Обители, основанной в 1694 году на реке Выг по благословению старца Корнилия, отведено особое место в истории старообрядчества.
Первые насельники Выговской пустыни деятельно занимались проповедью беспоповства и, обходя Поморье, учили:
– Время настоящее есть время антихристово! Антихрист в Церкви боголепно на престоле сидит.
Благодаря этому, слух о новом поселении облетел берега Белого моря. На Выг стали переселяться поморы, а также крестьяне и горожане из отдаленных мест – из Москвы и Поволжья.
Уже через несколько лет посреди лесов и болот возникла обитель, имевшая хорошо налаженное хозяйство: были распаханы обширные пашни, устроены огороды, разведен скот, заведены морские зверобойные промыслы, различные кустарные производства и торговля.
Жизнь выговцев определял строгий устав, составленный по образцу устава Соловецкого монастыря.
Первоначально мужчины и женщины жили вместе. Но в 1706 году на реке Лексе – притоке Выга – была построена особая женская обитель, первой настоятельницей которой стала Соломония – родная сестра Андрея и Семена Денисовых.
Андрей Денисов, ставший в 1702 году настоятелем Выговской пустыни, заботился о поддержании добрых отношений с властями, что помогало ему хлопотать о делах обители в Москве и Санкт‑Петербурге.
Денисов познакомился с любимцем царя Петра I – князем Александром Даниловичем Меншиковым. Его удалось задобрить щедрыми подарками. И в сентябре 1704 года Меншиков подписал указ: за выговцами признавалось право молиться по старым книгам, но в то же время они обязывались быть в подчинении у начальства Олонецких горных заводов.
На этих заводах выплавляли чугун, железо и медь, изготовляли для русской армии оружие, в том числе пушки. Староверам было поручено изыскание руды для заводов, с чем выговцы успешно справлялись. За это заводское начальство высоко ценило их и не давало в обиду.
Желая заручиться высочайшей благосклонностью, старообрядцы подносили подарки не только Меншикову, но и самому императору, хотя считали его антихристом и не молились за него. Когда Петр приезжал на Олонецкие заводы, Андрей Денисов отправлял к нему посыльных с письмами и гостинцами.
Опала Меншикова в 1727 году лишила Выговскую пустынь важного покровителя. Относительно благополучное существование обители стали омрачать частые столкновения с духовными и светскими властями.
В 1738 году по доносу бывшего старовера Ивана Круглого началось очередное следствие над пустынью. На Выг прибыли чиновники и обвинили беспоповцев в том, что те не молятся за царскую власть.
Растерянные старообрядцы не знали, что делать. Некоторые уже готовились к самосожжению. Но наиболее рассудительные из братии утверждали, что страдать не за что. Здравый смысл возобладал. И беспоповцы согласились поминать в молитвах царей и цариц, которых еще недавно называли антихристами.
Во второй половине XVIII века Выговская пустынь процветала. Здесь были часовни, богадельни, амбары, различные мастерские, пристань, кожевенный завод и медеплавильная фабрика, на которой отливали медные иконы. В женской обители насельницы занимались прядением, ткачеством и вышиванием золотом и серебром.
В это же время по всей Руси началось оживление духовной жизни. В Москве и Петербурге возникли крупные беспоповские общины, заявившие свои права на первенство. Выгу, попавшему в зависимость от богатых столичных купцов, становилось все труднее сохранять главенство.
На рубеже XVIII–XIX веков в беспоповском богословии происходит важная перемена, сравнимая с принятием молитвы за царя – Поморье принимает брачное учение.
Основатели Выговской пустыни строго придерживались беспоповского учения о наступлении царства антихриста и скором светопреставлении, что делало ненужным семейную жизнь. Обитель была утверждена на строгих монастырских уставах: все, приходившие на Выг, давали обет безбрачия.
Однако проходили годы, а объявленный конец света не наступал. Совершенное безбрачие не смогло привиться в Поморье, и староверы стали обзаводиться семьями, хотя против этого выступали настоятели и наставники.
В 1762 году беспоповец Иван Алексеев написал обширное сочинение «О таинстве брака», в котором пытался доказать, что брак – это не церковное таинство, а народный христианский обычай.
Учение Алексеева поддержал и развил Василий Емельянов, беспоповский наставник из Москвы. Он считал, что сила брака заключается не в венчании и молитвах иерея, а во взаимном согласии и обещании жениха и невесты, объявленном при свидетелях. Такой брак может благословлять и простой мирянин.
Емельянов первым стал самостоятельно сочетать беспоповские браки. А в 1803 году московский наставник Гавриил Скачков составил особый чин бракосочетания с торжественным молебном.
Новое учение приобрело множество приверженцев, что подтолкнуло Емельянова ехать в Поморье и добиваться поддержки насельников Выговской пустыни. Сначала они отказались признать брачное учение и принуждали наставника отречься от него. Однако в 1795 году выговцы уступили и стали признавать браки, благословленные мирянами.
В наши дни старообрядцы, признающие браки, совершенные без иерея, составляют особое направление в беспоповстве – брачное Поморское согласие.
Новое учение о браке означало отказ от прежнего учения о скором светопреставлении. Теперь беспоповская проповедь об антихристе и последних временах звучала неубедительно и надуманно.
Но последние времена все‑таки наступили для Выговской пустыни.
В 1835 году власти запретили молодым людям проживать в обители, сняли со звонниц колокола, запретили чинить ветхие часовни и строить новые. В 1843 году на Выг были переселены крестьяне‑никониане.
В 1854 году власти начали сносить ветхие постройки – ограду, колокольни и кладбищенскую часовню. На следующий год все староверы были высланы из обители. Осталось лишь несколько больных стариков, проживавших в богадельнях.
