучно здравствует.

Еще одно награждение было малозаметным, зато примечательным – Ирина Прохорова. За пределами столичного Садового кольца эту даму, видимо, мало кто знает. Она является издателем малотиражного ежеквартальника «Новое литературное обозрение». Читателей там кот наплакал, но дело в ином: «не очень много шили там, но не в шитье была там сила», как пошутил русский классик. Редакция издания сугубо интернациональна, но с неким общим акцентом. Журнал солидный, очень богатый на бедном российском фоне, и понятно – американский еврей венгерского происхождения Сорос его опекает. Отметим, что этот биржевой спекулянт имеет поистине родовое пристрастие к России, его отец в Первую мировую, служа в австрийской армии, сдался русским. После октября 1917‑го из военнопленного стал «красным мадьяром», в начале 1920‑х даже работал в каком‑то петроградском ревтрибунале. Ну, ясно, чем он там занимался. Вернувшись вскоре на родину, он, надо полагать, и привил своему сыну любовь к России. Что тот и доказал в наши дни.

Интернациональная редакция «НЛО» во главе с нынешним государственным лауреатом Прохоровой всегда молчаливо избегала русско‑патриотических сюжетов. Но в самое недавнее время занялась именно этими изысканиями. Опубликовали несколько обстоятельных работ, в которых доказывается, что все патриоты России – прирожденные антисемиты. Видимо, за это Прохорова совсем недавно получила от США премию «Либерти»…

Напомним, что сумма Государственной денежной премии – 300 тысяч российских рублей. Возможно, для соратников Сороса это пустячок, но для русских деятелей искусства совсем наоборот. И возникает вопрос, почему бы не отметить, не поддержать морально и материально известнейших деятелей наших – актрису Татьяну Доронину, искусствоведа Савву Ямщикова, поэта Юрия Кузнецова, ветерана нашей литературы Михаила Лобанова? А если уж награждают ушедших, то почему бы не вспомнить трагически закончившего жизнь художника Константина Васильева, чья известность с годами лишь возрастает? Впрочем, понимаем, что это вопросы риторические.

Так что не прав, совсем не прав был «американец» Боровой, обвиняя президента Путина Владимира Владимировича в намерении начать борьбу с космополитизмом и всем таким прочим. Не борется он. По крайней мере пока.

Особо важная роль ныне принадлежит телевидению. Это понятно. Недавно многие популярные газеты выходили миллионными тиражами, журналы поменьше, но сотнями тысяч, а некоторые тоже миллионами. Теперь же цены выросли, а читатели обеднели до края. Книг почти не приобретают, а периодику изредка и выборочно. А телик – он вроде бы дармовой, глазей хоть целыми днями. И глазеют, к сожалению.

Нынешнее Останкино давно уже прибрали с потрохами наши «олигархи», достаточно напомнить имена Березовского и Гусинского, чья деятельность в этой области общеизвестна. Хозяева подбирают свою телеобслугу по единому схожему признаку. Без заметных исключений. Вот очень неприятная Ханга, проповедница порнухи, для подавляющего большинства наших несчастных телезрителей это негритянка на российской службе. Однако сама она рассказала на страницах «интернационального» еженедельника «Новое время», что ее дедушки – из американских евреев и негров, а также многое иное в той же связи.

Или вот развязная Татьяна Толстая, внешнего сходства с Хангой она вроде бы не имеет, хотя столь же несимпатична.

Но это внешне. Внутри же, видимо, есть у них некое сходство по части происхождения.

Такой «подбор кадров» на нашем телике всеобъемлющ. Он в равной мере справедлив не только для женщин, но и мужчин. Вот, к примеру, Новоженов или Черкизов. Уж как оба непривлекательны на взгляд любого самого невзыскательного телезрителя и талантами никакими не отмечены, но держат же их на экране. Ибо «свои» и подобно Смердякову могли бы сказать о себе: «я всю Россию ненавижу»…

Что же главное в наиглавнейшей ныне сфере искусства, что более всего мельтешит на нашем телике? Ответ на поверхности – «юмор». Натужно шутят, лепят одесские «хохмы» столетней давности, порой их несколько переиначивая, визжат, дергаются. И показывают «зрительный зал», где заливаются от хохота разного вида людишки. Наши читатели понимают, конечно, что это подстава, но как быть с нечитателями? Они‑то по простоте своей верят, что эти «зрители» – подлинные. И хохочут, сидя у телеэкрана, вместе с ними. Как язвил старый сатирик: «Ты‑то чего смеешься?» – «Да не знаю, все смеются – и я смеюсь».

Взглянем на нашу омерзительную рекламу. Там редко увидишь спокойные или тем паче серьезные лица. Зато сплошняком ревут оскаленные морды, вылезают за край телеэкрана выпученные глаза – и все это под неистовый электронный хохот. Зачем воспевать, например, женские прокладки именно таким способом? Или лезвия для бритья подмышек? А причина проста и очевидна. Создается жесткое взаимоотношение между дебилами по обе стороны телеэкрана. Уловка тут в том, что заэкранный дебил он «понарошке», он за баксы корчится – и немалые! А несчастного телезрителя тем самым стараются превратить в дебила, но уже «в натуре». И делается все это вполне сознательно, продуманно и планомерно.

Тут предоставим слово искусствоведу Савве Ямщикову, лучше его по данному поводу тут не скажешь. Обращаясь к старому товарищу, он пишет: «Ведь только зомбированные люди могут без чувства брезгливости смотреть на пошлые потуги казаться остроумными всяких аркановых, винокуров, ширвиндтов, петросянов с женами, уставшего от незаслуженной популярности Жванецкого с засаленными листочками, по которым он читает протухшие остроты. Не странно тебе смотреть, как разомлевшая от летней жары аншлаговая компания Дубовицкой, обнажив свои не первой свежести телеса, пудрит мозги жителям русской провинции в страдную пору, когда нужно урожай собирать, а не Кларой Новиковой и Шифриным быть облапошенными? А стал бы ты за обеденным столом шутить с Новоженовым, человеком не только лишенным чувства юмора, но и абсолютно серым и скучным? А не хочется ли тебе сказать все, что ты о нем думаешь, ростовскому полуплейбою Диброву, путающему Толстого с Достоевским, Москву с Петербургом, но чувствующему себя на равных с людьми значительными, талантливыми и действительно умными? Мне кажется, что окажись на его передаче сам Бог, он бы и его, похлопав по плечу, опустил бы до уровня своих заказчиков образца Гусинского или Эрнста».

Действительно, лучше и полнее высказаться обо всем этом трудно. Спасибо, Савва Васильевич, что не пожалели старания, дабы разобраться во всей этой нечисти и высказаться прямо и определенно. Тут требовались немалая выдержка и терпение, я вот не могу отличить Жванецкого от Жуховицкого и Дубовицкую от Диброва. По мне так все они на одно лицо. Только очень уж неприятное…

Поразительное сходство 1920‑х и 1990‑х годов нашего столетия настолько очевидно, так бросается в глаза, что толковать о том стало уже делом привычным. Да, конечно, сегодня не казнят людей по подвалам и оврагам, но убыль‑то русского народа идет в неменьшей степени, чем тогда, а сопротивления никакого пока не наблюдается. Впрочем, оставим этот сюжет, у нас идет речь об искусстве.

Тогда в этой сфере тоже господствовали русофобские силы. Поносили МХАТ и знаменитый русский балет, Есенина, Алексея Толстого и Булгакова, кисло встретили «Тихий Дон». Зато на съезде ВКП(б) выступал с докладом «комсомольский поэт» Саша Безыменский, причем сварганил свое выступление в неких «стихах». В школах «проходили» сочинения земляков и дальних родственников Безыменского, учили наизусть, читали со сцен и трибун. Не стоит даже упоминать, что все те сочинители вскоре были отринуты от властных постов, давно забыты, а многие закончили дни свои грешные печально.

Как известно, чужой опыт, даже печальный, никого не учит. Нынешние разрушители тоже убеждены, что господство их вечно, почему с такой дикарской наглостью выставляют себя на всеобщий осмотр. Они ошибаются, мы убеждены в этом вместе с большинством русского образованного сословии. Впрочем, не станем заниматься предположениями, они зыбки и неубедительны. Обратим внимание на один совершенно очевидный признак в сравнении уровня искусств в 1920‑х годах и в наше нынешнее неопределенное и неустойчивое время. Грозный признак проглядывает тут.