А в 1856 году часовни Выга и Лексы со всем богатым убранством были отобраны у оставшихся немногочисленных старообрядцев и превращены в приходские храмы Синодальной Церкви.
Так пала, просуществовав полтора столетия, знаменитая Выговская пустынь.
На рубеже XVII–XVIII веков по всей Руси в разных местах разные проповедники независимо друг от друга учили о наступлении последних времен, воцарении антихриста и прекращении всех церковных таинств.
В окрестностях Великого Новгорода и Пскова это учение проповедовал Феодосий Васильев (1661–1711), основоположник одного из направлений в беспоповстве – Федосеевского согласия.
Феодосий происходил из рода московских дворян Усовых, или Урусовых. Его дед Евстратий, обеднев в Смутное время и потеряв всех родственников, переселился из столицы в деревню Морозовичи[1] близ Великого Новгорода. Отец Феодосия, священник Василий, служил при церкви в слободе Крестецкий Ям[2].
После смерти Василия прихожане ходатайствовали перед новгородским митрополитом Корнилием, чтобы Феодосий был рукоположен в священники на место отца. Но Феодосий был слишком молод, и митрополит удостоил его только диаконского сана.
Молодой священнослужитель показал себя приверженцем церковных новин и преследователем староверов. Однако под влиянием неких проповедников диакон переменил свое отношение к старообрядчеству.
Ревностный никонианин, Феодосий Васильев стал ревностным старовером. В 1690 году он отрекся от диаконского сана и по беспоповскому учению был перекрещен. Вместе с Феодосием перекрещивание приняли его братья, жена, сын Евстратий и маленькая дочь.
Вместе с родственниками Феодосий покинул слободу и поселился неподалеку в уединенном месте. Здесь он занялся усердным изучением церковных книг. Здесь умерли его жена и дочь.
Похоронив их, Васильев всецело отдался проповеди беспоповства. Он исходил новгородские и псковские края, даже захаживал за границу – на земли Латвии и Эстонии, разделенные тогда между Польшей и Швецией.
В 1694 году Феодосий, уже признанный проповедник и учитель, принял участие в Соборе, состоявшемся в Великом Новгороде. Собор подтвердил необходимость перекрещивания всех, желающих перейти в беспоповство, а всех беспоповцев обязал вести безбрачную жизнь.
В 1697 году новый новгородский митрополит Иов, гонитель староверов, приказал изловить Феодосия. Поэтому в 1699 году проповедник вместе со своими последователями‑федосеевцами был вынужден переселиться в Польшу. Здесь, близ города Невеля[3], по строгому монастырскому уставу были устроены две старообрядческие обители: мужская и женская. В первой жило до 600 человек, во второй – до 700.
Не боясь преследований, Феодосий часто приезжал в Россию и проповедовал среди жителей городов и сел. Во время этих поездок он познакомился с некоторыми сподвижниками Петра I – Александром Даниловичем Меншиковым и другими знатными царедворцами.
В 1703 году Феодосий отправился в Выговскую обитель для переговоров с тамошними беспоповцами. Эти переговоры выявили некоторую разницу в учении федосеевцев и выговцев.
Например, разногласия между федосеевцами и поморцами вызывала надпись на титле – дощечке вверху креста Христова. Васильев с учениками поклонялись кресту с евангельской надписью «Iсусъ Назарянинъ, царь iюдейскiи». В Поморье молились кресту с титлой «Iсусъ Христосъ, царь славы», а федосеевскую надпись называли латинской ересью.
Первая поездка Феодосия была спокойной. Но уже в 1706 году, когда Васильев с учениками во второй раз поехал в Поморье для собеседования о надписи на титле, переговоры прошли совсем не мирно.
Некий поморец Леонтий стучал кулаками по столу и кричал федосеевцам:
– Нам ваш Исус Назарянин не надобен!
Оскорбленный Феодосий покинул Выг. На виду у всей обители он швырнул на землю продукты, данные в дорогу, и картинно отряс прах с ног. С той поры федосеевцы решили иметь с поморцами разделение в молитве и трапезе.
В 1708 году Феодосий получил от Меншикова дозволение вернуться на родину. Александр Данилович разрешил староверам поселиться на своих псковских землях. Однако неурожаи и болезни истребили на новом месте почти всю общину.
Поэтому в 1710 году старообрядцы получили от Меншикова дозволение переселиться в другое место – на Ряпину мызу близ города Юрьева[1]. В мае 1711 году Феодосий с сыном отправились в Великий Новгород за письменным разрешением на владение мызой. Тут старовер был схвачен и выдан митрополиту Иову, который заключил его в темницу.
В мрачном и сыром каземате Феодосий Васильев скончался 18 июля 1711 года.
Митрополичьи слуги отвезли тело проповедника в поле и закопали. Василий Кононов, последователь Феодосия, подсмотрел, где погребли страдальца. На третью ночь он выкопал останки, отвез подальше от города и похоронил на берегу небольшой реки.
Но федосеевцы хотели похоронить почитаемого наставника на Ряпиной мызе. Для этого в Великий Новгород отправился Василий Кононов с сопровождающим. На праздник Знамения Пресвятой Богородицы, 27 ноября 1711 года они выкопали останки Феодосия и отвезли на мызу.
Здесь, на берегу реки Выбовки[2] федосеевцы с молитвами и псалмами торжественно погребли своего учителя. На могиле посадили тоненькую березку. Так печально началась жизнь старообрядческой общины на новом месте.
Рыболовство и хлебопашество, которому благоприятствовала плодородная земля, позволили обители быстро разбогатеть. На мызе были устроены мельница и кузница, для часовни были приобретены колокола. На обительских промыслах трудились наемные работники – окрестные эстонцы.