Кинем общий взгляд на уровень советского искусства в итоге первого десятилетия советской власти. Только что закончилось безумное кровопролитие Гражданской войны, для очень многих ее итоги еще не казались завершенными, и не только в эмиграции. И что же? Во славу новой, еще не устоявшейся власти были созданы многие произведения самых разных жанров и какого уровня!

Можно как угодно относиться к политическим взглядам Маяковского, но несомненно, что это был великий поэт, оказавший влияние на всю мировую литературу. Его поэма «Владимир Ильич Ленин», законченная уже в октябре 1924 года, это поэтический шедевр. Картина художника Петрова‑Водки‑на «Смерть комиссара» – это шедевр мировой живописи. В те же годы прославленный ныне Филонов создает композицию «Формула петроградского пролетариата». Чуть раньше Кустодиев пишет своего знаменитого «Большевика», потом «Праздник в честь Коминтерна». Кинорежиссер Эйзенштейн снял тогда же «Броненосец «Потемкин» и «Октябрь», к его эстетике можно относиться по‑разному, но обе картины почитаются шедеврами мировой кинематографии.

Кинем краткий взор на архитектуру, одно из самых древнейших и впечатляющих искусств. Заметим попутно, искусство из самых дорогостоящих, а Советская страна тогда лежала в разорении и подвергалась свирепой блокаде богатым буржуазным Западом. И что же? Уже в 1924 году был составлен в основных чертах, а уже в конце 1920‑х получил свое общее завершение Мавзолей Ленина – одно из чудес мировой архитектуры, с чем никакой Швыдкой не осмелится поспорить. Зато сегодня столица Российской Федерации загажена чучелами Церетели и Шемякина. И еще многоэтажными миллионе реки ми шишами, которые так уродуют наш русский исторический город.

Прервем перечень, ибо сказанного довольно.

Теперь перенесемся в наше время, эпоху неразвитого капитализма. Мыслимо ли вообразить, чтобы некий ныне живущий стихосочинитель сотворил (за любые баксы!) поэму «Борис Абрамович Березовский»? Или современный живописец начертал бы полотно «Смерть Абрамовича», даже наш великий Илья Сергеевич не решится на такое. Многостаночный лауреат Марк Захаров даже с помощью дочки и зятя не поставит ничего подобного «Броненосцу». Новоявленный Фадеев не написал бы роман «Разгром» в честь Гусинского, а Серафимович – роман «Железный банкир» в честь Ходорковского. И лауреат Государственной премии Российской Федерации

Новелла Николаевна Матвеева при всем своем долгом жизненном и поэтическом опыте не создаст «По долинам и по взгорьям» в честь освоения нефтяной Сибири Фридманом.

Однако хватит обо всех них и их несостоявшихся певцах.

Итак, «олигархи», правящие ныне в развороченной России, не смогли руками своей обслуги создать ничего ценного в искусстве. Это не случайность и не мелочь. Это убедительное свидетельство их ничтожества, а значит, и внутренней слабости. Таковое они пытаются прикрыть помпезными «праздниками», наградами и парадами, но народ испытывает от подобной суетни не только скуку, но и растущее раздражение. «Олигархическое правление» обречено изнутри. Ибо за любые деньги не создать высокого искусства и не обрести народной любви.

Sapienti sat.

Данная глава была уже закончена и отдана в печать, когда пришлось делать тут срочное добавление. Оно того стоит. В августе 2003 года в «Литературной газете» появилось небольшое сообщение, как оказалось, имеющее прямое отношение к нашей теме, назвать это можно было бы так: «Искусство и публика». В курортном городе Сочи, заполненном в августовскую жару праздными отдыхающими, торжественно объявили: в Зимнем театре состоится творческая встреча с телезвездой Шендеровичем. Так вот, из 1000 мест было продано… 25 билетов. «Встречу» отменили.

Мрачный вывод для всех Шендеровичей отсюда следует. Во‑первых, все они до смерти всем надоели, а во‑вторых, выяснилось, что по «ихнему» «телику» их всучивают нам насильно. Такова подлинная цена культурной обслуги «олигархов».

Мы, русские патриоты, не возлагаем надежд на «доброго царя»! Воистину, «никто не даст нам избавленья», если мы сами не займемся этим делом, и поскорее. Власть не выклянчивают, ее завоевывают в борьбе. Всякой. Разумеется, мы имеем в виду только борьбу за власть в «Государстве Останкино».