Но недолго процветала обитель. По доносу солдата Петра Тюхова на мызу был отправлен вооруженный отряд для поимки беглых военнослужащих, якобы скрывающихся там. Предупрежденные о приближении карателей насельники разбежались кто куда.
Хотя донос оказался ложным, к 1722 году власти совершенно уничтожили обитель. Колокола, книги и иконы были отданы в никонианский храм Юрьева. Часовня была обращена в эстонскую церковь. От старообрядческой обители не осталось и следа.
Однако Ряпина мыза успела сделать свое дело – отсюда учение Феодосия Васильева распространилось не только по России, но и по землям нынешних Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии и Польши.
Сто лет назад безбрачное Федосеевское согласие было одним из самых многочисленных в беспоповстве. Но ныне большинство федосеевских общин присоединилось к брачному Поморскому согласию.
[1] Юрьев – ныне город Тарту в Эстонии.
[2] Выбовка (Выханду) – река в Эстонии.
К Федосеевскому согласию по вероучению близко Филипповское согласие, отделившееся от поморцев. Основоположником этого согласия был инок Филипп (1674–1742), по имени которого оно и получило название.
В начале XVIII века стрелец Фотий Васильев оставил царскую службу и ушел на Выг. Здесь он принял иночество и новое имя – Филипп.
Первым настоятелем Выговской пустыни был Даниил Викулин (1653–1733) – один из ее основателей. В 1702 году он ушел на покой. Новым настоятелем стал Андрей Денисов. Однако за Даниилом сохранились обязанности духовного наставника. Простой мирянин, он крестил, перекрещивал, принимал на исповедь, отправлял молебны и погребения.
В 1730 году скоропостижно скончался Андрей Денисов. Инок Филипп метил на его место. Но настоятелем обители был избран Семен Денисов. Через три года умер Даниил Викулин, и Филипп стал духовником пустыни.
Между Семеном и Филиппом начались ссоры. Чернец хотел, чтобы Денисов по всем делам спрашивал его совета. За это выговцы упрекали инока в честолюбии.
В октябре 1737 года состоялся Собор, разобравший разногласия между настоятелем пустыни и духовным наставником. Собор оправдал Семена и осудил Филиппа. Оскорбленный чернец покинул мужскую обитель и переселился в женскую – на Лексу.
В следующем году поморцы были принуждены начать молиться за царскую власть. Зазвучали такие молитвы и в часовнях на Лексе. Инок возражал против этого. Прямо во время богослужения между ним и насельницами начиналась ругань. Разозлившись, Филипп хлестал спорщиц лестовкой.
На праздник Воздвижения креста Господня – 14 сентября – чернец не выдержал. На молебне он бросил кадило и побежал из часовни с криком:
– Пала вера христианская!
Уйдя с учениками из обители, инок основал собственный скит в 30 верстах от Выговской пустыни, на речке Умбе, впадающей в Лексу. Жизнь в новом скиту была тяжелой, голодной и скудной. Вокруг леса да болота, камни да мхи. Пашен поблизости не было. Поэтому хлеба не хватало. Зерно покупали на Выгу. Муку мололи ручными жерновами и разбавляли ее толченой соломой и сосновой корой.
К Филиппу стали сходиться последователи – беспоповцы, недовольные тем, что Выг покорился антихристу и молится за него. Так возникло новое направление в беспоповстве – Филипповское согласие.
В это время Выговская пустынь находилась под следствием по доносу Ивана Круглого. В обители хозяйничали чиновники и следователи. В октябре 1742 года кто‑то подал им новый донос: на Умбе от властей скрывается старец Филипп с учениками.
Чиновник, к которому поступил донос, предложил беспоповцам замять дело за взятку – за пять рублей. Выговцы сообщили об этом чернецу, но тот не пожелал дать денег. И донос получил огласку.
Следователи начали расспросы: кто такой Филипп? Далеко ли живет? Много ли с ним людей?
Выговцы отпирались:
– Мы его не знаем, где он живет, далече или близко. И много ли с ним живет жителей – того не знаем. Мы к нему не хаживали и дороги не знаем.
Следователи злились:
– Дальнее ли место – 30 верст, а дороги не знаете? Ничего, неволей узнаете и укажете.
Немедленно четыре солдата, два офицера и два чиновника были посланы в обитель Филиппа. С ними заставили пойти проводника и десять местных крестьян.
Некий выговец Василий, узнав об отправке отряда, поспешил к иноку и предупредил о приходе солдат. Получив известие, Филипп велел последователям готовиться к самосожжению.
Филипповцы крепко заперли ворота скита. Колодец забили поленьями и бревнами. Наносили в часовню побольше соломы, смолы и бересты.
Все – мужчины и женщины, старые и молодые – собрались в часовне, двери заперли, а окна забили чурками. Оставили открытым лишь одно маленькое окно. И стали ждать прихода солдат.
Через несколько дней отряд подошел к скиту. Офицеры начали стучаться в ворота. Из часовни спросили через оконце:
– Кто колотится?
Посланцы отвечали:
– Гости приехали по вас. Извольте отпирать ворота!
В часовне промолчали. Тогда офицеры приказали ломать ворота и двери, чтобы взять старообрядцев живыми.
Когда стали разламывать топорами двери, старухи закричали:
– Батюшка, батюшка, уже попадают в часовню!
Кто‑то сказал:
– Благослови, отче, зажечь!
Трижды прозвучали эти страшные слова. И на третий раз Филипп ответил:
– Бог благословит, чада!
Тотчас часовню охватил огонь. В пламени послышались вопли женщин и последние слова чернеца:
– Не плачьте!
Поднялся сильный ветер. Он понес искры и горящие обломки с крыши на солдат и крестьян. Они были вынуждены отступить. Хотели залить огонь водой, кинулись к колодцу, но он был забит.