В 1990‑х годах вышел в переводе на русский язык американский двухтомник «Лауреаты Нобелевской премии». Даны биографии всех без исключения 552 лауреатов (не считая коллективных, так сказать, премий). Даны с портретом каждого и подробной библиографией: труды его самого и о нем. Построены биографии одинаково: родители, научная карьера (или какая иная), семья, любимые увлечения, суждения самого героя по разным поводам и оценка его другими знаменитыми лицами.

Так у русских читателей появилась – впервые со дня вручения первой премии в 1901 году – объективная возможность для изучения немаловажного вопроса: каков же собирательный портрет лауреатов?

Нам с детства внушали мысль, что Нобелевская премия есть чуть ли не вершина земного признания. Нет, не в школе нас тому учили и не на уроках марксизма‑ленинизма в университетах, а как бы вроде и ниоткуда, зато настойчиво. Как‑то считалось даже неловким сомневаться во всеобъемлющей ее ценности. Мы не раз слышали и читали, что уровень науки и культуры любой страны чуть ли не определяется числом этих самых лауреатов. Разумеется, Россия, а потом СССР плелись где‑то в хвосте общего списка, находясь на уровне примерно Голландии, но сильно уступая Дании.

Что же прежде всего бросается в глаза, когда внимательно ознакомишься с полным пантеоном нобелевских лауреатов? Прежде всего некоторая пристрастность их подбора. О том, что в области литературы имеются всякие, скажем так, случайности, вполне убедительно высказался В. Кожинов (Дневник писателя. Мифы. Март‑апрель 1996. «Столица»). Скажем, о том, что Шведская академия наук «не заметила» знаменитейших Ибсена, Золя, Герберта Уэллса, не говоря уже о Льве Толстом. Эти сюжеты более или менее у всех на слуху, как и то, что среди писателей, удостоенных такой премии, есть имена вроде бы необязательные.

Однако есть тут и некоторые иные обстоятельства, вызывающие вопросы. О них и пойдет далее речь. Прежде всего нельзя не заметить, что очень уж большая доля лауреатов приходится на скандинавские страны. Ну ладно, понятный вроде бы патриотизм, однако нельзя не отметить, что эти провинциально‑земляческие чувства все же не могут так или иначе чуть не понизить всесветный авторитет премии.

Второе. Явное преобладание американцев. Причем не только коренных, но и граждан других стран и континентов, работавших в США. Никто не сможет отрицать выдающиеся достижения американской науки и культуры во второй половине XX столетия, вот почему она (наряду с другими причинами) стала сверхдержавой. Так, но почему столь ничтожно мало представлена среди лауреатов советская сверхдержава? Получается по этому наградному списку что Америка превосходила нас по всем статьям в десять и более раз. И подчеркнем: речь идет о временах ДО «перестройки». Всякому объективному наблюдателю ясно, что такого перепада между США и СССР не было. И тут самое время напомнить, что Шведская академия наук есть учреждение нейтральной страны. Однако политическое воздействие тут неоспоримо.

Теперь о религиозной стороне дела. Отчетливо заметно среди лауреатов преобладание деятелей разного рода протестантских толков, баптистов, квакеров и т. д. до бесконечности. Напомним, что Швеция – одна из старейших протестантских стран в Европе. Опять скостим немного на местный патриотизм. Католичество представлено только известной матерью Терезой. Хорошо, но почему нет ни одного католического прелата? А ведь во время движения Сопротивления, например, много католических епископов и священников проявили себя истинно героически. В Польше, скажем.

И совсем уж нет православных деятелей. Это тем более подозрительно, что из всех Христианских церквей наибольшие земные муки выпали в XX веке именно на нашу веру. Факт столь очевидный и так хорошо теперь известный, что не стоит продолжать далее. Добавим лишь, что Нобелевской премией не отмечены также православные деятели среди болгар, греков, румын и героических сербов. А из русских православных мирян вообще набралось только два человека – Павлов и Бунин (оба, кстати, Ивана). Заявляет о своем православии, и часто, Солженицын, но не станем отвлекаться.

В отношении Нобелевского комитета к различным течениям внутри христианства явно заметна чья‑то «направляющая рука». Чья же?

Рассмотрим теперь, так сказать, «национальный вопрос». Ну, что очень много англичан, понятно. И не только потому, что Великобритания во всех отношениях истинно великая страна, а еще потому, что есть у англичан общая кровь с викингами (прямые предки скандинавов), давняя близость протестантских культур, а также многовековое политическое союзничество. Шведские академики – патриоты, ничего не поделаешь.

Также понятно, отчего почти нет китайцев (не считая тех, кто работает в США). Очень уж далек Китай от маленькой Швеции, не видно их здесь и не слышно…

А вот из многомиллионного арабского народа Нобелевской премии удостоен один лишь Садат, да и то наполовину с евреем Бегином. Выбор этот для респектабельной Швеции, законно гордящейся своей демократией, выглядит немножко странным. Садат был многолетним сотрудником Насера, а после смерти начальника передушил его (то есть своих) сподвижников, правил Египтом весьма диктаторски, пока его самого не прикончили с той же беспощадностью. Ну а остальные сто с лишком миллионов арабов, живущих в разных странах с весьма разнообразным общественным укладом, – неужели среди них всех не нашлось ни одного, достойного Нобелевской премии? Тут не Китай, не сошлешься на тысячи миль расстояния. Да ведь и не очень уж давно викинги всласть навоевались с арабами в Средиземном море! Но на нет и суда нет.

Итак, из ста миллионов арабов Анвар Садат – единственный, удостоенный премии Нобеля. А его «подельник» по премии, израильский премьер Бегин, с его соплеменниками как? Нет, он в одиночестве никак уж не находится, хотя евреев во всем мире куда меньше, чем арабов, по новейшим данным – 12,8 миллиона. Сколько же нобелевских лауреатов из их числа?

Прежде чем назвать цифры, сделаем уточнение, вопрос этот в наше время почему‑то стал очень острым.

Однако сами составители книги о нобелевских лауреатах часто и охотно сообщают о еврейском происхождении своих героев. Вот, скажем, на букву «б», где и сам Бегин значится. «Американский романист Сол Беллоу был сыном Абрама Беллоуза и Лизы (Гордон), евреев из России, эмигрировавших из Петербурга в 1913 году». Читаем далее: «Американский химик‑органик Герберт Чарлз Браун… Мать и отец Б. были украинские евреи, которые эмигрировали в 1908 году».

Прервем цитации, ибо таких биографических подробностей тут превеликое множество. Никакого умолчания составители не делали. Сообщали, и вполне непринужденно, что, например, у нашего известного физиолога Ильи Мечникова мать, «в девичестве Эмилия Навахович, была дочерью Льва Наваховича, богатого еврейского писателя». О немецком физике Джеймсе Франке есть такая вот подробность: мать его, «в девичестве Дрюкер, была родом из известной семьи раввинов». Или советский физик Илья Франк: «В 1937 году женился на Элле Абрамовне Бейлихис, видном историке».

Иногда составители не считают нужным сообщать о национальности лауреата. Так, не уточнен в этом смысле советский экономист Леонид Канторович. В обширной статье об Андрее Сахарове сказано: «Жена С., родившая ему трех детей, умерла… С. женился на Елене Боннэр, с которой познакомился во время пикетирования зала суда, где шел процесс над диссидентами». Национальность Е. Боннэр не указана, хотя она сама охотно о том говорила.

После нескольких примеров, а их буквально сотни по всему изданию, можно со ссылками на каждый конкретный случай указать, что среди лауреатов Нобелевской премии насчитывается по меньшей мере пятьдесят с лишком евреев по происхождению. Разумеется, мы не берем не оговоренные в справочнике случаи, а также лиц, находившихся в смешанных браках.

Не станем подсчитывать процентные выкладки по национальной принадлежности лауреатов, тем паче что такие сведения даны в книге далеко не о всех. Однако не может не обратить внимание сам по себе факт значительного числа лауреатов еврейского происхождения среди иных прочих. Кстати, на Западе о том говорят и пишут вполне спокойно, только у нас в России на эту тему наложено табу еще со времен Ленина – Троцкого. В еврейских же справочниках, которые нам доводилось читать, эта тема не только не прикрывается, а, напротив, порой подчеркивается даже. Сошлемся хотя бы на новейшее издание на русском языке – «Краткую еврейскую энциклопедию», выходящую в Иерусалиме с 1976 года по настоящее время.

Конечно, статистическая данность в 12,8 миллиона несколько относительна. В Израиле существует закон о возвращении, согласно ему всякий человек, у которого среди четырех бабушек и дедушек был хотя бы один еврей, имеет право на получение израильского гражданства. По утверждению современных демографов, число таковых на 100–150 процентов больше, чем по переписям (Народы России. Энциклопедия. М., 1994, с. 52).