Так погиб инок Филипп, а с ним 70 староверов. Это произошло 14 октября 1742 г ода.
Огненная смерть инока стала примером для прочих филипповцев. Многие из них последовали за наставником, предпочитая гибель в пламени жизни в царстве антихриста.
Неприятие власти императора – основа вероучения Филипповского согласия. Позднее к ней добавились и другие особенности. Филипповцы не признавали брачную, семейную жизнь. Они старались во всем подражать инокам, например, не ели мяса.
Это строгое учение нашло немало сторонников по всей России. Наиболее значительные общины филипповцев существовали в Петербурге, Угличе[1] и Кимрах[2]. В Москве имелись две филипповские молельни – на Таганке и на Балчуге.
На Таганке в Дурном переулке[3] находился так называемый Братский двор. Для филипповцев он имел такое же значение, как Рогожское кладбище для поповцев или Преображенское кладбище для федосеевцев.
Братский двор основали в 1780‑х годах выходцы из Кимр. В 1789 году была выстроена деревянная моленная, впоследствии замененная каменной. Также на Братском дворе располагались две богадельни, сад и две мастерские, в которых изготавливались писаные и литые иконы.
В начале ХХ века к моленной была пристроена невысокая колокольня. Она была сломана большевиками в 1926 году. А в 1933 году советская власть закрыла и моленную. Старинное приземистое задание с толстыми стенами и коваными решетками на окнах было снесено только в 1982 году.
Судьбу Братского двора разделили остальные общины Филипповского согласия. В ХХ веке большинство их них исчезло. В наши дни филипповцев почти не осталось.
О Феодоре Токмачеве (из «Винограда Российского» Семена Денисова)
Не оставлю без упоминания достопамятного мужа и терпеливого страдальца Феодора, Токмачевым называемого, который был из благородных дворян пошехонского селения. Презрев ради древнего церковного православия отечество и благородие, ревностно странствовал в нижегородских пустынях.
Был искусным мужем и благожелательным читателем святого писания, откуда собрал доброе богатство рассуждения. Во всем был благоразумным мужем. В беседах и разглагольствованиях предлагал умные и изрядные слова, весьма преисполненные пользы духовной…
Однако сей благоразумный муж был оклеветан, отведен к архиереям царствующего города и предан на допросы в архиерейские суды. Увещевали его архиерейские персоны, увещевали судьи, увещевали благородные дворяне, чтобы покорился соборам Никона, присоединился к новым книгам и знаменовался триперстным сложением.
На эти вопросительные аргументы умный муж дал весьма благоразумные ответы:
– Думаю, если три перста сложив, буду знаменоваться, небо поразит меня страшными громами, воздух потрясет ужасными вихрями, земля разверзнется и поглотит меня живым как дерзкого преступника и проклятого человека.
Супостаты древлеправославной правды не стерпели преподобных слов праведного мужа. Что творят! Объятые зверской яростью, предали его преужасному пролитию кровей и жесточайшим ранам. Не пощадили благородия, не устыдились благоразумия мужа.
Но благоумный муж, будучи в таковых болезнях и ранах, не явил никакого малодушия, никакой женской слабости. Но как муж мужественно снес все: повешение на дыбе, суставов ломание, плоти терзание, крови пролитие. Все благодарственно, все мужественно и терпеливо снес. Ибо был готов не только тело отдать на раны за благочестие, но и усердствовал душу отдать за отеческое православие.
Увидели архиерейские судьи, что увещаниями не переспорили, ранами и муками не одолели мужа. Тогда осуждают дивного страдальца на смерть в срубе, для того устроенном и обложенном соломой и хворостом. Туда принесли славного, запалили сруб и там немилостиво сожгли его.
После гибели святителя Павла Коломенского Церковь временно лишилась епископского управления. Высшая духовная власть перешла к благочестивым иереям, образованным инокам и добродетельным мирянам. Одним из благоразумных кормчих, мудро управлявших церковным кораблем в то бурное время, был священноинок Феодосий.
Он был рукоположен патриархом Иосифом, предшественником Никона, к церкви Василия Великого в Никольском монастыре города Рыльска[1]. При начале раскола, не желая служить по‑новому, Феодосий ушел из обители на Северский Донец, где поселился в пустыни.
Среди казаков старец пользовался большим уважением. Все слушали его и почитали за доброту и мудрость. Многим Феодосий был духовным отцом.
Вскоре пустынник был пойман и доставлен к местному епископу, попытавшемуся склонить Феодосия к принятию новшеств. После безуспешных уговоров старца отвезли в Москву, на суд патриарха Иоакима. Но и он не смог принудить священноинока принять нововведения.
Тогда Феодосия из церковного суда передали в светский суд, в руки палачей. Они от уговоров перешли к пыткам и избиениям. Но и это не сломило праведника. За стойкую приверженность вере Феодосия заточили в Кирилловом Белозерском монастыре[2].
В темнице он пробыл семь лет. Но, притворившись, что примирился с никонианами, священноинок получил некоторую свободу. Он тотчас бежал в Поморье, а оттуда – на Керженец. Тут Феодосий поселился в 1690 году сначала в скиту на речке Белбаж, затем – в скиту Смольяны.
В скиту имелись запасные Дары для причастия. За великой святыней в Смольяны приезжали христиане со всей Руси. Пользуясь этим, Феодосий созывал на Керженце многолюдные церковные соборы для поддержания православия.
Верным учеником и неутомимым помощником старца был дворянин Феодор Яковлевич Токмачев из Пошехонья[3]. Но своей деятельностью Феодосий и Феодор привлекли внимание властей. В 1694 году на Керженце начались розыски. Токмачева поймали и казнили – сожгли в Нижнем Новгороде.
Феодосий был вынужден бежать в Калугу. Здесь священноинок нашел заброшенную церковь во имя Покрова Богородицы. За ветхостью в ней уже много лет не совершались богослужения, но церковь не была разорена. В ней сохранился иконостас времен Иоанна Грозного.
В Великий четверток 1695 года Феодосий совершил в этом храме литургию и освятил довольное количество запасных Даров. Их святость была для всех несомненна. Ведь их освятил в дониконовской церкви иерей дониконовского рукоположения по дониконовским книгам! Даже беспоповцы просили у Феодосия причастия Тела и Крови Христовых.
Но со Cвятыми Дарами старцу было опасно оставаться в России. В это же время на Ветке скончался преподобный Иоасаф. И ветковские христиане послали к Феодосию инока Нифонта с письмом, приглашая переселиться к ним. В 1695 году священноинок перешел границу и явился на Ветке.
К тому времени население тамошних слобод значительно возросло. Храм, который начал строить Иоасаф, оказался мал и не вмещал всех богомольцев. Видя это, Феодосий повелел расширить церковь в длину и ширину и украсить старинным иконостасом, тем самым, из заброшенного храма. По просьбе священноинока калужские староверы переслали
иконостас на Ветку.
Видя, что Церковь испытывает нужду в духовенстве, отец Феодосий созвал на Ветке собор из иноков и мирян. Он принял важнейшее решение, судьбоносное для Церкви. Собор признал рукоположения священнослужителей‑никониан. Это спасло Церковь от опасности вынужденно оказаться в беспоповстве.
Собор определил принимать в старообрядчество священнослужителей, чернецов и мирян из новообрядчества через исповедь, проклятие ереси и таинство Миропомазания. Этого порядка Церковь придерживается доныне.
Но для совершения таинства Миропомазания нужно священное миро – сложное благовонное вещество из оливкового масла, белого вина и душистых трав, олицетворяющее благодать Святого Духа. Варить и освящать его может только епископ, которого у староверов не было.
Миро, освященное до Никона, кончалось, а нового взять было неоткуда. Тогда Феодосий, руководствуясь древним церковным правилом, разбавил маслом имевшееся у него старое миро.
Возможно, тогда же для никониан был составлен чин отречения от ереси. Переходящий в старообрядчество проклинал разнообразные новшества, например, крестное знамение тремя перстами, поклонение четырехконечному латинскому кресту, бритье и стрижку бороды и усов.
Первыми священнослужителями, принятыми в Церковь через миропомазание, стали иерей Александр из Рыльска, родной брат Феодосия, и иерей Григорий из Москвы.
Вместе с ними осенью 1695 года Феодосий освятил расширенный храм во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Так появилась первая староверческая церковь, в которой ежедневно служилась литургия, совершались таинства, возносились молитвы за весь мир.
Отныне с Ветки рассылались по всему старообрядчеству запасные Дары и миро. Сюда потянулись многочисленные богомольцы. Благочестивые христиане подавали в ветковские монастыри и храмы щедрую милостыню и делали богатые пожертвования – колокола, печатные и рукописные книги, иерейские и диаконские облачения, иконы в дорогих окладах и лампады.
Феодосий скончался в почтенной старости в 1711 году. Староверы, горько оплакав любимого пастыря, похоронили его у Покровского храма, подле алтаря. Вскоре люди стали почитать его как святого. Над могилой подвижника была поставлена часовня, где народ собирался для молитвы.
В 1735 году во время «ветковской выгонки» генерал Иоганн Вейсбах, начальствовавший над Малороссией, послал в слободы войска. Верующие пытались спасти, увезти с собой мощи преподобных отцов Иоасафа и Феодосия. Тело последнего также сохранилось нетленным.
Но солдаты опередили староверов, вскрыли гробницы, освидетельствовали святые мощи, переложили их в новые гробы и запечатали войсковой печатью. По царскому указу тела угодников Божьих были тайно сожжены генералом Алексеем Шаховским 15 апреля 1736 года.
Всемогущий Господь покарал нечестивцев за гонения на христиан. Вейсбах скоропостижно скончался еще 24 августа 1735 года. А Шаховской внезапно умер 27 мая 1736 года от тяжкой горячечной болезни.
В начале XVI века в городе Калуге совершал подвиг юродства святой Лаврентий. По преданию, он происходил из знатного дворянского рода Хитрово. Человек непростой, жил он преимущественно в доме местного князя Семена Иоанновича. А для духовных подвигов удалялся в уединенное место на вершине горы, где стояла церковь и хижина. Летом и зимой юродивый ходил босой, в рубашке и овчинном тулупе.
Впоследствии на месте подвижничества Лаврентия был построен монастырь. В начале XVIII века настоятелем этой обители был архимандрит Карион, ревнитель правой веры и древнего благочестия. Он всячески противился введению в Калуге новых обрядов, сам служил по старопечатным книгам и не воспрещал этого приходским священникам.
Во дни священноинока Феодосия из Калуги на Ветку пришел молодой человек, бывший, вероятно, духовным сыном и учеником Кариона. Юноша приходился родственником блаженному Лаврентию Калужскому, возможно, был отпрыском рода Хитрово.
Его мирское имя нам неизвестно. Но, принимая на Ветке иноческий постриг, он назвался Лаврентием в память о своем святом сроднике.
Немало лет прожил инок Лаврентий в послушании в Покровском монастыре, основанном преподобным Иоасафом при ветковском храме. Потом покинул эту обитель и основал свой монастырь во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы. Ко времени «ветковской выгонки» Лаврентий принял схиму – высшую степень иноческого посвящения, великий ангельский образ.
В 1735 году старец избежал высылки в Россию и вместе с немногими иноками из разоренных обителей удалился в непроходимую чащу, на берега быстрой речки Узы. Здесь, в двенадцати верстах от Гомеля, среди дремучего леса, трясин и болот летом того же года Лаврентий поставил избушку и маленькую часовню во имя Всемилостивого Спаса.