Если в связи с этим сакраментальное число 12,8 миллиона увеличить соответственно, то получится 38,4 миллиона. Все равно арабов многократно больше. А по итогам Нобелевского комитета на пятьдесят еврейских лауреатов приходится… Ну, как тут не вспомнить незабвенного Собакевича: один там есть араб, да и тот, если сказать правду… Садат.

Еще один немаловажный вопрос. Айз кого же состоит столь авторитетное учреждение, как Нобелевский комитет? Хотя бы в наши дни? Как звать тех светил, которые эту знаменитую на весь мир и весьма небедную премию выдают тем, кто завтра сам станет светилом? И почему именно в маленькой Швеции собрались такие ведущие знатоки? Увы, ответ найти сложно.

Старшее и среднее поколения хорошо помнят, к примеру, известный Комитет по Ленинским премиям, его состав, секретаря и председателя. По общественной значимости их имен можно было оценить истинную ценность этой самой премии. А в нашем случае? К сожалению, в интересующем нас издании лица, присуждающие Нобелевскую премию в наши дни, не названы. Я опросил некоторых моих весьма образованных знакомых, никто не оказался в силах мне помочь, никто ни одного имени не назвал на память. Но это, скорее всего, от недостаточности наших познаний в шведской жизни…

Книга эта издана на русском языке в двух отдельных книжках (всего 500 страниц): Владимир Опендик. Двести лет затяжного погрома. Нью‑Йорк, 2003. Местом издания стал город с самым большим еврейским населением, чуть ли не половина которого говорит по‑русски. Автор тоже из России, родился и учился в Ленинграде, закончил факультет «Мосты и тоннели», успешно трудился в этой важной хозяйственной области. Затем перебрался в США, здесь избрал поприщем литературно‑исторические изыскания.

Объемистое это сочинение посвящено разбору историографической книги А. И. Солженицына «Двести лет вместе». Оценки В. Опендика совершенно недвусмысленны, вот первая фраза книги, набранная крупными буквами: «АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН КАК ЗЕРКАЛО РОССИЙСКОГО АНТИСЕМИТИЗМА». Коротко и ясно. Заметим, что еврейская публицистика имеет по крайней мере два отличительных свойства– зашоренность на вопросе пресловутого «антисемитизма», а также непременное пристрастие к пародии, пересказу, использованию уже бывших в употреблении образов. Своих‑то нет, вот и приходится заимствовать чужие. В данном случае – известную статью Ленина о Льве Толстом.

Скажем сразу, что углубляться в оценку упомянутой книги А. Солженицына, а также всей его разнообразной литературной и гражданской деятельности мы не станем. Слишком большой вопрос, да и не раз уже приходилось нам о том высказываться. Оставим уж Владимира Опендика наедине со своим оппонентом, у последнего в достатке найдется заступников самых разнообразных. Пусть разбираются без нас.

Отметим иное, гораздо более интересное для всего российского общества. Сочинение Опендика написано не только вне его бывшей родины, это не новость. Хоть и вышла она на русском языке, но очень откровенна, почти никаких осторожных оговорок или всевозможных словесных прокладок, столь характерных обычно для русскоязычных еврейских авторов, тут нет. В этом – единственная ценность слабоватого в целом, сугубо дилетантского сочинения. Но как говорится, спасибо за откровенность, не часто приходится ныне встречать такое. Отметим также, что наш автор избегает грубых суждений и тем паче ругательных слов. Ничего, что позволяли себе изрекать Новодворская или полунемец‑полуеврей Кох, тут не сыскать, и это тоже говорит в пользу скромного автора. Вот почему стоит присмотреться к суждениям его, пусть и сугубо критическим. Мы объективно изложим суждения Опендика о России, русском народе и его культуре, тоже избегая всячески бранчливых суждений.

О русско‑еврейских отношениях автор судит широко, не избегая давать самые обобщенные оценки. Вот одно из ключевых его суждений, которые в различных написаниях разбросаны по всей его работе:

«Прошло два столетия существования евреев в России, а психология враждебного восприятия другого народа в русском обществе почти не изменилась. Оказалось, что «тонкий слой русской интеллигенции» так же легко покрывается толстым слоем коррозии антисемитизма, как и двести лет назад». По мнению автора, русская интеллигенция, о «прогрессивности которой так любили писать еврейские авторы», тоже оказалась не очень. Более того, «антисемитизм в России не зависит от общественного строя, а связан с особенностями национального самосознания и с вековыми традициями. При отсутствии морали и устойчивости эти традиции постоянно дают о себе знать независимо от образовательного уровня». Словом, и царская Россия плоха, и советская, и нынешняя страна звериного капитализма.

Даже русские революционеры, которые вкупе с революционерами еврейскими разрушали Россию, тоже, оказывается, не слишком хороши: «В качестве примера можно привести выступление декабристов на Сенатской площади 25 декабря 1825 года (тут у автора описка в дате. – С. С.), или организацию «Народной воли», или участников массовых выступлений против самодержавия, начиная с 1905 года. Однако большая часть из перечисленных участников борьбы против властей грешила антисемитизмом и нисколько от позиции царедворцев в отношении евреев не отличалась. Поэтому и они причастны к тем преступлениям против еврейского народа не меньше властей».

Во всех других странах люди как люди, революционеры как революционеры, а в России все не как у людей… Несчастная судьба.

Естественно, что такая страна и такой народ не в состоянии создать никакой великой культуры. В частности, литературы. И тут наш бывший мостостроитель обрушивается на русскую литературную классику (заметим, в точности, как бывший российский министр Кох, тоже гуманитарного образования не получивший). Владимир Опендик набросал целую панораму с изображениями наших писателей‑классиков. Панорама получилась широкой, высказываний на этот счет можно набрать чуть ли не на полтома. Ограничимся, однако, лишь несколькими цитатами, типичными для автора и его сочинения.

«Поэт Г. Державин, склонный к лирическим пассажам и восхвалению красоты женщин, большой знаток и любитель вина, искренне верил, что среди евреев существуют секты ритуального употребления крови христианских младенцев. Н. Гоголь, воспевавший массовые убийства еврейского населения бандами Хмельницкого, считал, что его страна, словно птица‑тройка, может осветить путь в будущее для европейских народов. Весьма своеобразное понимание будущего человечества, если сам не считал евреев за людей, достойных жалости и сочувствия».

Продолжим суждения Опендика, следуя за хронологией русской классической литературы. «Тот же Пушкин поддерживал политику захвата польских земель. Ф. Достоевский открыто призывал к походу на Турцию, настаивая в своих «Дневниках» на том, что «Константинополь должен быть наш!». Можно сказать, что русские литераторы с древнейших времен были заражены шовинизмом, великодержавностью и тому же учили свой темный народ.

Русские классики XVIII и первой половины XIX веков высмеивали евреев, издевались над беспомощностью, не желая понять или узнать условия их жизни. При этом они пользовались слухами, анекдотами и мифами собственного сочинения, часто многократно их усиливая. Таковы евреи в сочинениях Пушкина, Гоголя, Тургенева, Чехова и других».

Список русских писателей‑антисемитов выглядит у нашего автора несколько новаторски. Ну, Державин, Гоголь и Достоевский – это давние и привычные мишени для всего Сиона, дело знакомое. Но вот Иван Сергеевич Тургенев почему здесь? Да, написал рассказ под названием «Жид», но о ком? О мерзком типе, который торговал собственной дочерью, такого вроде бы защищать трудно и обижаться нечего. Или Пушкин. Не знаем почему, но в Израиле множество улиц в разных местах названы его именем, сочинения чрезвычайно популярны. Его‑то за что? За Польшу? Но эта страна была, как некоторые полагают, одной из самых юдофобских в мире. Впрочем, смягчающим обстоятельством служит то, что Опендик не живет в Израиле.

Но вот Чехов, почему в этом «черном списке» он оказался? Сегодня на Западе он один из популярнейших русских классиков, переведен на все языки, пьесы его ставятся во множестве театров от Португалии до Японии, включая обе Америки. Считается, и не зря, образцовым русским интеллигентом. Нет, Опендик предъявляет обвинения самые серьезные, и не один даже раз. Цитируем наиболее серьезный пункт из этого обвинительного заключения:

«Достаточно вспомнить рекомендацию русского интеллигента Чехова: «Надо всегда помнить про жида, что он жид», чтобы усомниться в его интеллигентности и в способности адекватно воспринимать жизнь иных народов. Писатель Чехов, будучи по образованию доктором, не сделавший ничего путного в медицине (!), не стеснялся называть всемирно известного доктора Владимира Хавкина, открывшего вакцину против холеры и чумы и спасшего сотни тысяч людей от смерти, не иначе, как жидом».