В ту пору по лесам рыскал карательный отряд. Солдаты всюду искали спрятавшихся староверов. Но Господь чудесным образом спас Лаврентия.
Когда воины окружили его жилище, схимник вышел из кельи, подошел к стоявшему поблизости огромному дубу, встал под ним и начал молиться. Он просил Всемогущего Бога и архангела Михаила спрятать его от карателей.
Его молитва была услышана. Солдаты не увидели его. Они прошли мимо и, никого не найдя, ушли. Обрадованный старец возблагодарил Господа и архангела Михаила. И ежегодно стал праздновать 6 сентября свое чудесное спасение. Затем этот праздник неизменно отмечался в обители преподобного Лаврентия.
Ищущие пустыннического жития христиане стали сходиться к схимнику. Спустя несколько лет вокруг его кельи возник довольно людный монастырь, хотя и чрезвычайно бедный. В первые годы существования обители братии нередко приходилось питаться дубовой корой и кореньями не только ради добровольного иноческого подвига, но и ради нищеты.
В монастырской часовне было всего лишь четыре иконы, принесенные Лаврентием из Калуги: «Чудо архангела Михаила в Коласаех», «Введение во храм Богородицы», «Сретение Господне» и «Знамение Богородицы». На этих древних иконах не было никаких окладов и украшений. И только в великие праздники зажигались перед ними восковые свечи. При повседневной службе Лаврентий употреблял лучину.
Старец ввел в обители необычайно строгий устав: согрешившего инока вначале увещевали настоятель и собор братии, потом ставили на поклоны. Если это не действовало, провинившегося сажали на цепь в подполье. Если же и на цепи инок не исправлялся, то его с позором изгоняли из монастыря, запрещая под страхом побоев близко подходить к обители.
Примером подвижнического жития являлся для братии сам Лаврентий, великий молитвенник и постник.
Строгая жизнь иноков и неуклонное соблюдение ими древнего благочестия возбуждали благоговение в народе и приобрели обители великое уважение со стороны местных и отдаленных староверов. Уже в середине XVIII века благочестивые христиане из Москвы и Калуги, с Дона и из других местностей посылали и несли в Лаврентьеву обитель денежные приношения, жертвовали богослужебные книги и иконы, нередко богато украшенные.
На пожертвования набожных доброхотов в монастырской часовне был сооружен великолепный четырехъярусный иконостас, единственный и беспримерный по своим украшениям. Иконы сами по себе были обыкновенного письма, но все до одной они были украшены серебряными позолоченными ризами.
Умер преподобный Лаврентий в 1776 году, достигнув преклонной старости. Когда у его смертного одра собралась братия, он благословил инока Феофилакта быть после себя настоятелем и обязал всех чернецов неуклонно и строго соблюдать заведенный им в обители порядок и навсегда сохранять суровый устав подвижнического жития.
Потом старец проговорил:
– Ныне, отходя света сего, могу с Богоприимцем сказать: ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, с миром, ибо видели очи мои спасение людей Твоих!
Угодник Божий был погребен возле часовни. В монастырской ризнице бережно и с почтением хранились иконы, келейная Псалтырь и другие богослужебные книги, принадлежавшие старцу и почитавшиеся великой святыней.
Стараниями последующих настоятелей обитель украшалась и расширялась. В лучшие годы в ней были церковь с шестью куполами, колокольня, ризница, трапезная, пекарня, два амбара, большой сарай с сеном, конский двор, 14 деревянных домиков, состоявших из 52 келий, а за рекой – кузница. Почти при каждом домике располагались небольшие огороды с плодовыми деревьями и сараи для дров.
Монастырь пользовался обширными лесными угодьями, пахотными землями и сенокосами. Среди иноческой братии были искусные иконописцы, книгописцы и переплетчики.
Обитель преподобного Лаврентия превосходила все прочие старообрядческие монастыри по чести и значимости. С ней связаны имена не только многих преподобных отцов, но и выдающихся церковных деятелей, славно потрудившихся на благо православия.
Просуществовав более ста лет, Лаврентьев монастырь был разорен властями в 1839 году и окончательно уничтожен в 1844 году. Он был полностью разграблен: имущество расхищено, строения разрушены, а колокола и чудесный иконостас переданы в один из никонианских храмов. Чернецов выслали, запретив носить иноческую одежду и проповедовать старую веру.
Древние пустынники истязали плоть свою. Молчали десятилетиями, лежали в гробах, в смрадных пещерах жили, приковавшись к самому темному углу. Боролись с искушениями, являя мирянам образец безгреховной жизни.
Один из видов иноческого подвига – житие в пещерах, в «печерах» по‑старинному. Первый русский пещерный монастырь – Печерский монастырь в Киеве. Его основал преподобный Антоний (преставился в 1073 году).
Этот старец, уроженец города Любеча[1], принял постриг на горе Афон. В середине XI века он вернулся на Русь, в Киев. Нашел пещерку на уединенном холме. И зажил тут, предаваясь молитве и посту. И все время копал пещеру, не давая себе покоя ни днем, ни ночью.
Киевляне узнали о благочестивом отшельнике. К нему стали приходить боголюбивые люди, ищущие иноческого жития. Старец принимал их и постригал. Так образовался небольшой монастырь. Братия выкопала новую пещеру, церковь и кельи.
Среди учеников Антония особо прославился преподобный Феодосий (скончался в 1074 году).
Молодым человеком уйдя из родительского дома, Феодосий явился к Антонию. Пал ниц и со слезами просил разрешения остаться. Старец указал на свою пещеру и промолвил:
– Чадо, видишь эту пещеру? Место скорбное, и непригляднее иных мест. Ты же юн. И, думается мне, не сможешь, живя здесь, терпеть скорби.
Но юноша настаивал. И отшельник оставил его в монастыре.
В темной пещере Феодосия устрашали и искушали полчища невидимых бесов.
После вечерней молитвы инок садился на стул, чтобы вздремнуть. Спал же он сидя, не позволяя себе прилечь даже на малое время.
Когда Феодосий садился, тут же слышался в пещере топот множества бесов. Как будто одни из них ехали на колесницах, другие били в бубны, иные дудели в дудки. И все кричали так, что пещера тряслась от страшного шума.
Но чернец не пугался и не унывал. Он ограждал себя крестным знамением, вставал и начинал читать Псалтырь. Тотчас страшный шум затихал. Так с помощью Божьей Феодосий победил злых духов.
В XVII веке пещерным житием подвизался Иов Льговский. Когда он с учениками поселился на Льговских горах, то выкопал себе небольшую пещеру.
Затем к Иову из Москвы пришел черный диакон Арсений. Вместе они копали дальше. Землю выносили на плечах с пением псалмов. И так выкопали новые пещеры и длинные ходы. Над ними старанием Иова был построен храм во имя святого великомученика Димитрия Солунского.
Таков многотрудный подвиг пещерного жития. В XVIII столетии на Ветке этим подвигом прославился преподобный Викентий Крупецкий.
Викентий пришел из Москвы на Ветку еще в первых годах ее заселения – в конце XVII века. Избежав «ветковской выгонки», инок поселился в монастыре Лаврентия. Здесь Викентий отличился благочестивой жизнью и необычайно строгим подвижничеством. Здесь же принял схиму.
Прожив в обители пять лет, Викентий по благословению настоятеля покинул ее для отшельнического жития. И ушел в пустынь, поближе к тогдашней русской границе. Неподалеку от Лаврентьева монастыря, возле слободы Крупец[2] инок своими руками выкопал в горе пещеру, где и поселился.
Из пещеры потайная дверь вела в тесный длинный проход с разными переходами, где в углублениях стояли иконы и кресты. В одном месте трудами Викентия был вырыт колодец,
воду которого потом почитали святой. Проход оканчивался тесным погребом, где и жил схимник.
Неустанная молитва, пост, бдения и ношение вериг исполнили старца чудесной благодати. Рассказывали, что Викентий отличался необыкновенной прозорливостью и пророчествовал. А однажды, находясь после долговременной молитвы в состоянии восторженности духа, имел божественное видение.
К Викентию стали сходиться чернецы. Подле пещеры отшельника возник скит с двумя часовнями и несколькими кельями. Прошло еще немного времени. И вокруг скитской ограды образовалась старообрядческая слобода, получившая название Новый Крупец.
Слава великого подвижника и крепкого хранителя православия привлекала к схимнику все новых и новых учеников. И вскоре братия Викентия превзошла в строгости иноческого жития насельников Лаврентьева монастыря.
В 1773 году, через год после того как слободы Ветки отошли от Польши к России, Викентий умер в возрасте почти ста лет. Тело его, изможденное постом, бдениями, молитвами, веригами и трудами, было обретено нетленным.
Весть о святых мощах облетела весь христианский мир. Скитники положили мощи в деревянную гробницу и поставили ее в той самой пещере, где подвизался старец. В пещере ежедневно, с утра до вечера, возносились молитвы.
Толпы богомольцев не только из старообрядческих слобод, но и из соседних белорусских деревень потекли к мощам Викентия. Богомольцы брали из пещеры песок, а из колодца, выкопанного руками святого, – воду.
По вере берущих от песка и воды совершались исцеления различных недугов. У гробницы нового угодника Божьего стали совершаться чудеса. О житии и чудесах Викентия было составлено сказание, к сожалению, не дошедшее до нас.
В 1774 году местный никонианский священник Иван Еланский написал донос о мощах. Началось следствие, в котором принял участие даже Синод.
Через год было принято решение: послать в Новый Крупец чиновников и солдат. Им предписывалось освидетельствовать мощи, а затем закопать в потаенном месте, чтобы староверы не могли найти их.
Но чиновники и солдаты поступили по‑своему. Они сожгли тело Викентия, закрыли его пещеру, скит разрушили, а иноков разогнали.
На месте сожжения мощей, на пепелище староверы отыскали обгорелые кости, часть одежды и оставшееся совершенно целым сердце схимника. Устроив из белой жести небольшой ящик, верующие благоговейно положили в него собранные останки и тайно передали в Лаврентьев монастырь.
Вериги старца, выкупленные за большие деньги у никониан, были отправлены в Гомель.
Теперь богомольцы для поклонения мощам приходили в обитель Лаврентия. Когда же умирал Лаврентий, то завещал своему преемнику возвратить святыню в Новый Крупец. Что и было исполнено.
В 1839 году власти разорили Лаврентьеву обитель. Угроза уничтожения нависла и над прочими монастырями Ветки и Стародубья. Тогда мощи преподобного Викентия были увезены в Добруджу. Дальнейшая их судьба неизвестна.
Порядок престолонаследия, установленный Петром I, был несовершенен.
Из‑за этого в XVIII веке на русском престоле переменилось множество лиц, преимущественно женских. Часто появление нового лица сопровождалось военным переворотом.
В 1741 году при поддержке войска на престол взошла Елизавета – дочь Петра. Она не имела детей. Поэтому объявила своим преемником племянника Карла Петера Ульриха[1]. Этот немецкий принц был сыном сестры Елизаветы, царевны Анны Петровны, и Карла Фридриха, правителя небольшого государства Гольштейн‑Готторп.