Великий писатель Чехов в защите от Опендика, конечно, не нуждается, но некоторые уточнения нам тут придется сделать. Да, бактериолог Владимир Аронович Хавкин родился в России примерно в одно время с Чеховым, но уже в молодости уехал работать в Париж, затем в Индию, где и сделал свои важные открытия, потом опять вернулся во французскую столицу, где и скончался, на четверть века пережив чеховскую кончину. Заметим, хоть это и не главное, что основная деятельность Хавкина прошла вне своей родины. Важнее тут другое: выпускник медицинского факультета Чехов имел совсем иную врачебную специальность, он был терапевт, и очень много в этой области трудился, бесплатно лечил окрестных крестьян и даже построил на свои средства несколько сельских больниц, что было редкостью среди докторов того времени. Сказать, что он «ничего путного в медицине» не сделал, можно только в сильном раздражении. Но самое главное, что слово «жид», оскорбительное в наше время, совсем иначе звучало в конце XIX столетия в тогдашних понятиях русского языка. Как ныне в Польше, например. Вполне западной стране.

Итак, автор «Скрипки Ротшильда» объявлен антисемитом. Грустно читать такое. И невольно подумаешь, что «антисемитом» является не тот человек, который не любит евреев, а тот, кого сами евреи не любят. И по каким‑то причинам гласно объявляют об этом.

Из всех русских писателей положительной оценки Опендика удостоился только Максим Горький. Одну его фразу он даже вынес в качестве эпиграфа: «И сейчас снова в душе русского человека назревает гнойный нарыв зависти и ненависти бездельников и лентяев к евреям – народу живому, деятельному, который потому и обгоняет тяжелого русского человека на всех путях жизни, что умеет и любит работать». Опендик с этой оценкой не спорит, хотя она была высказана еще в 1919 году. Примечательная дата! Евреи тогда действительно «обгоняли» все другие народы России, «работая» в Коминтерне и ВЧК. Горький и в самом деле всю свою жизнь ценил евреев и поругивал русских, но хронология цитаты не может не обратить внимание некоторой односторонностью и Горького, и Опендика.

Можно было бы привести примеров иных явных несообразностей нашего бывшего земляка, но и сказанного довольно. Конечно, он сам отвечает за себя, однако же кто‑то эту объемистую книгу издал, устроил ее распространение, оплатил все это. Значит, Владимир Опендик отразил не только свои личные соображения.

Приходится отметить, что в последние годы еврейские деятели стали часто обращаться к русской литературной классике. О высказываниях Коха на этот счет мы напомнили, суждения Опендика привели, но вот уже на исходе 2004 года высказался сам Чубайс – «великий и ужасный». Оценки русскому писателю‑классику он дал в беседе с московским журналистом из британской «Файненшел тайме». Беседа случилась в «эксклюзивном» (то есть очень богатом) ресторане. Платил за угощение журналист, зато чубайсовский охранник тщательно осмотрел помещение (хозяин очень боится покушений). А теперь к делу, цитируем высказывания владельца света и тепла всея Руси:

«Знаете, за последние три месяца я перечитал всего Достоевского, и теперь к этому человеку я не чувствую ничего, кроме физической ненависти. Он несомненно гений, но когда в книгах я вижу его мысли о том, что русский народ – народ особый, богоизбранный, когда я читаю о страданиях, которые он возводит в ранг культа, и о том, что он предлагает человеку выбор между неправильным и кажущимся, мне хочется порвать его в куски».

Каков наш энергетический Кирджали! По‑русски Чубайс выражается неважно («вижу мысли», «ранг культа»), но злоба, злоба‑то какова! Да перенеси его в XIX век, он тут же бы отключил в петербургской квартире Достоевского свет и тепло. Что ж, гражданам России полезно узнать, о чем думает в свободное время единственный от России член Гейдельбергского клуба.

В заключение опубликованного материала корреспондент кратко сообщил о своем собеседнике: «Он уехал на черном бронированном «БМВ» с мигалкой в сопровождении машины с охраной».

Интересно, кого он там так опасался?