В 1742 году Карл Петер Ульрих переехал к тетке. Ему дали русское имя Петр Федорович. Через три года он женился на немецкой принцессе Софии Фредерике Августе. В России она получила имя Екатерина Алексеевна. Это была будущая царица Екатерина II. В 1754 году у супругов родился сын – будущий император Павел I.
Были все основания полагать, что Петр станет никудышным правителем. Человек слабый и безвольный, он злоупотреблял вином. Обожал все немецкое, особенно строгие порядки немецкой армии. О далеком Гольштейн‑Готторпе Петр думал больше, чем о России.
Елизавета Петровна умерла в 1761 году. На престол взошел ее племянник. Но царствовал он недолго. На следующий год произошел новый дворцовый переворот. Петра свергла собственная супруга.
Государь был заточен в одном из дворцов, где скончался при невыясненных обстоятельствах. То ли умер от пьянства, то ли был убит приспешниками жены.
В царствование Екатерины II под именем «законного государя Петра Федоровича» выступали многие самозванцы. Самым известным был Емельян Пугачев – неграмотный, но смелый и находчивый казак.
Восстанию Пугачева посвящена повесть Александра Сергеевича Пушкина «Капитанская дочка», известная каждому школьнику.
Эта повесть – одно из лучших произведений русской литературы. Нам же она любопытна как сочинение, отчасти касающееся истории старообрядчества. Ведь в восстании Пугачева принимали участие и староверы – казаки с Дона и Яика[2].
Емельян Пугачев родился в 1742 году на Дону, в семье казака. Распространено мнение, что Емельян был старообрядцем. Но это неверно. На допросе он рассказывал:
– До семнадцатилетнего возраста жил я при отце своем. Однако ж не раскольник, как прочие донские и яицкие казаки, а православного греческого исповедания. И слагаю крестное знамение тремя перстами.
Но Пугачеву доводилось много общаться со староверами. Он жил в старообрядческих слободах Стародубья и Ветки. Поэтому при случае выдавал себя за старовера.
Осенью 1772 года Емельян поселился на Иргизе, в старообрядческом скиту Введения Богородицы у настоятеля Филарета (Семенова). От него Пугачев узнал о недавнем мятеже яицких казаков.
Восстание началось в январе 1772 года из‑за посягательств царских чиновников на старинные казачьи вольности. В июне мятеж был подавлен. Многих повстанцев казнили. Многих клеймили и отправляли на каторгу. Некоторым вырывали языки.
Казаки озлобились. Они задумали отомстить правительству. Говорили, что лучше последовать примеру некрасовцев – уйти на Кубань, чем оставаться в России. Почва для нового мятежа была готова.
Тут‑то и появился Пугачев, назвавшийся царем Петром Федоровичем. Немногие яицкие казаки поверили самозванцу, но многие пошли за ним.
Восстание началось в сентябре 1773 года. К казакам примкнули помещичьи крепостные
крестьяне и рабочие уральских заводов.
Всем, кто признал его царем, Пугачев обещал различные свободы. В том числе свободу креститься двумя перстами, молиться по старым книгам и носить бороды.
Посланцы лже‑Петра разъезжали по деревням и читали его грамоты:
«Жалуем сим именным указом с отеческим нашим милосердием всех, находившихся прежде в крестьянстве и в подданстве помещиков, быть верноподданными рабами собственной нашей короны. И награждаем древним крестом и молитвой, головами и бородами, вольностью и свободой и вечно казаками».
Эти грамоты производили на народ сильное впечатление. Простолюдины тысячами присоединялись к войску самозванца. Его поддержали не только русские, но и представители других народов Поволжья и Урала – калмыки, башкиры, татары, чуваши, мордва и черемисы.
Берега Яика, Волги и Камы[1] охватил кровавый мятеж.
Иногда, захватив какое‑нибудь селение или крепость, восставшие требовали от местного духовенства, чтобы оно впредь отправляло богослужение по дониконовским книгам. Испуганное духовенство повиновалось этому требованию.
Правда, из‑за невежества Пугачева не обходилось без нелепых происшествий.
Когда мятежники вступили в одну из казачьих станиц, священник встретил их с крестом. Пугачев приложился к кресту и вошел в станичную церковь. Царские врата были растворены. Самозванец вошел в алтарь, сел на престол и сказал:
– Давно я не сидел на престоле!
Безграмотный Пугачев перепутал церковный престол с царским…
Екатерина II направила войска против самозванца. Повстанцы не смогли противостоять царской армии, хорошо вооруженной и строго упорядоченной. Потерпев поражение, зачинщики мятежа решили пленить Пугачева и выдать властям в обмен на помилование.
Самозванец был схвачен сподвижниками 8 сентября 1774 года. Через неделю в Яицком городке, главной казачьей крепости, связанный Пугачев был передан в руки офицеров.
В клетке лже‑Петра доставили в Москву. Начались допросы, следствие и суд. Самозванец был приговорен к смертной казни.
Вместе с Пугачевым были схвачены и осуждены на казнь некоторые его товарищи. Среди них – яицкие казаки‑староверы Афанасий Перфильев и Максим Шигаев.
Накануне казни в темницу пришел священник‑никонианин. Ему было поручено принять исповедь у узников. Самозванец покаялся. А Перфильев и Шигаев отказались от исповеди.
На следующее утро, в самый день казни – 10 января 1775 года – священник снова пришел в тюрьму и причастил Пугачева по новому обряду. Перфильев и Шигаев отказались от причастия.
После этого приговоренных доставили на Болотную площадь к плахе и виселицам. Пугачеву и Перфильеву отрубили головы. Прочих повесили.
Так кончился мятеж. По указу Екатерины II, чтобы навсегда уничтожить память о восстании, река Яик была переименована в Урал. А Яицкий городок – в город Уральск[2].
всего статей: 1096
